Хранитель (гет)

Пленник медленно открыл глаза.

Темнота... Куда не поверни голову, кругом обволакивающая холодом темнота.

— Глазам нужно время, чтобы привыкли, — мысленно успокаивал себя он.

Но время шло, а мгла перед глазами так и не рассеялась. Терпение закончилось, и пленник начал хаотично бродить в потёмках. Широко раскинув руки, он тщетно пытался нащупать стены в этой кромешной тьме. Вокруг... ничего.

Привычные органы чувств начали отказывать, и пленник лишь по инерции продолжал делать шаги. Он уже едва передвигал заплетающиеся ноги, в ботинки будто налили свинца — такими неподъемными они казались.

По-прежнему не натыкаясь ни на какие преграды, пленник упрямо продолжал путь, пока обессиленный не упал ниц. Вокруг была уже не просто темнота, а непроглядный мрак и ужас, который сжимал сердце так сильно, что каждый вздох давался с трудом. И лишь где-то в глубине души тихонько и тоскливо постанывала уязвленная гордыня, пытаясь спасти его от позорного осознания собственного бессилия. Накатила беспробудная тоска, уже совсем не было желания подниматься и идти куда-то. Пришло запоздалое понимание — это ловушка.

Пленник продолжал лежать неподвижно. Он то ли заснул, то ли потерял связь с реальностью, но постепенно вместе со страхом загадочным образом исчезали обрывки чувств и мыслей. Сколько он уже находился в этом непонятном для себя месте? Даже вспомнить не мог, забыл.

Забыл свое имя.

Забыл, из какого он рода.

Он больше не помнил ни звездное небо, ни легкий ветерок в сумерках, ни первые лучи восходящего солнца.

Единственное, что он осознавал, что все это в его жизни существовало, но безвозвратно ушло.

Здесь, в этом черном вакууме, была своя мера времени. Будто щелкающие стрелки часов, шлепали, падая откуда-то сверху, капельки воды.

Кап... кап... кап...

Пленник мог бы поклясться, что промежутки между ними абсолютно одинаковые. С этими крохотными капельками воды словно в никуда утекало время. Каждый раз пленник мысленно представлял, как, попадая на пол, разлеталась вдребезги капля. Будто и не было ничего, кроме маленького мокрого пятнышка. И точно на это же место падала новая капля.

— Согласен, — беззвучно, одними губами произнес он.

Яркая ослепительная вспышка озарила пространство вокруг, но только на мгновение, и вновь темнота стала полновластной хозяйкой этого мрачного места. Вот только усталого пленника уже не было в ее власти.

Стремительно и неотвратимо, как некая жуткая неизбежность, поднималась из-за Запретного леса и надвигалась на Хогвартс тёмно-серая грозовая туча. По небу торопливо неслись лохматые кучевые облака, в утреннем воздухе пахло дождевой прохладой. 

Сильный порывистый ветер что было сил загудел в вышине. Под безжалостным напором стихии затрещали полуголые кроны деревьев, на землю обильно посыпались остатки пожухлой листвы, а высохшую осеннюю траву прибило к земле. Ослепительная вспышка молнии распорола хмурое небо, и тотчас же — резко и пугающе, словно выстрел, — эхом разнесся по округе раскат грома. Ливень неистово забарабанил по крыше и стенам старого замка. 

* * *

В Большом зале Хогвартса со всех сторон раздавались звон ножей, вилок и привычный громкий гомон, под самым потолком ярко горели плавающие в воздухе свечи, по залу то тут, то там парили привидения, которым безумно хотелось произвести впечатление своим видом, а заодно и попугать первогодок. К слову, некоторым из них это с успехом удавалось. Старый проказник сэр Николас резкими кивками приветствовал новых студентов, и впечатлительные первогодки с ужасом смотрели, как его голова почти отрывалась от тела, а затем возвращалась на место.

Не обращая внимания на то, что творилось вокруг, Гермиона в сотый раз перечитывала любимую книгу, поэтому, когда прогремел первый сокрушительный раскат грома, от неожиданности она подскочила на месте как ошпаренная.

