Буря на горизонте (джен)

Если взять достаточно допущений, оперативников РД и Тихоокеанской Республики можно сравнить с западным "супергероизмом". Как и герои Протектората или Мастей, оперативники скрывают лица, носят на плечах личные эмблемы и пользуются позывными. Причины для этого схожи: опасение за свою жизнь, за жизнь своих близких. Тактика, используемая и среди нормальных людей, к примеру, в полицейском спецназе. Но если в тех же США человека, снявшего маску на публике, в лучшем случае назовут безумцем, то в России... Право не скрывать своё лицо маской, а имя — позывным, принадлежит исключительно т.н. "старой гвардии" — ветеранам, заставшим падение Москвы. Закрытое сообщество, включающее в себя оперативников со всех уголков России и стран СССР, которые считают отсутствие барьера анонимности честью и знаком отличия. Автор статьи категорически не рекомендует пытаться "вступить в клуб", последовав их примеру, многие воспримут такую эскападу как оскорбление. Оскорблять же оперативников такого уровня — верный способ рискнуть здоровьем, карьерой или собственной жизнью.

Армия. Инструкция по применению. Интернет-дневник пользователя "Тамбовский Волк".

Нож взмыл в воздух, медленно проворачиваясь вокруг своей оси, на доли секунды зависая в неподвижности, а затем падая вниз. Алексей привычно перехватил лезвие двумя пальцами — средним и указательным, и снова дёрнул кистью, отправляя нож обратно в воздух.

Если стоящий у забора патрульный вскинет винтовку, можно будет отправить нож ему под шлем — в область над адамовым яблоком, где воротник бронежилета образовывал небольшой зазор между бронетканью и шлемом... Нет, слишком велик шанс, что тот успеет выстрелить. Куда лучше метнуть нож так, чтобы тот ударился рукоятью по стволу винтовки, сбивая прицел в сторону, в стену дома. Затем, сблизиться и сломать шею...

Он раздражённо сощурился, смотря на окружающий двор через матовое лезвие — так, что оно разделяло поле зрения тонкой линией. Сценарий убийства ближнего своего проносился в голове у каждого человека. Но если большая часть людей лишь трясла головой, отбрасывая в сторону чуждые мысли, то для него это происходило почти автоматически — мозг подкидывал десятки разных сценариев, от затаившегося снайпера, до внезапного нападения Александрии. На каждый он искал свой ответ. Пожалуй, это можно было сравнить с заданиями в шахматах. В каждом своё расположение фигур, свой набор доступных ходов и вариантов. Каждый раз нужно было решать, чем жертвовать, какая фигура уйдёт с доски первой. Увлекательное занятие — именно поэтому, он редко скучал.

Со времени их прошлого разговора прошло два дня. Молодёжь не теряла времени — сразу после того, как усталый и слегка обиженный на него Станислав сообщил своей дочери о том, что он больше не имеет никаких возражений, Мария развила кипучую деятельность. Оформлялись визы и прочие документы, подбирались маршруты полётов — редко какой самолёт летал в Америку прямым рейсом. Чемоданы паковались, строились планы и туристические маршруты. Для кого-то подобная внезапность могла показаться бы чрезмерной, но такой уж была Мария Кожевникова — гиперактивная, неунывающая девчушка в прошлом, скорая на подъём и импульсивная девушка в настоящем. Он бы поостерёгся отправлять её одну, ей ничего не стоило бы разбить бутылку о голову какого-нибудь криминального авторитета, только потому, что тот начал грабить магазин на её глазах. С Андреем — старшим братом, воспитывавшим её с самого детства, с Татьяной — уравновешенной и спокойной дочерью их старого товарища, ей не грозило влипнуть в очередную историю и рискнуть жизнью зазря.

Виктор и Станислав могли сколько угодно ворчать и жаловаться на то, что они позволяют детям рисковать, но если в их поездке им что-то и грозило, то лишь случайность — что бы ни говорили, а гражданские в Штатах гибли куда реже, чем в России. Старый друг забывал, что дети — Татьяна, Маша, Аня, Андрей, и так жили в условиях постоянного риска. Дети, воспитанные живыми легендами, теми, кто пятнадцать лет назад выиграл гражданскую войну и до сих пор остался или у власти, или почётными обладателями приставки "самые" — самые опасные, самые живучие и самые бесстрашные. Старая гвардия не раз переживала покушения, ещё больше было предотвращено конторой или нежданным агентом Миры — те вечно оказывались в нужном месте и в нужное время. Пока им везло, последняя попытка ударить по семье провалилась даже не начавшись. Но везение рано или поздно заканчивается, и детям придётся столкнуться с отморозками, решившими добраться до старых врагов через них.

Алексей хрустнул шеей, опираясь на капот своего автомобиля. Изящные обводы спорткара отдавали весенним холодом.

Их детям рано или поздно придётся рисковать в одиночку. Марии уже пришлось — как бы ни хотели Виктор и Слава выбросить из головы самый первый эпизод русско-китайской войны. А раз так, пусть попробуют воды тихой заводи, а не бросаются очертя голову в середину Днепра.

