Карбонаткальциевые кулстори (джен)

— Уйди.

Варок отвернулся. Лицезрение одной и той же каменной кладки не только раздражало его чуть меньше остального, но и давало возможность немного отвлечься от неправильных мыслей, раздражающих как своей неправильностью, так и навязчивостью.

— Ты всё никак не можешь понять... В нежизни нельзя найти ни силу, ни честь. Только рабское служение. Разложение. Деградацию... — Ещё его раздражал вкрадчивый голос Андуина. Слишком мягкий, чтобы командовать. Слишком тихий, чтобы оглушать.

— Как ты можешь рассуждать о том, что вообще не знаешь?

— Не знаю? — он усмехнулся. — О, я прекрасно знаю, о чём я. Если ты хочешь, я могу показать тебе, во что превращается нежить. Поверь, ты никогда не видел что-нибудь более жалкое и омерзительное. Ни-ког-да.

— Считаешь, я не знаю, с кем воюю? — огрызнулся Саурфанг.

— Именно. — Его глаза вспыхнули. — Не хочешь узнать... Больше?

Для орка оставалась загадкой истинная цель этих визитов. Ладно бы его оставили одного в каменном мешке и изредка приносили паршивую еду. Ладно бы пытали в попытке получить хоть каплю информации. Это было бы понятно. Но для чего к нему чуть ли не ежедневно — судя по частоте кормления и потребности во сне — приходит этот мальчишка, садится совсем рядом и начинает болтать?

И даже не боится. Даже не носит броню. Наверное, и тут какую-то магию использует, чтобы случайно не размазало по стене от одного толчка. Может, стоит только подумать о причинении ему вреда, и с неба сорвётся священная молния, чтобы испепелить за такие мысли — вся мощь человеческого жречества была не меньшей загадкой. Хотя, вряд ли для этого нужно думать — достаточно просто существовать.

— Никто не причинит тебе вреда. И не собирается. — Видимо, читать мысли Андуин тоже умеет. Бес бы побрал эту ходячую причину раздражения. — Свет не жесток к своим детям. Он с радостью примет всякого, кто к нему стремится...

— Хватит читать мне проповеди, — грубо прервал его Варок. — Каждый раз одно и то же.

Андуин устало выдохнул и дотронулся до плеча орка. Саурфанг дёрнулся, будто его неожиданно ударили, резко развернулся и застыл. Он не мог не то чтобы отпихнуть обнаглевшего мальчишку — даже просто отодвинуться. Что-то не позволяло ему перестать смотреть в его ярко-синие глаза, что-то приковывало его сильнее любых цепей.

Где-то на задворках сознания билась мысль, что это очередное колдовство. Попытка проникнуть в его мысли, взять под свой контроль — или выжечь мозг. Успешная? Нет? Любые чёткие мысли терялись в урагане непонимаемых ощущений, обрывков воспоминаний о прошлом, зарождающихся и тотчас рушащихся утверждений, разум заполняли неосознанные желания, которые не могли появиться в мозге орка просто так.

— Нет разницы, сколько раз истину повторяют, — перешёл на шёпот Андуин, наконец-то прикрыв глаза. — Она остаётся истиной.

Молча посидев ещё несколько минут, он ушёл. Саурфанг остался в одиночестве и теперь наконец-то мог попытаться понять, что с ним произошло, разобраться с раздражающим хаосом в голове. Холод каменной стены успокаивал, тишина помогала сосредоточиться. Слишком многое повидал за свою жизнь орк, слишком правильная и в то же время неправильная картина получалась, слишком многое оказывалось очевидным — и потому раздражало настолько, что хотелось перенестись в недалёкое прошлое и героически покончить с собой.

В частности, теперь Саурфанг точно знал, что это было совсем не колдовство.

