Пациент Х (гет)

Друзья существуют для того, чтобы поддерживать в трудную минуту и чтобы с ними можно было поделиться наболевшим. Прекрасные предположения, впрочем, реальность выглядела для Гермионы Грейнджер этим вечером несколько по-иному.

Спустя пару дней с тех пор, как Волдеморт принудил ее снять с него сдерживающие чары, Гермиона встретилась с друзьями в «Кабаньей голове». К сожалению, Джинни не смогла прийти, а потому Грейнджер сейчас сидела с Роном и Гарри и медленно пила маленькими глоточками сливочное пиво.

— Скажи это еще раз, Гермиона! — проговорил покрасневший от едва сдерживаемого смеха Рон.

— Я считаю, что люди отражают действительность, в которой живут, и всегда отплачивают окружающему миру взаимностью. Это называется экологической психологией.

— Гермиона — крестьянка с собственным выводком Пожирателей смерти, — согнулся от хохота Рон.

— Я же уже объясняла тебе, Рональд, что это не имеет ничего общего с сельским хозяйством. В безрадостной среде человек чувствует себя неуютно и злится, но если изменить обстоятельства, то можно изменить и отношение человека. Мой пациент, — Гермиона задумчиво покусала губы, — это очень тяжелый случай, но я стараюсь положительно повлиять на него. Разве я не была права, когда советовала хорошо относиться к Кричеру?

— Положительное отношение к Пожирателю! Супер, Гермиона! Ты в своем репертуаре. Повтори-ка еще раз, что ты ему там поменяла в камере?

— Это не так глупо, как вы думаете. Стены были серыми и мрачными, с отпадающей штукатуркой, я же магически подлатала их и покрасила в желтовато-солнечный цвет. Он должен излучать позитивное настроение. Кроме того, я поменяла это скучное белое постельное белье, и теперь оно…

— Дай-ка угадаю. Зеленое! Он ведь слизеринец? — со смехом предположил Гарри.

— Салатовое. И что? Я еще наколдовала на наволочках маленьких серебристых змеек.

— Гермиона, ты просто неповторима!

— Еще я повесила на стены несколько картин, чтобы немного оживить интерьер, а также принесла в комнату домашние цветы. Они похожи на фиалки, но их цветочки побольше и с серебристой каемкой. Они прекрасны, к тому же я заколдовала их так, чтобы они реагировали на злость. Чем накаленнее атмосфера, тем сильнее они светятся синим. Ведь этот цвет успокаивает. Мое собственное изобретение, — похвасталась Гермиона.

— А что сказали про это все твои коллеги? Они ведь к нему уже заходили? — спросил Гарри.

— Ну, — Гермиона замялась, — целитель сказал, что это очень изобретательно с моей стороны и если мне хочется делать нечто подобное, то они не против.

Гермиона умолчала о том, что профессор Симпсон смотрел на нее как на умалишенную, когда она объясняла ему свою теорию.

— Да, Гермиона, ты говорила, что заключенному даже не дают горячей воды и одежды, а ты принесла ему цветочки и повесила на стены картины.

Слегка покраснев, волшебница поняла, что ее друзья были правы. Наверняка профессор Симпсон расценил это как шутку. Но кого вообще интересовало их мнение? Она должна была хоть что-то сделать для своего пациента. Ее поступки могли казаться остальным глупыми и наивными, возможно, Дамблдор подошел бы к делу по-другому, но все они потерпели крах. Если и ее ждет неудача, то она ничего не потеряет. Но Гермиона могла и добиться успеха в этом деле. Да, она была в своем репертуаре: почти двухметровый, невероятно бледный и худой протеже с узкими щелями вместо носа, зато обладающий чудовищной магической мощью. И несмотря на все, ее подопечный.

— Ты уже предложила ему вступить в ГАВНЭ? — поинтересовался Рон.

— Вы мне всю жизнь это будете вспоминать? — обиделась Гермиона.

— Ладно, ладно, не злись, — примирительно проговорил Гарри. — Ты все еще не хочешь нам рассказать, кто он?

— Мне очень жаль, но я не имею права.

— Я начал задумываться, — нахмурился Рон. — Когда я тебя слушаю, то понимаю, что ты уже столько хорошего ему сделала. Заботишься о нем. Должен сказать, что я скоро начну ревновать.

— О, Рон, тут точно нет никакой опасности, — Гермиона не смогла сдержать улыбку. —  Не думаю, что его вообще такое интересует.

