Drafts (джен)

На улице который день лил дождь: холодный, осенний, мерзкий, проникающий повсюду влажными щупальцами, юркающий за воротник мерзлыми каплями и напрочь отбивающий всяческое желание покидать общую столовую с ее жарко натопленным камином. Я отнесла дежурным по кухне — кажется, сегодня очередь Жана и Эрена, кто только додумался поставить их в одну смену? — поднос с грязными тарелками, но сама уходить не спешила. Не помогал ни плащ, ни теплое драповое пальто: последние пару дней я почему-то никак не могла согреться.

До лаборатории я добиралась короткими перебежками, фыркая, когда ветер швырял в лицо противную морось, и захлопнула дверь сразу же, как шагнула за порог: Моблит по поручению Эрвина уехал в Эрмич, так что заниматься превращением отданной отряду исследователей старой казармы в помещение, более-менее пригодное для пребывания, было некому. Зябко поежившись, я зажгла моментально начавший чадить факел и подкинула дров в засыпанный пеплом камин. Почистить надо, да все некогда.

Копировать старые засекреченные документы военной полиции было делом полезным, но для меня слишком кропотливым; стоило на секунду отвлечься, как мысли, и без того непривычно вяло шевелившиеся в голове, ускользали, по бумаге расплывались жирные черные кляксы, и очередной лист приходилось переписывать заново, пока уставший внутренний голос в один прекрасный момент не сказал вяло, что и так сойдет. В носу засвербело — то ли от поднявшейся пыли, то ли по какой иной причине — и я громко чихнула, уронив перо на стол; с его кончика на деревянное покрытие капнули чернила. Прочитав последнюю написанную строчку, представляющую собой какую-то белиберду, я, признав поражение, закрыла документы в ящике и тоскливо посмотрела в окно, в которое барабанил все тот же неизменный ливень. Хватит на сегодня работы. Только вот до комнаты еще надо дойти.

Интересно, четыре лестничных пролета всегда были такими длинными? В горле ворочался колючий еж, и я несколько раз кашлянула в попытке от него избавиться — бесполезно; отблески огня чадящих факелов прыгали оранжево-красными пятнами. Я прислонилась к стене и сползла по ней на пол: ничего ведь, если немного отдохнуть перед тем, как идти к себе в спальню? Потяжелевшие веки опустились сами собой, и мир вокруг поглотила тьма.

В нос ударил резкий запах лекарств, и я, тут же открыв глаза, рывком села на… кровати? Мгновение спустя поняла, что кровать моя собственная, равно как и стоящая рядом тумбочка — на ней валялась кипа неразобранных бумаг из архива. Еще через мгновение — что ремни амуниции куда-то делись. А в следующую секунду — что на стуле рядом сидит очень хмурый Ривай и держит в руках подозрительного вида склянку.

— С какого бодуна ты решила поспать у меня под дверью? — поинтересовался тот, наливая в столовую ложку густую полупрозрачную жидкость — не менее подозрительную.

Я почесала в затылке, стараясь восстановить в памяти последние полчаса; озноб незаметно ушел, уступив место блаженному теплу, и теперь мне даже было слегка жарковато.

— Я что, в коридоре вырубилась? — пробормотала я, поправив очки.

— А еще пускала слюни на пол и храпела как пьяный дровосек, — припечатал Ривай, поднеся ложку мне ко рту: — Пей, идиотка.

— Что э… мфх…

Горькая дрянь коснулась языка, и я скривилась, когда микстура все же попала в горло.

— Болеешь — так сиди и не суйся никуда.

В руку ткнулась кружка с горячим отваром мяты. Где только достал, не растет ведь уже свежая, только если дома в цветочных горшках… Лба внезапно коснулись прохладные пальцы, и я едва не вылила на себя содержимое чашки.

— Допьешь — и спать. И только попробуй завтра выползти из комнаты, получишь у меня, — в голосе Ривая прорезались угрожающие нотки. — Рассадник заразы.

— А ты заболеть не боишься, значит? Или зараза к заразе не липнет?

Я поставила пустую кружку на неустойчивую гору из папок и натянула одеяло до подбородка. Ривай, издав тяжкий вздох, переложил папки на письменный стол вместе с кружкой и еще какое-то время вертел ее в руках, словно размышляя, не запустить ли ее мне в лоб или и так сойдет. Не запустил, но в качестве компенсации попытался убить взглядом. Я прижалась щекой к подушке; вот бы к зловредным бактериям у меня был такой же иммунитет, как к Риваевским взглядам — век бы не болела.

— Посидишь со мной?

Вырвалось неожиданно. С надеждой. Наверное. Ривай опустился на стул, придвинул его поближе.

— Исключительно ради гарантии, что ты не начнешь колобродить по казармам.

Кажется, я хотела что-то возразить. И с этой мыслью меня сморил сон.