Языки любви (гет)

Семён тихо открыл дверь, ввалился в прихожую, с невероятным трудом стянул с себя куртку, кое-как прицепил её на крючок и замер. Сил предательски не было, хотелось сползти по стенке и остаться сидеть прямо здесь под вешалкой, никуда не двигаясь.

Из кухни выплыла Ольга, окинула мужа испытующим взглядом, но, будто не замечая его понурого состояния, буднично произнесла:

— Кушать будешь?

Семён посмотрел куда-то сквозь неё и ничего не ответил. Затем скользнул мимо жены в ванную и замер перед зеркалом там. Кое-как он собрался, помыл руки, прошёл в зал и плюхнулся на диван. С кухни доносился грохот посуды и запах котлет. Когда-то они сводили Семёна с ума своим родным и милым вкусом, но сейчас он ощущал, как к горлу подкатывает тошнота.

С Ольгой они познакомились семь лет назад. Тихая, скромная и такая уютная девушка тогда безгранично очаровала Семёна. Она была рассудительна, умна и в то же время сдержанна, чего так не хватает многим современным молодым особам. Мягкие ямочки на её пухлых щеках, густая длинная коса заставляли сердце Семёна безумно колотиться. Он с самого дня знакомства знал, что женится на ней. Ольга была не против. Она серьёзно и слегка потупив взгляд выслушивала пылкие признания Семёна и соглашалась быть с ним. Семён ликовал. Он подхватывал возлюбленную на руки и кружил, кружил, не веря тому, что держит в объятьях своё счастье. А Ольга укоряла его в несдержанности и просила отпустить. Семён же за эту скромность любил её ещё больше. У него было очень почтительное отношение к жене. Он сгорал от страсти, глядя на её царственную походку, и гордился её серьёзностью.

Впрочем, страсти и нежности от любимой ему всё же не хватало. Слишком уж она была рассудительной и неприступной. Он делал для неё всё. В глубине души он понимал, что не достоин Ольги, и что ему нужно ещё очень постараться, чтобы заслужить её любовь. Он осыпал её комплиментами, хвалил её талант во всём, что бы она ни делала, сотни раз признавался ей в любви. Ольга же лишь удовлетворённо принимала его восторги и признания, коротко подтверждая неизменной фразой: «Да, я знаю». Она знала, что он её любит, что она талантлива и что всё, что она делает — великолепно. Да и могло ли оно быть не великолепным? Семён не нуждался ни в чём. Его рубашки были всегда идеально выглажены. Едва только на улице начинало холодать, в его руках сам собой появлялся вовремя подготовленный Ольгой тёплый свитер. Обед был всегда выше всяких похвал. Даже если Ольга была не в духе или не очень хорошо себя чувствовала, еда всегда была приготовлена, квартира сверкала чистотой, в хозяйстве всё было предусмотрено и решено. Семён не знал, кто бы мог позаботиться о нём лучше. И всё это Ольга делала с душой, с полной самоотдачей. Она всегда будто раньше самого Семёна знала, когда его нужно согреть, чем накормить, как полечить, если он заболел, за что поругать, а что надоумить сделать.

Но с некоторых пор в жизни Семёна что-то пошло не так. Ему стали давить воротнички его идеально выглаженных и накрахмаленных рубашек, ему стала не в радость обильная и разнообразная кухня жены, а на работу вообще не хотелось выходить. Нет, причиной была не Ольга, дело было именно в работе. Он вдруг ощутил, что ему до зарезу хочется бросить его конструкторское бюро, уехать в деревню, заняться писательством или чем-то в этом роде. Может ещё — резьбой по дереву, вот чтоб просто провожать закаты на крыльце своего дома, слушать пение птиц в саду за окном и заниматься тем, чего желает душа.

Но Ольга была слишком правильной, она бы никогда не согласилась на такой финт. Отличный работник, она успешно строила карьеру, бодро покоряя ступеньку за ступенькой служебной лестницы. От мужа она ожидала того же. Как же рассказать ей, что ему давно уже ничто не в радость?

Только не сейчас. Детей у них зачать никак не получалось, поэтому Ольга была твёрдо настроена на искусственное оплодотворение и тщательно к нему готовилась и следила, чтобы муж готовился тоже. Семён не понимал, почему жена не может забеременеть. Врачи говорили, что и у него, и у Ольги со здоровьем всё в порядке, но он чувствовал себя каким-то пустым. Неужели так сложно зачать ребенка с любимой женщиной, если всё замечательно? Зачем все эти сложные процедуры? Но врачи обещали отличный исход, и Ольга была настроена совершенно оптимистично.