Поймав заинтересованный взгляд друзей, Гермиона нахмурилась, понимая, что сболтнула лишнее, и засобиралась.

— Кажется, ребята, мне пора, — извиняющимся тоном проговорила она, многозначительно взглянув на наручные часы. — Я сегодня записалась в бассейн и уже опаздываю.

* * *

Позже, когда уставшая, но довольная Гермиона возвращалась домой после плавания, она думала о том, что рассказала друзьям далеко не все. Совсем недавно, а именно позавчера, Грейнджер приобрела своему подопечному одежду. Темно-зеленую льняную футболку и черные штаны. Вещи были приятные на ощупь и выглядели дорого. Впрочем, и стоили они недешево. Гермионе пришлось отдать сорок галлеонов за комплект. «Но, — рассуждала девушка, — если бы не мой пациент, я бы никогда не получила такую высокую зарплату, поэтому в каком-то смысле он тоже имеет право на ее часть».

Еще Гермиона умолчала о том, что взяла себе за правило каждый день ненадолго снимать с пациента сковывающие чары. Это решение далось ей нелегко, но на то было несколько причин.

И первой из них являлось то, что после случая, когда Волдеморт подавил ее волю, заставив выполнять свои приказы, и она пригрозила увольнением, Темный Лорд больше не пробовал подчинить ее и вообще вел себя на удивление спокойно и неагрессивно. Нет, конечно, вежливым и приятным собеседником он не стал, но все же откровенных оскорблений стало меньше, да и попыток поработить ее разум он больше не предпринимал. А Гермиона считала педагогичным поощрять хорошее поведение подопечного.

Вторая же причина заключалась в том, что волшебница не хотела проверять границы терпения Темного Лорда. Проще было пойти на небольшие уступки самой и не доводить Волдеморта до точки кипения, достигнув которой, он уже силой бы принудил ее к тому же самому.

Третья и последняя причина крылась в самой Гермионе и ее решении хотя бы попробовать относиться к Волдеморту по-человечески. А лежать полностью неподвижным целыми днями напролет вряд ли можно было отнести к человеческим условиям жизни.

Оправдав таким образом нарушение всех мыслимых и немыслимых мер предосторожности, Гермиона постаралась хотя бы на время выкинуть своего подопечного из головы, ведь завтра ей снова предстояло спускаться в клетку с хищником, вооружившись лишь верой в то, что она ему нужна, и принципами человеколюбия.

* * *

Видимо, он уже ждал ее, так как, когда Гермиона вошла, Волдеморт выглядел не сказать, чтобы обрадованным, но уже кидал полные ожидания взгляды на дверь. Тонкие губы скривились в чем-то, похожем на улыбку, и Гермиона удивленно застыла. Впрочем, прежде, чем она смогла хоть что-то сказать, маг нетерпеливо приказал освободить его от пут. Вздохнув, волшебница опустилась на колени и отточенными движениями сняла чары.

Гермиона уже позаботилась о том, чтобы авроры, даже если случайно и решат открыть дверь, не увидели в камере ничего предосудительного. Конечно, они еще ни разу не делали такого, но волшебница предусмотрела и подобную возможность. Теперь любой, кто бы ни открыл дверь, увидел бы всего лишь скованного Волдеморта, лежащего на кровати. А единственным звуком, который был бы слышен, стало бы тихое тиканье часов на стене.

Эту иллюзию Гермиона наложила на дверную раму. Впрочем, если кому-то все же взбредет в голову шагнуть внутрь, морок рассеется и тогда вошедший увидит реальную картину. О том, что случится после, Грейнджер старалась не думать. Это поставило бы крест на всей ее будущей профессиональной жизни. И все же Гермиона раз за разом снимала с Волдеморта сдерживающие чары.

Опустившись на стул, Грейнджер молча рассматривала свои руки. Темный Лорд же сел на постели и некоторое время просто разминал, по-видимому, затекшее от долгого лежания тело. Потом он спустил ноги и потянулся к принесенному тазу с водой. Умывшись, Волдеморт принялся за чистку зубов.

Самостоятельность и контроль над собственным телом были для него вещами первостепенной важности. Принимать помощь в таких делах являлось для него ужасным унижением, особенно от кого-то вроде Гермионы.