Прищурив глаза и слегка откинувшись назад, он лениво наблюдал за тем, как перегружаются чемоданы в автомобиль Станислава. В отличие от армейского джипа Виктора или его собственной машины, у отца Марии и Андрея был совершенно непримечательный автомобиль — самая обычная Лада из тех, что десятками стоят в каждой пробке. Дом — небольшой коттедж, что массово начали возводить для семей военных, практически не отличался от соседских — два этажа, покатая крыша, светло-зелёная отделка фасада. Выделялась лишь пара вишнёвых деревьев, по грудь взрослому человеку, что росли у низенького забора. После того, как дети разъехались по своим квартирам, Святослав решил заняться земледелием и разбил небольшой огородик. Сейчас же, когда к отцу семейства заглянули не только его собственные дети, но и их близкие друзья, сам Алексей и Виктор, дом выглядел непривычно живым.

Стоило бы уговорить Виктора переехать к старому другу в свободную комнату, а не ютиться в дачном домике, но едва ли он смог провернуть это не пинками и угрозой расстрела, а каким-нибудь другим способом — Виктор был потрясающе упрям и горделив.

Перетащив последний чемодан в автомобиль отца, Мария выдохнула, сдувая прядь волос с лица, и размяла руки. Портал за её спиной, выходящий на площадку грузового терминала Города Полковников, смялся и исчез. Патрульный, наблюдающий за сборами с другой стороны забора, вежливо кивнул и развернулся, продолжая свой маршрут по улице городка. Мария проводила его взглядом и раздражённо вскинула руки в воздух.

— Божечки, возни с порталом было — пять минут, а бюрократии развели на два часа! Серьёзно, какого чёрта? Ладно, запрет на порталы к местам повышенной важности. Ладно — я понимаю, почему лезть в аэропорт напрямую — идиотская затея. Но когда уберут этот идиотский "До пяти килограмм без досмотра"?

Виктор лениво почесал щетину.

— Напиши им жалобу.

— Да я уже написала! — Мария подпрыгнула на месте. — И что? Ваше мнение очень важно для нас, ага!

— Ну, — он пожал плечами, — в спортлото ещё напиши.

Мария обиженно надулась.

— Ой, ха-ха! Тебе смешно, а меня уже достали безопасники, роющиеся в моём нижнем белье! И ладно бы один раз, но это уже второй, а в аэропорту будет третий! За день!

— Что за шум, а драки нет? — из дверей появился Святослав, на ходу застёгивая куртку. За ним показалась Татьяна — девушка рассеяно щурилась, пряча книгу в висящую на плече сумку.

— Меня достали безопасники! — повторила Мария.

Андрей, положивший в багажник отцовской машины последний чемодан, негромко хмыкнул:

— Покажи мне человека, которого они не достали, и я назову его святым.

Мария открыла рот, собираясь что-то сказать, но её вдруг прервал раздавшийся со второго этажа голос:

— Андрюша! Лови!

Андрей закатил глаза, но вскинул вверх предплечье правой руки. Вокруг него возникло золотистое поле, а под ногами едва слышно захрустел гравий, придавленный внезапно выросшим весом.

Приземистый крепкий автомобиль с хищными обводами. Чем-то он напоминал американский «Хамви» — из тех, что успели произвести до образования Протектората и СКП. Машина, укреплённая броней и с турелью на крыше, двигатель тихо гудел, готовый в любую секунду выйти на максимальные обороты...

Аня соскочила с подоконника второго этажа, со звоном приземляясь прямо на предплечье Андрея, и отклонилась назад, с лёгкостью сохраняя равновесие. Нагнулась, хватаясь за его предплечье, и вдруг извернулась в воздухе, стоя вниз головой на одной руке и сложив ноги в позу лотоса — словно индийский йог. Андрей продолжал держать её в воздухе, словно бы это не доставляло ему никаких неудобств.

Татьяна закатила глаза, прошла мимо сестры и легонько пихнула ту в бок.

— Так, — Аня задумчиво почесала подбородок свободной рукой, — мне кажется, или мы собрались?

Андрей перевёл взгляд на неё.

— Мне кажется, что мы собрали всё ещё у нас и у вас дома. Тут мы просто попили чай.

Девушка недовольно сверкнула глазами — на этот раз, цвет её лица мало чем отличался от обычной кожи, руки были скрыты ветровкой с длинным рукавом и перчатками. Приглядевшись, можно было разглядеть небольшую голографическую рябь, но на первый взгляд, она ничем не отличалась от живой девушки.

— Тише ты, ничего не понимаешь.

Андрей потряс рукой, будто бы пытаясь её стряхнуть. Вместе с его рукой, сдвинулась лишь кисть Ани — запястный сустав проворачивался на месте, сохраняя тело девушки в неподвижности.

— Аня имеет в виду не сборы вещей, а моральную готовность к поездке, — рассеяно пояснила Татьяна. Она стояла у забора, держа в руках небольшой блокнот и переводя взгляд с него на чемоданы в открытом багажнике. Мария по очереди открывала каждый из них, проверяя и перепроверяя сложенные вещи. Виктор и Станислав тихо переговаривались, стоя у машины. Алексей расслабленно стоял, привалившись к капоту своего автомобиля.

— Точно, — обрадованно подтвердила Аня, — и раз уж мы говорим о сборах, что вы с собой прихватили для самообороны?

Мария подняла руку, показывая, что занята. Андрей осторожно подцепил пальцем занятой руки правый рукав, показывая Ане причудливый браслет. Тот состоял из нескольких металлических пластин, каждая — по десять сантиметров длиной. В нём не было никакой эстетики — пластины выглядели, будто их попросту откуда-то вырезали и лишь слегка обработали, ошкурив и заполировав острые края.

