Дуракам везёт (гет)

— Ах, как же здесь хорошо, — с наслаждением произнес рослый мужчина, облокотившись о крепкое дерево за его спиной.

Старик радостно улыбнулся, глядя на голубое небо над его головой. Белые, пушистые облака медленно плыли на запад. Сквозь них ярко пробивались ослепительные лучи солнца, что прокалывали небесных барашков огненными стрелами. Старик любил наблюдать за изменениями в природе — единение с ней давало ему душевное спокойствие. Он был рад отдохнуть на границе своей Деревни. Каждый раз, выходя с родных земель, он прощался со страной, где родился, садясь у самого крупного дерева и съедая купленную в ближайшей забегаловке палочку с данго. Старик ел сладость и наслаждался природой. Во время каждого путешествия он тосковал по любимой деревне: по песчаным тропинкам, по ветвистым деревьям, по запаху помятой под ногами травы, по несравнимому, легкому ветерку и чистейшему воздуху. С одной стороны, в других странах все вокруг не так уж радикально отличалось, но с родной Деревней не сравнить — там это не здесь.

Джирайя уже несколько дней как покинул свой дом, собравшись на особо важную миссию за пределы страны. Он часто вспоминал как по юности, да и по старости, блуждал по разным точкам мира. К сожалению, призраки прошлого, что тревожили его с тех времен, были преимущественно не радостными, а, наоборот, печальными и мрачными.

Старики вроде него были детьми войны. Они видели слишком много плохого, на их руках умер не один человек. Высокие титулы, уважение окружающих, победы — все это было не так уж и важно, по сравнению с тем, скольких людей они потеряли за эти годы. Многие не выжили в тех войнах: родные и близкие, друзья и товарищи, старики и даже дети. Кошмары до сих пор снились Джирайе, они преследовали его годами.

Но веру в светлое будущее у Мудреца не был способен отнять никто. Он был добрым человеком. Кто-то бы назвал его наивным глупцом, но старику было все равно. Он закрывал глаза и отмахивался копной своих белоснежных волос. Когда-то давно Джирайя услышал пророчество, и после него он свято верил и знал, что когда-нибудь именно его ученик спасет этот мир от гнета ужаса бессмысленных войн. Ребенок объединит всех воедино, и в мире будет процветать счастье и любовь...

Любовь. Как много люди вкладывают в это слово. Как многогранно самое его понятие. Кто-то ведется на внешность, выдавая первомоментное чувство похоти за непорочное «люблю». Кто-то считает, что любовь — это подобие дружбы. Эдакая эволюция «друзей». Что же до старика Джирайи — он всегда знал, кто предначертан ему судьбой. Глупцу повезло еще с ранних лет, если это, конечно, можно назвать удачей.

Так получилось, что в мире, где он родился, родственные души соединяла незримая остальным людям нить. Она приковывала каждого жителя этой планеты к «его» человеку, даруя им возможность понять, что их жизни связаны не просто встречей, а самой судьбой. В простонародье таких людей называли «Соулами» и, к сожалению, встретиться друг с другом удавалось далеко не каждому. Кто-то слишком рано умирал, кто-то жил слишком далеко, у кого-то разница в возрасте была слишком велика. Довольно часто люди выходили замуж не за своих Соулов, а за кого-то другого. Некоторым казалось, что это все миф, ведь встречи такого рода были так редки. Но иногда фортуна благоволила Соулам, даруя им то, чего многие были лишены.

Первый стук в сердце.

Джирайя узнал о своей Цунаде, когда они были ещё совсем крохами. Ей было четыре, а ему только стукнуло пять. В то утро девочка сбежала из дома, присела на скамейку под вишневым деревом, скрываясь от посторонних глаз, и тихо заплакала. Она не хотела ни с кем разговаривать. Ей не нужны были свидетели её слабости. Цунаде не позволяла себе плакать на показ. Она хотела держаться стойко в этот нелегкий для их семьи момент. Цунаде была настоящей внучкой своей бабушки — Микото Узумаки, а потому считала необходимым подавлять в себе эту бушующую в сердце боль. Но у нее это плохо получалось, ведь в тот день не стало другого близкого девочке человека — её дедушки.

