Выбор (джен)

Юноша шел очень быстро, так что Гермионе время от времени приходилось срываться на бег, чтобы не отстать от него. Так они добрались до Хогсмида, после чего Гарри пришлось полагаться на девушку, поскольку сам он дороги не знал. Гермиона уверенно дошла до центральной площади деревни, затем резко свернула направо. Улицы Хогсмида были пустынны и хранили тишину, лишь временами пробегала какая-нибудь бродячая кошка да пролетала мимо потревоженная ими ночная птица. Гарри казалось, что окружавшая их темнота была ему знакома, только ему не хотелось вспоминать, как и при каких обстоятельствах он встретился с ней в первый раз. Гермиона была явно напугана его переменой настроения и внезапностью его решения и шла молча, поминутно оглядываясь и не сбавляя шага.

Деревушка осталась позади, они прошли через небольшой перелесок и вышли на узкую проселочную дорогу, за которой начиналась красивейшая равнина с вершинами плоских гор вдалеке. В долине уютно расположились несколько мелких поселений, подобных Хогсмиду, и молодых людей отделяла от них только дорога, шириной в десять футов. Гарри проследил взглядом, куда она уходит, но увидел лишь туманную даль, сливающуюся с горизонтом, тронутым алыми красками потухающего заката.

«Наш путь…»

Гермиона дернула друга за рукав, и они пересекли тракт и двинулись вглубь долины. Пару раз им пришлось осторожно перешагивать через железнодорожные пути, кое-где обходить длинные заборы, но, в конце концов, они добрались до небольшого двухэтажного здания с зарешеченными окнами.

— Оно! — выдохнула чуть запыхавшаяся Гермиона и указала рукой на вход.

— Тебе не кажется, что это далековато, чтобы бегать сюда каждые полчаса?

— Кажется, но другого варианта нет. Гарри, прежде чем мы войдем…

— Что?

— Почему ты настоял на том, чтобы пойти со мной? То есть, Рон тебе доверяет, видишь, он не возражал… Но ты же прекрасно видел, что Джинни это не устраивает, и у меня было такое ощущение, будто ты…

— Будто я — что?

— Сделал это нарочно. Не похоже на тебя.

— Отчасти ты права, но это не связано с Джинни. Она, как и ты, кое-что не знает, и, соответственно, мои поступки не понятны для нее, но ее присутствие лишь все еще больше запутывает, мешает мне прислушаться к ощущениям. С тобой — другое дело: я могу себя чувствовать раскованно и свободно, не боясь, что в случае чего ты не отпустишь меня, к примеру.

Гермиона, уже взявшаяся за ручку железной двери, остановилась.

— Ты куда-то должен будешь уйти?

— Надеюсь, что до этого смогу тебе помочь.

— Ты мне помог тогда, перед отъездом. Мне было очень жаль оставлять тебя, но ты отпустил меня, так что и я тебя отпущу, куда бы ты ни захотел отправиться.

— Я надеюсь… — начал Гарри и замолчал. Они уже входили в слабо освещенный зал, и Гермиона тут же направилась к одной из телефонных будок.

— Да, Гарри? — на ходу бросила она.

— Надеюсь, ты не думаешь, будто Рон…

— Не думаю, — эхом откликнулась Гермиона, снимая с рычага трубку. — У него сейчас цель — помочь своей семье, хоть он и бравирует тем, что в любой момент может все бросить и примчаться ко мне на помощь. Он ведь почти не настаивал на том, чтобы… Да ладно, Гарри, нам всем просто необходимо это преодолеть, потом опять наступит взаимопонимание.

Она в это не верила. Гарри смотрел, как она набирает номер аэропорта, а потом отвлекся на тех, кто еще был в зале.

Люди были какими-то замученными, или же ему просто так показалось. Худая женщина в старом пальто, закутанная в шаль, как и он, занималась тем, что оглядывала телефонную станцию. К ней жался мальчик лет пяти в смешных варежках с короткой бахромой и сапогах, которые явно не подходили ему по размеру. Однако, несмотря на тревожную позу ребенка, взгляд его был спокоен и сосредоточен. Распахнутые голубые глаза изучали лицо матери.

