Адвокат дьявола (джен)

Конечно, сегодня было воскресенье, однако Адара валялась в кровати не по этой причине. Солнце обильно заливало комнату ярким светом, поэтому девушка накрылась одеялом с головой и видела перед собой только поддёрнутую оранжевым цветом ткань. Она размышляла, а так её ничто не могло отвлечь.

А подумать было над чем. Вчера на неё обрушилось такое количество совершенно невообразимой информации, что впору было и вовсе свихнуться. Как только вечером она рассталась с Ремусом, всё произошедшее показалось странным сном. И, видимо, так и будет казаться, пока её «напарник» не объявится с новостями и планом дальнейших действий.

Пока Адаре решительно было нечего делать. Свою часть работы она уже выполнила.

Оставалось разве что отвлекаться и не думать о том, что на этом её участие и закончится. Ремус и так долго мучился прежде чем посвятить её в тайну своего мира. Почему бы теперь ему не решить, что он обойдётся без неё? Ведь всё, что ему нужно, он уже узнал. А впускать «магглу» в мир, защищённый, по словам Люпина, Статутом о Секретности, было глупо и опасно. В таком случае больше он с ней не свяжется. Но есть надежда, что он и его друзья-волшебники сами вытащат Блэка, уж коль скоро Ремус убедился в невиновности лучшего друга и в грубой работе органов магического правопорядка. Обидно, конечно. Но спасённая невинная жизнь вполне способна смягчить уязвлённое самолюбие. Но только смягчить.

C другой стороны, Ремус ведь безоговорочно согласился, когда она попросила обеспечить ей доступ к материалам, касающимся Магического Законодательства… Сам Ремус мало что знал, потому что никогда этой сферой не интересовался. Однако, уверенно предположил, что кроме опоры на прецеденты в качестве источника права другие точки соприкосновения в волшебной и маггловских системах могут и отсутствовать.

И хотя Ремус в те дни был совершенно разбит и не желал слушать о том, что произошло после взрыва, всё-таки до него не могли не дойти некоторые подробности ареста Блэка. Ремус изо всех сил старался припомнить их, не преминув в очередной раз укорить самого себя за то, что посчитал Сириуса предателем. И с его слов могло показаться, что при аресте Сириуса не было соблюдено ни единой нормы, требовавшейся в таком случае.

Опрошенные свидетели наперебой рассказывали, как Питер обвинял Сириуса в убийстве. Сириус вину не признал, но и не отрицал её. Блэк жив, а Питер, по общему мнению, — нет. Сириуса без всякого суда и следствия, если не считать таковым опрос свидетелей-магглов, был отправлен прямиком в тюрьму для волшебников, о которой Ремус по непонятной причине сообщил с содроганием. Визенгамот, Верховный суд волшебников, собрался уже после и в очень узком составе: Председатель Визенгамота, Директор Хогвартса Альбус Дамблдор, глава отдела Магического Правопорядка, а также Министр Магии — Миллисента Багнолд. Перед ними Дамблдор сам свидетельствовал о том, что Сириус Блэк был Хранителем у Лили и Джеймса Поттеров. С учётом, что Сириус был пойман на горячем, ни у кого не возникло никаких сомнений. И такое попустительство и пренебрежение не только к нормам законодательства, но и к здравому смыслу не внушало Адаре оптимизма.

Со слов того же Ремуса, отдел Магического Правопорядка возглавлял некий Барти Крауч: ужасно честолюбивый, крайне принципиальный и до одури твердолобый мужчина, который явно вознамерился пересажать всех мало-мальски замеченных в делах тёмной магии волшебников в тюрьму, лишь бы за это ему вручили пост Министра Магии. Что делать с такой колоритной фигурой Адара совершенно не представляла. Крауч, видимо, был человеком очень влиятельным. Как поняла Адара, он был третьим лицом (после Директора школы, где учился Ремус, и женщины-министра Магии) в негласной политической иерархии Магической Британии. Кто пойдёт против него?