Хаширама Сенджу — Первый Хокаге Деревни Скрытой в Листве. Он был сильным воином и, что бывало редко при таких невероятных, дарованных судьбой способностях, он был добрейшим из всех, кого вы могли бы встретить на своем пути. Он помогал любому нуждающемуся, пытался добиться чего-то грандиозного в этом мире. Хаширама сумел воссоединить врагов в одну большую семью под знаком Огня. Его признали многие: как гения и мудреца, как примерного мужа и хорошего брата, как надежного друга и устрашающего врага, как командного игрока и достойного соперника.

Однако Цунаде в большинстве своем знала его как неуклюжего дедулю, любящего играть на деньги с друзьями в азартные игры по выходным. Именно от него девочка унаследовала этот порочный ген игромании, приведший ее жизнь к непростым последствиям.

Цунаде плакала. А Джирайя тем временем проводил день со своей мамой. Еще с восходом солнца они пошли в магазин и даже успели закупиться свежайшей рыбой, пойманной поутру. Он и сейчас помнит, как в тот день, ровно в девять часов утра, его сердце словно замерло на секунду и он впервые почувствовал чьи-то эмоции. Чужие чувства, затесавшиеся в его сознание: грусть и невыносимая боль. Мальчик не понимал, что с ним происходит и в меру своей детской наивности решил спросить у мамы — что с ним. Женщина с длинными светлыми волосами, заплетенными в единую косу, радостно улыбнувшись, присела вниз, чтобы глаза сына были на уровне с ее, и тихо ответила на его вопрос.

— Это значит, что самый твой близкий по жизни человек сейчас испытывает эти чувства, Джирайя, — женщина осторожно взяла его за руку и плавно повернула ладонь мальчика тыльной стороной. — Видишь?

— Что? — удивленно спросил мальчишка, оглянув людей в помещении.

— Дурачок, смотри сюда, — усмехнулась она, нежно хлопнув левой рукой по его маленьким пальчикам.

Мальчик опустил глаза и удивленно ахнул. На его мизинце показалась красная нить, обернувшая палец словно кольцо. Он моментально попытался стянуть веревочку большим пальцем, но все его попытки были тщетны. Веревка как была на его руке, так и осталась. Мама усмехнулась, глядя на старания ребенка.

— Что это? — встревожено уточнил Джирайя.

— Это нить, ведущая тебя к твоей судьбе, — женщина отпустила ладонь мальчика и показала ему свою. — У меня тоже она есть. И я впервые почувствовала ее в шесть лет. Я была чуть старше тебя.

— Но я не вижу этой штуки на твоем пальце, — с непониманием пробубнил мальчишка.

— Да, не видишь, но это не значит, что ее нет, — усмехнулась женщина, щелкнув по носу Джирайю, что пребывал в смешанных чувствах. — Мою нить видит только тот, кто держится за нее по другую сторону — Соул.

— По другую сторону?

Мама перевернула руку мальчишки, и он увидел едва заметную нить, ответвляющуюся от его пальца и уходящую куда-то вдаль. Она была почти невидимой, прозрачной, но Джирайя все равно мог ее различить.

— Человек, что держит другой конец твоей нити, сейчас чувствует то, что ты внезапно испытал. И в свою очередь, когда ты ощущаешь какие-то яркие эмоции, то и она ощущает, что и ты, — спокойно произнесла женщина, встав обратно на ноги. — Это сложно объяснить, но со временем, надеюсь, ты сам в этом разберешься. Пойдем дальше, нам еще надо купить рис.

Мальчишка быстро схватил ладонь мамы, но все никак не мог оторвать взгляд от красной веревочки, показавшейся на его пальце. Ему тогда стало как-то не по себе, ведь эмоции, что испытывал человек на другом конце, были вовсе не такими уж и радостными. Джирайя погрузился в печаль на несколько дней, недель, месяцев. Он чувствовал боль, что испытывала Цунаде. Но мальчик не знал, куда ему пойти, чтобы хоть как-то помочь той, которая сидит на обратном конце нити.

Вы скажете: что же мешало ему взять да последовать в направлении нитки? Ответ будет прост — он не мог этого сделать. Ведь нить исчезала, оставляя мальчишку одного с мрачным чувством вины за свою беспомощность. Его терзали разные идеи: Джирайя бегал по городу в поисках своего Соула, возвращаясь домой настолько поздно, что его мама начинала ни на шутку волноваться; он приставал к прохожим, спрашивая: не видели они здесь человека в расстроенных чувствах. Но ничто не помогало ему найти ее. И это тревожило юного мальчика.

