Просто скажи "Да" (гет)

Под одеялом было тепло и очень уютно. Проснувшись, Гермиона не спешила вставать, потягиваясь всем телом, чувствуя, как разгоняется кровь в венах. Сегодня она выспалась. Наконец-то, впервые за последнюю неделю. Весть о том, что Драко оправдали, вызвала в её семье двоякие чувства: радости с её стороны и угрюмого недовольства со стороны Рона. Но теперь всё было хорошо. Гермиона зажмурилась, сладко улыбнувшись, и повернулась к мужу, ныряя прохладными ладошками под пижаму, пробегая коготками по горячей коже на его животе, чувствуя, как сокращаются мышцы, стремясь избежать холодного касания. Тихонько заурчав, она потёрлась носом о его спину, игриво прикусив ткань и потянув её на себя. К её удивлению, Рон игру не принял. Глубоко вздохнув, он накрыл её ладони своей, крепко сжав на короткое мгновение, и тут же выпустил, резко поднимаясь. Хлопнула дверь в ванную комнату, зашумел душ. Недоуменно нахмурившись, Гермиона смотрела на закрывшуюся дверь, перебирая в памяти события вчерашнего вечера и гадая, что могло разозлить мужа. К своему ужасу, она не помнила. Не помнила ровным счётом ничего из последней недели. Не удивительно, что Рон дуется: все эти дни её мысли были слишком далеки от дома. На каких-то четыре сотни миль на запад от Лондона.

Широкая улыбка расплылась по лицу, и, мгновенно отбросив мысли о муже, Гермиона перевернулась на живот, обхватывая подушку и счастливо вздыхая. Оправдан. Полностью и безоговорочно. Специальный выпуск «Ежедневного пророка» был полностью посвящён Малфоям. Разительно отличаясь от предыдущих номеров, со страниц которых потоками лилась грязь, вчерашняя газета была наполнена восторженным восхищением выдержкой Драко, потерявшего жену и мужественно отражавшего нападки. Целый разворот был посвящён истории одного из древнейших аристократических родов Англии, заканчиваясь коротким рассказом о жизни Нарциссы в Швейцарии. И наконец, огромная статья о раскрытии преступления: психическое состояние Астории, у которой, оказывается, знакомые и друзья давно подозревали душевное расстройство, продуманная подготовка к самоубийству, включающая мелкие детали, явно надуманные, но добавлявшие трагизма и мрачности, и, наконец, несчастные эльфы-домовики, вынужденные, в силу приказа хозяйки, молчать, наблюдая за страданиями хозяина. Рон вчера на этих словах громко и возмущённо фыркнул, отбрасывая газету в сторону. Гермиона же, с любопытством пробежав глазами по строчкам, закусила язык, лишь бы не улыбнуться.

Дверь снова хлопнула, Рон, облачённый в одно полотенце, запахнутое на бедрах, прошел к шкафу, доставая майку и джинсы, и, не глядя на жену, снова скрылся в ванной. Гермиона нахмурилась — Рон даже одеваться при ней не хочет?

Дальнейший день проходил в полном молчании, и Гермиона успела несколько раз пожалеть, что сегодня суббота и нет причин идти на работу. Рон хмурился, склонившись с палочкой над каким-то прибором. С её кончика то и дело слетали голубые искры, соединяя между собой проводки. Лучи заходящего солнца ласково касались огненно-рыжих вихров, падающих на лоб. Беззвучно шевеля губами, Рон осторожно придерживал длинными пальцами небольшую деталь. Отложив книгу, Гермиона невольно залюбовалась мужем, с удивлением понимая, что они уже очень давно не сидели вот так, тихо и спокойно, в гостиной. Почему-то стало грустно. Ей не хватало этого — нежного и домашнего покоя, которым раньше была пронизана каждая секунда рядом с мужем.

— Рон, — голос прозвучал тихо и почему-то неуверенно. Тот дрогнул, не отрывая глаз от занятия. — Рон, — позвала она настойчивее. — Ты на что-то обижен? Прости, я не знаю, отчего ты молчишь. Не молчи, пожалуйста, Рон. Я правда не знаю, в чём виновата! — Гермиона замолчала, чувствуя, как задрожал голос.

— Я тоже не знаю, — тихо проговорил Рон, опуская голову ещё ниже. — В чём я виноват перед тобой, Гермиона, что ты не замечаешь меня? Не смотришь, не слышишь, не видишь. — Он вскинул голову, отбрасывая чёлку с глаз, и Гермиона вздрогнула: столько боли, оголённой, неприкрытой, плескалось в его глазах. — С чего ты вдруг решила вспомнить обо мне, а? Что произошло в твоём мире, что ты снова меня заметила?