Ремус сегодня должен переговорить с Дамблдором. Адара сомневалась в успехе этого предприятия. Люпин, конечно, характеризовал его как мудрого и понимающего, и вообще в голосе его по неизвестной ей причине сразу появлялись неприкрытые восхищение и благодарность, но сама девушка сомневалась: даже такой «мудрый и понимающий» отправил человека в тюрьму, не настояв на судебном разбирательстве. На помощь с его стороны рассчитывать не приходилось, хотя Ремус, кажется, верил, что его Директор способен решить все проблемы как по мановению волшебной палочки, совсем как сам Ремус, разливший им двоим чай по кружкам.

Собственно, Ремус первым же делом твёрдо настоял на том, что нужно отправиться к Дамблдору, после того как Адара предложила обратиться к метным органам правопорядка ему самому. К удивлению девушки, он мгновенно отмёл этот вариант, уверенно заявив, что его в Министерстве никто и слушать не станет…

Из ближайших родственников у Сириуса осталась только мать, с которой он не общался с шестнадцати лет. Этот вариант Ремус тоже отверг сразу, Адара — нет. В конце концов, если миссис Блэк не заступится за сына, то дойди дело до суда, может выступить и против… И было бы неплохо узнать, что в таком случае она может сказать, и что можно будет придумать в ответ в качестве аргументов защиты.

Ещё у Сириуса была кузина, единственный член семьи, с которым он был дружен. Ремус понятия не имел, где она живёт. Знал только имя: Андромеда Тонкс. (Неужели существует какое-то тайное сообщество родителей, которые любят называть своих детей в честь звёзд и созвездий?) А дружил с ней Сириус по той причине, что замуж Адромеда вышла не за того, кого ей подобрали родители, а предпочла магглорождённого волшебника, что в семействе считалось вопиющим преступлением. Адара была поражена подобным устаревшими обычаями, свойственными скорее средневековью, и это при том, что немагическая Великобритания оставалась страшно консервативной и многие слои общества по-прежнему являли собой довольно закрытые касты и ревностно блюли свои традиции. Как, например, коллегия Королевских адвокатов, к которым принадлежал её отец. Мистер Уайтлок мечтал, чтобы дочь пошла по его стопам. Выбери она другую стезю, из дома бы её, конечно, не выгнали, но… смирились бы, в общем, в конце концов.

Адара решила, что вздумай Ремус (или ему велят) не ввязывать её в это расследование, то первым же делом она сама отправится на поиски Андромеды Тонкс. Если муж её был магглорождённым, значит, с поиском по фамилии Адаре может помочь знакомый её отца в Скотленд-ярде. Да и подчинённые отца то и дело сами связывались с полицией по долгу службы. По крайней мере, кузина Сириуса была той единственной ниточкой, за которую Адара могла дёрнуть сама и, возможно, даже размотать… Девушке казалось, что склонить на свою сторону Андромеду будет проще, чем всех остальных. И тогда она как родственница может заявить протест и выбрать саму Адару… представлять интересы её кузена.

Беспокоила её и другая проблема: что если волшебники ей и самой сотрут память, когда сочтут, что она представляет опасность их Статуту о секретности? Этот вопрос пришёл ей на ум, как только Ремус объяснил, что все свидетели как один твердили о газе и имели такой растерянный вид, потому как Отдел Ликвидации очень грубо поработал над их памятью. Если в самом Ремусе она ещё могла быть уверена, то в тех, кому он расскажет — нет. На этот случай для своей следующей встречи с «напарником» Адара выбрала нейтральное место — парк Берджесс, находящийся на противоположном от её дома и университета берегу Темзы.

Если все предосторожности окажутся напрасными, во что хотелось бы верить, то хорошо было бы организовать встречу в тюрьме и с самим Сириусом. О том, как выглядит тюрьма для волшебников, Адара могла только догадываться. Но судя по тому, что Ремус каждый раз уходил в сторону при любом упоминании о ней, девушке подумалось, что место это страшное и, наверняка, охраняется по высшему разряду. Уж не драконами ли?