К мирной жизни Гермиона привыкала с большим трудом — предыдущий год явно давал о себе знать. К счастью, о новых нападениях Пожирателей не было слышно уже с середины лета, по крайней мере, «Ежедневный пророк» упорно хранил молчание. Тем не менее, нервы у Грейнджер постоянно находились в состоянии сжатой пружины. И не важно, падал ли карандаш, подходил ли кто-то со спины или просто чихал: Гермиона неизменно пугалась. Вот и сейчас вид у нее был, как у испуганной кошки.

Однако быстро взяв себя в руки, Гермиона тут же поспешила сделать вид, что по-прежнему увлеченно читает.

«Паршиво, не хватало еще, чтобы эта глупая слабость бросалась людям в глаза», — мысленно обругала себя Гермиона.

Смущенная, она низко наклонилась над страницами. Словно в подтверждение ее невеселых мыслей, внимательно наблюдавшие в этот момент за Гермионой первокурсники дома Слизерин разом ухнули заливистым смехом.

Грейнджер стало жутко неловко.

— Мерлин, дожила. Моя пугливость забавляет даже малышню, — с досадой пробормотала она.

Краем глаза Гермиона заметила, как резко обернулся на громкий хохот Рон, враждебно уставившийся на слизеринцев. Веселый звонкий смех, царивший за соседним столом секунду назад, разом затих.

— Не обращай на них внимания, — дружески подбодрила ее Джинни.

— Ерунда, — махнув театрально рукой, ответила Гермиона.

* * *

Прогудел набат школьного колокола, и студенты один за другим поспешили покинуть Большой зал. Вокруг царила суета, смешанная с нервозностью. Подгоняемые грозными окриками своих факультетских старост, путаясь при этом в длинных мантиях и роняя на ходу пергамент и перья, спешили вдоль длинных столов первокурсники, изо всех стараясь не отставать от остальных студентов. Большой зал быстро пустел.

— Ребята, встретимся на трансфигурации, — обратился Гарри к друзьям. Он наспех собрал вещи в сумку, чтобы успеть помочь Джинни. Счастливые влюбленные, взявшись за руки, направились к выходу.

— Ну что ж, судя по погоде, утренняя тренировка отменяется, — констатировал Рон, несказанно довольный этим фактом.

Он тут же повернулся к Гермионе и, призывно улыбаясь, спросил:

— Чем предлагаешь заняться?

— Есть одна идея, — загадочно подмигивая, отозвалась та, наконец-то убрав книгу в сумку.

Заинтригованный Рон продолжал расплываться в улыбке.

Гермиона придвинулась к Рону поближе и томно прошептала ему на ухо:

— Я и ты. Вместе. В библиотеке... Пойдем, помогу написать тебе эссе по зельям.

Рон моментально поник и перестал улыбаться:

— Какая ты романтичная, Гермиона. Мы что, не можем просто побыть вдвоем?

— А ведь я предложила то же самое, — лукаво парировала та и, поднимаясь из-за стола, негромко скомандовала: — Пошли!

— Подожди, дай хоть схожу в Башню за пергаментом, — недовольно отозвался Рон.

— Жду в библиотеке, — и довольная собой Гермиона направилась к выходу.

* * *

Уже у самых дверей библиотеки Гермиона нос к носу столкнулась с Драко Малфоем. Он чуть не сбил ее с ног. Выглядел Малфой каким-то растерянным и слегка напуганным. На рукаве школьной мантии Драко Гермиона заметила паутину и маленькое масляное пятнышко.

— Малфой, осторожнее. Смотри внимательнее, куда идешь, — рассердилась она.

На гневное замечание в свой адрес Малфой лишь криво ухмыльнулся и поспешил ретироваться.

Стоило Гермионе переступить порог библиотеки, как настроение у нее снова стало приподнятым. Она счастливо улыбнулась и вздохнула полной грудью — этот незабываемый запах она бы не спутала ни с чем на свете. Так пахли только книги: печатной краской, клеем и немножко пылью. Ряды уходящих вдаль заполненных книжных стеллажей по сей день завораживали ее своим величием и могуществом.

