На грани (гет)

Адриан быстрым шагом удаляется от Нино, не замечая вырвавшегося у друга удивленного восклицания. Позже он, конечно, должен поговорить с ним о Ледибаг, о Маринетт, об этих невероятных минутах, которые только что перевернули его существование.

Но не сейчас.

Он не может терять время. Каждая секунда решающая. Жизненно необходимая даже.

Незнание, является ли Маринетт Ледибаг, грызет его, сжигает как сильнейший огонь. Смех его Леди вызывал в нем пожар, который пожирает его с неслыханной скоростью и который погаснет, только когда он получит ответы. Получит уверенность, что Маринетт и есть та, кто преследует его сны, его воспоминания и его сердце.

Адриан пересекает гостиную, заходит в коридор, в котором несколько мгновений назад исчезли две девушки. Он тут же замечает Алью, прислонившуюся спиной к стене напротив двери в кабинет.

Кабинет, в котором наверняка находится Маринетт.

Его Леди.

Он уверен в этом.

Адриан словно находится в прострации. Пульс стучит в висках с феноменальной силой, отдается в венах с такой интенсивностью, что кажется, будто всё его тело превратилось в один гигантский ударный инструмент. Адриану кажется, будто сердце бьется даже в ладони, будто вены пульсируют так, словно сейчас лопнут.

Всё его тело сходит с ума. Грудь горит, дыхание слишком быстрое, ноги едва держат.

Но неважно.

Никогда еще Адриан не чувствовал себя охваченным такой лихорадкой, но также он никогда еще не чувствовал себя таким решительным.

Ему нужны ответы.

И они нужны ему сейчас.

Сжав челюсти, Адриан глубоко вдыхает и приближается на шаг, и еще на один. Он едва замечает, что Нино последовал за ним и теперь идет в метре позади.

Его сознание полностью захвачено Ледибаг. Маринетт.

Это она.

Наверняка.

Алья поворачивает к нему голову, видит, как он приближается, и у нее вырывается удивленное восклицание, когда она встречается с его лихорадочным взглядом. И вдруг поняв направление, в котором движется друг, она одним шагом продвигается вперед и встает перед дверью в кабинет.

Надежно упершись ногами в пол, положив руки на бедра, она всем своим телом образует преграду, чтобы не дать ему войти.

— Я должен увидеть Маринетт, — решительно объявляет Адриан.

Ему это нужно.

Это жизненная необходимость. Абсолютная срочность.

— Сожалею, но она занята, — отвечает Алья, смягчая резкий ответ извиняющейся улыбкой. — Я не могу позволить тебе войти. Тебе надо только…

— Она занята разговором с Черным Котом? — тут же прерывает ее Адриан.

Алья застывает, словно несколько слов Адриана превратили ее в каменную статую. Она пристально смотрит на друга, не в силах произнести ни слова, в то время как на ее лице появляется выражение недоверчивого изумления.

— Маринетт — Ледибаг, не так ли? — без малейшего колебания продолжает Адриан.

Это она.

В самой глубине души он знает.

Это может быть только она.

По-прежнему не способная произнести ни слова, Алья слегка бледнеет. Ее взгляд переходит от Адриана к Нино, который кивает в знак поощрения, и снова возвращается к Адриану. Потом она вдруг замечает телефон, зажатый в кулаке друга. Маленький аппарат, в который он вцепился с такой силой, что у него побелели суставы пальцев.

Глаза Альи расширяются, и она машинально подносит ладонь ко рту, чтобы заглушить пораженное восклицание. Побелев, она приближается к Адриану, разглядывая его так, словно видит впервые.

Словно созерцает призрак того, кто исчез много лет назад.

— Ты… Ты… — сдавленно шепчет она. — Нет… Это…

Не в силах подобрать слова, Алья резко замолкает. А потом, по-прежнему ничего не говоря, отступает, приглашая Адриана проходить. Он благодарит ее коротким кивком, проходит мимо нее и врывается в кабинет.

Адриан открывает дверь, закрывает ее за собой и поднимает голову.

Его взгляд тут же падает на Маринетт. Она стоит в углу комнаты, и на ее губах играет улыбка недоверчивой радости. Она прижимает к себе телефон, а пальцы свободной руки прижаты к мокрой от слез щеке, словно как раз в тот момент, когда Адриан вошел в комнату, она их вытирала.