Ещё ей не давала покоя мысль, что Питер может быть жив. Если он исчез также, как те трое волшебников, то это вполне возможно: он успел переместиться, не пострадав при этом при взрыве. Живой Питер — это полная и безоговорочная амнистия для Сириуса. Тему поимки Питера они с Ремусом ещё не обсуждали, тот словно поставил барьер между «Сириус невиновен и его надо освободить» и «виновен Питер и его надо вывести на чистую воду». Для него это словно были две разные, но одинаково шокирующие вещи. Казалось, что он ещё не осознавал, что они взаимно исключают друг друга. Однако, то с какой надеждой Ремус жаждал услышать от старика-разведчика и от самой Адары, что Сириус невиновен, наталкивало на одну единственную мысль: выбирая из двух зол, Ремус явно предпочёл бы, что бы виновным оказался Питер Петтигрю, а не Сириус Блэк.

Девушка, наконец, неохотно поднялась с кровати: ей предстоял день бездействия и томительного ожидания. Будь её воля, она бы и целый день так провалялась, и в этом бы не было ничего удивительного: вчера она также умудрилась успеть на вечеринку по случаю празднования дня Гая Фокса. Как раз к салюту. Так что позднее возвращение было её законной причиной отсыпаться хотя бы половину воскресенья, не вызывая подозрений у родителей. Да и на их расспросы ей теперь было бы что ответить: Рослин первым же делом просветила её обо всем произошедшем за день.

Наверное, больше всего во всей сложившейся ситуации её разочаровывала невозможность посоветоваться с отцом. Расскажи она ему, опустив всё, что связано с магией, у него, как у человека обстоятельного и пытливого, неминуемо появятся вопросы, на которые она не сможет дать честные ответы, что в общем и целом только запутает отца, и он будет лишён возможности видеть всю картину целиком, а значит — помочь.

Поверит ли он ей, если она скажет всё, как есть?

Мистер Уайтлок был скептиком относительно всего, что касалось магии. В детстве Адара с родителями часто ходила в цирк, и каждый раз на выступлении фокусников папа хмыкал и шептал дочери на ухо, как именно артистам удавалось сотворить то или иное «волшебство». Адара всегда слушала с большим интересом, а повзрослев, и сама каждый раз, видя на улицах Лондона всевозможных фокусников, магов, гадалок, шаманов и прочих шарлатанов, старалась разгадать, как же именно они «разводят» доверчивых граждан. А вот мама всегда ругалась, считала, что ребёнок должен верить в чудеса, выводить на чистую воду всяких «обманщиков» она будет когда-нибудь потом.

Адара усмехнулась своему отражению в зеркале:

— Ох, что бы ты сказал теперь, папа, если бы видел то, что видела я?

* * *

— Утро доброе! — Адара заглянула в кабинет отца. — Ты работаешь?

— Скорее день, — мистер Уайтлок мельком глянул на антикварные настенные часы и снова окунулся в чтение документов, заполнявших его рабочий стол. — Но думаю, если ты сейчас спустишься в кухню, то наша добросердечная миссис Чарнинг накормит тебя и завтраком, и обедом.

От Адары не укрылся тот простой факт, что отец ушёл от заданного вопроса.

— А после? У меня на сегодня нет никаких планов. Если хочешь, могу тебе помочь?

— Да нет, спасибо, дорогая. Дело Лорда Гамильтона, — он чуть приподнял серую папку, которую держал в руках.

— Мне казалось, ты с ним закончил. Тебя ведь не было в офисе в среду и четверг. Ты разве был не на слушаниях?

— Пришлось перенести на следующую неделю.

— А где тогда…

— Дела короны.

Сказано было мягким, но не терпящим возражения тоном. Это было их «кодовое слово», после которого Адара обязана была перестать лезть с расспросами. Тот барьер конфиденциальности, который она смогла бы перепрыгнуть, только отучившись в университете и проработав долгие годы барристером… Такой долгий срок мог вогнать в уныние кого угодно. Порой и Адара тяготилась осознанием того, какой длинный путь ей предстоит. Сможет ли она его выдержать, если даже порой скучная пара заставляла её лезть на стену? Её всегда крайне привлекала работа отца, нравилось положение в обществе, которое он занимал, какое влияние имел в политических кругах Лондона, и самое главное, какие важные и увлекательные дела ему приходилось вести, защищая честь Британской Короны. Конечно, ей далеко не всегда приходилось быть посвящённой в подробности таких дел, однако, если то было не запрещено, отец всегда с ней делился.

