Побочный эффект (гет)

Ближайшие три недели обещали быть ужасными. Он бы с радостью отправился прямиком домой или, на худой конец, остался бы в школе, но и родители, и учителя настаивали, что юноше нужна социализация, так что очень обрадовались предложению семейства Кристеров, пожелавших, чтобы несколько одноклассников любимого сына погостили у них в честь выпуска.

Сам любимый сын — Майкл Кристер — радовался не слишком. Нет, он конечно любил большие компании, но Майкрофт Холмс обладал редким талантом портить веселье. Он появился в их школе четыре года назад. Учителя предупредили класс, что мальчик недавно пережил смерть сестры (кажется, та сгорела при пожаре), так что первое время к причудам Майкрофта относились с пониманием, списывая все на психологическую травму. Однако очень скоро стало ясно, что травма тут совсем ни при чем. Всю начальную школу и несколько лет, отведенных под школу среднюю, Майкрофт проучился на дому, но достопочтенные предки решили, что ребенку необходимо общение. Любви к роду человеческому это ему не прибавило ни на йоту. Он четко поделил людей по умственному и социальному статусу. Со старшими Холмс держался почтительно, на учеников же его чувство такта не распространялось совершенно — Майкл Кристер и ему подобные значились в личном рейтинге Холмса где-то между жабами и дождевыми червями.

Родителей Майкл об этой особенности гостя уведомил, но те списали все на подростковую любовь к преувеличениям. Миссис Кристер приходила в восторг всякий раз, когда вдумчивый и обстоятельный мальчик Майкрофт (какое чудное совпадение, даже имя похоже!) одергивал ее задумывающего очередную шалость разгильдяя. Она не замечала ни тонких усмешек, ни холодной отстраненности юного Холмса, и только подкладывала ему в тарелку, приговаривая, что юноша должен быть крепким и упитанным, а вовсе не таким доходягой, как ее дорогой Майкл. Схожесть имен доставляла миссис Кристер какое-то извращенное наслаждение, и уже на второй день Майкрофт окончательно возненавидел все краткие формы собственного имени.

Ближайшие три недели обещали быть ужасными…

К счастью, был еще дом, и он был куда интереснее своих нынешних обитателей.

Кристер-Холл оказался старинным двухэтажным особняком, в несколько раз больше того, в котором когда-то рос Майкрофт. Покатая крыша его была настолько высокой, что вполне могла уместить еще один этаж — скорее всего, в прежние времена там располагались комнаты слуг. Сейчас весь штат составлял камердинер, настолько старый, что Майкрофт не удивился бы, узнай он, что они с домом ровесники. Остальные обязанности взяла на себя лично миссис Кристер — женщина активная, но не сумевшая найти себе другого применения на новой родине. Смуглая кожа и крупные черты лица выдавали в ней эмигрантку с юга, прибывшую в Англию достаточно давно, чтобы начисто избавится от акцента (из-за чего Майкрофт так и не смог точно идентифицировать место ее рождения), но слишком взрослой, чтобы в полной мере получить британское образование. А без этого атрибута устроиться не так просто. Должно быть, поэтому миссис Кристер предпочла посвятить себя детям и дому, и это у нее неплохо выходило. Она ухитрялась в одиночку держать в порядке солидную часть особняка и небольшую пристройку, в которой и разместили гостей. Большинство же комнат основного здания попросту заперли и оставили до лучших времен. Или до того дня, когда семейство Кристеров признает-таки свое поражение в борьбе с рыночной экономикой и переберется в более укромное жилище.

Майкрофт ходил по коридорам, подмечая каждую деталь прошлого, благо на серьезный ремонт у хозяев средств не хватало. Уже через пару дней он знал о роде Кристеров куда больше своего безмозглого однокашника и всех его живых родственничков вместе взятых. Увы, гостям был доступен далеко не весь дом, однако и эта проблема разрешилась самым неожиданным образом.

— Ты ведь Майкрофт, верно?

— Да, кажется ваша мать в течении последних четырех дней обращалась ко мне именно так, — сухо заметил Майкрофт. Вообще-то он несколько погрешил против истины — сестра Майкла училась в школе для девочек, и приехала только на третий день, так что могла слышать имя Холмса лишь половину указанного срока. Но это ни в коей мере не оправдывало тугоухости. Первый день она провела в гостиной, пересказывая родителям школьные сплетни, во второй перезнакомилась со всеми друзьями Майкла, в свою очередь познакомив их со своими подругами, и вот, утром третьего дня, снизошла до устроившегося с книгой на заросшей скамейке парнишки-одиночки.