— Я не забывала о тебе, что ты такое говоришь! — Гермиона нервно улыбнулась, убирая выбившуюся из прически прядь за ухо. — Просто… Просто на работе так много всего…

— У тебя всегда много дел на работе, — Рон снова опустил голову, возвращаясь к детали, — на то она и работа, не так ли? Вот только в последнее время её слишком много…

Гермиона застыла, чувствуя, как в животе расползается ледяное нечто. Какой-то новый упрёк звучал в голосе мужа. Что-то новое, пугающее, подобравшееся так близко к истине…

— Прости, — выдохнула она, опускаясь на колени перед креслом Рона. — Прости. За то, что совсем ушла в себя. За то, что отдалилась. Прости. — Его ладони, такие большие, родные, тёплые — Гермиона покрывала их сетью поцелуев, прерывисто шепча что-то, смаргивая слёзы. Как же так, как? Её Рон, её добрый, ласковый, любящий Рон… Только не так, только не с этим холодным тоном, что пронзал сердце. И ведь не двигается. Не подаётся навстречу. Не реагирует. Она подняла на него глаза, пытаясь поймать упрямо ускользающий взгляд.

— Я люблю тебя. — Губы Рона скривились в подобии улыбки, от которой внутри всё покрылось инеем. — Ты меня разлюбил? Что случилось, Рональд? — голос Гермионы сорвался на визгливые ноты. Немыслимо. Невозможно. Разлюбил? Рон молчал, нервно крутя в руках палочку. Вдруг, словно одёргивая себя, осторожно отложил её на диван. Сцепил руки в замок, сжимая крепко, так крепко, что костяшки побелели. Вздохнул тяжело.

— Не делай так больше, — глухо проговорил он. — Никогда. Ты слышишь, Гермиона? — Он поднял на неё глаза. — Не делай так больше, не уходи в себя. Потому что снова жить в этой тишине я не выдержу. Я серьёзно.

— Никогда, — Гермиона выдохнула, чувствуя, как слетает гора с плеч. — Никогда-никогда-никогда…

* * *

Октябрь зашелестел бесконечными дождями, смывая последнюю листву с деревьев. Стоя под дубом, Гермиона смотрела на серое озеро, покрытое мелкой рябью. Лодочки давно исчезли, как и многочисленные отдыхающие из местных и туристов по берегам. Драко говорил с кем-то через каминную сеть, и она вышла на улицу, чтобы не мешать. Заросший, немного дикий сад, что скрывал их всё лето, теперь грустно чернел, царапая обнажёнными ветвями каменные стены. С ветки сорвалась тяжёлая капля и упала за шиворот, заставляя поёжиться. Что-то утекало сквозь пальцы. Неуловимо и непоправимо. И ей очень хотелось думать, что это просто осень принесла с собой чувство потери. Гермиона тяжело вздохнула, опуская голову, когда на плечи опустился лёгкий пушистый плед. Драко, как всегда, подошёл неслышно, кутая её в густой аромат корицы, прогоняя все тревоги и тоску.

— Замерзла, — прошептал он ей в волосы, обнимая и прижимая к груди.

— Уже нет, — с улыбкой в голосе ответила Гермиона, прикрывая глаза. Одно его присутствие прогоняло страхи, делая их глупыми и смешными.

Вспышки пламени отражались на лице Драко, окрашивая платиновые волосы в розовый оттенок. Гермиона перебирала мягкие шёлковые волосы, задумчиво глядя, как они протекают сквозь пальцы. Огромная шкура на полу поначалу вызвала усмешку, когда Драко с гордостью показал её, рассказывая, как нашёл в одной из лавок Женевы. Теперь же они проводили на ней большее количество времени, пока останавливались в домике. Стоило дома улечься недомолвкам, и Гермиона со спокойной совестью окунулась в любовь, радуясь миру и покою, в которые наконец погрузилась её жизнь.

Драко лениво жмурился, напоминая её большого довольного кота, вытянувшегося на угольно-чёрной шкуре.

— Помнишь, в нашу первую ночь здесь, — не открывая глаз, пробормотал Драко. — Мы говорили о том, что было бы неплохо остаться здесь навсегда…

— Да, — улыбнулась Гермиона. Рука соскользнула с волос, обведя небольшую мочку, зарылась в короткий пушок на затылке. — Иногда мне кажется, что так и есть, что мы одни во всём мире. И за стенами домам нет ничего и…

— Может, попробуем? — Глаза Драко внезапно распахнулись. Он… Он говорил серьёзно? Гермиона смешалась, не зная, что ответить. Драко приподнялся на локте, заглядывая в её глаза. — Давай попробуем, Гермиона. Плевать, что будут говорить. Пока мы есть друг у друга, нам ничьи упрёки не страшны.