Вчерашний день был знаменателен для неё не только тем, что она узнала о совершенно новом мире, даром что она до конца этого не осознала и не приняла его. Пока она вновь не увидит Ремуса, всё это будет казаться каким-то невероятным сном. Там же на задворках сознания вспыхнула и медленно тлела другая мысль: самостоятельное распутывание дела с розыском улик и допросом очевидцев оказалось для неё более увлекательными, чем просиживание за книгами в библиотеках или за пыльными делами — в архивах.

Адара спустилась в кухню, где миссис Чарнинг пожурила её за поздний подъём и тут же всучила ей тарелку с приличной горкой сэндвичей.

— Чай уже на столе, — миссис Чарнинг выпуталась из фартука в цветочек и повесила его на крючок, — Я сейчас ухожу: мадам дала мне выходной. Надо навестить Хейзел и моего зятя.

Хейзел была горячо любимой дочерью миссис Чарнинг, а вот её мужа Эндрю та никогда не звала по имени. При всей своей душевной доброте зятя она откровенно не жаловала и всегда очень забавно на него злилась, потому что по-настоящему злиться не умела.

— А где мама? — нахмурилась Адара, пытаясь вспомнить причину отсутствия матери.

— Мадам будет вечером, она на открытии благотворительной выставки. Чарли взяла с собой.

— А когда вы вернётесь? — получилось немного невнятно, потому что Адара не выдержала и уже жевала один из вкуснейших сэндвичей.

— О, завтра же утром буду на месте. Не волнуйтесь, моя дорогая, мадам уверила, что справится с приготовлением ужина и без меня. Готовка всегда доставляет ей удовольствие.

Слегка уязвлённая Адара кивнула: конечно, ей нравилась активная и вечно неунывающая миссис Чарнинг, и экономка в свою очередь любила девушку, но считала, что той надлежит в первую очередь быть леди и уметь вести дом, а не строить карьеру. Адара не любила готовить, но с голоду бы точно не умерла, и уж тем более не стала бы волноваться, останься она хоть и вовсе без экономки: как будто она не смогла бы о себе сама позаботиться?

Обе вышли из кухни, Адара в одиночестве расположилась за большим круглым столом и тут же налила себе кружку горячего чая, а миссис Чарнинг просеменила в свою спальню собираться, наигранно сетуя на своих родственников:

— Боже правый! Только подумай: собрать всех родственников, только чтобы выбрать новый гарнитур в гостиную. Ну что за человек? Будто он лично этим заняться не может. Не его ли туловище будет потом лежать на новеньком диване?!

«Лично», «туловище». Адара жевала бутерброд и глядела сквозь французские окна на улицу. За тончайшей тюлевой шторой маячили туда-сюда неясные фигуры. Многие, наверняка, собирались в парк, потому как погода и сегодня решила побаловать лондонцев. Может и самой прогуляться? «Собрать всех родственников». Папа занят и скорее всего целый день так и просидит в своём кабинете, мама и её мелкий шерстяной охранник вернутся только к вечеру. От Ремуса не стоит и мечтать получить вестей раньше понедельника. У Рослин свидание. Отвлекаться на учёбу решительно не хотелось, тем более, что завтрашние лекции она пропустит ради встречи со своим «напарником». Мысленно она звала Ремуса именно так, и ей это нравилось. Если их расследование продолжится, то можно будет звать его уже «Ватсоном». И, пожалуй, эти двое даже чем-то похожи.

«Будто он лично этим заняться не может». Что-то отчаянно шевельнулось в её памяти.

— Точно! — Адара хлопнула по столу ладонью, так что чашка резво подскочила на своём блюдце. — Вот оно! Хабеас Корпус!

