Колодец (гет)

Они шли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, разделенные еле заметным мерцающим полотном границы, Лливеллин — легко и плавно ступая по раскисшей от дождей земле, Неблагая — резко и торопливо, то и дело оскальзываясь. Не было больше произнесено ни единого звука, но короткие, украдкой брошенные взгляды говорили больше, чем слова. Она смотрела сердито, нетерпеливо, подозрительно, то и дело оглядывалась: не то ждала помощи от своих, не то опасалась очередного нападения от оставшихся позади Благих. Лливеллин, старавшийся не отвлекаться от наблюдения за происходящим вокруг, — караульные ушли в лес, как он и приказал, по обе стороны завесы было тихо и спокойно, но забывать об осторожности нельзя — все же не мог побороть любопытства. Неблагих он повидал много — даже слишком, и его уже давно не удивляла ни их невыносимая вспыльчивость, ни резкость во всем — в словах, поступках, движениях. И все же наблюдать за этим экземпляром было странно и забавно. Она то погружалась в полусонную задумчивость, словно переносясь в мыслях куда-то далеко, то начинала с преувеличенным вниманием разглядывать землю у себя под ногами, то испуганно оборачивалась и плотнее куталась в плащ.

— Чего ты на меня уставился? — раздался возмущенный возглас, и Лливеллин поспешно отвел глаза, но все же ответил:

— Да вот смотрю на тебя и все жду, когда ты поскользнешься и уткнешься носом в землю. Все новоприбывшие клана Мордреда такие неуклюжие?

— Не надейся, Благой, такого удовольствия я тебе не доставлю, — гордо откинув назад нечесаную голову и сложив худые руки на груди, ответила Неблагая. — А ты, между прочим, лгун.

— Это почему же? — не выдержал Лливеллин, хоть и знал, что поддаваться даже на пустяковые провокации Темных крайне опасно.

— А потому, что ты хотел спросить, насколько неуклюж сам Мордред, да передумал в последний момент. Что, побоялся задеть его даже в разговоре со мной? Ты его боишься? И правильно, он тебя с одного пинка отправит купаться в Болоте, и не бывать тебе больше таким довольным и чистеньким, — с трудом проговорила она сквозь хохот.

— Чепуха. Я видел Мордреда и знаю, что он сильный воин. Но…

— И боишься его, как и твой правитель-воришка, — бросив на Лливеллина быстрый взгляд, словно любопытная сорока, пропела фэйри.

— Послушай, чего ради ты затеяла этот глупый разговор? Ускорь шаг, иначе до полуночи не доберемся, — устало ответил Лливеллин, у которого от пустой болтовни спутницы начало шуметь в ушах. К его удивлению, Неблагая встала на месте столбом, нисколько не смущаясь тем, что под ногами у нее была глубокая лужа. Он прошел еще шагов на двадцать вперед, но фэйри не двигалась с места, устремив взгляд куда-то вниз. Лливеллин, выругавшись, вернулся.

— Ты впала в грезы? Или рыбы решила наловить себе на ужин?

— Сам ешь свою глупую рыбу вместе с вашими грязными дружками-кузнецами! — обиженно проговорила она.

— Я не понял, Темная, ты идти собираешься или нет? Может, мне вернуться к моим воинам, а царапину ты замажешь грязью из этой лужи?

— Так, значит, уже царапина, а не рана? Ну конечно, что взять с Неблагой, для нее сойдет и грязь из-под ног вместо целебного снадобья! Правильно, поступайте с нами так, будто мы с вами не вышли из одного Дома-на Перекрестке, не были порождены одной Матерью…

— Что я сказал не так? — вздохнул Лливеллин.

— Много чего! — скривилась фэйри.

— Хорошо, что я сказал такого, что заставило тебя остановиться?

— Ты сказал, что мои разговоры глупые. И вообще, куда мы идем? Мы уже удалились на порядочное расстояние, а ты так и не дал мне обещанного снадобья, — вдруг выпалила она и, наконец, посмотрела прямо в лицо Лливеллину. В ее глазах он увидел что-то, похожее на тревогу.

— Ты могла просто спросить, куда мы идем, а не выдумывать себе всякую чушь, которой успела нагородить гору, судя по твоему испуганному виду.

— Допустим. Ну и куда же ты меня тащишь?

Лливеллин показал ей на укутанные густым туманом заросли боярышника, начинавшиеся в сотне шагов от того места, где они стояли.