— Драко, я… — Гермиона робко смотрела в загоревшиеся серые глаза. Ей так не хотелось тушить этот огонь… А зачем? Почему бы и нет? Почему бы не попробовать, не рискнуть?

— Скажи «да», Гермиона, просто скажи «да». — Драко смотрел, не отрываясь, казалось, заглядывая прямо в душу. И она сдалась. Отбросив все страхи и сомнения, улыбнулась и шепнула: "Да".

— Да-да-да, — она сбивчиво говорила что-то, счастливо смеясь, целуя его, любимого, единственного, самого нужного…

Она ворвалась в дом, охваченная лихорадочным возбуждением. Взлетела по лестнице наверх, в спальню, взмахнув палочкой, не глядя на появившийся на кровати чемодан. Подбежала к шкафу, выбрасывая вещи, все, сразу, без разбора. Доставая коробки с туфлями, шарфы, шапки. Уйти отсюда. Уйти прочь, не оборачиваясь, не сожалея. Оставить за спиной пустую серую жизнь. Уйти к нему, к счастью, к любви…

— Гермиона, — она вздрогнула, но не остановилась, продолжая доставать джинсы и свитера. — Не уходи. — Закусив губу, Гермиона принялась осторожно снимать костюмы, моля, чтобы он ушёл. Чтобы не мешал. Чтобы не отговаривал.

— Не уходи, прошу. — Рон остановился прямо за спиной. Гермиона зажмурилась. — Я ведь… Я ведь не смогу без тебя.

— Пусти, — тихо ответила Гермиона, обходя мужа. Взмах руки — и одежда начала складываться, упаковываясь в чемодан.

— Ты действительно сможешь так просто бросить всё? — решил сменить тактику Рон, скрещивая руки на груди. — Оставить детей, дом.

— Дети поймут. — Гермиона бросила быстрый взгляд на фото в рамке, стоявшее на тумбочке. — Дом без меня не разрушится.

— Я разрушусь, — прошептал Рон. — Я разрушусь без тебя, Гермиона. Жить без тебя не смогу. Не уходи.

— Всё уже решено. — Заставив чемодан идти следом, она вышла в коридор. Вернётся за остальными вещами потом, когда его не будет дома. Когда будет легче. Когда всё уляжется. Когда…

— Он ведь бросит тебя, — крикнул вслед Рон. — Это у него в крови! Бросать, бежать от проблем… Он всегда таким был! Драко Малфой! — последние слова он буквально выплюнул, замерев наверху лестницы.

Гермиона на миг сбилась с шага, споткнулась при звуке его имени. Но тут же взяла себя в руки, продолжив спускаться.

— Думала, я не знаю? — голос, полный горечи, снова догонял. — Думала, не понимаю, куда ты уходишь? Командировки... — Рон ядовито усмехнулся. — С ним. В его доме.

— Если ты всё знаешь, — Гермиона остановилась у входной двери, устало вздохнула. Мерлин, почему, почему так тяжело?! — Отпусти меня.

— Не пущу, — Рон обогнул её, становясь в дверном проёме. — Никуда не пущу, слышишь!

— Не превращай всё в цирк, — бросила Гермиона, стягивая с вешалки пальто, ныряя в рукава. — Не надо.

— Он ведь не любит тебя! — отчаянно выкрикнул Рон, лихорадочно шаря по ее лицу глазами.

— Я люблю его, — она подняла твёрдый взгляд.

— А я люблю тебя, — выдохнул Рон. — И нашу семью. Ты же любишь нашу семью?

— Я изменила тебе, Рон! Как ты можешь простить?

— Я уже простил, — еле слышно. — И словом не напомню. Не упрекну. Никогда. Только останься.

Слёзы хлынули из глаз, и Гермиона даже не попыталась их остановить. Она смотрела и смотрела на него, на мужа, на самого родного и близкого, на лучшего друга, на первого мужчину, на отца своих детей… И понимала, что не может уйти. Не может оставить. Вот так бросить одного с отчаянием, что кричало в каждом его жесте.

— Не уходи, — Рон поднял на неё глаза, и Гермиона вздрогнула, увидев в них слёзы. — У нас всё получится. Мы начнём всё сначала. Просто не уходи.

Гермиона молчала, сжимая в руках палочку, не обращая внимания на подталкивавший ее к выходу чемодан. Молчала, думая о Драко, о Роне, о том, что теряет, оставаясь с ним. С любым из них.

— Скажи «да», Гермиона, — взмолился Рон, — прошу тебя, просто скажи «да».