Семён же ощущал, что что-то идёт не так, неправильно, ненормально.

«Ты будешь кушать?.. Ты не забыл ключи?.. Поправь галстук… Я постирала твои носки… Не забудь надеть шарф…»

Ах, как бы ему хотелось, чтобы Ольга хоть раз просто кинулась ему на шею и горячо прошептала: «Я тоже люблю тебя, милый!» Чтобы обожгла его своей лаской, чтобы чутко выслушала то, что у него на душе и поняла, а не посмеялась или рассердилась…

Семён знал, что она не воспримет всерьёз его мечты о писательстве, как не восприняла в своё время мама, настояв на том, чтобы он стал инженером. Он знал, что она рассердится на него, если он скажет, что не хочет никакого искусственного оплодотворения, а пусть лучше так или взять ребенка из детдома. Он ведь очень любил детей, и ему было всё равно, с кем возиться — со своим или чужим.

Но Ольга начиталась каких-то там статей, что с детдомовскими детьми всегда масса проблем. У них в генах заложена плохая наследственность, и рано или поздно она всегда вылезает. Семён не представлял себе, как может вылезти какая-то там плохая наследственность, если искренне любишь ребёнка, он только вздыхал и не пытался спорить с женой.

На работе закручивали гайки. Предприятие практически никто не финансировал, держались только на самоокупаемости, поэтому нужно было подчиняться требованиям рынка, работать на спрос, изыскивать заказчиков, впечатлять их, всячески угождать им. От Семёна требовали того, чему он никогда в жизни не учился. Оказывается, инженеру теперь нужно не только хорошо делать свою работу, но успевать на всех фронтах — быть одновременно и маркетологом, и рекламщиком, уметь выгодно продать свой проект и привлечь новых клиентов. Все понимали, что это абсурд, но иначе было не выжить, и начальство нервничало и срывалось на работниках. Работники лезли из кожи вон, кто как мог, а Семён отчётливо ощущал, что не справляется.

Ольгу нельзя было расстраивать. Она всё равно бы не смогла подсказать ему, что делать в этой ситуации, только нахмурилась бы и замолчала, напряжённо о чём-то думая, а о чём — Семён никогда не мог узнать, она только отмахивалась и говорила, что всё в порядке, а на её лице было написано то, что он должен и так знать, о чём она думает, и, если он не догадывается, то он просто преступник. И Семён ощущал себя преступником, подводящим свою жену.

Почему же она никогда не согреет его лаской? Она не любит его? Но для тех, кого не любят, не готовят тёплые свитера, не жарят котлеты, валясь с ног от усталости после работы, не хранят верность (а Семён знал, что Ольга абсолютно верна ему), не проводят бессонных ночей у постели, когда он болеет. Ведь любовь проявляется в поступках, а не в словах. Это он, Семён — балагур, только и умеет трещать языком, а вот делом будет, если он сможет отлично обеспечивать свою жену, чтобы она гордилась им и ни в чём не нуждалась.

И Семён вновь стоически шёл на работу и старался изо всех сил. Но чёрт их разберёт этих заказчиков, где их искать и как завлекать? Работа простаивала, зарплату не платили, начальство грозилось тем, что предприятие вот-вот развалится. Семён не знал, что делать дальше. Он совершенно не умел больше ничего в жизни и не знал, чем бы он хотел заниматься. Он и инженером-то быть не хотел, но стал потому, что на этом настояла его мать. Идти торговать на рынок? Он знал, что Ольга будет расстроена.

Ольга сидела на кухне и тихо плакала. Она всегда плакала тихо, чтобы Семён не видел. Что-то страшное происходило. Он уже не в адеквате, просто посмотрел сквозь неё и ушёл молча в комнату. Он всегда был слишком эмоциональным. Все эти страстные слова, телячьи нежности — глупость какая. Она вышла за него замуж потому, что он был из интеллигентной семьи, перспективным инженером и очень хорошо к ней относился. Он видел все её таланты и ценил её. Это идеальный мужчина. Мама всегда говорила, что мужчина должен любить больше, в этом залог прочности семьи. А Ольга идеально выполняла функции жены. Что ему ещё было нужно? Откуда вдруг стала появляться в его глазах эта тоска? Чего ему не хватает? Он просто сумасшедший.