— Бронеавтомобиль Пантера, — Андрей указал подбородком на самую верхнюю пластину, — дальше, по часовой — Ми-24, Т-80, малый патрульный катер "Фарватер". Хватит минут на десять-пятнадцать.

Мотнув головой и оторвавшись от чемоданов, Мария потянулась к поясной сумке, перебирая бумажные прямоугольнички фотографий внутри.

— Так, у меня по три фото точки экстренной эвакуации около Нерюнгри, три — площадка около Новороссийска. Не дай бог ими воспользоваться, к слову — меня уже предупредили, что шмонать будут на всё — от биоагентов, до мозгомоев.

Половина присутствующих одновременно скривилась: проверки на психические воздействия или были потрясающе нудны и убивали кучу времени, или включали в себя уже государственных мозгомоев — сомнительное удовольствие что в одном, что в другом случае.

— Постараемся не рисковать понапрасну, — высказалась Татьяна, задумчиво изучая свои собственные руки. Аня повернулась к сестре.

— А у тебя как?

Татьяна задумчиво склонила голову набок, словно бы прислушиваясь к ощущениям. Сделала короткий жест рукой. В её ладони вспыхнуло длинное копьё из чистого света. Она взмахнула рукой, выписывая древком восьмёрку, и тут же копьё исчезло, истаивая в воздухе.

— Всё в полном порядке.

— Ну смотри, — Аня, все ещё висящая вниз головой, задумчиво прищурилась, — я проверила твои руки ещё вчера, всё в полном порядке, да и система маскировки держится нормально — по крайней мере, симуляция сканера ничего не заметила. Но как с твоими генераторами — не знаю, не трогаю.

Андрей снова потряс рукой:

— Слезай, не хватало мне ещё головной боли в середине дня.

Аня недовольно нахмурилась, но оттолкнулась, изворачиваясь в воздухе и приземляясь на землю. Золотое свечение вокруг Андрея угасло, и он с облегчением тряхнул затёкшей рукой.

— К слову о голове, — Станислав внимательно оглядел своего сына и перевёл взгляд на подошедшую к нему Татьяну, — Андрюша, Таня, таблетки с собой?

Андрей молча кивнул. Татьяна задумчиво нахмурилась.

— Не думаю, что они понадобятся. Боли начинаются лишь после долгой работы или чтения — вряд ли я буду заниматься именно этим.

— А ещё от смены давления, температуры, недосыпа и информационной перегрузки, — перечислил Станислав, загибая пальцы, — так что, дорогуша, не порти себе отдых зря.

— Кстати, да, — Аня кивнула, обходя сестру по кругу, — правда. Эту дрянь кошмарно сложно локализовать. Возникнуть может от простого чиха. Или не возникнуть, даже если ты будешь вкалывать по двадцать часов. Так что лучше поберегись.

Татьяна мягко улыбнулась, поднимая руки перед собой.

— Я всё взяла. Нет причин волноваться.

— Ну, отлично, — Виктор выступил вперёд, оглядывая стоящую перед ним молодёжь, — я всё ещё думаю, что это дурацкая идея, но раз собрались — давайте ехать, рейс через четыре часа.

— Чур, я с дядей Лёшей!

— Чур, я... Маша, блин! Так не честно!

Маша обиженно надулась. Аня вскинула в воздух кулак, отплясывая на месте. Алексей покачал головой и открыл пассажирскую дверь спорткара. Виктор недовольно сверлил взглядом машину своего друга. Станислав усмехнулся в усы:

— Аня, ты ничего не забыла?

— М-м? — Девушка озадаченно моргнула. Он указал пальцем на открытое окно второго этажа, откуда она выскочила пять минут назад. Девушка неверяще вскинула руки.

— Серьёзно?

— Сейчас что, лето на дворе?

Она обиженно заворчала, но повиновалась, направившись к дому. Воспользовавшись общим отвлечением, Виктор подошёл к автомобилю Алексея и презрительно оглядел его — от капота до багажника. Затем с самодовольным видом пнул по шине. Алексей раздражённо наблюдал за этим с водительского сиденья.

— Хорошая машина, — щедро бросил Виктор, — и сколько стоит?

— Миллион. И я столько же раз тебе об этом говорил. Совсем мозги пропил, болезненный?

Виктор важно покивал, словно бы услышав только начало фразы.

— И что, наличкой выплатил?

— Ой, да иди нахер! — рявкнул Алексей, раздражённо сжимая рулевую колонку. — Да, в кредит взял! Что тебе надо?! Иди, дятел хренов, в лес, и в сосну долбись!

— В креди-и-ит, — протянул Виктор, вкладывая в голос всё возможное презрение, — Лёха, в твоём возрасте кредит на собственный дом берут, чтобы на пенсии где жить можно было. Или на семейный автомобиль. Или... Но не спортивку же, Лёха! Что за ребячество, Лёха?

Алексей скрипнул зубами. Медленно выдохнул. И внезапно спросил:

— Витя, помнишь Джеймса Бонда? Ну, того парня из американских фильмов.

Виктор озадаченно моргнул. Осторожно подтвердил:

— Ну да.

— Короче, — Алексей наклонился вперёд, — он работает на секретную контору, верно? Так же, как и я.

— Ну да, — снова согласился Виктор.