Проходили года, а он все так и не встретил девчонку, что преимущественно испытывала теперь веселье и агрессию. Он уже привык к перемене ее настроения с черного на белое, хоть немного и не понимал, что именно вызывало такие перепады. А вызывались они обыкновенными семейными ссорами: Цунаде, хоть и была добродушным ребенком со стойким характером, выросла все же слегка избалованной и капризной. Ей было дозволено многое, хоть бабуля и была против подобных методов воспитания. Родители сочли, что ребенок должен уметь проявлять себя, поэтому ни разу не кричали на блондинку даже тогда, когда она откровенно была не права и переходила все грани дозволенного. В эти моменты Микото Узумаки тяжко вздыхала, драматично запрокидывала руку ко лбу и приговаривала, что в ее дни Цунаде бы уже давно приструнили и не позволили малышке валяться на полу, пиная поверхность руками и ногами с криками «хочу».

Балованный ребенок из благородного семейства — вот кем была девочка на конце красной нити. Полная противоположность Джирайе. Он родился в полной семье, где мать была посредственной куноичи, достигшей ранга чунина, а отец был держателем ресторана на окраине деревни, где люди чаще выпивали саке, закусывая сырой рыбой. Возможно, именно из-за специфики работы отца, мальчишка в итоге пристрастился и сам к алкоголю, проводя с рюмкой спиртного большую часть своей сознательной жизни.

Но все же в детстве Джирайя не отличался ни плохим поведением, ни ленью, ни враньем. Да, его можно было назвать слегка глуповатым тугодумом, но это не опорочивало его доброго сердца. Он был мечтатель. Примерно, как и дед Цунаде: добродушный и целеустремлённый простак, желающий видеть светлое в темном. Он воображал днями и ночами, как в будущем станет «мега-сильным убер-классным» шиноби, что покорит всех своим талантом и могуществом. Он верил, что у него будут такие же серьезные друзья: преданные герои, с которыми он будет общаться до конца своих дней. Но главное, он хотел добиться ее — той, что была где-то далеко, но незримо жила вместе с ним, делясь самым сокровенным — своей душой и переживаниями.

Но ожидания — это не реальность.

Джирайя часто лежал на траве возле своего обшарпанного домишка, смотрел на звезды и рассуждал, какой она будет. Он видел ее голубоглазой блондинкой с мягким, тихим голосом.

— Она, наверное, вкусно готовит, — мечтательно бормотал себе мальчишка под нос. — И, думаю, она очень скромна и привлекательна.

Когда дело доходило до этого момента, Джирайя обычно весь заливался краской и начинал крутиться на земле из стороны в сторону. Он стеснялся самого себя в эти моменты, поэтому и начинал ерзать по траве, как ненормальный.

Его мать наблюдала за ним из окна, посмеивалась. Ей казалось очень забавным и милым, что ее сын был таким стеснительным. Удивительно, что из такого милого ребенка в итоге вырос такой бабник, переспавший с десятками женщин в каждой стране. Как говорится, в тихом омуте черти водятся. Благодаря им он, возможно, и стал известен по всему миру шиноби не только как Великий Жабий Мудрец, но и как знаменитый на весь мир писатель эротических романов. Но к его литературе мы вернемся позже.

В шесть лет Джирайя поступил по примеру матери в Академию шиноби. Учился там не покладая рук. Днями и ночами он метал в деревья у дома кунаи и сюрикены, оттачивая мастерство своим колоссальным упорством. Однако, как бы он не мечтал о своем величие — как Джирайя был неудачником, так он им и оставался. К своей печали, первый год академии для него закончился абсолютным провалом. Его оставили на второй год, приговаривая, что, возможно, ему следует отказаться от затеи быть ниндзя. «Может, лучше бы тебе заняться бизнесом твоего отца?» — спрашивали у мальчика учителя.

Джирайя был зол на себя. Этот провал казался ему трагедией века, но он не сдавался. Да, жизненные неудачи омрачают нашу жизнь, окрашивая все вокруг в черное, но все-таки без них жизнь не была бы жизнью. Вечное везение — это нелепость, в которую верят лишь слабаки. Джирайя был трудолюбив и не опускал руки даже тогда, когда многие бы взревели со слезами на глазах. Поначалу не все видели в нем эту стойкость, но все же с годами его целеустремленность принесла свои плоды.

