Выбор (джен)

— Гарри, что произошло?

— Ничего особенного. Ты перенервничала и упала в обморок.

— Да? — недоверчиво переспросила Джинни. — Но я точно помню, как ждала тебя на площади Гриммо. Почему я оказалась у себя в комнате?

— Я тебя перенес, — невозмутимо ответил Гарри, садясь рядом на кровать. — Решил, что твоей маме не нужны лишние переживания, а они ей были бы обеспечены, не приди ты домой к ночи. Принести тебе чаю?

— Да нет, я сама, — Джинни встала с кровати и поморщилась. — Ох, голова кружится. Я что, так долго была в обмороке?

— Прилично, — Гарри кивнул на окно, за которым сгущались сумерки. — Думаешь, мне не стоит идти на кухню с тобой?

— Определенно не стоит, мама как посмотрит на тебя… ну ты ж помнишь.

— Она винит меня, да? — прямо спросил Гарри.

— Нет… — Джинни помедлила, прежде чем выйти из комнаты. — Понимаешь, на нее навалилось все разом. Она всегда ненавидела саму мысль о войне, о страданиях невинных людей, об убийстве… Хоть Беллатрисса и заслужила свой конец, она никак не может оправиться.

Об этом Гарри не подумал. Что бы он сам чувствовал, убей он своими руками Волдеморта? Наверное, какая-то его часть умерла бы в этот момент навсегда вместе с темным волшебником.

«Убийство разрывает душу…»

Гарри вспомнил о Снейпе, запертом на площади Гриммо, убившем и убитом. Когда Гарри прикоснулся к нему в непонятном для самого себя порыве утешить, он ощутил лишь холод кожи и бесконечное страдание души. В тот миг он едва удержал себя от того, чтобы проверить, бьется ли сердце зельевара. Эта встреча не походила ни на что. Гарри закрывал свое сердце для страха и сомнений, но глубоко внутри понимал, что грядет нечто зловещее, связанное с темнейшей магией, от которой нет защиты. Предпринятая авантюра могла дорого ему обойтись…

В дверях появилась Джинни с двумя дымящимися чашками, полными ароматного чая, запах которого так нравился Гарри. Пахло теплом, уютом, домом и полевыми ромашками.

— Ты куда? — удивленно спросила она, поскольку он неосознанно двинулся к двери.

— Я должен идти, Джинни.

— Но мы только встретились. Если бы не мое дурацкое самочувствие… Тебя мама смущает?

— Нет, дай пройти, пожалуйста.

Она поставила чашки на ночной столик и повернулась к нему, судорожно сжав руки.

— Я тебе надоела?

Этого он и боялся.

— О чем ты?

— Ты знаешь о чем. Между нами словно стена, и это не только из-за того, что мы успели за один год начать встречаться, расстаться, бросить вызов смерти и опять помириться. Тут нечто другое, да? Ты… кого-то встретил?

— Да, — честно ответил Гарри. — Но это не то, о чем ты подумала. Я должен… кое-кому помочь. Я не знаю, сколько это продлится, но, главное, ты должна запомнить, что я скажу. Как только твоя мама придет в себя, перебирайся вместе с Роном в Хогвартс. Если получится, убеди остальных членов семьи сделать то же самое.

— Я не понимаю…

— Я тоже. Но мне так будет спокойнее.

— Гарри, эта твоя помощь грозит тебе опасностью?

— Не уверен, — Гарри развел руками и глубоко вздохнул: — Во-первых, я обещал, а во-вторых, так будет правильно. И не пытайся меня остановить. Мне тоже тяжко от стены… от всех этих стен, которые смыкаются вокруг меня.

— Что с тобой? — Джинни подошла ближе, глядя на него во все глаза. В них плескалась тревога и беспомощность. — Я должна была уделить тебе больше внимания, я знаю, но мама и правда не отходила от меня ни на шаг… целых две недели. Я была лицемеркой, Гарри, я надеялась на Рона, но он тоже был так подавлен, что толком не смог тебя поддержать.

— Он и Гермиона оказали мне неоценимую поддержку в первые несколько дней после битвы, — возразил Гарри. — Джинни, брось, я не имею даже самого ничтожного права на то, чтобы винить кого-либо в моем душевном состоянии. Сейчас, возможно, что-то прояснится, есть такая перспектива. Прости, что не могу тебе всего рассказать.

— Ну, к этому-то я привыкла, — она слабо улыбнулась. — Но мне страшно за тебя. Ты так странно выглядишь.

Гарри, усмехнувшись, подошел к зеркалу и шутливо пригладил челку.

— Небритый слегка, это правда, и Гермиона мне об этом говорила. А так — ничего необычного.

— Возможно, мне показалось, — пожала плечами Джинни, продолжая пристально смотреть на него. — Ты даже на чашку чая не останешься?

— Видимо, нет. Я попробую получить деньги из Гринготтса, хоть и не думаю, что гоблины захотят теперь тратить на меня свое время. Попытаюсь сделать это через Кингсли, он разрешил обращаться к нему в любое время.

— А зачем тебе в такой час деньги?

— Куплю себе еды, Джинни, — наигранно веселым тоном произнес Гарри, делая шаг к двери. — Не могу же я вечно эксплуатировать Кричера, так можно нарваться на приличный нагоняй от Гермионы.

— Тогда не затягивай со своей проблемой, а то будешь время от времени оставаться голодным.

«Она уже смирилась, — подумал Гарри. — Осталось только решиться на быстрый уход без оглядки».

Он помахал ей рукой, постаравшись, чтобы этот жест выглядел естественно и непринужденно, и, повернувшись, вышел из комнаты.

— Гарри! — окликнула она его, когда он оказался в дверном проеме.

— Да? — юноша обернулся. Она бросала на него нервные взгляды, после чего отворачивалась, точно боялась смотреть ему в глаза.

Гарри на мгновение сделалось жутко, он на всякий случай ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что все в порядке. Получилось больно, и он успокоился.

— Что ты, Джинни?

— Я… мне вдруг почудилось…

— Что?

— Что я вижу тебя в последний раз. Ох, это так глупо, так бывает… И мне захотелось крикнуть, удержать тебя. Это все война, война… Нет, ну какая же я дура!

Гарри сделал единственное, что было возможно в данной ситуации: молниеносно пересек комнату, заключил ее в короткие, но жаркие объятия, передавая ей свое тепло, свою любовь, свою память о ней, и затем, резко высвободившись, покинул комнату.

Ночь встретила его резким холодом и шквалистым ветром, совсем не похожим на приветливый ветерок днем. Гарри плотнее запахнулся в легкую куртку, поднял воротник и, украдкой взглянув на «Нору», трансгрессировал.