Рядом с ними примостился мужчина средних лет в приличной одежде, которая резко контрастировала с его простым — даже слишком — лицом. Гарри сразу представил себе фермера или продавца напитков в каком-нибудь небольшом городке, но не богатого джентльмена. Мужчина словно и сам не понимал, как очутился в этом месте, и то и дело оборачивался, чтобы посмотреть на огромные часы над противоположным входом. Гарри обратил на них внимание почти сразу, как вошел, и еще тогда заметил, что они не ходят…

Две пожилые женщины что-то оживленно обсуждали в дальнем углу, отчаянно жестикулируя и, видимо, вспоминая в разговоре всех родственников до седьмого колена. Они показались Гарри неинтересными и склочными.

Вот еще одна семья: отец с надменным и равнодушным лицом, мать — с лицом приятным, но таким же равнодушным — и трое детей, недоуменно смотрящие на своих родителей. Наверное, ему, Гарри, опять показалось, но старшая девочка уже удивительно походила на отца, похожего на статую, а двое младших все еще не могли определиться, стоит ли им вообще походить на кого-то из членов своей семьи, и выглядели испуганными и несчастными.

Странное чувство охватило юношу — более странное, чем все, что случилось в этот поистине странный день, но он не успел домыслить это до конца, потому что Гермиона слегка тронула его за локоть, и он повернулся к ней.

— Я улетаю, — отрывисто произнесла она, сжав его руку, — улетаю через два часа. Гарри, как все быстро произошло, я должна была оставаться там! Что меня дернуло?

— Не паникуй, пошли, мантия у меня с собой, всего несколько остановок.

— Но…

— Пойдем!

Он буквально выволок ее на улицу, у девушки подкашивались ноги. Затем он набросил на нее и себя мантию-невидимку, и они переместились южнее от Хогсмида. Потом еще южнее. И еще… Всего им потребовалось пятнадцать перемещений, чтобы благополучно, без большого риска, добраться до Хитроу.

И вот опять этот зал ожидания, эти регистрационные стойки вдалеке, а они с Гермионой, стоя посреди снующей толпы, казались окруженными плотной защитной стеной.

Гарри ощущал смутное беспокойство, с каждой секундой перерастающее в тревогу. Было странно просто стоять посреди аэропорта, не решаясь принять окончательное решение, вроде бы уже окончательное.

— Спасибо тебе, — прошептала Гермиона, глядя через стеклянную стену на удаляющиеся огни только что взлетевшего лайнера.

— Что это значит?

— То есть?

— Ты говоришь так, будто намерена улететь одна.

— Ну, — девушка поудобнее устроила сумку на плече и подняла глаза на Гарри, — это ведь мое дело, не так ли? И именно ты мне сегодня показал, как важно выполнять то, что ты должен выполнить сам. Я так хотела, чтобы меня кто-нибудь остановил или поехал со мной, одним словом, чтобы кто-нибудь еще нес мою ношу. Но это не всегда правильно. И не спорь со мной, я знаю, что ты опять скажешь. Что это случилось из-за тебя. Но ведь тебе знакомо чувство, что только ты должен завершить начатое, дойти до конца, чтобы обрести себя. Да, казалось бы, как поиск родителей связан с поиском себя? Связан. Мы все потерялись в этой круговерти. Разве ты не видишь, какие все стали… другие? Это не то чтобы плохо, но мы пока не знаем, что с этим делать. Я говорю непонятные вещи?

— Напротив… — нужен был еще один аргумент, еще одно напоминание, и Гарри ждал его, как избавления, боялся и ждал.

— Мне надо идти, — Гермиона стиснула Гарри в объятиях и легко коснулась губами его щеки. — Ты только…

— Я попытаюсь, — с трудом произнес он, отпуская ее. Затем, не взглянув больше ни разу в ее сторону, он выбежал из зала ожидания, на ходу набрасывая на себя мантию-невидимку. Миновал прозрачные двери, запахнул на себе древний артефакт и, раскрутившись на месте, трансгрессировал на площадь Гриммо.