Один лишь взгляд (гет)

Как девушка разумная, Милли ещё в школе задумывалась о своей дальнейшей деятельности. Конечно, никто не мешал ей просто помогать родителям в делах фирмы, она и помогала иногда, но делать это своей основной профессией не собиралась. Торговля обувью — дело прибыльное, надёжное, иногда даже увлекательное — Милли давно подумывала поэкспериментировать с чарами, регулирующими размер туфель, — но всякие приходы-расходы, поставки, переговоры с контрагентами… Министерская карьера Милли не привлекала, медицина привлекала ещё меньше, гербология и бестиология — тем более. Зельеварение — занятие интересное, но далеко не безвредное для здоровья, да и особых способностей в этой области у Милли не наблюдалось, только-только чтобы экзамен сдать и аттестат не испортить. В Аврорат пусть идут отчаянные парни. Конечно, туда и женщине путь не заказан, но Милли таких женщин не понимала.

По-настоящему ей хотелось продолжить образование и всерьёз заняться нумерологией, а ещё астрономией и, конечно, чарами. Поэтому, едва получив аттестат, она послала заявления в Пражский и Барселонский университеты. Не слишком, если честно, надеясь на успех: там и своих желающих хватает. Но что делать, если собственным магическим вузом Англия так и не обзавелась?

Этот факт злил Милли неимоверно. Ну это же уму непостижимо! В Испании, последнем оплоте Святой Инквизиции, высшее магическое образование существует с пятнадцатого века, в Праге магический Университет старше магловского, а в дикой России, если верить Справочнику, магических вузов целых два, не считая ещё каких-то аспирантур и Высших курсов при Сибирской школе!

Зато в Англии, где даже в Средние века в некоторых графствах маги жили почти открыто, — только ординатура при Святом Мунго да недавно открытая Школа Авроров! И куда после этого смотрит Министерство? Ладно предки, но сейчас-то можно было бы взяться за ум...

В общем Милли решила подождать до сентября, а если ответа на её заявления не будет или придет отказ, тогда уже решать, что делать дальше. Про заявления она пока никому, кроме родителей, не сказала — боялась сглазить. Она бы и родителям не сказала, но обучение в обоих Университетах для иностранцев было платным. Если повезёт — не ставить же их перед фактом? Родители её намерение в принципе одобрили, отец только полушутя предупредил:

— Тогда тебе придётся не затягивать с замужеством. Мы с мамой не молодеем. Если ты станешь наукой заниматься — на кого фирму оставлять?

Милли рассмеялась и чмокнула его в щёку:

— Ничего, папочка, ты у меня ещё сто лет проживёшь! Успеем найти преемника!

И уже серьёзно спросила:

— Ты действительно планируешь дело моему будущему мужу передать?

— Почему нет? — пожал плечами отец. — Насколько я тебя знаю, шалопая ты не выберешь. Если проявит себя в деле — сделаем его совладельцем, а вторая половина останется тебе в наследство, и вы уж потом сами решайте. Жизнь — штука сложная, по-всякому может повернуться.

Такой вариант будущего Милли вполне устраивал. А пока что она помогала маме в магазине и по воскресеньям гуляла с Ремусом.

Но в это воскресенье он явно опаздывал. В первый раз.

Сначала Милли просто злилась. Потом начала волноваться.

Потом снова разозлилась, уже всерьёз: полчаса опоздания многовато даже для женщины, а уж мужчина просто не имеет права на такое!

Неужели с ним что-то случилось?

Когда Ремус всё же появился, Милли готова была его придушить. Или расцеловать, но потом всё же придушить.

Конечно, она не стала делать ни того, ни другого.

— Милли, милая...

— Отстань!

— Милли, ну послушай...

— Если я тебе надоела, мог бы так и сказать!

— Милли, да ты что?! Милли, ну пожалуйста... Ну хочешь, я на колени встану?

Мужчина, стоящий на коленях, — вполне подходящий повод перестать злится. Или разозлится ещё больше. Ведь и правду встанет, придурок гриффиндорский!

— Не смей! Что за шутовство, право слово!

Ремус покаянно промолчал, и Милли потихоньку оттаяла:

— Ну признавайся, почему опоздал?

— У меня часы встали. Вот, видишь?

Ну надо же, не врёт! Другой бы придумал что-нибудь эдакое... Например, нападение десятка бандитов, героически отбитое в одиночку. Впрочем, если бы Ремус взялся придумывать, сочинил бы, небось, что-то поинтереснее. Всё же фантазия у него хорошая.

А мог бы и придумать, кстати. Чем он таким, интересно, был занят, что сорок минут на часы не смотрел?

— Милли, ну не сердись, пожалуйста!

— Ладно, на первый раз прощается. Только гулять мне уже не хочется. Давай лучше у Фортескью посидим.