* * *

Каждую ночь — ночь ли? — ему снились одни и те же сны. Зачумленная земля. Умирающие воины, так и не нашедшие спасения или славной смерти. Бесплодные попытки спасти хоть кого-нибудь. Не армия, нет — безумное стадо нежити, с чьих костей облезла плоть. Призыв пойти и умереть, чтобы стать таким же. Грубая насмешка над одним из самых тяжёлых событий его жизни.

И снова к нему возвращались воспоминания о последнем дне относительной свободы. И снова он едва собирал силы, чтобы проснуться и прервать эту пытку. Сколько ещё это будет продолжаться?!

Варок взревел и со всех сил ударил кулаком по стене, но боль только раззадорила его. На шум прибегут охранники и выпустят ему кишки как шелудивому псу? Отлично! Он разломает эти бесовы стены и сдохнет под обломками? Прекрасно! За стенами окажется путь на свободу? Ещё лучше!

Но были только ободранные кулаки, сочащиеся кровью. Лоскуты кожи на шершавых стенах. Уже почти потухшая ярость, заглушённая резкой болью. Полумрак камеры. Бешеный стук сердца, разрывающий тишину. Обессиленный, Саурфанг лёг на жёсткую койку, слишком короткую для него, и вновь провалился в мучительный сон.

Неожиданно уже привычный тягучий кошмар исчез, растворившись в чём-то тёплом, мягком и светлом, что наполнило его сознание. Оно волной захлестнуло его, и страдания утихли. Оно успокаивало, дарило долгожданное спокойствие, смывало усталость. Сила, незнакомая и в то же время явно не чужая, пришла откуда-то извне.

Интерес вынудил орка открыть глаза, но он всё равно ничего не увидел. Кто-то рукой накрыл его лоб, и Саурфанг уже догадывался, кто это.

— Опять мысли читаешь? — проворчал он, безразлично смотря куда-то вверх. Пусть на душе было чуть спокойней, чем раньше, его недавняя вспышка ярости напоминала о себе тупой зудящей болью.

— Нет. — Перед глазами возник тёмный потолок, а ладони накрыли сцепленные на груди руки. Через несколько секунд боль пропала. Варок несколько лениво сел, давая возможность Андуину сесть рядом. — Я и не собирался это делать.

— И для чего тогда ты здесь?

— Полагаю, нам надо многое обсудить. Очень многое...

* * *

В тяжёлой броне Саурфанг чувствовал себя гораздо более уверенно. В руках он мог наконец-то сжать оружие. Его лёгкие наполнял свежий воздух, а не затхлый тюремный, и прохладный ветер обвевал его лицо. Он знал, что этот день наступит — его не собирались вечно держать в тесной камере.

Сбегать под покровом ночи — далеко не самый честный поступок. Конечно, если побег не является давно распланированной постановкой, но об этом посторонним знать не надо. По крайней мере, пока что. А говорить такое бегущему рядом типу точно не стоит: всему миру сообщит, не задумываясь; достаточно сказать, что в нынешнюю Орду возвращаться он не будет. Хватит с него быть мальчиком на побегушках у мертвецов.

Принимать истину было больно, но времени у Саурфанга было предостаточно. Он не был зелёным юнцом — он успел повидать и первое вторжение на Азерот, и лагеря, и строительство Оргриммара. Он не был отмечен духами — но его опыта хватало для понимания, что ничем хорошим новая война не закончится. Теперь его долг как верховного правителя, как воина, как орка был в спасении своего народа. В возрождении старых идеалов, осмеянных теперь.

Был только один способ сделать это, не оставив на поле брани бесчисленное множество солдат. Раньше он бы рассмеялся в лицо тому, кто смел бы лишь заикнуться об этом, если бы не сделал что похуже... Теперь иного выбора не было.

Путь до Чумных Земель неблизок и опасен, но Саурфанг не боялся. Он видел мощь Света, исцеляющую и карающую, и Свет не отверг его. Что ещё может помочь в борьбе с силами Тьмы, принёсшими в Азерот лишь боль и страдания? Что ещё способно спасти?