— Доброе утро, Гермиона, — донесся до нее знакомый голос.

Гермиона обернулась. За ближайшим столом, заваленным стопками справочного материала и литературы, сидела Луна Лавгуд. Книг было так много, что Гермиона могла видеть только ее светловолосую макушку.

— Здравствуй, Луна, — и Грейнджер приветственно подняла руку вверх над головой.

Гермиона неспешно прошлась вдоль стеллажей. Набрав как можно больше книг, она уселась на свое любимое место возле окна. Невольно слушая монотонный шум дождя за цветным витражом, Гермиона принялась внимательно одну за другой перелистывать страницы в поисках нужной для эссе информации. Она так увлеклась этим процессом, что не сразу обратила внимание на протяжный скрип и легкое потрескивание. Лишь когда звуки усилились, она подняла голову вверх...

В этот момент кто-то резко дернул ее за мантию назад. Не успев даже испугаться, Гермиона слетела со стула. В полёте ее ноги оказались выше головы, и она больно ударилась затылком об пол. В голове моментально зашумело, перед глазами всё поплыло, а скрип с треском продолжал нарастать, словно лавина, и вот уже на то место, где секунду назад сидела Гермиона, обрушился тяжеленный деревянный стеллаж с книгами. Под тяжестью фолиантов и от сильного удара об пол стеллаж, словно стеклянный, разлетелся на большие и маленькие обломки. Опрокинутый стул Гермионы завалило горою книг. А в середину книжной кучи, словно шпиль на башне, воткнулся острый деревянный обломок.

— Гермиона, ты в порядке? — крепко обнимая ее трясущимися от волнения руками, снова и снова повторял Рон. На его белом, почти бескровном лице не было видно даже веснушек.

— Не знаю, — неуверенно прошептала в ответ Гермиона — к головной боли прибавилась еще и тошнота.

Рон так сильно прижимал ее к себе, что Гермиона не сразу обратила внимание, что возле них собралась небольшая толпа. Грейнджер даже не предполагала, что в библиотеке в утренние часы было столько народу.

— Мистер Уизли, мисс Лавгуд, прошу, проводите мисс Грейнджер в Больничное крыло. Мистер Шеннон, — взволнованно обратилась к пятикурснику Хаффлпаффа мадам Пинс, — прошу, срочно сообщите о случившемся директору МакГонагалл.

* * *

— Гермиона, мои рекомендации остаются прежними — спокойствие и покой, — в десятый раз повторила мадам Помфри.

— Мадам, после укрепляющего зелья я чувствую себя гораздо лучше. Меня даже перестало тошнить, — не уступала Гермиона.

— И все же, — настаивала Помона.

Гарри с Джинни, Полумна и Рон стояли по бокам кровати, на которой лежала белая, как больничная простыня, Гермиона. Ребята были крайне взволнованы случившимся и не меньше Помфри переживали за ее самочувствие.

— Гермиона, мадам Помфри права, нужно остаться, — робко начал Гарри и осёкся.

Гермиона гневно посмотрела на него и уже открыла было рот, чтобы сделать ему замечание, как двери Больничного крыла распахнулись, при этом заставив всех присутствующих в палате нервно вздрогнуть.

К ним решительной походкой направлялась Минерва МакГонагалл.

Она тут же на ходу осведомилась у мадам Помфри:

— Поппи, как чувствует себя мисс Грейнджер?

Мадам Помфри бросила на Гермиону короткий торжествующий взгляд и поспешила нажаловаться:

— Минерва, мисс Грейнджер излишне упрямится и игнорирует здравый смысл.

Директор МакГонагалл присела на краешек больничной кровати, взяла сухими морщинистыми руками ладонь Гермионы, поджала губы и участливо спросила:

— В чем дело?

— Директор Макгонагалл, пожалуйста, мне бы хотелось покинуть Больничное крыло, — как можно жалостливее попросила Гермиона.

— Я категорически против, — тут же вмешалась мадам Помфри.

— Нет, мисс Грейнджер, вы останетесь на ночь здесь, — не терпящим возражения тоном сказала МакГонагалл. — Не вижу в этом ничего страшного.