Ремус отреагировал на это предложение с явным энтузиазмом, причём Милли не поняла, чем вызванным: что «прощается» или что «посидим»? И в кафе вёл себя как-то странно: то говорил без умолку, вроде бы всеми силами стараясь загладить вину, то отвечал невпопад и вообще явно думал о чём-то своём. Сперва Милли делала вид, что не замечает рассеянности собеседника, но на третий раз не выдержала и поинтересовалась язвительно:

— Я тебе не мешаю?

Ремус вздрогнул, страшно смутился, вскочил и пошёл к стойке, пробормотав, что закажет ещё мороженого. Хотя ничего не мешало просто подозвать к столику хозяина, как это обычно и делалось.

Вазочки с мороженым он не принёс в руках, а левитировал, что Милли удивило — обычно Ремус не был склонен к дешёвым трюкам. Присмотревшись, она поняла, что левая рука у него двигается как-то странно, словно замороженная. И не только сейчас. Ещё когда он часы показывал, ей что-то почудилось неправильное, но тогда она не обратила на это внимания.

— Что у тебя с рукой? Опять «неудачно заклинание пробовали»?

— Что? — он вздрогнул. — А, рука... Ну да, заклинание. Неудачно.

— Слушай, тебе не надоело?

— Что?

Он посмотрел с таким изумлением, что Милли разозлилась ещё больше.

— Ну сколько можно! Твои буйные дружки что, тебя в качестве подопытного кролика используют?

— Не смей так говорить о них!

Ремус вскочил, роняя стул. Милли и не подозревала, что он может быть таким: глаза сверкают, на скулах багровые пятна...

Милли тоже вскочила. Вот, значит, как? Эти типы с ним гадости всякие вытворяют, а он из-за них на неё орёт? И опоздал небось из-за них!

— Прошу прощения, сэр, больше не повторится! — Она постаралась произнести это как можно язвительнее.

— Ты же ничего не знаешь!

Если бы он промолчал, Милли, может быть, и сдержалась бы. Всё же люди вокруг... И нет бы извинился — наоборот, словно бы её в чём-то обвиняет!

И она тоже заорала, уже не думая о свидетелях, почти радостно выплёскивая долго копившееся напряжение:

— Не знаю, да! И знать не хочу, что вы там за пакости выдумываете! Тебе с ними интереснее — вот и пожалуйста, а меня оставь в покое!

Она повернулась и, не оглядываясь, кинулась к дому, благо до него было всего сотни две ярдов. Захлопнула за собой дверь. Ремус, кажется, стучался и звал её, но Милли не слушала.

Она убежала в свою комнату и в лучших традициях женских романов принялась рыдать в подушку.

Уже ложась спать, она взглянула на календарь и подумала, что маглы, наверное, не зря считают тринадцатое число несчастливым.

Впрочем, четырнадцатое оказалось ничем не лучше.

Сова с письмом из Пражского Университета прилетела утром. Вежливый и донельзя холодный отказ. Вряд ли писавший имел в виду что-то подобное, но и без того расстроенная Милли углядела за тяжеловесными оборотами канцелярита: «Куда ты лезешь, дура!» Пергамент полетел в камин и туда же — попавшее под горячую руку письмо Ремуса. Пять минут спустя Милли раскаялась — надо было хотя бы посмотреть, что он пишет. Но исправлять что-либо было уже поздно, и от этого Милли снова разозлилась на себя, а заодно и на него. Мог бы и сам придти, а не письма посылать!

На следующий день он пришёл сам. Но Милли была занята в магазине, покупателей оказалось неожиданно много, и разговор не получился. Даже хуже того — получились какие-то обрывки, которые только усилили её раздражение. Кончилось тем, что она опять на него едва не наорала — прямо при покупателях, — и он, будучи человеком неглупым, поторопился ретироваться.

Чувствуя, что скоро начнёт ругаться со всеми подряд, Милли на следующий день просто сбежала из дома и отправилась на побережье, благо август решил напомнить, что он всё-таки летний месяц, и солнце светило вовсю. Целый день она купалась, валялась на пляже, ела магловское мороженое и флиртовала с магловскими парнями, отметив попутно, что пользуется у них немалым успехом. К вечеру жизнь стала казаться вполне приемлемой и даже приятной, поэтому пришедшее утром письмо из Барселоны Милли вскрывала почти спокойно. Хотя была уверена, что там столь же вежливый отказ.

Пару минут спустя она, как девчонка, скакала на одной ножке и распевала на разные лады: «Принята, принята, принята!» Милли даже не думала, что это её настолько обрадует.