Встревоженная его далеко не тихим появлением, Маринетт обращает взгляд к двери. Заметив его, она резко подпрыгивает, едва не уронив драгоценный телефон. С бешено колотящимся сердцем она инстинктивно прижимает ладонь к груди.

— Что… Что? — пораженно бормочет она. — А-Адриан?

Маринетт застывает, словно дикий зверек, пойманный ослепляющим светом. Ее удивление настолько сильно, что в течение короткого мгновения мозг перестает функционировать.

Всего секунду назад она была в шкуре Ледибаг, полностью погрузившись в разговор с напарником. А теперь ее первая любовь без предупреждения врывается в кабинет, который вроде бы охраняет Алья.

Последние прожитые Маринетт минуты были необычайно напряженными. Возвращение Черного Кота — настоящие эмоциональные американские горки, оставившие ее с взвинченными нервами и обнаженным сердцем. Она чувствует себя опустошенной, а измученный мозг никак не может ухватить, что происходит.

Маринетт слишком устала, слишком уязвима. Она должна бы заговорить, отреагировать, но вынужденное возвращение к своей другой личности лишает ее всех ориентиров.

Она парализована, неспособна размышлять.

Что здесь делает Адриан? Почему Алья позволила ему войти?

Пока мозг Маринетт изо всех сил пытается найти объяснение абсурдной ситуации, пытается вообразить лазейку, объясняющую охватившее ее состояние растерянности, Адриан произносит одно слово.

Одно имя.

— Ледибаг?

Несколько слогов, произнесенные напряженным голосом, производят на Маринетт эффект электрошока.

Ей кажется, будто по ее позвоночнику прошел мощный электрический разряд, отскочил от каждой косточки, парализовал все нервы. Она замирает от потрясения, а от не менее резкого порыва паники перехватывает дыхание.

— Но что… — запинается она, неспособная сформулировать связную фразу. — Но к-как… Как ты узнал, что…

Маринетт резко замолкает.

Удивление слишком сильно, смятение слишком велико, и ее испуганный мозг переклинивает.

— Твой смех, — со смущенной улыбкой сообщает Адриан. — Алье следует пересмотреть звукоизоляцию своей квартиры, — уточняет он после того, как подруга одаривает его озадаченным взглядом. — Я услышал твой смех из гостиной.

Онемев от удивления, Маринетт смотрит, как Адриан приближается к ней. Его лицо бледное как мел, а ярко-зеленые глаза сверкают почти болезненным блеском.

Что-то происходит, это очевидно, но она слишком дезориентирована, чтобы размышлять.

У нее не получается думать.

У нее не получается понять.

Адриан теперь едва в нескольких шагах от нее, и только в это мгновение Маринетт замечает, что он сжимает в пальцах телефон. Он подносит аппарат к губам и произносит два слова. Два простых коротких слова.

— Моя Леди.

Слова Адриана тут же раздаются из телефона Маринетт, отчетливо звуча в напряженном молчании, царящем в кабинете.

«Моя Леди».

Маринетт кажется, будто она получила удар под дых. Она открывает рот, икает, отчаянно пытается восстановить дыхание, тогда как у нее из легких будто высосали весь воздух.

От потрясения ее мозг замирает. Опустошается. Ничто больше не функционирует, ни одна мысль не сопротивляется мощному громовому удару, который только что обрушился на нее. Маринетт парализована изумлением, пристально смотрит на Адриана так, словно увидела явление призрака.

Потом где-то в глубине сознания что-то начинает работать. Прорывается, кричит сквозь лимб ее мозга, принуждая ее реагировать.

Принять очевидное.

Маринетт изо всех сил сражается с парализующим ее оцепенением. Ей кажется, будто ее мозг вот-вот взорвется, будто комната раскачивается вокруг нее.

«Моя Леди».

Это невозможно.

Должно быть, она ошиблась, не может быть всё так просто. Конечно, обезумевший мозг просто сыграл с ней шутку. Это слишком прекрасно, слишком неожиданно, чтобы быть правдой.

Она не могла уже его найти.

И всё же…

— Ч-Черный Кот? — едва осмеливается она прошептать.