* * *

После ухода директора мадам Помфри настойчиво попросила уйти и посетителей Гермионы. Друзья еще пару минут пытались сопротивляться ее энергичному напору, но ожидаемо быстро оказались за дверями.

Вернувшись назад, Помона принесла и заставила Гермиону выпить успокаивающие зелье. Вязкая желеобразная масса темно-зеленого цвета неприятно охладила губы и горло Гермионы, оставив во рту горькое послевкусие мяты с пустырником.

— Приятных снов, мисс Грейнджер.

Гермиона опустила голову на подушку. Звуки вокруг стали приглушенными, глаза ее пару раз сонно моргнули и закрылись сами собой. Секундой позже она отключилась, погрузившись в парадоксальный сон.

Гермиона шла в библиотеку, но вместо нее почему-то попала в один из множества слабо освещенных хогвартских коридорчиков.

В растерянности она остановилась, услышав за спиной тяжелые шаги. Она резко обернулась и увидела странное пугающее Нечто: нелепое сооружение из больших деревянных обломков библиотечных стеллажей, ощетинившееся мельчайшими щепками и гнутыми гвоздями, части которого крепились друг к другу кусками старой потертой бечёвки. Вместо лица у Нечто был вырванный из какой-то книги листок — на обрывке бумаги были нарисованы налитые кровью глаза, нос и рот с двумя рядами острых, как у акулы, зубов. В правой руке Нечто держало ржавый серп.

Сорвавшись с места, Гермиона инстинктивно ринулась вперед — так быстро, как только могла. Нечто побежало следом так же быстро, рассекая при этом воздух своим смертоносным орудием. Обостренным от страха чутьем Гермиона уловила, что шаги за спиной ускоряются. А коридорчик все сужался и сужался, и, надеясь спастись, Гермиона уже с большим трудом протискивалась в нем боком. Она рвалась изо всех сил, хоть и понимала, что все равно не уйдет от преследования. А странное чудовище не менее проворно протискивалось следом, быстро нагоняя свою жертву.

Не успела Гермиона закричать от страха, как неизвестно откуда взявшееся плотное шерстяное покрывало накрыло ее голову и лицо. Непроницаемая ткань сильно прижималась к носу и рту, Гермионе катастрофически не хватало воздуха, и она начала задыхаться. Из последних сил Гермиона поднесла обе руки к лицу и резким рывком сбросила покрывало...

Она глубоко вдохнула, словно вынырнула из глубины, и открыла глаза, на этот раз по-настоящему.

Ночная звенящая тишина царила под сводами Больничного крыла. Из окна, пробиваясь сквозь плывущие ночные облака, на кровать Гермионы падал маленький квадрат лунного света.

Схватившись руками за грудь, она продолжала прерывисто дышать. Сердце билось так сильно, что Гермионе казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Влажные потные волосы прилипли к лицу и шее, а соленые дорожки слез неприятно щипали разгоряченные щеки. У Гермионы начался сильный озноб, и всё тело под ночной рубашкой покрылось противными мурашками. Съёжившись от холода на кровати, она безуспешно пыталась согреться. В этот момент хорошо знакомое помещение Больничного крыла показалось Гермионе неживым, словно застывшим во времени.

В слабом свете луны на глаза ей попалось скомканное больничное покрывало, которое лежало у самого изголовья. 

Будто вот только что оно соскользнуло с кровати.

Превозмогая слабость, Гермиона с трудом поднялась. Пошатываясь и стараясь при этом не упасть, она наклонилась за покрывалом. Как только кончики пальцев Гермионы прикоснулись к покрывалу и она ощутила плотную шерстяную ткань в руках, какая-то неведомая сила потянула ее прочь из Больничного крыла.

Движимая странным порывом, Гермиона выпрямилась и на дрожащих ногах направилась к дверям. Необъяснимая тревога и страх придавали ей сил. Сначала с трудом, цепляясь трясущимися от холода и слабости руками за спинки соседних кроватей, а потом все уверенней и уверенней. Она уже не просто шла, а почти бежала по проходу.