— Мы идем туда. Там из земли бьет ключ, а тебя надо как следует отмыть перед тем, как браться за лечение. Да и потом, там безопаснее. Ты ведь не хочешь, чтоб нас кто-то увидел?

— Я пока никого не чувствую, — прошептала Неблагая, оглядывая округу с явной опаской.

— Я тоже, — прислушавшись, сказал Лливеллин. — Но даже если кто-то появится, успеем разойтись в разные стороны. Мне не хочется, чтобы кто-то узнал о нашем договоре.

— А что твои воины? Они тебя не выдадут Морольту? — спросила Неблагая.

Лливеллин покачал головой, и она неожиданно устало кивнула, словно разговор утомил ее до крайности. И без того бледная кожа посерела, а в глазах погас голодный блеск. Лливеллин пошел вперед, и Темная последовала за ним покорно и молча, к его невыразимому облегчению. Через несколько минут они погрузились в полумрак, сплетенный из бесчисленных колючих ветвей, отчаянно вцепившихся друг в друга. Здесь было так тихо, что Лливеллин слышал, как тяжелые капли срываются с жестких листьев и вдребезги разбиваются о выступающие из земли валуны. Туман заволакивал все пространство, оставшееся между тесно растущими деревьями, и ориентироваться приходилось на слух. Различив тонкий дрожащий голос бегущей воды, Лливеллин пошел в гущу деревьев. Неблагая, поначалу неотрывно следовавшая за ним, вскоре стала запинаться и путаться в ветвях, а потом и вовсе села наземь.

— Что на этот раз? — негромко спросил он, но фэйри не ответила.

Лливеллин наклонился к ней и потряс за плечо, гадая, что она задумала. К его удивлению, ее голова безвольно свесилась набок, и фэйри упала бы, если б он не успел ее подхватить. Лливеллин тряхнул ее еще раз, но она оставалась бесчувственной. Призвав Всемилостивую и помянув Мордреда и всех его подданных, Лливеллин поднял легкое костлявое тело на руки и, с трудом огибая жадно тянувшиеся к нему ветви, потащил Неблагую к роднику. Через полсотни шагов деревья расступились. Показалась поросшая густым мхом полянка, в середине которой из-под серого камня выбивался серебрящийся поток воды. Лливеллин облегченно вздохнул, спихнул с рук Неблагую и прислушался. Пространства вокруг них были все так же тихи и бездвижны, только сеялся мелкий дождь да неугомонные дети ветра раскачивались на ветвях буков в лесу. Лливеллин брезгливо осмотрел фэйри, которая, видимо, приходить в себя не собиралась, и со вздохом опустился рядом. Смочив платок в воде родника, он принялся осторожно оттирать грязь и кровь с холодной влажной кожи. Порез уже схватился, но края сошлись неплотно, так что мог остаться большой шрам. Лливеллин нащупал в кармане плаща склянку со снадобьем, которое привык брать с собой в караулы еще со времен распри. Пригождалось оно нечасто, но случалось всякое. Правда, он и предположить не мог, что придется оказывать помощь Темной. Морольт бы не обрадовался, узнай он, куда пошло собственноручно приготовленное им для приближенного зелье…

Несколько капель прозрачной густой жидкости упало на порез. Лливеллин быстро растер их по темной рваной линии. К его ужасу, в тех местах, куда попало снадобье, кожа Неблагой моментально раскалилась так, будто под ней вспыхнуло пламя. Фэйри дернулась, вздохнула, и глаза ее широко раскрылись — зрачки превратились в две черные полные луны, почти скрыв зеленые края радужки. Лливеллин отстранился, обеспокоенный странной реакцией на лечение. Несколько секунд ничего не происходило, потом порез с отвратительным чавканьем сошелся и тут же затянулся, оставив по себе еле заметную белую полосу. Неблагая поднесла к лицу дрожащую руку, ощупала щеку и улыбнулась какой-то пугающей безумной улыбкой. Лливеллин отступил на шаг и взялся было за рукоять клинка, но тут она, вскочив на ноги, приблизилась и умоляюще сложила руки.

— Дай еще!

— Ты чего? — спросил Лливеллин, которого крайне тревожили выражения, сменявшие друг друга на лице Неблагой: голод, гнев, радость и что-то, похожее на пьяный восторг, который он видел у местных вилланов.