Ольге было страшно, ей было страшно ошибиться. Ошибаться было нельзя, так говорила её мама. Нужно просчитывать каждый шаг, поступать всегда разумно. Ольга всю жизнь была образцом для подражания во всём. Лучшая в учёбе, рассудительная при совершении любого выбора. Она никогда не думала о том, чего хотела, она всегда поступала, как следовало. Высшее экономическое образование — самый разумный выбор. С этой специальностью никогда не останешься без работы, а при должном усердии даже при средних мозгах можно сделать отличную карьеру, а Ольга была очень усердна.

Вот в любви было немножечко сложнее. Ольга опасалась мужчин. Они были такие грубые и вульгарные. Да и что с ними делать — не очень было понятно. В семье Ольги родители держались довольно отстранёно по отношению друг к другу. Обсуждали хозяйственные вопросы, работу, финансы, иногда скандалили. Поэтому, когда Ольга стала сталкиваться с проявлениями мужчинами страсти, это ставило её в тупик. Что за глупость? Что за животные инстинкты?

Однажды она влюбилась. Он был хорош — темноволосый брюнет с зелёными глазами, которыми он буквально пожирал Ольгу. Но потом он почему-то быстро заскучал и оставил её. С тех пор Ольга запомнила, что мужчины — предатели, им «только одно и надо», а полагаться на них нельзя.

Семён был другим. Тоже не идеальным, но он, по крайне мере, сдерживал свои бурные порывы и виделся Ольге вполне надёжным. Она всё рассчитала, из него выйдет отличный муж. Ольга хотела, чтобы у них поскорее всё получилось, как у её родителей: родились бы дети, она с мужем строила бы карьеру, а дети радовали своими успехами.

Первый сбой в плане пошёл тогда, когда Ольга обнаружила, что они не могут зачать детей. Ольга злилась на себя, на Семёна, на врачей, на судьбу. Потом добавились проблемы с работой у мужа. Но это всё ерунда, это всё можно было бы решить. Медицина творит чудеса, а Семён может найти другую работу.

Ольга никогда не позволяла себе расклеиваться. Она сдерживала слёзы, а, если сдержать не удавалось, плакала тихо и незаметно ни для кого. Поплакав, вновь шла «в бой», героически преодолевая трудности и на работе, и в прочих делах. Поэтому грусть мужа она тоже старалась не замечать. Ну, погрустит — и успокоится, невелика важность.

Но Семён не успокаивался, всё становилось только хуже, и Ольгу начинал колотить страх.

«Ах, я несчастная женщина, зачем мне такое несчастье — сумасшедший муж? — причитала про себя Ольга. — Но он успокоится, успокоится, это пройдёт. А, если нет, наверное, придётся выгнать его из дома. Пожалуйста, пожалуйста, пусть он придёт в норму, пусть всё будет хорошо!»

Семён лежал на диване и думал об Ольге. Его сердце сжималось в сладкой истоме, когда он вспоминал о том, как прятал её в своих объятиях, такую мягкую, тёплую и нежную. Но он понимал, что им нужно расстаться. Ему будет очень тяжело оставить её, но ещё тяжелее ему будет быть вместе с ней. Он знал, что не выдержит, что напряжение будет только усиливаться, и он сорвётся рано или поздно. Он не знал как, но точно понимал, что он сорвётся. Он глубоко вздохнул, поднялся с дивана и пошёл на кухню.

— Оля, нам надо поговорить.

Ольга подняла на Семёна заплаканные глаза, а он заговорил со своей обычной страстью и нежностью:

— Оля, дорогая моя, милая Оля, я не знаю, как так получилось, почему такое происходит, но я понимаю, что нам надо расстаться. Я люблю тебя и всегда буду любить, но я не смогу сделать тебя счастливой. Со мной что-то происходит, я должен понять — что. Ты не переживай, я оставлю тебе всё — квартиру, всё, что у нас есть. Я найду работу, я перебьюсь как-нибудь, но мне нужно побыть одному. Скажи мне что-нибудь.

Ольга встала и нервно заходила по кухне. Сказать что-нибудь? Что? Что он хочет, чтобы она сказала? Она не могла ему сказать ни «иди», ни «останься». «Иди» она не могла сказать потому, что боялась остаться одна. Как же без него, без Семёна? Кто будет говорить ей, какая она замечательная, кто будет носить её на руках? Как дальше складывать свою жизнь? У неё было всё — муж, семья, они хотели завести детей, а теперь что — полный ноль? Почему семья разваливается? Зачем он уходит?