— Ему дают всякие крутые приборчики вроде лазеров в ручках. Так же, как и мне. Он ликвидирует всяких разных злодейских врагов страны — как и я. Верно?

— Ну, верно, — Виктор неуверенно переступил на месте, не понимая, куда клонит его друг.

— Вот только у него есть бабы, шикарные тачки и вечеринки в особняках, а я всё гребанное время метаюсь по России как взбесившийся енот, от одного мудака к другому! Так что заткнись, и дай мне почувствовать себя сраным Бондом хотя бы процентов на двадцать!

Виктор слегка пошатнулся от эмоционального напора. Задумался, подбирая ответ. И неуверенно кивнул головой, признавая твёрдость аргумента.

— Ну... Ладно, может, ты и прав.

— Я прав, — мрачно подтвердил Алексей, — а теперь, свалил от машины, грёбанный неудачник. Краску поцарапаешь.

Подавившись оскорблением, Виктор продемонстрировал ему фигу и гордо развернулся к нему спиной, уходя к машине Станислава.

Аня запрыгнула на переднее сиденье и укоряюще посмотрела на Алексея.

— Дядь Лёш, ну что вы снова ссоритесь?

Алексей покосился на девушку и самодовольно хмыкнул.

— Это мужская дружба, дорогуша. Ты не поймёшь.

— Мужская дружба заключается в постоянных оскорблениях? Странная вещь.

— Она заключается в том, — пояснил Алексей, — что в бою мы прикрываем друг другу спины. А в быту грызёмся, выясняя, кто из нас самый крутой старый перец.

Аня хихикнула, прикрывая рот рукой, и сразу же нахмурилась.

— Что-то это не слишком здоровое занятие.

— Жить вообще вредно, — с видом заправского философа кивнул Алексей, — от этого умирают.

— Ой, ха-ха! — Аня лишь закатила глаза. — Как будто я не слышала этого раньше!

Спустя несколько минут оба автомобиля выехали на асфальтовую дорогу, ведущую к выезду из городка. Мимо мелькали однотипные коттеджи, голые стволы берёз и редкие магазинчики — те, в которых можно было найти всё, что угодно: от хлеба и молока, до грабель или надувного матраса. Чуть вдали тянулась серая плёнка далёкого озера. Летом туда ходила купаться немногочисленная ребятня.

Маша смотрела в окно, опираясь лбом на стекло автомобиля. Сидящая по её левую руку Таня снова читала книгу, недовольно отмахиваясь от возражений Андрея. Дядя Виктор на переднем сиденье и её папа о чём-то тихо переговаривались.

Они проехали мимо пропускного пункта, показав хмурым постовым пропуска и бумаги. Проехали под открывшимся шлагбаумом, отделяющим территорию военного городка от выезда на общую дорогу.

Поморщившись, Маша отодвинулась от стекла автомобиля. Если асфальт в городке был гладок и всё ещё чернел следом недавней укладки, то основная дорога, ведущая в Нижний Новгород, была заметно хуже, заставляя стекло заметно вибрировать с каждым проеханным метром. Так было везде — жители военных городков жили если не в роскоши, то явно куда лучше, чем простые граждане. Частично это объяснялось тем, что нынешнее правительство опиралось на армию — мягко говоря. Говоря прямо, прыгало по щелчку генерального штаба. Задобрить простых солдат и сорвавшихся, куда более капризных, несмотря на годы тренировок и муштры, отработать новые практики градостроения — проект Улучшенной Городской Среды сначала задействовали именно в военных городках. Теперь же он постепенно расползался по крупным городам, цифровые элементы всё плотнее врастали в жизнь обычных людей. Электронные паспорта, электронные кошельки, электронное всё, включая даже школьные дневники. Вездесущие камеры и системы распознавания лиц, бум дешёвой вычислительной техники, планшетов, компьютеров и телефонов... Слух о том, что всё это один огромный проект спецслужб, направленный на полный контроль над информацией, давно уже граничил с правдой. Жители старых хрущёвок, сменившие стационарные телефоны на новомодные мобильники, электронные табло вокзалов, висящие на фоне облупившейся штукатурки, — всё это составляло причудливый контраст, словно водитель старой, побитой жизнью машины, ориентирующийся по городу при помощи навороченного навигатора.

Автомобиль дяди Лёши промелькнул мимо них скоростным алым пятном, тут же удаляясь в сторону горизонта — он некоторое время проедет на максимально допустимой скорости, а потом остановится, дожидаясь их. Машина мелькнула так быстро, что она даже не успела помахать Ане.

Тихо играла колонка: старый советский рок, который любили слушать папа и дядя Виктор. Голоса мужчин на его фоне стали громче, превращаясь из тихого гудения в разборчивую речь.

— …и вот, значит, летим мы посреди грозового фронта. Штаб говорит — вражеские ВС в зоне не обнаружены, готовьтесь десантироваться. Я такой — ладно, ребятушки, захватить укрепрайон имперцев и обеспечить безопасность заложников, всё правильно? Они мне — да, цели те же. Тут нас так... Хр-р-р-енась!!! — Виктор хлопнул руками, демонстрируя масштаб события. Папа согласно покивал головой, не отрывая взгляд от дороги.

— Тряхнуло так, что я чуть зубы по десантному отсеку не раскидал. Затем, короче, по внутренней связи пилот мне говорит: ребят, мы, кажется, в дерьме.

Виктор фыркнул.