Грубый ответ Дженни Кристер нисколько не смутил.

— Ребята говорят, что ты очень умный.

— Это все, что они говорят?

— Ребята всегда много говорят. Майкл вообще молчит, он, кажется, на тебя обижен, хотя не говорит — за что.

Майкрофт напряг память, вспоминая, на что конкретно мог обидеться Кристер младший, но ничего особо выделяющегося не вспомнил. Люди вообще имели склонность обижаться по одним им известным поводам.

— Боюсь, что не смогу прояснить этот вопрос. Вы пришли за этим?

— Нет, — девушка усмехнулась, — пусть дуется, сколько ему влезет! Но я хотела… Мне интересно… — она замялась, явно не зная, как подойти к вопросу. — Ребята говорили, что ты можешь посмотреть на человека и сказать о нем все. Это правда?

— Дорогая мисс Дженни, — это обращение Майкрофт почерпнул у камердинера, — все о человеке с одного взгляда сказать не сможет никто. — Он выдержал паузу, дождался, когда на лице девушки появились признаки разочарования, и продолжил. — Тем не менее, я могу сказать, что позавчера вы рассказали родителям далеко не все. Вы забыли упомянуть, что в этом году впервые попробовали сигареты — по опыту скажу, вполне разумная забывчивость. Так же вы рассказали, что ваши соседки по спальне тайком встречаются с местными парнями, но ни словом не обмолвились о собственном кавалере, который перелезает через ограду школьного общежития для встречи с вами. Или, скорее, даже наоборот.

— С чего вы взяли, что?..

— Первое — вы инстинктивно прочищаете горло при виде людей с сигаретами, даже когда находитесь далеко, чтобы действительно почувствовать запах дыма. Вид курящего человека вызывает у вас воспоминания о собственном опыте. Совсем свежем, насколько я могу судить, иначе он не ощущался бы так на физиологическом уровне.

Далее. Вы носите цепочку и прячете кулон под одеждой. Ваша семья, даже мать — протестанты, так что это не может быть нательный крест. Цепочка дешевая и уже начала темнеть, так что вариант с фамильным украшением тоже можно отмести, да и судя по степени окисления, куплена она не так давно. Остается что-то личное и дорогое, чем вы не хотите делиться с семьей. Подарок от воздыхателя. Далее — у вас на руках много мелких царапин различной давности, а вчера ваша матушка жаловалась, что некоторые школьные платья неаккуратно заштопаны. Школьные спальные корпуса — не настолько закрытая территория, чтобы обносить ее колючей проволокой, а вот колючие кустарники по периметру ограждения высаживают довольно часто. Что же могло заставить вас регулярно прохаживаться к ним? Либо вы встречали кого-то у ограды, либо сами перелезали через нее. Чем больше я смотрю на ваши руки, тем вероятнее кажется второй вариант.

Следующие несколько секунд Майкрофт наблюдал, как на лице Дженни Кристер борются неприязнь и любопытство. Она явно не ожидала подобного поворота, каждый человек надеется, что уж его-то тайна скрыта надежно, и людей, приоткрывающих завесу к ней, инстинктивно недолюбливают. Однако любопытство победило.

— А еще так можешь? — осторожно спросила она.

— О вашем брате, миссис Прайс или тетушке Лизи? — как можно саркастичнее поинтересовался Майкрофт.

— Нет, спасибо, — девушка даже вздрогнула от такого предложения, — не хочу лезть в дела окружающих. Но у меня есть идея.

Холмсу очень не понравилась улыбка на лице собеседницы — от юной леди, перелезающей через забор и пробирающейся через терновник, можно было ожидать чего угодно. Однако, любопытством страдают не только юные леди.

Он терпеливо дожидался, пока мисс Кристер возилась в подсобке, отыскивая ключи от закрытых комнат. Он все еще не до конца понимал затею девушки, но она и впрямь казалась занятной, хотя бы потому, что позволяла взглянуть на доселе запретную часть особняка. По старому полу он передвигался с осторожностью — он вообще все предпочитал делать с осторожностью, максимально вдумчиво и взвешенно. Вот окажись здесь его братец, он бы носился как угорелый в попытках найти фамильное привидение, и ведь нашел бы, с его-то фантазией. И то почти наверняка оказалось бы духом старого пирата… Дженни Кристер мало уступала Шерлоку, разве что призраки-пираты ее не интересовали, но передвигалась она бойко, для ученицы школы, призванной воспитать светскую даму — даже чересчур. Она притормозила лишь однажды, решая, какую же дверь открыть, и, остановив свой выбор на третьей по коридору, усмехнулась.

