Drafts (джен)

День не задался с самого утра. Чертова инфекция, свалившая меня с ног неделю назад, понемногу отступила, оставив в качестве прощального подарка жуткий кашель, как у чахоточной псины, согласно цитате одного порой на редкость противного гнома. Гнома, не прекращавшего высказывать свое мнение касаемо моего состояния, которое в общем и целом сводилось к фразе: «сиди в комнате и лечись, дура чертова» — здесь за точность цитаты я поручиться не могла, но примерный смысл риваевских многоэтажных ругательств был именно таким. Поэтому, когда я, кашляя, чихая и пошатываясь на ослабевших ногах, все же выползла из спальни, чтобы вернуться к работе, тот с утра пораньше обругал меня последними словами и, не дождавшись ответа, ушел по своим делам.

За эту неделю проведать меня пришли практически все; даже вечно занятой Эрвин забежал пару раз с неизменными папками бумаг, которые читал и раскладывал по стопкам в то же время, пока справлялся о моем самочувствии, а я, чье горло тогда еще не давало мне возможности нормально говорить, в качестве компенсации выразительно чихала из-под горы одеял и пледов. Однако, возвращению моему остальные разведчики рады не были, шарахаясь в стороны, заслышав мой дивный кашель — и так половина разведкорпуса накануне важной вылазки слегла с простудой, а я, по словам того же Ривая, разносила микробов по второму кругу.

Когда на обеде я увидела группу жавшихся друг к другу унылых новобранцев, во мне зародилось странное подозрение. А стоило войти внутрь Риваю, даже не потрудившемуся снять замызганный липкой грязью после интенсивной тренировки плащ, насквозь промокший под холодным ливнем, подозрение здорово усилилось. Я уже поднялась было на ноги и схватила поднос, чтобы сесть к нему за столик и вытрясти из него, что происходит, но невесть откуда появившийся Моблит, последние дни виновато крутившийся рядом, приволок объемистую стопку бумаг, накопившуюся за время моего незапланированного отпуска, и я, помешивая ложкой остывающий в тарелке суп, углубилась в их изучение. Когда я, почувствовав, что устала, оторвалась от исписанных аккуратным почерком Моблита листов, в столовой было пусто — только дежурившая по кухне Микаса, поправив обмотанный вокруг шеи толстый красный шарф, поинтересовалась, нужна ли мне еще моя тарелка с остатками еды. Ответив, что нет и что я вообще ухожу, я подхватила документы и отправилась на поиски Ривая.

Эрвин, на стол которого я грохнула папку с отчетами, сказал, что не говорил с ним с утра; новичков спрашивать было бесполезно, ибо после очередной драконовской тренировки их единственным желанием наверняка было не видеть и не слышать Ривая в ближайшую неделю, а лучше месяц. Поэтому единственным вариантом оставался его кабинет — даже этого психа вряд ли куда-то понесло в такую погоду.

Дверь открылась, стоило нажать на ручку, и я удивленно застыла на пороге: обычно Ривай запирался изнутри, нивелируя таким образом все попытки внезапного проникновения на его территорию, и подозрение, что что-то не так, окончательно превратилось в уверенность. Внутри свет не горел; чиркнув спичкой, я зажгла стоящий на столе светильник и чуть не уронила его, наткнувшись взглядом на дремавшего в кресле Ривая: лицо красное, дыхание учащенное, тяжелое, а плащ валяется на полу. Я коснулась его лба ладонью и тут же отдернула руку — как кипяток. Нахватался все-таки, черт побери!

— Свали в туман, четырехглазая, — едва слышно процедил сквозь сомкнутые губы, не открывая глаза.

— Я же предупреждала, что ты заболеешь, если около больных находиться будешь!

— Кто б… говорил-то…

Я вздохнула:

— Иди в кровать ложись, вояка.

Ривай неожиданно послушался, практически рухнув поверх покрывала, и теперь стаскивал с ног сапоги; хотела было помочь, но тот взглядом пригвоздил меня к месту, и я решила, что вернее всего будет не мешать.

— Давай, залезай под одеяло. Я лекарств принесу да супа с кухни.

Ремни бесполезной грудой свалились на пол.

— И чай, — глухим голосом из-под покрывала.

— Будет сделано.

Меня вновь скрутил приступ кашля, но я, прикрывая рот рукой, все же пошла к двери.

— Спасибо, — донеслось так тихо, что я не была уверена, не послышалось ли мне это.

Я, обернувшись через плечо, с улыбкой произнесла:

— Либо эти бактерии такие живучие, либо ты не такая уж зараза.