Конечно, он этого не заслуживал, но Гермиона не могла позволить своему подопечному голодать, а потому приносила ему каждый день сэндвичи, яблоки, а также молоко и пакетик тыквенного сока. Жадно, без единого слова благодарности, на самом деле даже не удостаивая ее взглядом, Волдеморт запустил руку в расшитую бисером сумочку, вытаскивая на свет продукты.

— Кто зачаровал тебе эту сумочку? — вдруг спросил ее Темный Лорд. Гермиона смущенно улыбнулась.

— Я сделала это сама. Всего лишь детская сумочка, на которую я в прошлом году наложила несколько заклинаний. Тогда нам было важно взять как можно больше вещей с собой.

Ее глаза вспыхнули в ожидании похвалы, которую обещало одобрение, прозвучавшее ранее в голосе Волдеморта. Впрочем, ее так и не последовало. Вместо этого маг брезгливо выронил сумочку из рук, будто считая заразной зачарованную грязнокровкой Грейнджер вещь.

Разочарованная, хотя и не слишком удивленная, Гермиона забрала сумочку и прошла к стулу. В комнате было всего три довольно высоких железных белых табурета. Один из них стоял рядом с кроватью, второй — перед небольшим столиком, третий же, на котором сейчас сидела Гермиона, находился возле ванны. Усевшись, Гермиона наблюдала, как Волдеморт ест принесенный ею бутерброд.

Теперь, когда ее обязанности ограничивались работой горничной, волшебница справлялась намного быстрее. Ей следовало всего лишь заправлять постель и приносить еду. Помещение же очищалось самостоятельно. Пыль и микробы собирались вместе и отправлялись в слив.

Теперь, когда Волдеморт уже наполовину восстановил свои силы, он мог управлять магией и без палочки довольно неплохо. Вероятно, намного лучше, чем могли даже предположить авроры и целители, в противном случае они бы позаботились об усилении сдерживающих чар и выставлении дополнительной охраны.

Впрочем, вряд ли хоть один аврор мог допустить мысль о том, что Гермиона являлась такой идиоткой и сама пренебрегала всеми мерами предосторожности.

Поднявшись с постели, Волдеморт на нетвердых ногах начал ходить по комнате. Атрофировавшиеся за долгое время лежания мышцы плохо подчинялись воле хозяина. Он часто спотыкался и подолгу стоял, тяжело опираясь то на стулья, то на изножье кровати, то на край ванны; его дыхание сбилось. Так продолжалось довольно долго — он упражнялся, хмурился и снова приступал, — и все же Гермиона видела гордость и удовлетворение на всегда таком строгом и угрюмом лице. Наконец он в последний раз прошел по комнате и без сил сполз к краю ванны. С видимым напряжением ему удалось подтянуться и забраться внутрь. Прижав руки к коленям, он низко опустил голову и тяжело дышал.

Пару минут спустя он, снова несколько восстановив силы, разделся и включил воду. Гермиона, не желая наблюдать за процессом мытья, вытащила книгу и углубилась в чтение. Впрочем, очень скоро ее отвлек скрипяще-шелестящий и не похожий на человеческий голос. Удивленно подняв голову, Грейнджер увидела парящую справа от головы Лорда газету, которая сама читала вслух заметки.

Гермиона не могла не восхититься талантом своего подопечного. Но в то же время она была обеспокоена тем, что бы случилось, если бы ему удалось найти способ забрать и подчинить себе ее палочку. Волдеморт еще ни разу не пытался отнять ее, потому что наверняка знал о заклинаниях, предотвращающих несанкционированное использование оружия. Но даже если он и никогда не поднимал эту тему, то наверняка думал об этом долгими часами, без движения лежа скованным в кровати.

После того как он с большим трудом вытерся и натянул купленную Гермионой одежду, Волдеморт снова позвал ее:

— А теперь помоги мне подняться!

Встав на дрожащих ногах, он оперся о теперь так же пошатывающуюся под его весом девушку, и им вместе удалось преодолеть несколько разделяющих постель и ванну метров, и Волдеморт без сил рухнул на свою кровать-тюрьму.

Надежно спеленав его заклинаниями, Гермиона вздохнула. Теперь она придет только в понедельник. Значит, ее подопечный проведет почти двое суток один, без еды и воды, не способный даже пошевелиться. Даже учитывая его привычку к выживанию во враждебных условиях (вспомнить хотя бы годы, проведенные Волдемортом в виде бесплотного духа в лесах Албании), это должно было быть для него серьезным испытанием. Волна жалости снова захлестнула волшебницу.