— Здесь жила папина пра-прабабка, рискнешь сказать что-нибудь о ней?

Майкрофт самодовольно ухмыльнулся — девушка своего рода вызывала его на поединок, не подозревая, что ставит себя в заведомо проигрышное положение. Именно такой разбор, без непосредственного человеческого участия, Холмс любил больше всего. К тому же, Дженни сама дала ему подсказку — эта часть дома здорово обветшала, по большей части из-за влажного климата, но закрыли ее явно позже времен пра-прабабки нынешнего хозяина особняка, а значит, если в то время комнату решили оставить в неприкосновенном виде, ее обитательница была личностью незаурядной.

Вызов принят. Мисс Кристер распахнула дверь и театральным жестом пригласила Майкрофта войти. Еще одна неосознанная подсказка. Комната читалась настолько легко, что даже Майкл Кристер, если допустить, что тот не знает историю своей дальней родственницы, без проблем рассказал бы ее.

Майкрофт почувствовал себя уязвленным.

— Это такая шутка? Здесь не нужно иметь особых мозгов — Боже, да никаких мозгов! — чтобы понять, кем была ваша пра-пра-прабабка. Надо думать, еще более старые ваши родственники не были в восторге от выбора пра-пра-прадеда.

Дженни прикрыла рот кулаком, пытаясь скрыть смешок.

— Есть немного, — признала она. — И все-таки, если опустить плакаты и весь этот театральный пафос, что скажешь?

Майкрофт осмотрелся.

— Хм… Похоже, повод для недовольства был у обеих сторон. Родителей хозяйки комнаты ее выбор профессии тоже вряд ли радовал.

— О, да! — подтвердила Дженни, плюхаясь на кровать, отчего со старой перины поднялось море пыли и еще больше усилился прелый запах. — Они ее даже запирали где-то в самых верхних комнатах — не здесь, в своем имении, его уже снесли, — но она все равно сбегала. Можно сказать, бредила сценой. Они с моим пра-пра и познакомились в театре. Он, наверно, думал: «Симпатичная мордашка, надо с ней замутить», а потом явился папа симпатичной мордашки, да при орденах, и у замута появились последствия. В то время такого не прощали, женись, и все тут. Нет, он ее любил, ты не подумай, но брак у них вышел веселый, — она хихикнула, представив, должно быть, как упомянутый пра-пра пытается удержать женушку от новых похождений. — Ему-то она уступала, говорят, а вот с родителями так и не помирилась. Даже ни одной их фотографии не сохранила. Так как ты догадался, что она была аристократкой?

— Я, скорее, предположил, а вы мою догадку подтвердили, — лукаво улыбнулся Майкрофт. — У актрис всегда море дешевых и броских украшений, а здесь — Холмс кивнул на открытую шкатулку на туалетном столике, — настоящие камни. И ни одной стекляшки или безвкусной подделки, несмотря на весь, как вы выразились, театральный пафос. Кстати, ваша семья нуждается в деньгах, а эти украшения стоят не дешево.

— Папа считает, что не настолько нуждаемся, чтобы избавляться от воспоминаний. Он надеялся оставить нам наследство — если не заработанное им, то хотя бы оставшееся от предков. Его пра-прадед привез эти украшения… — Дженни вдруг замолкла, и в глазах ее вновь заиграли лукавые огоньки. — А вот ты мне и скажешь, откуда. Пошли в его кабинет!

Она пулей вылетела из комнаты, и нетерпеливо притоптывала, дожидаясь Майкрофта у двери.

Это превратилось в своеобразную игру. Дженни стала для Холмса пропуском к интересным головоломкам, правда ценой этому была необходимость терпеть ее присутствие, но оно не слишком тяготило. Майкрофт привык к активности Шерлока, так что один человек с непоседливым нравом не сбивал ход его мыслей. Постепенно Дженни нашла для себя новую забаву — она всячески пыталась опровергнуть его доводы, выдвигая альтернативы:

— Думаю, он провел несколько лет в Индии. Об этом свидетельствует загар, не свойственный аристократии того времени.