Возле самых дверей Больничного крыла Гермиона вновь начала слабеть. Она даже не успела дотянуться до дверной ручки, как ноги ее стали как вата, а в глазах резко потемнело.

Через несколько минут перед замутненным взглядом Гермионы поплыли смутные людские силуэты. Они походили на разноцветные вспышки, то и дело мелькавшие в ее подсознании. И будто сквозь толщу воды Гермиона слушала чью-то обращенную к ней знакомую речь, но совсем не понимала смысл сказанного. Она будто оказалась в другой реальности, отдельно от всех.

Гермиона чувствовала себя сторонним наблюдателем, словно выпала из жизни, ничего ее уже не трогало и не касалось.

Прохладная ладонь ласково коснулась лба Гермионы. Прикосновение было таким приятным и невесомым, что ей хотелось в нем раствориться. С трудом разомкнув веки, Гермиона медленно обвела глазами Больничное крыло.

За окном уже рассвело. Через мокрое стекло едва заметно пробивалось тусклое солнышко, которое то и дело терялось среди набегающих серых облаков. Вдали, возле Запретного леса, клубился по земле густой утренний туман.

Повернув голову, Гермиона с удивлением обнаружила на соседней кровати свернувшегося калачиком под одеялом спящего Рона.

— Доброе утро, мисс Грейнджер, — обратила на себя внимание мадам Помфри.

— Доброе утро, мадам, — каждое слово давалось ей с трудом, сухие потрескавшиеся губы слиплись от жажды.

Помона взяла с прикроватной тумбочки медную чашку и поднесла к губам Гермионы. Той настолько сильно хотелось пить, что она, не задумываясь, сделала пару больших глотков. Невыносимая горечь лекарства обожгла пересохшее горло. Гермиона закашлялась.

— А… что… Я уже не сплю, — подскочил с кровати Рон, спросонок запутавшись в одеяле.

— Доброе утро, мистер Уизли, — наблюдая за его мучениями, Помона неодобрительно покачала головой.

— Доброе утро, — смущенно ответил ей Рон, когда все же выпутался из оков одеяла.

Обойдя медсестру, он опустился на колени возле кровати Гермионы:

— Как ты себя чувствуешь? — по голосу было слышно, что он сильно волнуется.

— Что ты здесь делаешь? — ответила вопросом на вопрос Гермиона.

— Я видел, как ты была расстроена, поэтому после отбоя пришел тебя навестить. Когда я открыл входную дверь, ты буквально упала мне на руки — без сознания.

— Слава Мерлину, что мистер Уизли оказался ночью здесь. Я как-то непростительно крепко задремала, — виновато поддержала разговор Помона.

— Мадам Помфри, пожалуйста, не говорите никому, что Рон провел здесь ночь! — с надеждой на понимание обратилась к ней Гермиона.

— Директор и декан уже в курсе, — прервал Рон ее пламенную просьбу. И тут же поспешил оправдать Помону: — Малфой видел, как я входил сюда после отбоя. Этой ночью дежурил факультет Слизерин.

— Что же теперь будет? — с ужасом спросила Гермиона.

— В сущности, все уже произошло, — бесстрастно пожал плечами Рон. — Мне назначили месяц отработки у Слизнорта. Могло быть и хуже, но мадам Помфри вступилась за меня. Она рассказала, что если бы я не разбудил ее, то ты пролежала бы до утра на полу возле дверей. Поэтому Макгонагалл смягчила наказание, оставив только отработку, и не стала снимать очки с факультета.

— Рон, как ты можешь быть так спокоен? — волновалась Гермиона.

— Это не самое страшное, котлом больше, котлом меньше. Главное, я убедился, что с тобой все в порядке. Куда ты шла ночью? Я что, испугал тебя? — задал Рон самые интересующие его вопросы.

— Сама не знаю, — честно призналась Гермиона. Она нежно коснулась его руки: — Мне жаль, что я стала причиной твоего наказания.

— А мне нет, — Рон смутился и чуть покраснел.

— Мистер Уизли, вам пора, — тактично закончила за влюбленных неловкий разговор мадам Помфри.