Ей предписывалось двадцать восьмого августа явиться в деканат Университета, имея при себе свидетельство о переводе на указанный счёт оплаты за первое полугодие обучения, а также... Дальше шёл длинный список документов, книг и вещей, так что Милли поняла: неделя ей предстоит сумасшедшая. Но это было неважно, главное — она принята и в ближайшие четыре года будет заниматься тем, что ей действительно нравится.

А там посмотрим.

На радостях Милли решила непременно помириться с Ремусом, когда он придёт. В самом-то деле, не стоит ссориться из-за его дружков. Они, конечно, сумасброды, но в общем не такие уж плохие. Во всяком случае, ни в каких серьёзных гадостях не замечены. В том, что Ремус придёт, она не сомневалась — мама сказала, что вчера он заходил даже два раза, сперва в магазин, а потом домой. Так что наверняка и сегодня появится, они помирятся и можно будет обсудить с ним её будущую учёбу. А заодно узнать его собственные планы на будущее, а то Милли всё никак не удавалось о них расспросить...

Ремус не пришёл. Ни в этот день, ни на следующий.

Появился он только в понедельник, бледный и какой-то замученный. И опять не вовремя — Милли как раз собиралась в Министерство за очередной дурацкой справкой, и времени у неё оставалось в обрез.

— Милли, нам надо поговорить…

— Только если недолго, мне бежать надо. А лучше вечером. Или завтра. Я через неделю уезжаю, а дел ещё выше крыши.

Он побледнел ещё больше:

— Уезжаешь? Надолго? Куда?

— На четыре года. В Барселону. Вот смотри!

Он прочитал письмо, поднял глаза — Милли не смогла понять их выражения.

— Почему ты мне не говорила?

— Я никому не говорила, сглазить боялась.

— Милли, но ведь это замечательно!

Ещё вчера Милли посчитала бы его радость вполне естественной, даже обиделась бы, обрадуйся он недостаточно сильно. Но сегодня ему всякое лыко было в строку: ах, его радует расставание? Ну и пожалуйста!

Нет, они не начали снова ругаться. Ремус даже помогал ей покупать необходимые книги. Но что-то в их отношениях сломалось. Даже не то чтобы сломалось, но дало трещину. И Милли никак не могла решить, что с этим делать. Похоже было, что Ремус это тоже чувствует и тоже не знает, что делать и делать ли что-нибудь вообще.

Прощальный ужин они, тем не менее, устроили. К Фортескью после недавнего скандала идти не хотелось, и Ремус предложил небольшое магловское кафе недалеко от «Дырявого котла». Милли согласилась.

За ужином неожиданно выяснилось, что Ремус то ли леглимент, то ли неплохой психолог.

— А ты ведь была недовольна, что я обрадовался твоему отъезду...

— Ну почему же, за друзей положено радоваться... А ты обрадовался?

— В какой-то степени. Понимаешь, Милли, в нашей стране в последнее время стало небезопасно.

— Если ты имеешь в виду Того-кого-нельзя-называть...

— Его зовут Том Риддл, — вставил Ремус. — Или, если угодно, Волдеморт. И от имени никакого вреда не случится.

— ...то его деятельности уже лет десять, не меньше. Если, конечно, в газетах правду пишут. Так что при чём тут «последнее время»?

— Правду. В основном. Но в последний год его люди сильно активизировались. И вербуют себе сторонников, особенно из числа талантливой молодёжи. В том числе — силовыми методами.

Милли показалось, что он кого-то процитировал. Она поморщилась.

— Вербовать силовыми методами — это что? Приставляют палочку к горлу?

— Примерно так. — Ремус был серьёзен. — «Кто не с нами — тот против нас». Со всеми вытекающими.

— Сплетни, — пожала плечами Милли.

— Нет. Я знаю точно.

— А откуда знаешь? — Она похолодела от странной догадки. — Ты... неужели ты связался... с этими?!

Он торопливо помотал головой.

— Ну что ты... Я... В общем, я знаю. Из надёжных источников, поверь.

— Но тогда... тогда тебе тем более надо беречься! Ты ведь полукровка!

Ремус пожал плечами.

— У меня нет денег на образование за границей. Но это во-вторых. А во-первых... в общем, я не могу. По разным причинам.

В его словах Милли почудилось подобие упрёка. Хотя с чего бы вдруг? Сам же только что говорил, что ей стоит уехать. А Ремус уже перевёл разговор на другое:

— Ты вернёшься домой на каникулы?

— Да, наверное.

— Я буду ждать... Слушай, ты мне обязательно напиши про тот лингвистический амулет, который тебе обещали! Я тут почитал кое-что...

Уже вернувшись домой Милли сообразила, что так и не узнала ничего о его собственных планах. Ремус словно бы избегал разговоров на эту тему.

Это было странно. Но сейчас у Милли просто не было времени на разгадывание загадок.

А наутро каминная сеть унесла её к новой, неизведанной жизни. И тогда времени не стало совсем.