Девушка вскочила и принялась мерить шагами комнату. Почему она вчера, разговаривая с Ремусом, не вспомнила об этом сразу? Хотя, кто знает, вдруг такой процедуры нет в Магической Британии? Но ведь по некоторым данным, она возникала ещё до Великой хартии вольностей. В таком случае арестованный, он же Сириус Блэк, или любое другое лицо, действующее от его имени, может обратиться в суд с заявлением о незаконности ареста!

Но тогда, как защитник Блэка, она должна будет представить суду все доказательства. А каким образом она добудет протоколы задержания? И никто не мешает их подделать, если у большинства свидетелей стёрли память…

Только ведь один свидетель у неё есть! Джордж Келл заверил их, что готов выступить в суде. Итого у неё есть: один свидетель-старик, которого могут принять за заскучавшего выдумщика, Ремус с его догадками, но подробной характеристикой Блэка, её собственные аргументы в доказательство грубой работы со стороны органов Магического правопорядка, такие как отсутствие суда и дальнейшего следствия по делу как Поттеров, так и магглов…

А соперник её… государственный аппарат, руководители которого явно не желают видеть Блэка на свободе и тем более признавать в военное время своих ошибок.

А была ли ошибка?

Вчера картина убийства так гладко складывалась… Но ведь Ремус лучший друг Сириуса Блэка, правда, и Питера Петтигрю тоже. Его мнение не просто предвзятое, но и лицо он заинтересованное.

Адара тряхнула головой. Нет, Ремусу она верила. Верила безоговорочно. Один его разбитый и затравленный вид, мог заставить поверить кого угодно. Вот только на суде это могут принять за сочувствие Блэку. Вернее, так оно и есть. Однако, до недавних пор, Ремус точно также грыз самого себя за то, что не смог спасти Питера. Станет ли правосудие, отправившее Блэка в тюрьму без суда и следствия, разбираться с этим? Нет, конечно.

Всё, таким образом, сводилось лишь к одному: доказать, что это Питер Петтигрю был Хранителем Поттеров. Тогда по крайней мере, Сириус Блэк, даже если это он и убил Питера, предстал бы в глазах магического сообщества не абсолютном злом, а человеком, потерявшим самых близких людей и, будучи в состоянии аффекта, решившим отомстить предателю. Уже одно это значило очень многое. Сириус бы смыл с себя клеймо предателя и приспешника тёмного мага.

Стоит пока придерживаться этой версии. Но если Питер жив, то это, конечно, в сотню раз, облегчало задачу.

Жаль, с отцом нельзя посоветоваться. Между ними лежали не только перекрытия и дорогой паркет, но и тайна магического мира, которую Адара не имела права разглашать.

Девушка вновь села за стол, аппетит пропал. Она лихорадочно барабанила пальцами по отполированной поверхности стола и задумчиво глядела в окно, надеясь, что одним из мелькающих силуэтов окажется Ремус с хорошими новостями от Директора. Хотя глупость, конечно, она не сказала ему, где живёт.

Вдруг мимо окна, словно пикирующий самолёт, пронеслось тёмное пятно. В следующее мгновение Адара явственно услышала, как легонько скрипнула металлическая пластинка, прикрывающая щель для писем, и как приглушённо упал на коврик конверт.

Осознавая, что в любую минуту в холл может спуститься миссис Чарнинг, Адара рванула с места. Как можно тише юркнула к входной двери, схватила единственное письмо и спряталась в ванной комнате, не забыв запереть щеколду.

Дрожавшими пальцами Адара подняла конверт к глазам. Он был сделан и желтоватого пергамента, марка отсутствовала, зато запечатан он был пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на котором были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине — большая буква «Х».

Адара уже поняла, откуда было это письмо и кто именно его принёс. Вчера Ремус обмолвился, что вечером отправит сову Директору, а наутро явится сам. Девушка не задавала вопросов, после увиденного во вторник она поняла, что сов волшебники использовали как — они сами когда-то — голубей.

Затаив дыхание Адара перевернула конверт, ожидая увидеть там имя Директора школы, в которой учился Ремус… и она увидела его, написанное на обратной стороне фиолетовыми чернилами.

Однако письмо Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор адресовал не ей, а сэру Говарду Александру Уайтлоку…