— Я ему говорю, братан, тут промежуточных ситуаций быть не может. Мы или в дерьме, или мы не в дерьме, или мы скоро будем в дерьме. Он мне — посмотрите в левый иллюминатор. Я смотрю — а там движок пылает как чучело на масленицу. Да, говорю, мы по уши в дерьме. Спрашиваю, дотянем ли? Он отвечает, что хренушки, в грозу вляпаемся раньше, и тогда нам всем хана. Или рванёт, и нам тоже хана. Я понимаю, что если сейчас ничего не сделаем, приземлится-то мы приземлимся, но не факт, что целиком, а не в виде фарша. Говорю ребятам: народ, такси в утиль, высаживаемся и идём пешком. Хватаем пилотов — благо ресурса парашютов хватает, открываем рампу и вываливаемся к чёртовой матери оттуда. Висим на стропах как перепившие утки, спустя секунд десять самолёт влетает в грозовой фронт и разлетается на куски. Хорошо, что никого осколками не задело. Сели в тридцати километрах от зоны высадки, тут же влетели в местную узкоглазую полицию, перестреляли всех к чёрту, и рванули к концлагерю. Пилоты с нами — у них кое-какой опыт пострелушек был, а трофейных стволов от полисменов достаточно было. Подходим — там уже наша артиллерия хреначит, вот только без толку почти — пушки старые, большинство ещё союз застало, а эта стерва, как её там...

— Тон-Ли-Та, — подсказал папа.

— Точно, — согласился Виктор, — Так вот, эта стерва снаряды кусками земли блочит — они по настильной траектории на пределе дальности шли, и натыкались прямо на эти стены. Тут мы бьём им в тыл, с ходу вышибаем местных из зоны тюрьмы и казарм. Там было несколько масок, но на них невесть откуда свалились парни из разведки, выбили за несколько минут. Получился паритет — Тон-Ли-Та бы, возможно, и дала нам просраться, но отвлечься от артиллерии она не могла, иначе бы весь оставшийся персонал на клочки порвало, в их зоне контроля герметичных укрытий и не было почти, создать их опять же не успела. Окопы против ОДБ хрен помогут — в любом случае прожаришься как кура-гриль. Мы, с нашей стороны, тоже были заняты, обороняли спасённых курсантов, всё же это было главной целью, а не свой личный счёт повышать. Из штаба приказ — держите район, к вам прорываются мотопехота и танки. Разведка уже куда-то свалила к тому времени, думаю на Рейд Отморозков, он как раз в то время шёл. Ну, сидим мы, значит, вместе с кучей пленных масок чуть ли не со всего света, на разной степени промытия мозгов, и вяло постреливаем в имперцев. Почему вяло? У этих козлов остался в живых аэрокинетик. Слабый, но выкурить мне их оттуда не давал. Большинство пленных с нами объединились — тот лагерь был чем-то вроде приёмного пункта, там долго не задерживали. В конце концов, вышли наши, Тон-Ли, вместе с выжившим персоналом свалила подальше, мы обеспечили безопасность зоны и заключённых. Тех, кто хотел, отправили по странам, там, в основном, Корея и Япония, остальные или к нам, или к красным ушли. Повезло, что в то время элитное крыло огребало от генерала, поэтому среагировали они поздно — когда мы уже давно свалили, предварительно засрав место минами. Вот такие вот дела. Как-то даже не верится, что всё это меньше чем за пару недель произошло.

— Я ничего такого рассказать не смогу, — Станислав Сергеевич пожал плечами, не отводя взгляда от дороги, — Мы, в основном, сидели в штабе и орали друг на друга до посинения. Всюду бардак, подразделения в полнейшем раздрае, некоторые одарённые индивиды на местах умудряются ротой в трёх соснах заблудиться, авиаразведка настолько в плачевном состоянии, что порой приходилось отправлять первого попавшегося под руку летуна с фотоаппаратом.

Виктор улыбнулся.

— Всё ещё не так хреново, как учения "Запад 99".

— Ох, — Станислав поморщился. — Не напоминай мне об этой феерии безалаберности.

Маша поморщилась, роясь в карманах и доставая тонкий провод наушников. Эту байку она слышала уже давным-давно.

Включив проигрыватель и положив телефон на колени, она расслабленно прикрыла глаза, откидываясь на спинку сиденья. В ушах мелодично наигрывала музыка — выступления новой корейской группы...

— ...ша. Маша, проснись!

Она открыла глаза и помотала головой.

Их автомобиль стоял на большой, но полупустой парковке, за которой угадывалось здание аэропорта. Позади можно было разглядеть ещё один контрольно-пропускной пункт, периметр, огороженный привычным забором с колючей проволокой. К входу в аэропорт вела асфальтовая дорожка, находящаяся под прицелом камер.

— Горазда ты спать! — Аня солнечно улыбнулась ей и протянула руку, помогая подняться. Она была в машине одна — все уже вышли, собираясь у открытого багажника. Маша подняла палец, пряча телефон и наушники в карман, и приняла протянутую руку, выбираясь из машины и вставая на ноги. Прохладный весенний ветер забирался под куртку, заставляя её вздрагивать.

— Боже, я что, снова отрубилась, и никто мне не сказал?

Станислав поднял чемодан протестующей Татьяны:

— Тебе это пригодится, поверь мне. На самолёте летать — это не скакать через полстраны туда-сюда.