— Еще немного. Всего одну каплю. Тебе что, жалко? — упрашивала она, ломая руки. Лливеллин покачал головой и закрыл ладонью карман.

— Тебе больше нельзя. Посмотри на себя, с тобой что-то неладное творится.

— Неладное? Да я умираю от голода, придурок, — прошипела фэйри. — Теперь со мной как раз-таки все гораздо лучше, чем было прежде, когда я лишилась чувств от недостатка магии.

— Не я в том виноват, а твоя собственная глупость. Ты ведь знаешь, что гнев истощает, к чему тебе было злиться?

— К тому, что ты меня разозлил! — вскричала она. — Вы все у нас отняли, даже возможность чувствовать то, что мы хотим.

— Ваши чувства — буйство, вызывающее хаос и разрушительное для всех, на кого выплескиваются. Дай тебе волю, ты бы в порошок меня стерла только потому, что тебе не понравилось какое-то мое слово, а потом бы горько о том жалела, потому что некому было бы залечить твою рану! — сердито сказал Лливеллин.

— Если б по вашей милости я не была лишена возможности защищать себя, никто из вас не посмел бы причинять мне боль, — не уступала фэйри.

— Напомнить тебе, почему вы терпите все эти лишения? Вы несете лишь разрушения и хаос, ломаете все, к чему прикасаетесь, а первое ваше развлечение — раздувать свары на пустом месте. Вам нельзя давать волю, и решение, принятое Морольтом, лучшее из всех возможных.

— Да кто дал тебе и Морольту право решать, как нам жить? Мы точно так же, как и вы, родились в этих землях. Неблагие лены равны по правам и силе Благим, на том стоит наш мир уже целую тьму лет. То, что вы сотворили с нами, несправедливо!

— Я не собираюсь больше это обсуждать, — отрезал Лливеллин. — Я сдержал слово, залечив нанесенную тебе рану. На этом прощай и больше не попадайся у границы, а не то прикажу отправить тебя в цитадель.

— Всего один глоток! Разве тебе жалко? — прошептала фэйри, видимо, решив сменить тактику.

Он досадливо махнул рукой и пошел назад к краю зарослей, но, сделав несколько шагов, все же остановился. Неблагая стояла у родника, глядя на него умоляющим взглядом. Мокрый плащ был покрыт грязными пятнами и топорщился, отяжелев от воды. Выглядывавшее из-под него платье, заношенное и мятое, повидало не одну зиму и, видимо, нечасто менялось на другие, судя по обтрепанным краям подола. Ни украшений, ни вышивок, ни живых цветов — ничего из того, что радовало глаз при взгляде на фэйри из Благих ленов. Лливеллин вдруг со странным смущением вспомнил, как его жена каждый день меняла наряды, жалуясь прислужницам, что платья успевают быстро ей наскучить. Он еще раз оглядел Темную и, сам себе удивляясь, все же решил проявить милосердие.

— Один глоток. Маленький. И из моих рук.

Она ничего не ответила — только неожиданно кокетливо улыбнулась. Так, словно они были в пиршественной зале, и Лливеллин предложил ей отведать какое-нибудь изысканное блюдо. Приблизившись к Неблагой, он открыл фляжку со снадобьем и поднес к ее губам. Она коснулась горлышка, но тут же сморщилась и отстранилась.

— Что еще?

— Твои побрякушки, — проговорила фэйри, указывая на серебряные кольца с охранными знаками, которые давали дополнительную защиту от возможных проклятий Темных и остальных любителей нарушать границу. — Они сильно жгутся.

— Потерпишь.

— Тогда толку в снадобье не будет — вся магия уйдет на защиту от враждебных заклинаний, — возразила Неблагая. — Но ты можешь отдать мне фляжку. Я сделаю один глоток и верну.

— Не держи меня за глупца. Ты вовремя не остановишься, это как день ясно.

— А тебе жалко лишнего глотка?

— Да. К тому же как ты объяснишь родичам, что сыта и довольна, хотя к правителю Си тебя не взяли? — насмешливо спросил Лливелин.

Неблагая печально вздохнула и тут же предложила ему на время снять кольца.

— Я для тебя безобидна, сам знаешь. Уж скорее мне тебя надо бояться. Снимешь ненадолго, а потом снова наденешь — только и всего. Ничего сложного.

— Тогда почему ты так настойчива? — спросил Лливеллин, но кольца все же снял и положил на валун.