— Почему в Индии? В то время у нас были колонии и в Египте, и в других африканских странах. Там тоже можно неплохо загореть.

— Да, но нельзя получить Орден Британской Индии.

В большинстве своем ее альтернативы не выдерживали простейшей проверки, хотя однажды она даже выдала неплохую теорию. Ее сочинение заняло несколько часов, в течении которых Майкрофт наслаждался тишиной, а вероятность подобного стечения обстоятельств и вовсе казалась абсурдной, тем не менее, он вынужден был признать, что альтернатива вышла жизнеспособной.

Чаще же, чувствуя, что проигрывает, она начинала нести полную околесицу:

— С чего ты взял, что у него была любовница?

— Из дневника супруги мы видим, что он уделял работе куда больше времени, чем требовала его должность. Эта тактика стара, как мир.

— Но с чего сразу любовница? Он мог посещать какой-то клуб.

— Не думаю. Ваш троюродный дядюшка… В каком вы сказали колене? Впрочем, не важно, важно то, что его позы почти на всех фотографиях выдают замкнутого, слабого человека. Он неуютно чувствовал себя в присутствии любого мужчины, даже фотографа, но из дневника мы знаем, что с женой он был груб и властен. Он расслабленно чувствовал себя только в женском обществе, и явно не состоял в мужских клубах.

— Бордель?

— Нет, там появляются мужчины, а он слишком дорожил репутацией.

— Одиночные проститутки?

— Слишком смелы для него.

— Может его инопланетяне похищали?

Первое время это нервировало Майкрофта, но скоро он принял такой способ капитуляции, и уже вовсю смеялся над инопланетянами, снежными людьми и зубной феей с волшебной дубинкой наперевес.

Несколько раз к ним пыталась присоединиться подруги Дженни, Марта и Элен, но хватало их не на долго. Следы былых времен в заброшенной части дома им нравились, но словесные дуэли, от которых Майкрофт, к своему удивлению, даже получал удовольствие, казались скучными. Они быстро поняли, что на ближайшие пару недель Дженни для них потеряна, и присоединились к шумной компании ее братца. Мистер и Миссис Кристер были только рады, что дочь предпочитает общество умного и воспитанного юноши, и только Майкл то и дело бросал на него злобные взгляды. Порой в глазах его читалось явное желание врезать Холмсу, удерживало от этого только опасение подставить родителей, обещавших всем гостям самый радушный прием.

Майкрофт понимал, что именно надумал себе одноклассник, и это забавляло его еще больше. Дженни была по-своему мила, как часто бывает с детьми от смешанных браков — от матери она унаследовала крупные черты, яркие карие глаза и живой нрав, от отца — чуть вьющиеся орехового цвета волосы, великоватый рот и привычку улыбаться со сжатыми губами. Школа для девочек так и не смогла привить ей любви к дамским нарядам, так что по дому она передвигалась в джинсах и пуловере, натягивая его ворот на манер защитной маски, если очередная комната оказывалась слишком уж пыльной, и только на общие сборы переодевалась в грубоватые вязаные платья. Но до того, как Холмс поймал на себе взгляд младшего Кристера, он даже не думал о чем-то большем, чем затеянное девушкой интеллектуальное состязание.

Этот взгляд стал катализатором.

Через несколько дней Майкрофт заметил за ужином, что цепочки, ставшей темой обсуждения в первую их встречу, на Дженни нет. Столь любимых девушкой альтернативных объяснений у этого факта было полно, Холмс очень сомневался, что она осознанно рассталась с украшением, чтобы показать свою доступность, но подсознательная подоплека любой альтернативы вполне могла быть такой…

А почему бы и нет? Майкрофт никогда не пользовался успехом у слабого пола, да и не стремился к этому. Это почему-то очень волновало мамочку, не хотевшую, чтобы дети ее остались одни. Майкрофта подобные беседы раздражали, но девушки, с которыми ему доводилось общаться, раздражали куда больше, так что он терпел. Теперь же перед ним сидела Дженни, вполне комфортно чувствовала себя в его обществе, и, что еще более странно, в обществе которой комфортно чувствовал себя он. Ему нравились их словесные перепалки — конечно, ей далеко было до Шерлока или дяди Руди, но мыслила она весьма гибко, а недостаток ума компенсировала юмором. Каждый раз, когда очередной факт или документ подтверждал его правоту, опровергая ее альтернативы, Майкрофт видел в ее глазах не черную зависть, а почти детский восторг.