Адриан кивает. Медленно, но с убежденностью, которая не оставляет места малейшему сомнению. И именно в этот момент мозг Маринетт резко начинает вновь работать. Мысли звенят в ее голове, освещают сознание словно облаком искр.

Она внезапно испытывает мгновение странной ясности.

Время, кажется, замирает, внешний мир стирается, и вселенная Маринетт разлетается на осколки. Малейший факт, самая ничтожная деталь, всё взрывается, кружится в сумасшедшем танце, чтобы затем сформироваться в новую картину. Каждый элемент понемногу рисует новую реальность в ее глазах, словно собирающийся перед ней паззл.

И всё вдруг обретает смысл.

Бегство Адриана. Исчезновение Черного Кота.

Неистовая реакция последнего на открытие личности Бражника.

Маринетт в ужасе подносит ладонь к губам.

Бражник.

На глаза немедленно наворачиваются слезы, вызванные смятением, болью и состраданием, разбухающими в ее груди. Желудок скручивает до такой степени, что начинает тошнить, пока жестокая реальность медленно проникает в сердце.

Бражник.

Отец Адриана.

Отец Черного Кота.

— О, Кот… — дрожащим голосом выдыхает Маринетт. — Адриан… Мне жаль… Мне так жаль.

Угадывая мысли напарницы так, что ей не надо больше ничего добавлять, Адриан качает головой.

— Это… Нет, это не… — мягко протестует он. — Ты тут ни при чем, моя Леди. Не твоя вина, что мой отец… Что он…

Слова застревают в горле, мешая ему продолжать. Несмотря на прошедшие годы, рана по-прежнему свежа. Слова тяжелы, слишком тяжелы, чтобы сорваться с губ, и камнем падают в желудок.

Нервно потирая затылок, Адриан призывает всю свою волю, чтобы попытаться взять под контроль готовые лопнуть нервы.

Он не хочет сорваться.

Не сейчас.

— Это мне жаль, — наконец, говорит он. — Это я… я уехал. Я не… Я не должен был никогда…

Его голос прерывается рыданием, и он резко отводит взгляд.

Решительно уставившись в стену, Адриан дрожащей рукой проводит по лицу. Он не должен был так сильно реагировать. Больше трех лет прошло с тех пор, как он узнал о предательстве отца, и он уже не тот молодой человек, едва вышедший из подросткового возраста, которым был тогда. Который едва не сломался от горя, который улетел на другую сторону Атлантики, чтобы сбежать от боли.

Он продвинулся вперед. Он повзрослел. Разговор об отце не должен бы задевать его до такой степени.

Но этим вечером всё по-другому.

После стольких лет блужданий, сомнений, сожалений, настолько болезненных, что они едва не раздавили окончательно его сердце, Адриан, наконец, нашел свою Леди. Она вновь появилась в его жизни, словно неожиданное чудо, переворачивая всё его существо до глубины души.

Адриан подозревал, что будет взволнован, вновь увидев ее однажды.

Но он даже не догадывался о размахе того, что чувствовал.

Чудовищные угрызения совести, которые едва не поглотили его целиком. Страх, надежда. Эйфорическое облегчение. Радость, настолько сильная, что осветила его вселенную.

Внутри него разражается настоящая буря, натягивая до предела нервы и обостряя чувства до такой степени, что малейшая эмоция принимает разрушительный размах.

При мысли об отце у Адриана теперь возникает ощущение, будто в глубине горла застрял ком, будто на желудок давит свинцовая пломба. По всему телу пробегает сильная дрожь, и Адриан догадывается, что сейчас он ближе, чем когда-либо, к кризису.

И вдруг он чувствует, как вокруг его талии оборачиваются руки.

Маринетт изо всех сил прижимает его к себе, не оставляя свободного места между их телами.

— Это и не твоя вина тоже, Котенок, — горячо шепчет она, поднимая руку, чтобы скользнуть пальцами по его волосам. — Это не твоя вина.

Со слезами на глазах Адриан утыкается лицом в шею Маринетт. Он в свою очередь обнимает ее, прижимает к сердцу.

— Я-я… Я так счастлив найти тебя, — сдавленно произносит он. — Я скучал по тебе. Я так по тебе скучал.