Маша недовольно нахмурила нос, но промолчала. Аня улыбнулась, потянув её за руку в сторону аэропорта.

— Америка, — по привычке ворчал Виктор, тяня за собой чемодан, — сдалась вам эта Америка, тоже мне. И у нас не хуже, знаете ли...

— У нас не хуже, — подтвердил Андрей, — у нас по-другому. И у них по-другому.

Всё ещё хмурая Татьяна раздражённо покосилась на Станислава:

— Не было никакой нужды брать мой чемодан.

— Э, нет, — Виктор важно поднял палец вверх, — это традиция. Сопровождающие несут вещи улетающих.

Устало выдохнув, Татьяна покачала головой.

— В жизни не слышала о такой традиции.

— Вполне возможно, — Станислав Сергеевич самодовольно фыркнул, — Витя её только что придумал... Доча, Аня, другая дверь.

— Возможно, — Виктор самодовольно кивнул, распахивая двери, ведущие вглубь здания аэропорта, — возможно, и придумал.

Андрей усмехнулся и покачал головой. Татьяна сложила руки на груди и недовольно нахмурилась.

Последовавшие за этим полтора часа были наполнены ожиданием. Сначала — ещё одной нудной проверкой, когда служба безопасности вдумчиво сканировала багаж и осматривала каждый кармашек. Марию проверяли на наличие неодобренных фотографий, Андрея — на неуказанные в документах части военной техники. Судя по взглядам, бросаемым сотрудниками службы на Татьяну, те были не прочь или вовсе запретить девушке выезд, или отправить её в чужую страну буквально без рук, оставив протезы у себя. К счастью, личная подпись генерала Трифонова охлаждала пыл даже самых ретивых.

После потянулись минуты ожидания рейса, проведённые в небольшой столовой, спрятавшейся на третьем этаже здания. Немногочисленные самолёты за окном гудели двигателями. Стёкла порой тряслись, провожая взлетающий борт. Беседы постепенно сходили на нет, вырождаясь в скучающее, тягучее молчание. Наконец, подошло время вылета.

— И помни, — наставлял Андрея Станислав Сергеевич, — ты у нас в семье отвечаешь за логику. Следи за егозой, никуда не вляпывайтесь, способности не демонстрируйте, не лезьте, куда не следует, не болтайте с теми, с кем не положено, и берегите себя.

— Конечно, пап, — Андрей серьёзно кивнул. — Буду следить.

— Маша! Слушайся брата и никуда не лезь. В случае опасности — немедленно сваливайте оттуда. Не давай этим двоим закиснуть где-нибудь в углу, это тоже важно. Тебе всё понятно?

Маша закатила глаза и шагнула вперёд, обнимая отца. Андрей повторил за ней.

— Таня, — разобравшись с детьми, Станислав повернулся к ней, — следи за ними обоими. Поменьше читай, побольше внимания на реальный мир.

Татьяна вздохнула, массируя висок:

— Мне не двенадцать лет, Станислав Сергеевич.

— Это по паспорту, — Алексей выступил вперёд и ухмыльнулся, — в наших глазах? Всегда двенадцать.

— Доннерветтер, — проворчал Виктор, по очереди обнимая каждого из них, — вы там, молодёжь, только не убейтесь, ладно?

— Ты вечно преувеличиваешь, дядя Штайн! — Аня солнечно улыбнулась и расцеловала в щёки каждого из отъезжающих.

— Ужасно жаль, что папа не смог приехать, — обратилась она к Татьяне, — но ты сама знаешь, дела и всё такое.

— О, я прекрасно понимаю, — Татьяна перехватила её за руку и наклонилась к сестре ближе, — и поэтому, ты лично проследишь, чтобы вы оба не работали по двадцать часов в сутки. Двенадцать, максимум.

Аня раздражённо притопнула ногой.

— Таня, я не...

— Я знаю, что вы не спите, — перебила её Татьяна, — уже четыре года как знаю, с самого первого импланта. Но это — не оправдание убивать свою жизнь на одну лишь работу.

Спустя пару секунд меряниями взглядов, Аня фыркнула, но отвела глаза и согласно кивнула.

Прокашлявшись, Алексей выступил вперёд:

— Ладно, как единственный представитель конторы, повторяю ещё раз. У каждого из вас в плечо вживлён радиомаячок, все помнят?

Мария кивнула и недовольно поморщилась, потирая место инъекции.

— Он сидит в пассивном режиме, — продолжил Алексей, прохаживаясь перед стоящей напротив него троицей, — и заработает лишь в том случае, если ваши телефоны будут отключены дольше, чем на час, или если вы не будете выходить на связь каждые двенадцать часов. Так что звоним и заряжаем телефоны, не надо забывать про товарища майора. Товарищ майор пугливый пошёл, может много что устроить.

— Боже, — простонала Мария, раздражённо пиная пол, — они опять? Я с таким не сталкивалась, даже когда в Африку гоняла.

— Поверь мне, — Алексей раздражённо хмыкнул, продолжая ходить из стороны в сторону, — поверь, если бы не мои связи, хрен бы эти параноики вас хоть куда-то допустили, личная подпись генерала или нет. Повезло, что мы с одним товарищем вместе шесть лет назад в Эритрее торчали... Но ладно, отвлёкся. Короче, всё ясно?

— Так точно, — Мария вытянулась на месте и щёлкнула каблуками. Её отец усмехнулся в усы и отвёл взгляд.