Предчувствие чего-то дурного коснулось его тяжелым дыханием, но он не стал вслушиваться — Неблагая была одна и причинить ему ощутимого вреда не могла. Открутив крышку фляжки, Лливеллин протянул ее фэйри. Однако, к его несказанному удивлению и возмущению, Темная резким движением отпихнула фляжку. Ему с трудом удалось удержать ее на весу, не пролив ни капли драгоценной жидкости, но промедление оказалось роковым. Неблагая повисла у него на шее, приблизила губы к его рту, едва не коснувшись, и с неожиданной силой принялась вытягивать из него магию. Дыхание сбилось, словно кто-то пережал горло, в животе скрутился тугой ледяной комок, а в опустевшем разуме рассыпались остатки мыслей. Лливеллин сознавал только одно — из него медленно, по каплям уходила жизнь. Кое-как сосредоточившись, он отшвырнул коварную девицу в сторону и сел на траву. Неблагая подползла ближе, взяла из его руки фляжку и просунула горлышко ему в рот.

— Ну вот, пролил половину. Знала бы, лучше б выпила.

— Кто ты такая? — хрипло прошептал Лливеллин, шокированный происшедшим и крайне раздосадованный своей глупостью.

— Кто, кто. Неблагая фэйри из клана Мордреда. Ты пей. Тебе еще назад идти, -пропела она. Ее лицо изменилось. Заострившиеся черты смягчились, глаза посветлели, а цвет лица перестал напоминать о выходцах, пьющих кровь из запоздавших путников.

— Ты слишком сильна для обычной Неблагой. Кто ты? Впрочем, мне плевать. Я сообщу Морольту о нападении, и…

— Тьфу, ну что за глупости? — рассмеялась фэйри, и ее смех разошелся по зарослям звоном колокольчика. — Какое еще нападение? Ты же сам согласился поделиться глотком магии, а как, не суть важно. Я о нас обоих позаботилась — забрать лишнего ты мне не дал, так что мои родичи не заметят во мне перемен. А со снадобьем шутки плохи, уж очень много в нем намешано ваших штучек. Они моментально почуяли бы Морольтов дух, его ничем не скроешь.

— Ты посмела отобрать у меня силу! — вскричал Лливеллин. — Никто из Темных ни разу за всю мою жизнь не приблизился ко мне ближе, чем на длину клинка.

— Ну пошли мне вызов, если тебе полегчает. Убьешь меня и вышвырнешь в болото, — пожала плечами фэйри и вдруг улеглась, положив голову Лливеллину на колени. Он оттолкнул ее и отодвинулся.

— Не сердись на меня. Захочешь жить, и из зверюги с той стороны магию выпьешь, не то, что из тебя, Светлый, — сказала она, перевернувшись на живот.

— Что ты знаешь о зверях? — напрягся Лливеллин.

— Да ничего такого. Просто слышала, что они страшные. У нас такая поговорка, только и всего, — пожала плечами Неблагая, глядя на него снизу вверх. На шее у нее блеснула тонкая цепочка, заправленная под корсаж. Лливеллин вытянул ее и рассмотрел золотую подвеску очень тонкой работы. Фэйри, дернувшись, отняла цепочку и спрятала украшение.

— Ну вот и ответ, — презрительно сказал он. — Кто из приближенных Мордреда польстился на такую замарашку?

— Эта вещь принадлежит мне, — сердито ответила девица, поднимаясь. Лливеллин, наконец, придя в себя, тоже встал.

— Как бы не так. Тебе бы не хватило силенок удержать меня, не будь ты под чьей-то рукой. Да и откуда у оборванки такая ценная вещь? Интересно, почему ты тогда шатаешься по Пустоши голодная и грязная. Попала в немилость? — издевательски спросил он.

— Мстишь мне за свою доверчивость оскорблениями? — бросила фэйри, задрав подбородок и откинув назад волосы. — Чего еще ожидать от прославленного Лливеллина, полководца самого Морольта?

— Благодарю тебя за урок, замарашка. Не стоит доверять Неблагим ни в чем и пытаться проявить к ним доброту, — сказал Лливеллин, делая шаг к зарослям. Его жег невыносимый стыд за то, как глупо он попался. Она могла беспрепятственно перерезать ему горло, окажись у нее за голенищем подходящее оружие.

— Ты сделал это не из доброты, — прошептала Темная ему вслед.