Сказать «останься» она тоже не решалась. Все эти странные изменения в его поведении пугали её, и нутром она понимала, что дальше будет только хуже. Но она знала, что может повлиять на него. Она заплачет, скажет, как ей будет плохо без него, и он останется. Раскается, попросит прощения и вновь станет прежним. А если нет…

— Зачем ты уходишь? Ты подумал обо мне? Тебе нужно разобраться с собой, а обо мне ты подумал? — обиженно стала бросать ему Ольга сквозь слёзы.

— Да, я подумал, — спокойно ответил Семён. В это раз он почему-то не дрогнул при виде её слёз. — Я делаю это именно потому, что думаю о тебе. Так будет лучше для тебя.

— Для меня?! — взвилась Ольга. — С чего ты решил это за меня?! Если хочешь сделать лучше для меня — спроси меня об этом, как сделать так, чтобы мне было лучше!

— Оля, я не могу сделать так, как ты хочешь. Поэтому я ухожу, — тихо проговорил Семён, опустив голову.

— Негодяй, стервец! — в ярости кричала Ольга. — Я всегда знала, что твои слова — лишь пустышка. Вы все только говорите о любви, но за этими словами ничего нет! Ты ничего не можешь сделать для того, чтобы сохранить семью, чтобы обеспечить будущее детей! Как только начинаются трудности, вы все сразу сдаётесь!

Семён молчал. Ему было нечего возразить жене.

— Прости, — сказал он и вышел из кухни.

Ольга осталась рыдать.

Спустя пару часов Семён пришёл на кухню поужинать. Ольга уже ушла и закрылась в спальне. Он налил себе молока и сделал бутерброд с маслом. Семён покосился на кастрюлю с котлетами, но их по-прежнему не хотелось.

Там, за порогом их квартиры его ожидала полная неизвестность. Он не знал, где будет жить и чем зарабатывать себе на пропитание. Он не знал даже того, будет ли у него возможность готовить себе какую-то еду, и понимал, что заботиться отныне ему придётся о себе самому. Но он ощущал странное: несмотря на мрачность мыслей, в душе у него будто что-то оживало, и он понимал, что там, на улице, где его никто не ждёт, он сможет лучше услышать свою душу и дать ей то, чего она столько времени так страстно искала.

Ольга сидела одна в спальне. Неужели она так плоха? Так плоха, что даже её Семён её бросает… Ей внезапно стало больно за него. Он же просто бежит, бежит из их дома. Куда, почему? Ольга думала… Она впервые думала о том, что происходит с её мужем. Не о планах, не о карьере, не о медицине, а о том, отчего бежит её муж. И она знала, что может сейчас выйти из спальни, пойти к нему и спросить об этом. И он скажет… Но вот готова ли она дать то, что ему нужно? Какой смысл отвечать на фразу «Я люблю тебя» словами о любви? Что такое любовь? Что-то неосязаемое, абстрактное. Почему же оно так нужно людям, что ради него они готовы перевернуть всю свою жизнь?

На следующее утро Ольга проснулась от звука хлопнувшей входной двери. Была суббота, никуда не нужно было спешить. Ольга поднялась с постели и обошла непривычно тихую и опустевшую квартиру.

"Ну и пусть! — обиженно думала она. — Он не такой, он неправильный."

Она ещё вполне молода, и найдёт себе правильного мужчину! Но слёзы предательски катились из глаз.

На кухонном столе одиноко стояла кастрюля с остывшими котлетами.

Ольга с надеждой открыла крышку, но котлеты оказались нетронуты. Она в бессилии опустилась на стул.

Ольга вспоминала, как готовила их: уставшая, озлобленная, но по идеально обкатанному рецепту. Несмотря на её плохое настроение, котлеты получились, как всегда бесподобными, но — они никому не были нужны. В них не хватало одного секретного ингредиента, который Ольга ещё не научилась добавлять — любви. И сейчас ей казалось, что она держит в руках кастрюлю с отравой.

Котлеты отправились в мусорное ведро.

Она стояла у окна и смотрела на пробуждающийся город. Где-то там был её Семён. Она ещё не знала, что ей дальше делать и где его искать, но в её груди что-то оживало и начинало едва заметно согревать её сердце. Это было непривычное ощущение, но от него ей становилось необыкновенно хорошо, так, что даже расхотелось плакать. И ещё впервые не хотелось думать об уборке и о том, что приготовить на обед.