— Поняла, — Татьяна бросила взгляд на своё плечо и осторожно провела рукой по месту укола.

— Так точно, — откликнулся Андрей, опуская руку на пояс. Спустя пару секунд молчания он посмотрел в сторону коридора, ведущего к входу в самолёт.

— Ну что... Всё, что ли?

— Похоже, — хмуро подтвердил Виктор.

После ещё одного, краткого прощания, Андрей выдохнул, поднимая чемодан, и направился к выходу. Татьяна и Мария последовали за ним. Прямо у двери, ведущей в длинный коридор, на другом конце которого располагался последний пропускной пункт, Мария вдруг затормозила, оставила чемодан и бегом устремилась назад, налетая на Аню, целуя её в щёку и тут же бросаясь обратно. Аня звонко рассмеялась ей в след. Виктор закатил глаза. Двери закрылись, отсекая уехавшую троицу от помещений аэропорта.

— Вот только все собрались, и уж тут же снова разбежались. И куда только разбежались? — пожаловался Станислав Сергеевич. — Ну что за поведение такое, шебутное?

— Друг мой, ты сейчас говоришь как столетний дед. Где тот молодой раздолбай, которого я знал в девяностых? — Алексей насмешливо хекнул, пихнув старого товарища в плечо.

— Его похоронило под грудой отчётов, — недовольно ответил Станислав Сергеевич.

— Ну вот хватит! Хорош с этим нытьём, — он раздражённо постучал носком ботинка по стеклянной панели, — что ты ожидал? Что дети будут с тобой до старости хвостиком ходить? Пусть хотя бы немного перебесятся.

— Я знаю. Но всё это мне до сих пор не нравится. Отправляем трёх специалистов невесть куда, в чужую страну и без прикрытия. Просто потому, что им так захотелось? Мне уже Фролов, который Северный Военный Округ, высказал, что мы совсем охренели. И знаешь, я с ним согласен — семейные связи это одно дело, но тут мы на самом деле все границы переходим — если бы не генерал и Мира, хрен бы что получилось.

— Фролов? — Виктор нахмурил брови, вспоминая. — Это который Алексей Александрович? Скажи, чтобы шёл на хер и не оглядывался. Как он своим курсантам выпускной бал устраивал на казённые деньги — это нормально и политика повышения лояльности. Как дочь в ленинградский политех протащил — так тестирование неправильно провели. Но как мы у детей на поводу пошли, так сразу поднял голову и начал булькать. Пусть ещё попробует докладную написать, ага! Я сам ему напишу. И про бал, и про дочь, и про то, как он шесть лет назад себе курсанта у центрального увёл, тварь такая... Старый хрен!

— Сказал старый хрен, — включился Алексей. Виктор раздражённо оскалился, щёлкая протезом. Алексей привычно проигнорировал его гнев, и Виктор продолжил ворчание:

— Много ли знает этот мудак? У него-то с детьми всё в порядке, ни одного сорвавшегося. А мы их с детства воспитывали. Я прекрасно знаю, что бывает с Машей, если её заставить делать одно и то же. Крыша у девчонки ехать начинает, вот что. А до её смены в Тихоокеанской Республике ещё месяц ждать — там-то впечатлений полно, Китай скучать не даёт. И что, этот месяц сидеть на заднице и ждать, пока она не доведёт себя окончательно и не въедет куда-нибудь в проблемы полным ходом? И так уже на каждом выездном проекте мотается.

— Это всё потому, что у нас не армия, а бардак, — после того, как дети ушли, Станислав прекратил сдерживаться и дал волю своему раздражению, начав привычно ворчать на всё вокруг. Аня стояла чуть в стороне и молча наблюдала за разговором старших товарищей.

— Ну да, — согласился с ним Виктор, — бардак. Но что ты хочешь? Люди не по расписанию срываются. Вот и включаем в состав не солдат, а не пойми что — вчера сорвал экзамен в консерваторию, сегодня вступил в ряды доблестной и непобедимой, и так с каждым, а у каждого — свои тараканы. Не, конечно можно выбросить пряник и херачить только кнутом, но посмотри на наших дражайших соседушек и сосчитай, сколько раз Янгбан обосрался с дезертирами?

— Больше, чем ты знаешь, — откликнулся молчащий до этого Алексей, — Витя прав, к слову. Я уже лет десять слышу, как они там сорвавшимся охеренно мозги моют, но что-то почти половина действующего состава у них сидит по провинциям и давит тех, кто не промылся. В Тихоокеанской Республике чуть ли не сотня таких беженцев, кто смог свалить.

— Хм, — Аня задумчиво переступила с ноги на ногу, не обращая внимания на редкие группы людей, спешащие к проходным у неё за спиной, — у американцев есть же какая-то супертюрьма, я слышала. Из которой ещё никто не сбежал.

— Клетка, — подтвердил Алексей и завистливо вздохнул, — ещё одна причина, по которой они охренели. Серьёзно, что не так с этой страной? Три сильнейших сорвавшихся мира, сильнейший инженер...

— Одна...

— Одна из сильнейших, — Виктор и Аня произнесли эти слова хором, одновременно скрестив руки на груди. Алексей мотнул головой, но спорить не стал.

— Ладно. Короче, есть Триумвират, есть Дракон, есть эта Клетка. А у нас что? У нас ничего, переступи черту и пристрелим.