Он чувствует, как губы Маринетт ищут его щеку, оставляют легкие поцелуи на коже. Словно она пытается стереть все следы слез, словно она тоже пытается убедить себя, что этот драгоценный момент не хрупкий сон.

— Я тоже по тебе скучала, — взволнованно шепчет она, явно не доверяя голосу, чтобы говорить громче.

— Маринетт… — нежно выдыхает Адриан. — Моя Леди. Моя Маринетт.

Сердце поет в груди, танцует на каждом слоге, которые он произносит с наслаждением.

Маринетт.

Моя Леди.

Одна единственная женщина, которая заставляет его душу дрожать, как в первый день.

— Если бы… Если бы я мог всё исправить, — с трудом произносит он, лаская губами кожу Маринетт. — Я бы никогда не бросил тебя так. Я сожалею. Если бы ты знала, как я сожалею…

— Кот… — шепчет она. — Обстоятельства были… О, Адриан, я даже представить не могу, что ты пережил, — произносит она с почти неразличимым рыданием. — Это я сожалею, что… Что твой…

Маринетт на мгновение прерывается, а потом испускает глубокий вздох.

— Я сожалею, — более спокойным голосом продолжает она. — Я правда сожалею о том, что случилось. И когда ты уехал, ты… Ты сделал то, что казалось тебе лучшим, и никто не вправе тебя судить. Я не знаю, как бы отреагировала, окажись я на твоем месте. Но я знаю, что ты не виноват в том, что твой отец… Что он… Адриан, ты не виноват, — заключает она, еще сильнее стискивая его. — Ты ни в чем не виноват.

Слова Маринетт убаюкивают Адриана, мягко проникают в него, согревая измученное сердце. Она продолжает нежно целовать его в щеку, как будто инстинктивно догадывается, что одно ее присутствие позволяет напарнику не сдаться.

— Я скучал по тебе, — снова шепчет Адриан. — Я так сильно по тебе скучал…

Ему хотелось бы сказать ей больше. Объяснить, до какой степени он оглушен счастьем от одной мысли, что нашел ее. Признаться, что без нее его жизнь не имела никакого смысла.

Признаться, что любит ее.

Что любит ее, как в первый день, и еще сильнее.

Это выгравировано в его душе, спето каждым ударом сердца.

Он любит ее, любит ее, любит ее.

Но слова слишком слабы, чтобы выразить его чувства.

Адриан глубоко вдыхает и слегка поднимает голову. Слова слишком слабы, и он в свою очередь покрывает лицо Маринетт нежными поцелуями, пытаясь передать ей этими нежными выражениями привязанности всю любовь, которую он испытывает к ней. Закрыв глаза, он пьянеет от сладкого аромата, исходящего от нее, смакует нежность ее кожи.

Он любит ее.

Он так любит ее, что у него перехватывает дыхание.

Он любит ее, она нужна ему.

Она его кислород, его смысл жизни.

Адриан инстинктивно еще немного крепче прижимает к себе Маринетт. Возможно, это эгоизм, возможно, просто инстинкт выживания, но он отказывается отстраняться от нее. Он прожил без нее долгие годы, и они ничего не стоят. Теперь, когда она здесь, когда она, наконец, здесь, он хочет насладиться каждой минутой, каждой секундой.

С закрытыми глазами он позволяет себе медленно погрузиться в океан ощущений. Тепло тела Маринетт. Стук ее сердца, который отныне смешивается с его. Ее горячее дыхание, ласкающее его кожу. Ее пальцы, крепко вцепившиеся в его плечи, словно она тоже отказывается отпускать его.

И вдруг Адриан понимает, что его губы незаметно для него самого скользнули от щек Маринетт к ее рту, и он уже целует ее. На короткую долю секунды он застывает. С ужасом спрашивает себя, не зашел ли он слишком далеко, поддавшись эйфории момента.

Но прежде чем он успевает отстраниться от Маринетт, она без слов отвечает на все сомнения, пролетевшие в его сознании.

Она зарывается пальцами в его волосы, наклоняет голову, отвечает на поцелуй с таким жаром, что у него слабеют колени.

Адриан тут же закрывает глаза, позволяя миру вокруг раствориться.

Больше не существует ничего, кроме Маринетт.

Она больше, чем его смысл жизни. Она — вся его вселенная.