И вот, наш герой с копной непослушных белых волос, торчащих во все стороны, остался на второй год, вновь придя в академию как первоклассник. В душе у него колебалась целая палитра эмоций: от гнева на свою слабость и глупость, до счастья, что его в итоге не исключили, дав возможность прийти обратно. Джирайя медленно подошел к академии, взглянул на здание и тяжело вздохнул.

— Когда-нибудь я обязательно стану сильным и мы с тобой точно встретимся, — угрюмо пробормотал мальчик, коснувшись первым пальцем красной нитки на мизинце.

Вокруг него пробегали толпы детей. Кого-то он знал по предыдущему году, с кем-то играл во дворе, а кто-то и вовсе не был ему никак знаком. Джирайя стоял напротив здания, не решаясь сделать шаг вперед, сам не зная почему. Внезапно кто-то больно толкнул его сзади в плечо, отчего он еле удержался на ногах, схватившись рукой за ушиб. Незнакомая ему светловолосая девочка бежала вперед, крикнув Джирайе напоследок не извинения, а: «Не стой у прохода как истукан, дурак!» Ее детское, озлобленное личико с языком, высунутым напоказ, навсегда врезалось в память Джирайи. И если в старости он вспоминал его со смехом, то в тот момент, в ту минуту, он был по-настоящему обижен и оскорблен поведением дерзкой девчонки.

Он недовольно фыркнул и медленно направился в кабинет, где проходило его первое в этом году занятие. Джирайя подошел к знакомой двери и на секунду вновь застыл, закрыв глаза, освобождаясь от ненужных мыслей. Мальчик вытянул губы в улыбку и бойко выдохнул.

— Все будет хорошо, — подбодрил он себя, сильно сжав кулачки.

И вот он вновь в классе. Джирайя зашел уверенно, с надменной ухмылкой на лице, которая скорее уже выработалась у него, как защитный механизм от подколов сверстников с предыдущего года. В кабинете кишел хаос: дети занимали свои места, а родители, провожающие малышню в добрый путь «первого года обучения в академии», вились вокруг своих чад с последними наставлениями. Джирайя быстро поднялся по ступенькам наверх, заняв третью парту у выхода. В этом году он решил, что лучше не садиться у окна: ближе к лету там сильно печет, зимой дует сквозняк, да и вообще — улица отвлекает от мыслей об учебе.

Сев за стол он оглядел людей с левой стороны. Он знал лишь четверых: невысокого мальчишку Учиха, с которым был знаком благодаря уличным потасовкам, и сонную девочку с родителями из клана Нара, отец которой часто захаживал в их семейный ресторанчик, чтобы выпить пару тройку рюмок саке.

— Здравствуй. Я — Орочимару, — чей-то тихий голос раздался справа от Джирайи.

Мальчик обернулся и увидел темноволосого паренька с безупречно белой кожей и фиолетовыми отметками на глазах. Он сидел за одной партой с Джирайей, который, признаться честно, даже и не заметил его, когда садился на скамейку. Внешний вид ребенка немного сбил с толку Джирайю, от чего он смог изречь лишь: «А?» Орочимару все так же держал руку на весу, ожидая, когда тугодум, наконец, сообразит пожать его ладонь.

— Орочимару, — спокойно повторил мальчик.

— А! — беловолосый радостно заулыбался, схватив руку мальчишки. — Я — Джирайя! — он произнес эти слова слишком громко.

Орочимару не улыбнулся и показался Джирайе слегка странным, но это не отпугивала его. Он продолжал сидеть на своем месте, оглядывая всех вокруг.

— Ты единственный, кто не испугался подсесть ко мне, — меланхолично изрек мальчишка со змеиным взглядом.

— А чего бояться-то? — усмехнулся Джирайя, оглядывая тех, кто сел на первых партах. — Мы здесь все в одной лодке.

Орочимару что-то ответил ему, начав своеобразный монолог, но Джирайя не слушал его. Он заметил, что веревка на его пальце стала гораздо более яркой, четкой. Мальчик озадачено взмахнул рукой наверх и увидел, как нить взмыла волной вверх, а потом упала вниз, исчезнув в толпе малышни и родителей. Орочимару приостановил свою речь, озадачено всматриваясь на руку своего нового друга. Джирайя затаил дыхание, осознав, что его Соул может находиться где-то рядом — в этой же самой комнате. Он подпрыгнул со скамьи, чем немного испугал Орочимару. Но беловолосому было все равно на окружающих, он схватил невидимую остальным красную нить и резко сорвался с места, следуя за направлением веревочки. На его лице застыла счастливая улыбка, он грубо толкал недовольных окружающих по сторонам, пробиваясь вперед к верхним партам у окна. И вот — она.