Период полового созревания прошел незаметно — Майкрофт быстро понял, как направить сексуальную энергию в другое русло, и только больше подналег на учебу, параллельно со школой ему ведь еще нужно было экстерном закончить Оксфорд. Но почему бы не провести эксперимент? Шекспир был человеком не глупым, и с жаром воспевал страсть и любовь, так может и Майкрофту попробовать эти небезызвестные чувства на себе?

Как и любой эксперимент, этот требовал глубокого анализа. Майкрофт обдумывал варианты действий несколько часов, и под конец отмел их все. Пылкие признания он даже не рассматривал — они казались ему глупыми, а в способности в должной мере сыграть их он уверен не был. Его актерская практика ограничивалась школьными постановками, но никто из однокашников не удосуживался их прокомментировать. Сценарий «дама в беде» он рассматривал недолго — сложно представить беду, в которой даме, лазящей через заборы, понадобилась бы помощь неуклюжего Майкрофта, а в проблемы, требующие интеллектуального решения, Дженни хватало ума не попадать. Романтические встречи под луной казались чуть менее обременительными — он недавно сдавал экзамен по астрономии и еще не до конца удалил из памяти программу школьного курса, так что даже мог блеснуть эрудицией в новой для девушки области. То, что Дженни привлекает именно это, было бесспорно — да, Майкрофт вел бои с лишним весом разной степени успешности, и сейчас даже находился в не самой худшей своей форме, но относительно собственной привлекательности он иллюзий не питал.

Майкрофт стал вести себя с Дженни максимально обходительно — ранее подобного отношения удостаивались только самые уважаемые люди из его окружения; он ловил каждую возможность рассказать о чем-то новом, шутил в меру способностей, одним словом делал все, чтобы его интерес стал очевиден. Дженни смеялась над его шутками и с упоением внимала рассказам. И не подавала никаких признаков того, что понимает посылаемые ей сигналы. Это одновременно и злило, и успокаивало Майкрофта — с одной стороны это был провал эксперимента, а провалов он не любил, с другой же... Он с самого начала с трудом представлял себе подобные отношения и свою роль в них. Так что фиаско не слишком его огорчало.

Незаметно они стали проводить куда меньше времени в доме, и теперь гуляли по заросшей части сада (ботанику он сдавал давно, так что Майкрофру пришлось изрядно порыться в чертогах памяти), а порой и вовсе уходили за территорию поместья. Они, не сговариваясь, проявляли чудеса изворотливости, чтобы не попадаться на глаза Майклу и его компании. Майкрофт приучил себя смотреть и слушать — так он узнал, что прекрасно рисует (это стало еще одним поводом для соревнования с мисс Кристер) и довольно сносно поет. Конечно, он умел это и раньше, но предпочитал фильтровать информацию, поступающую от лиц более низкого статуса, теперь же он пытался вникнуть в нее, понять, использовать. Майкрофт обнаружил, что порой молчание с кем-то бывает приятнее тишины в одиночестве.

Третья неделя прибывания в Кристер-Холле подходила к концу, когда Дженни поймала Майкрофта по пути в его спальню и сунула в руку спичечный коробок. Для спичек его содержимое казалось слишком тяжелым, так что Холмс осторожно поинтересовался:

— Ты что же, решила ограбить семейную сокровищницу?

— Почему сразу ограбить?! — возмутилась девушка, невольно подтвердив подозрение. — Это и мое наследство тоже, я просто взяла маленькую часть его немного раньше.

Майкрофт открывал коробок с намерением вежливо отказаться, но слова застыли на языке. Внутри лежали запонки из цельного янтаря, обточенного в форме состоящего из четырех частей щита — герба Великобритании. Узор из золотого напыления был невероятно тонок и на первый взгляд сливался с камнем, но стоило свету упасть под нужным углом — буквально вспыхивал!

— Ты говорил, что дядя прочил тебе карьеру политика. Думаю, тебе они подойдут куда больше, чем кому-либо в нашей семейке.

— Это не дешевая вещь, — в конце концов выдавил Майкрофт.

— Угу. И я имею на нее полное право, Майклу все равно они никогда не нравились.

— Мне нечем ответить.