* * *

Для Гермионы потянулись однообразные, бессмысленные до абсурда дни. Утром приходила мадам Помфри: осматривала ее, давала кучу настоек и приносила воду для умывания. Завтрак, посещение друзей, обед и ужин стали главными вехами дня. К Гермионе по очереди приходили Рон или Гарри с Джинни. Друзья приносили домашнее задание и сладости. Один раз Гермиону навестила Луна.

Луна передала Гермионе школьные задания на день и присела рядом на соседнюю кровать. Вначале она молча наблюдала, как подруга внимательно рассматривала исправления в домашнем задании, а потом неожиданно задала вопрос:

— Гермиона, ты веришь в счастливый случай или в удачу?

Гермиона отложила свитки с заданиями в сторону:

— Возможно. Хотя удача — это не более чем способ объяснить для себя совпадения и поддержать оптимизм. Пример тому — Гарри, — и Гермиона улыбнулась.

— И все-таки, — не сдавалась Луна. — Согласись, ведь хочется верить, что удача существует. Ну, хотя бы для того, чтобы сохранить надежду на лучшее, помочь судьбе. Ведь то, что случилось с тобой в библиотеке, вполне можно назвать удачей или счастливым случаем.

— Почему ты так думаешь? — заинтересовалась Гермиона.

— Вот смотри, сам по себе счастливый случай — это всего лишь один из вариантов событий. Счастливым случаем вполне можно назвать неожиданное, скажу даже больше — непонятное стечение обстоятельств. Ведь не окажись рядом Рон, все могло бы закончиться и по-другому. С куда более серьезными последствиями. Например, твоей гибелью. Вероятнее всего, у тебя сильный хранитель, — подытожила Луна.

Настроение у Гермионы резко испортилось. О неприятности, которая произошла с ней в библиотеке, в таком ключе она предпочитала не думать.

— Моя семья — атеисты. К чему этот разговор? — рассердилась Гермиона.

— Прости, я совсем не хотела обидеть тебя, — поспешила оправдаться за свою бестактность Луна. — Профессор Трелони задала написать реферат о хранителях. Собственно, я пришла попросить разрешения, чтобы описать твой счастливый случай в виде примера.

— Луна, повторяю, я не верю в ангелов-хранителей. Я не крещёная. А моё мнение о искусстве прорицаний ровно такое же, как и о профессоре Трелони, это ты знаешь как никто другой, — все сильнее злилась Гермиона.

— Профессор Трелони утверждает, что хранитель есть у каждого волшебника, независимо от его веры и религиозных убеждений. Я дам тебе книгу Ксофола, основателя прорицаний как науки. В своих трудах он тоже упоминал об этом, — горячо пыталась отстоять свою точку зрения Луна.

Немного покопавшись в своей школьной сумке, она достала из нее старый фолиант и протянула Гермионе:

— Вот, держи. Это трактат о Хранителях. Например, я верю, что мой хранитель — мама.

Тем временем Гермиона заметила, как предательски заблестели от слез глаза Луны. Это отрезвило Грейнджер: ей больше не хотелось ни гневаться, ни продолжать этот бессмысленный спор. Она примирительно улыбнулась и взяла книгу.

— Хорошо, Луна, если это для тебя так важно, можешь в своем реферате написать обо мне. Я разрешаю.

— Спасибо, — сквозь пелену слез улыбнулась Луна. — И не вздумай выбросить книгу после моего ухода, она не моя. Мне ее дали почитать.

— Хорошо, — добродушно улыбнулась в ответ Гермиона.

* * *

Прошло уже два дня. Гермиона все еще находилась в Больничном крыле. Она лежала на кровати и от скуки смотрела в потолок, очертания которого уже знала наизусть: каждую трещинку, впадинку и выпуклость. Друзья приходили еще утром, ужин уже прошел. Ждать было больше нечего.

« Может, почитать все-таки книгу, что принесла Луна?» — нехотя подумала Гермиона.

Изначально Грейнджер принципиально не собиралась ее читать, но смертельная скука ее уже просто одолела.