В сердце Адриана взрываются звезды, загораются галактики. Он сгорает от любви к этой необыкновенной женщине, которая держит в своих руках его жизнь. Продолжая жарко его целовать, Маринетт обнимает его рукой за шею, проводит ладонью по его лицу. Ее пальцы пробегают по его коже, оставляя по пути горящие отпечатки, заставляя еще громче петь его сердце.

Словно живущая собственной жизнью, рука Адриана в свою очередь отрывается от спины напарницы, чтобы осторожно лечь на ее скулу. Его пальцы зарываются в волосах Маринетт, бездумно играют с темными прядями, которые ласкают ее щеку.

Он целует ее еще, и еще.

Губы Адриана прикованы к губам Маринетт, томно следуя за малейшим движением. Он целует ее с жаром, который почти похож на отчаяние, с напряженностью, которая лишь бледное отражение того, что он чувствует к ней.

Она центр его вселенной, кислород, которого ему так не хватало.

Адриан отрывается, лишь чтобы выдыхать обезумевшие «Маринетт», шепча ее имя как молитву. Как чудесным образом исполненное желание.

Их дыхание смешивается между их губами, вырывается, лаская горящую кожу. С бешено колотящимся сердцем Адриан опускает взгляд на лицо Маринетт и попадает в плен ее громадных глаз цвета летнего неба.

Его кожа горит. Пульс стучит слишком быстро, дыхание слишком частое.

Он чувствует себя оглушенным. Он чувствует себя на грани.

И он чувствует себя живым.

Чудесно живым.

Наконец.

— Я люблю тебя, — шепчет Маринетт между двумя сумасшедшими поцелуями. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.

Эти слова, которые она так хотела ему сказать, срываются с ее губ беспрерывным потоком, и она не в силах их сдержать.

Не то чтобы она хотела их сдерживать, в любом случае. Ей хочется их петь, декламировать, кричать до полной потери голоса.

Она любит его.

Всем сердцем, всей душой.

И она может сказать ему об этом, наконец.

У Адриана вырывается удивленное восклицание, которое она тут же заглушает своими губами. Она любит его, и его поцелуи пьянят ее. Заставляют терять голову, здравый смысл, вызывают ощущение такой легкости, что она, вероятно, больше никогда не коснется земли.

— Я люблю тебя, — снова шепчет она, прежде чем с новой силой поцеловать его.

Маринетт зарывается пальцами в его золотистые волосы, поднимается на цыпочки, прижимается к нему изо всех сил. Пульс отдается у нее в висках, выстукивая ритм слов, которые танцуют в ее сознании.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — хрипло отвечает Адриан, невольно эхом отражая мысли Маринетт.

На этот раз ее очередь издавать удивленное восклицание. Ее громадные голубые глаза расширяются, щеки, уже покрасневшие от жара их объятия, краснеют еще больше. Волна тепла резко растет в груди, а потом столь же быстро накрывает ее целиком.

Всё ее тело вспыхивает, пульсирует, живет.

Она открывает рот, чтобы ответить, и вдруг…

— НУ, ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА!

Молодые люди резко подпрыгивают. Ни на секунду не выпуская друг друга из объятий, они живо поворачиваются ко входу в кабинет.

В нескольких шагах от дверного косяка стоит Аликс с покрасневшим от алкоголя лицом и насмешливой улыбкой на губах. Позади нее можно различить веселящегося Кима, которого изо всех сил держат Нино и Алья.

— АЛИКС! — рявкает Хлоя, в свою очередь появляясь в комнате.

Она твердо хватает Аликс за руку и вытаскивает наружу под ошарашенными взглядами Маринетт и Адриана.

— Я знаю, ты, если захочешь, можешь быть невыносимой, — рычит Хлоя на незваную гостью, беспощадно выталкивая ее в коридор, — но совсем не обязательно демонстрировать нам это. А вы! — продолжает она, указав обвиняющим пальцем на двух своих друзей. — В ваших интересах продолжить то, чем вы занимались!

Не добавив больше ни слова, она выходит из комнаты и с силой закрывает дверь.