— Отложим этот вопрос до следующей встречи. Должно же у тебя остаться что-то на память обо мне. Не китайский же кулон, в конце концов...

Дженни привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до щеки Майкрофта, но будто ненароком промазала, и губы ее коснулись лица юноши в непосредственной близости от его собственных. Она поспешила покинуть коридор прежде, чем кто-то из многочисленных гостей застукает их маленький междусобойчик. Майкрофт проводил ее отсутствующим взглядом.

В последнюю ночь он не спал. Он все еще не мог до конца осознать, что эксперимент удался, слишком уж все было не так. Он проигрывал в памяти каждый проведенный с Дженни день, но так и не смог найти момент, ставший отправной точкой... Зато обнаружил нечто другое — он неожиданно понял, что сам будет скучать по девушке. Майкрофт никогда всерьез не интересовался романами сверстников, так что мог ориентироваться только на книги. Книги, сыгравшие с ним злую шутку, книги, изобиловавшие безумными страстями, телячьими нежностями, дикой ревностью и прочими атрибутами великого чувства, так что Майкрофт не ожидал, что все может идти иначе — тихо, почти незаметно. Он смирился с поражением и позволил себе расслабится, и стал жертвой своего же эксперимента. Майкрофт злился на собственную недальновидность и слабость. Он видел, к чему приводят эмоции — каким бы бесчувственным ребенком не была Эвр, именно эмоции, помноженные на гениальность, стали причиной ее психоза. Дядя Руди как-то сказал: «Посредственный разум легко совмещает логику и чувства — они попросту не соприкасаются, слишком много пустого пространства между ними. Но тому, кто использует свой мозг на сто процентов, нужно выбрать что-то одно — от соприкосновений двух крайностей случается взрыв». Он порой завидовал Шерлоку — тот еще мог позволить себе эмоциональные всплески, но Майкрофт — он умнее, и риск повторить участь сестры у него куда выше. И вот из-за какой-то девчонки и дурацкого эксперимента годы самодисциплины чуть не полетели коту под хвост! Он — будущее Британии, так не раз повторял дядя Руди, и он не может позволить себе ни грамма безумия!

К утру Майкрофт ненавидел Дженни Кристер.

Следующий день выдался хлопотным. Часть гостей разъехалась раньше, но большинство тянуло до последнего дня и теперь судорожно собиралось — задерживаться дольше не позволяли приличия. Майкрофт подготовился к отъезду ночью, но старательно имитировал сборы — это позволяло не покидать комнату и избежать встречи с обитателями дома. Дядя обещал прислать машину через час после обеда, и Майкрофт впервые чуть ли не молился, чтобы хваленая пунктуальность в этот раз подвела старика. К завтраку он не спускался (что можно было списать на сборы), но пропускать еще и обед он не мог — это уже граничило с неуважением. Сказаться больным тоже не выход — тогда сердобольная миссис Кристер может настоять, что мальчику необходим покой до полного выздоровления и продлить его заточение здесь на неопределенный срок.

Стулья вокруг обеденного стола значительно поредели, и избегать взглядов Дженни оказалось сложно. Теперь, после ночи раздумий она уже не казалась милой, зато навязчивость ее бросалась в глаза. Сегодня она зачем-то нарядилась в платье — не в вязанное поверх лосин, как обычно, а в самое классическое, такое вполне можно было представить на одной из «пра-пра», — шутила, заигрывала с дружками брата и вставляла веселые замечания во взрослые беседы. Ее было слишком много!

Майкрофт поспешил покончить с обедом, заранее отказавшись от привычно навязываемой миссис Кристер добавки, и направился к себе, но не тут-то было. Когда он вставал из-за стола, Дженни еще не закончила есть, но теперь она стояла у его двери. Майкрофт даже знать не хотел, как она ухитрилась его обогнать.

— Ты меня избегаешь? — без вступлений начала Дженни.

— С чего вы это взяли? — Майкрофт произнес эти слова тем холодным тоном, который использовал в самом начале их знакомства. От девушки это не укрылось, но истолковала она его по-своему.

— Да ладно, если ты про подарок, то я переговорила с папой, он совсем не против. А если про другое...

Майкрофт вдруг понял, что не может это слушать. Он должен поставить точку. Окончательную. Сейчас!

— Вовлечение в эксперимент вашего отца было вовсе не обязательно.

— В эксперимент?