От безделья Гермиона взяла с тумбочки книгу и первый раз за все время, что книга находилась у нее, принялась рассматривать. Это был старый сильно потёртый фолиант. На обложке был нарисован то ли ангел, то ли демон, из-за потрепанности книги рисунок невозможно было разобрать. Так же, как и название: мало того, что половина букв была стёрта, так остальная их половина была написана непонятными для Гермионы рунами.

Бездумно перелистывая пожелтевшие страницы, текст на которых был напечатан все теми же странными рунами, Гермиона обратила внимание на рукописную поправку под одной из книжных иллюстраций. Ручные правки были на древнегреческом языке, а на самом рисунке от руки красными и золотыми чернилами были нарисованы пиктограммы с незнакомыми ей символами и набором чисел. Многие буквы древнегреческого алфавита Гермиона знала и решила попробовать прочитать надпись. Как Грейнджер не старалась, все, что поняла она из написанного, — это «свет в пути».

— Какая чушь, — со злостью и досадой на саму себя Гермиона бросила книжку обратно на тумбочку.

* * *

Подходил к концу очередной скучный день. Солнце полностью скрылось за потемневшим горизонтом, а дневной свет за окном сменился вечерним полумраком.

Гермиона не спешила зажигать свечу.

«К чему видеть то, что давно опротивело» — с грустью думала она.

Она лежала и смотрела в окно: на размытые вечерним сумраком верхушки деревьев вдалеке, далекие огни в окнах башни Гриффиндора, которые то зажигались, то гасли. В каждом из них была своя история.

Неожиданно Гермиона заметила, что на окне стал появляться иней. Лепестки тончайшего льда расползались по стеклу, точно проклятые цветы.

В этот момент тишину коридора нарушил звук приближающихся шагов. Гермиона прислушалась. У входной двери разговаривали двое, потом разговор резко оборвался, дверь осторожно приоткрылась, и в палату заглянул Стюарт Акерли. Осматривая Больничное крыло, Стюарт едва заметно хмурился. Рассеянно скользя взглядом вокруг, он посмотрел в сторону Гермионы и как только встретился с ней глазами, взгляд его стал внимательным, глаза сузились.

— Грейнджер, тебя вызывают к директору, — коротко сказал он.

— В такое время? — Гермиона была крайне удивлена.

— Мне велено проводить. Я подожду снаружи, — и Акерли закрыл дверь.

Гермиона не спеша поднялась с кровати и начала переодеваться.

« Как жаль, что мадам Помфри забрала мою палочку», — обдумывала свои дальнейшие действия Гермиона.

Направляясь к выходу и проходя мимо комнаты целительницы, она наудачу дернула ручку двери.

«Черт, заперто», — разочарованию Грейнджер не было предела.

В коридоре томился в ожидания Акерли. Увидев Гермиону, он жестом показал, чтобы она шла вперед. В нерешительности та не двигалась с места. Было заметно, что терпение Стюарта на исходе:

— Давай быстрее.

— Стюарт, ты не знаешь, зачем меня вызывает МакГонагалл?

— У нее и спроси, — нагло улыбнувшись, ответил Акерли.

Что-то неуловимо опасное почудилось Гермионе в этой улыбке.

Собрав волю в кулак, она изо всех сил старалась совладать со страхом, который уже начал неумолимо прокрадываться в душу. Если бы кто-то сейчас увидел их со стороны, то можно было смело сказать, что Акерли вёл Гермиону словно под конвоем. Шли молча. И от этого тяжелого молчания становилось только хуже. Ощущение недосказанности и тревоги витало в воздухе.

Сумрак и прохлада слабо освещенного каменного коридора нагоняли на Гермиону неуютное ощущение ловушки, которое с каждым шагом все нарастало.

В одном из коридоров пятого этажа, у самого подножия движущейся лестницы она остановилась.

— Чего встала? — грозно окрикнул ее Акерли.

— Не нужно больше меня провожать, — решительно ответила она.

— Это уж я сам решу, — и Гермиона почувствовала, как в спину ей больно уперся кончик волшебной палочки Стюарта.