Ошеломленные Адриан и Маринетт мгновение стоят неподвижно. Потом, выйдя из ступора, Адриан медленно поворачивает голову к напарнице. Ее щеки теперь алого цвета, напоминающего цвет ее маски, губы покраснели от страстных поцелуев, а на длинных ресницах еще блестят несколько слезинок.

С бесконечной нежностью Адриан берет в ладони ее лицо. Мягко проводит большими пальцами по щекам, стирая оставшиеся на них влажные полосы.

Маринетт молча позволяет ему, когда вдруг уголки ее губ изгибаются кверху. Сначала с трудом, как если бы она сдерживала улыбку. Потом всё более и более открыто, по мере того как слабеет ее сопротивление. Плечи начинают легонько дрожать, и неконтролируемое хихиканье вырывается из ее рта.

Когда она поднимает взгляд на Адриана, его глаза сверкают от с трудом сдерживаемого веселья.

И она разражается смехом.

Искренним ясным смехом, от звука которого сердце Адриана радостно подпрыгивает.

Заразительным смехом, который захватывает его за долю секунды.

В течение долгих минут Маринетт и Адриан охвачены приступом безудержного смеха, столь же сокрушительного, сколь неконтролируемого. По-прежнему в объятиях друг друга, они хохочут, икают, с трудом восстанавливают дыхание.

Некоторое время спустя они, наконец, успокаиваются.

Маринетт вытирает несколько слезинок, блестящих в уголках глаз, а Адриан драматично прижимает ладонь к груди, делая глубокие вдохи. Напряжение, царившее в комнате еще несколько минут назад, рассеялось, унесенное этим проявлением желанного веселья.

Впервые за очень долгое время оба чувствуют себя чудесно легкими, словно с их груди сняли громадную тяжесть.

Впервые за очень долгое время они, наконец, дышат.

По-прежнему обнимая Маринетт за талию, Адриан склоняет к ней лицо. Взгляд его ярко-зеленых глаз погружается в лазурные глаза напарницы, а на губах появляется робкая улыбка.

Короткое мгновение безмятежности, в которой купался Адриан, медленно угасает, по мере того, как его снова одолевает нервозность. Жгучий румянец растекается по щекам, а сердце снова принимается бешено колотиться — сильно, сильно, так сильно, что ему кажется, будто его стук отдается по всей комнате.

Адриан нервно кашляет, лихорадочно проводит пальцами по волосам, и, наконец, открывает рот.

— Так что ты думаешь насчет предложения Хлои? — напряженным голосом спрашивает он.

Маринетт вопросительно приподнимает бровь, и он продолжает:

— Я-я хочу сказать… Ты… Ты согласна? Продолжать так? — уточняет он, указывая на них обоих. — Ну, не совсем так, — поправляется он, краснея. — Не только поцелуи. Но… Чтобы… Чтобы мы с тобой были вместе?

Глаза Маринетт расширяются, в то время как губы складываются в немое удивленное «О». Потом на ее лице в свою очередь медленно проступает улыбка.

Ослепительная улыбка, дрожащая от безусловной любви.

Маринетт поднимается на цыпочки, обнимает Адриана за шею, целует его с такой нежностью, что он тает от счастья.

— Да, — горячо шепчет она, касаясь губами губ Адриана. — Да, я хочу, чтобы мы были вместе. Я не хочу больше расставаться с тобой. Я люблю тебя, мой Котенок.

Адриану нужно несколько секунд, чтобы усвоить ответ Маринетт. Ее слова медленно проникают в сердце, в душу. Они озаряют всё на своем пути, изгоняют несколько задержавшихся теней, не оставляя ничего, кроме надежды и недоверчивой радости.

Если бы не руки Маринетт, крепко обернутые вокруг него, если бы не тепло ее тела и соленый вкус ее поцелуев, который он всё еще чувствует на губах, Адриан подумал бы, что стал пленником самого чудесного сна.

С улыбкой абсолютного счастья он наклоняется к Маринетт, чтобы нежно поцеловать ее.

— Я больше никогда не покину тебя, моя Леди, — обещает он дрожащим от эмоций голосом. — Я люблю тебя.

Он замолкает на мгновение, смакуя это мгновение неожиданной радости.

— Я люблю тебя, моя Леди, — с наслаждением повторяет он, после чего снова целует Маринетт.

Я люблю тебя.

И я больше не покину тебя.