— Ну, это действенная угроза, — Станислав несогласно покачал головой.

Выдохнув, Алексей мрачно повёл плечами, бросая раздражённые взгляды по сторонам.

— В том то и дело, что черта-с-два. Посадить в тюрьму — это одно дело, это...

Он щёлкнул пальцами в воздухе, подбирая слова.

— Это законно, вот что я хочу сказать. Это как в старом мире, когда ты думаешь о пожизненном заключении, то ассоциируешь его с преступником, верно? Серийным убийцей там, педофилом, ещё кем. Но когда слышишь о том, что кого-то пристрелили на месте, то ассоциации немножко другие.

— Так что, считаешь, что Мирзояна зазря прикончил? — Виктор раздражённо окрысился, делая шаг вперёд и зло щуря глаза. — Этот кусок говна был в сговоре с уродом, что свежих сорвавшихся в Китай толкал!

Алексей холодно прищурился, одним лишь взглядом заставив Виктора отступить назад.

— Я его прикончил и сделал это с чувством выполненного долга. Редко когда такое счастье выпадает. Но речь не об этом. Речь о том, что у любого нормального государства должны быть адекватные меры пресечения преступлений. Стрелять каждого виновного — это не прерогатива государства, это прерогатива банды. Согласен, никто не виноват в том, что нам не так повезло, как Штатам. Никто не виноват в том, что провинившаяся маска может просто выйти сквозь стену тюрьмы или гауптвахты и упереть, куда пожелает. Но чем больше мы опускаемся до таких методов, тем больше граждан начинает смотреть на нас именно как на банду.

— Свежие новости, — Виктор самодовольно вскинул подбородок, — государство это и есть банда. Только... Следующая ступень.

— Умница, — согласился с ним Алексей, раздражённо меряя его взглядом, — еще громче теперь об этом поори, чтобы все слышали. Правда-то это правда, но если затеять переворот в государстве это измена, то в банде — порядок вещей. Мира четыре месяца назад слила нам банду анархистов, например, которые хотели пролезть в Калачинский периметр. Хотели найти, осталось ли что там от вируса Единения.

— Твою мать, — Виктор рефлекторно потёр бок, на который пришёлся удар когтей одного из мутантов Единения, — мы же там полтора года назад всё выжгли к чёртовой матери. А затем, как раз четыре месяца назад, всем миром добивали оставшихся тварей.

Калачинск — небольшой городок неподалёку от Омска, полностью исчез с карты несколько лет назад, когда один из его жителей сорвался и тут же сошёл с ума, распространяя по городу вирус, превращающий людей в чудовищ. Сорвавшегося удалось уничтожить в первые часы, и это остановило распространение вируса, но последовавшая следом войсковая операция унесла жизни четырёх тысяч человек — твари, когда-то бывшие людьми, сохраняли остатки разума и стайные инстинкты. Выжившие скрылись в лесах вокруг города, продолжая размножаться уже естественным путём. Даже после финальной зачистки, периметр всё ещё продолжали охранять, выискивая малейшие следы уцелевших.

— Тварей и этот отряд дебилов, да, — разведчик вздохнул, по-привычке проверяя крепление ножен на поясе, — пока вы поднимали шум в первый день, мы их накрыли. Но речь не об этом, речь о том, что чем сильнее мы давим на сорвавшихся, тем выше шанс, что кто-то из них решит надавить в ответ и посмотреть, как мы дёргаемся. Но... Короче, я уже задрался говорить. Проблема в том, Слава, что с сорвавшимися у нас никогда старой армии не выйдет. Никогда.

Сделав паузу, Алексей раздражённо махнул в воздухе рукой. Станислав молча наблюдал за ним, скрестив руки на груди.

— Просто потому, что маски, паралюди, сорвавшиеся — назови, как хочешь, это самодостаточные сущности, а не винтики в машине. Лиши простого человека денег, еды или свободы, и он подчинится. Лиши сорвавшегося — и он вполне может или отнять это обратно, раскидав всех, кто на пути, или начнёт отнимать это у простых людей, с тем же самым раскидыванием. Так что или мы превращаем людей в биороботов и лажаем на каждом втором, потому что надёжной и массовой технологии промывки мозгов не бывает, или остаёмся с ребятами, которым многое позволено, но у которых есть причина сражаться за государство, а не один лишь злобный политрук за спиной.

Несколько минут, мужчины молча переглядывались друг с другом. Аня тревожно поджимала губы, выстукивая пальцем по руке один лишь ей слышный ритм.

— По крайней мере, — заметил всё ещё хмурый Виктор, — у нас теперь есть мобильные телефоны. В любой момент позвонить можешь, а не так, как раньше, месяцами писем ждать.

— Как будто этого достаточно, — Станислав Сергеевич покачал головой.

— Да хорош! Ещё немного этого нытья, и у меня сейчас обострится радикулит, я начну ныть о том, что раньше трава была зеленее, пиво вкуснее, а люди были как люди, и не кидались лазерами из глаз. Сто раз уже такое обсуждали, ё-моё...

— Эх, старичьё, — Аня закатила глаза, хватая Виктора и Станислава за рукава, — давайте, поехали. Заедем, что ли, в тот ресторан, на набережной? За мой счёт, я всё равно не ем.

Виктор заворчал, но всё равно позволил ей себя увезти. Стёкла аэропорта снова завибрировали, встречая заходящий на посадку самолёт.