Светловолосая девушка, сидящая в дали и меланхолично смотрящая в окно. Она упёрла лицо на ладошку и спокойно сидела за последней партой на самом верху. Ее никто не провожал, родители были на миссии. Она казалась одинокой, и ей действительно было немного грустно, что мама и папа не смогли выкроить время для этого важного для неё событие. Но все же про ее печаль не знал никто... никто, кроме мальчика, остановившегося у парты напротив. Он удивлённо раскрыл глаза, узнав в Соуле девчонку, что толкнула его у входа в академию.

— У тебя не голубые глаза, — сам не зная зачем, пробормотал мальчишка.

Цунаде медленно перевела на него свой холодный взгляд.

— А у тебя не чёрные волосы. И что с того? — едко ответила она.

Джирайя неуверенно поднял руку вверх, раскрыв полностью свою ладонь. Глаза Цунаде расширились от удивления. Они буквально застыли друг напротив друга, не зная, что им следует произнести. Красная нить четко замыкалась на их детских ручонках.

— Ну, привет, — произнес Джирайя дрожащим голосом.

— Ну, привет, — так же пугливо произнесла девочка.

Опять тишина. Опять мир словно остановился, хоть вокруг все кричали и суетились.

— Ты, кстати, довольно больно меня пнула, — нервно усмехнулся Джирайя, стараясь скрасить их неловкое молчание.

— Извиняться не буду, — жестко отчеканила Цунаде. — Не стоило там стоять, как вкопанный.

— Вообще-то, было неприятно, — обиженно произнес Джирайя.

— Ой, ну иди мамочке поплачься! — выкрикнула девочка, привстав со скамьи и ударив руками по столу.

— Да ты совсем не такая, какой я тебя себе представлял! — злобно прикрикнул мальчишка.

— Ох, извините, какая есть! Ты, знаешь ли, тоже не принц на белом коне! Скорее всего, ты и есть беловолосый ишак! — дерзко огрызнулась девчонка, скорчив рожицу.

— Слушай сюда, малявка, ты совсем страх потеряла?! — выкрикнул Джирайя, подойдя так близко к девчонке, что их лбы уже чуть ли не соприкасались.

— Да ты осел!

— Курица!

— Белобрысый урод!

— Злобная жаба!

— Да пошел ты! Ты не мой Соул!

— Согласен на все сто процентов! — выкрикнул мальчишка, треснув руками по парте.

В этот момент кто-то за спиной Джирайи случайно толкнул мальчика вперед, и он резко упал на Цунаде, случайно задев ее губы своими. Девочка быстро оттолкнула его за плечи назад и завизжала, что есть сил. Джирайя свалился кубарем по лестнице вниз.

— Да твою мать! — громко выразился беловолосый парень, впечатавшись в чью-то парту.

Цунаде визжала, нервно вытирая свои губы рукой.

— Ничего не было! — выкрикнула девчонка.

— Согласен на все сто процентов, — в этот раз Джирайя произнес это немного тише и не так уверено.

Он удивленно посмотрел на Цунаде, прежде чем встать и пойти к своей парте. Что-то все же было в этой девчонке, хоть она и раздражала его так, как никто другой за его недолгую жизнь. Джирайя медленно встал и неторопливо прошел к своей парте. Взрослые медленно расходились из кабинета, оставляя своих чад наедине со всем. Беловолосый опустился на свое место, положил ладони на парту и уставился в одну точку перед собой, не моргая.

— С тобой все в порядке? — удивленно спросил у мальчика Орочимару.

Джирайя нервно сглотнул и медленно повернулся к новому другу.

— Ты не знаешь, это... — мальчик запнулся, не зная как сформулировать вопрос, — от поцелуя получаются дети? — спросил Джирайя словно в трансе.

Орочимару озадаченно посмотрел вверх, взяв подбородок в правую руку.

— Все возможно, — заключил мальчишка, подбадривающе хлопнув друга по плечу.

Джирайя в панике схватился руками за голову и в ужасе тихо застонал.

Цунаде беременна не была.