— Значит, я приду в понедельник?

Темный Лорд не удостоил ее даже взглядом, и Гермиона неловко переступила с ноги на ногу.

— Возможно, вы бы хотели, чтобы я принесла вам что-то конкретное? Может быть, какие-то фрукты?

Несколько секунд Волдеморт, сощурившись, молча разглядывал ее, а затем медленно покачал головой.

— Нет, ничего не нужно.

Когда она уже собрала тележку и развернулась, чтобы уходить, ее догнал холодный высокий голос:

— Постой, девочка. Ты хорошо служишь мне. Какая бы грязная кровь ни текла в твоих венах, но ты помогаешь мне. А Лорд Волдеморт всегда вознаграждает тех, кто ему помогает. Подумай о том, чего бы ты хотела. А теперь уходи.

Неуверенная, было ли это обещанием, оскорблением или угрозой, Гермиона решила последовать совету и настолько быстро, насколько это возможно, покинуть комнату. Но прямо на пороге, когда она уже коснулась ручки двери, Грейнджер осенила мысль, которая уже давно кружила ей голову. Не давая себе возможности передумать, волшебница резко развернулась и уверенно произнесла:

— Я не хочу больше быть слабой. Я хочу научиться защищать сознание. — На какую-то долю секунды ей показалось, что уголки губ Волдеморта приподнялись в улыбке.

— А ты не слишком-то скромна. Желать в качестве учителя самого Лорда Волдеморта. — Он немного помолчал. — Впрочем, это определенно пошло бы тебе на пользу. Я подумаю над этим. А теперь ступай!

* * *

Гермиона все же решила съехать из магловской комнатушки, в которой до этого жила, и сняла вполне приличный номер в «Дырявом котле». Благо, с деньгами, которые она получала в Св. Мунго, она легко могла себе это позволить. Поэтому сейчас, налив полную ванну горячей воды, Грейнджер наслаждалась спокойствием и одиночеством. Ведь, живя в съемной комнате, ей приходилось довольствоваться исключительно быстрым душем, про последний же год и жизнь в палатке не хотелось даже вспоминать.

Добавив пены, Гермиона почти полностью погрузилась в пахучую воду и откинула голову на край ванны. Расслабляющее тепло приятно обволакивало тело, и Грейнджер позволила мыслям свободно течь.

Действительно ли он всерьез предложил давать ей уроки? С усмешкой на губах Гермиона вспомнила рассказы Гарри о его занятиях окклюменцией со Снейпом, которые скорее напоминали садо-мазо практику, чем настоящие уроки.

Да, она переплюнет список самых необыкновенных когда-либо проводивших курсов, если Волдеморт предложил ей преподавание серьезно.

Гермиону Грейнджер учит сам Лорд Волдеморт. Ей стоит завести дневник. Если она не начнет записывать удивительные вещи, случившиеся с ней в последнее время, то через несколько лет и сама не поверит в реальность произошедших событий. Но возможно, эти уроки откроют ему еще больший доступ к ее сознанию и уничтожат последние барьеры?

Его демонстрация силы всего несколько дней назад показала, насколько она ошибалась во всех расчетах и почему ее постоянно предупреждали не смотреть Волдеморту в глаза. С каждым днем он становился сильнее. И все же он до сих пор не причинил ей вреда, хотя не раз имел такую возможность.

Внезапно Гермиона почувствовала удивительное спокойствие. Он ничего ей не сделает. В его обществе она в безопасности. Не из-за благодарности или симпатии, нет, Темный Лорд вообще не знал таких понятий, а просто потому, что она была ему нужна. И это являлось намного лучшей защитой, чем какие-либо положительные чувства, на которые он вообще не был способен.

Возможно, в каком-то смысле ему даже нравился Снейп, во всяком случае, Волдеморт его однозначно ценил и при этом, не колеблясь ни секунды, лишил жизни, даже не догадываясь, что тот был предателем. Рассчитывать на чувства было крайне глупо, но не на полезность. Да, Темный Лорд нуждался в ней. Если он только попробует как-то навредить ей, то обязательно будет передан в руки персонала больницы. А они не станут слишком-то заботиться о его удобстве.

Нет, он не причинит ей вреда. Даже несмотря на его неспособность испытывать к кому-либо положительных чувств, он был достаточно умен, чтобы видеть, в чем заключалась его выгода. Гермионе ничего не угрожало со стороны Лорда Волдеморта.