— Именно. Мои родственники не раз настаивали на необходимости определенного рода отношений в жизни. Меня же такая трата времени нисколько не привлекала, однако, поскольку мое присутствие здесь само по себе являлось пустой тратой времени, я счел возможным провести эксперимент, который лишь доказал, что данная форма взаимоотношений нелепа и бессмысленна.

— Ты это серьезно?

Майкрофт рассчитывал, что девушку разозлят его слова, но та лишь прищурилась, внимательнее вглядываясь в его лицо. Она все еще не верила, и эта заминка начинала злить уже Майкрофта.

— Совершенно. Вас я выбрал, как образец посредственности, который чаще всего встречается в институте семьи в роли жены. Вы безлико одеваетесь, стремитесь показать окружающим, что отдаете дань английскому юмору, легко меняете пристрастия, любите азартные игры — вы прямо-таки образчик англичанки. Даже имя ваше стандартно и безлико — в Британии тысячи Дженифер, Джейн, Дженн и Вирджиний, и вы, мисс Дженни, ничем не лучше каждой из них.

Дженни все еще не злилась, но теперь смотрела куда-то на шею Майкрофта. Кажется, она пыталась сдержать слезы. Черт, он ведь рисовал эту сцену совсем не так, надеялся, что она наорет на него, уйдет, и все будет кончено раз и навсегда. Если так пойдет дальше, ждать ему придется долго.

— Дженни? Боже, Дженни, что с тобой?!

Холмс невольно вздрогнул от визгливого голоса Марты, а в следующую секунду та грубо отпихнула его, расчищая проход к подруге.

Ситуация со скоростью лавины скатывалась в сторону заурядных романов. И тут же, по закону жанра, послышался новый голос.

— Эй, что здесь происходит? — Майкл, поднимавшийся по лестнице под ручку с Элен (кажется, не только Майкрофт решил посветить время «экспериментам»), как всегда, соображал туго.

— Спроси у своего приятеля, — зло бросила Марта.

Младший Кристер бросил взгляд на сестру, затем на Холмса, и в глазах у него зажегся недобрый огонек.

— Пошел вон из моего дома! — прошипел он сквозь зубы. Это прозвучало столь театрально, что Майкрофт не смог сдержать усмешки. Хотел как в книгах? Пожалуйста, вот тебе самая дешевая бульварщина!

Ограниченный ум Майкла отказался воспринимать иронию ситуации, и тот уже готовился ответить на усмешку чем-то покрепче, но Майкрофту вовсе не хотелось ввязываться в физические разборки.

— С удовольствием.

Холмс уже заходил в комнату, когда вслед ему донеслись слова Дженни.

— Ты не угадал.

— Прошу прощения? — не понял он.

— Мое имя. Ты его не угадал. — она все еще не плакала, хотя давалось ей это явно с трудом, и смотрела на Майкрофта с вызовом, как тогда, когда впервые привела в закрытую часть дома...

— Дженевра? — предположил Холмс, но ответом ему была кривоватая улыбка. Больше предположений он высказать не успел — Майкл Кристер захлопнул перед ним дверь.

Когда машина катила по сельской дороге прочь от Кристер-Холла, Майкрофт уже жалел о внезапном приступе гнева; по сути, он вновь сделал то, за что так отчаянно ругал себя ночью — поддался эмоциям. Он и впрямь должен был поставить точку, но не обязательно так. Правду можно было сказать мягче, и не приумножать ее ложью, а ведь большая часть того, что он наговорил о Дженни, было именно ложью. В конце концов, правды вовсе можно было не говорить. Как там в старых романах? «Дело не в тебе, а во мне»? Впрочем, о романах он предпочитал больше не думать — они не дали ему ни одного дельного совета. Пальцы Майкрофта непроизвольно сжали спичечный коробок. Он собирался вернуть его, но собственная несдержанность и последовавшие за ней события не дали такой возможности. Что же, будет ему наглядное напоминание, что эксперименты подобного рода не доводят до добра. Когда-либо повторять их он точно не собирался — недавняя сцена и так неприятно жгла память...

Майкрофт одернул себя. Обычные подростки ведь постоянно ссорятся, и Дженни Кристер ничем не лучше других — очень скоро она и думать забудет о неказистом мальчишке Холмсе. В конце концов, у нее ведь еще остался подарок деревенского воздыхателя.

Да и каков шанс, что они когда-нибудь встретятся вновь?