Горячий гамбургер (гет)

— Я сейчас грохнусь в обморок, — лепечет парнишка из кредитного отдела и белеет на глазах, делая задачу Дадли все более невыполнимой. Поди-ка умудрись не вызвать подозрений у бэтмена. Дадли на краткий миг даже жалеет, что окликнул пацана — жизнь была бы хоть капельку легче, если бы у него не было необходимости заслонять новопрозревшего, чтобы никто из бэтменов-служащих банка не обратил на него внимания. Тогда не билось бы так сердце, ведь сейчас на кону жизнь не только пацана — нет, на кону жизнь и Дадли, которому вовсе не хочется умирать именно сегодня. Тем более что сегодня сходка Церкви, он снова увидится с Джанет, сможет хоть на долю секунды оставить необходимость круглосуточно держать хорошую мину.

— Нет, не грохнетесь, — твердо возражает Дадли, напоминая себе, что у всякого прозревшего бывает первый день. У него он тоже был. И ему тоже помогли, и его тоже заслонили от хищной морды, объяснили, что ни в коем случае нельзя давать знать, что видишь…

* * *

Тогда Дадли практически целый вечер просидел в компании Робби Делрея и бутылки «Джека Дэниэлса». Знал бы он, что ему позже предстоит, взял бы еще одну бутылку. Парень из кредитного отдела еще не знает, и дай-то бог, ему и не предстоит узнать, каково это — вернуться домой, открыть дверь своими ключами и встретить на пороге свою жену… В белом корсете, отделанном меховой опушкой, в кружевных чулках, со стеком в опущенной правой руке и… с мерзкой мордой бэтмена на плечах. В довершении картины на голове твари красовались белые заячьи ушки.

Уэнди, его Уэнди… Он еще помнил её нежную смуглую кожу, шелковые волосы, пухлые губы, которые он столько раз целовал. Сейчас от воспоминаний о тех поцелуях его передергивает. Что это было? Почему она вышла за него? Это практически так же непостижимо, как если бы сам Дадли женился на гамбургере.

Тогда он молча стоял и смотрел на неё, в голове его билась мысль: «Только не ори, только не ори, только не ори…», и он трезвел на глазах.

— Что с тобой, милый? — проворковала тварь, и он попытался расслышать ласковый голос Уэнди в этом шипении.

— Я напился как скотина, — выдохнул Дадли, пытаясь подобрать слова, — а ты у меня сегодня такая… Такая…

— Какая? — бэтменша кокетливо оскалилась — видимо, в их азбуке флирта этот жест считался за «надуть губки».

— Умопомрачительная, — наконец нашёл нужное слово Дадли, и сам поразился, насколько это слово подошло ситуации. От вида истинного обличья Уэнди действительно можно было помрачиться умом.

— О-о-о, — томно протянула тварь, и потянулась к его лицу. Пожалуй, если бы не дружеская помощь «Джека Дэниэлса», Дадли бы в тот вечер вырвало прямо под ноги бетменше, и на этом его жизнь отыграла бы свои последние ноты. Но нет. Виски стучало в сердце Дадли.

«Я должен возбудиться», — в какой-то момент в ужасе понял он. Покрывать поцелуями плечи бетменши — это еще куда ни шло, хотя шкура у тварей весьма шерховатая, но он целовал запястья — там нет наростов чешуи, одна только тонкая кожа. Можно было зажмуриться и представить себе Уэнди — в её человеческой форме, конечно. Но как заставить подняться член, если он совершенно не хочет? И не представляет, как такую уродину, как бэтмен, вообще можно хотеть кому-то, кроме представителей их мерзкого племени.

И все же он продолжал целовать округлые плечи, мягкий нежный живот, груди (слава богу, сиськи остались сиськами, если бы их не было — Дадли бы не спас даже «Джек Дэниэлс») — Дадли уже и не помнил, когда посвещал столько времени прелюдиям, пытаясь захотеть через силу, воображая задницу Дженнифер Лопес, тискающихся двойняшек Олсен в одной постели с ним, потом, видимо, у Уэнди кончилось терпение, и она опрокинула его на постель. Он и раньше замечал, что его жена сильная, но только теперь понял, почему.

— О-о-о, Дадли, ты так устал, — удивилась она, прихватывая его за яйца, скользя пальцами по члену.

— Прости меня, малыш, — вздохнул он, но Уэнди не сдалась. Вот уж правда, если бэтмен чего-то захочет — он это получит любым путем. Она тискала его член пальцами, приникала к нему ртом, скользила языком и все-таки добилась, чтоб он воспрял. Она села сверху, сжала бедрами покрепче и начала двигаться взад-вперед. Дадли прихватил её за ягодицы и толкнулся внутрь — он мог устать и плохо возбудиться из-за алкоголя, но если уж жена села на тебя верхом, было бы подозрительно не проявить хоть какое-то рвение. Слава богу, в её бэтменской вагине не сидел Чужой, не было никаких шипов или других «особенностей рельефов». Уэнди простонала — раз, другой, третий. В этих хриплых рычащих звуках почти и не разобрать было её человеческого голоса, но все же Дадли услышал его. Это был его якорь, позволивший удержаться в здравом уме. Он трахал свою жену — гребанную бэтменшу, он назло ей не кончал час к ряду (и снова спасибо «Джеку»), и в её лице он трахал весь их мерзкий бэтменский род, посмевший над ним смеяться. Наверняка эта сучка с подружками в баре смеялась «какой у меня все-таки страстный бутерброд, вчера с меня полночи не слезал», и бэтменши дружно скалились и хохотали рвано и хрипло, а проходящим мимо прозревшим казалось, что они рычат. Смеешься, тварь? Дадли натянет тебя сегодня так, что ты запомнишь эту ночь надолго. Долго еще будешь помнить свой горячий гамбургер, которому ты дала клятву верности.

Когда Дадли кончил, Уэнди даже голос успела сорвать. Она обрушилась на его тело, прижалась к нему грудью, потянулась к его губам за поцелуем, и изо рта её пахло чем-то сладковатым — Дадли не хотел думать о том, что она ела.

— Ты сегодня сам себя превзошел, — кокетливо промурчала бэтменша, а он поглаживал её по спине и думал, что от виски придется отказаться. Кажется, в сочетании с препаратами, стимулирующими потенцию, они могут помочь сыграть в ящик.

* * *

И все-таки сейчас, волоча новенького к скамейке, Дадли прекрасно знает, что шок может быть сильнее, и ничего-то с его подопечным прямо сейчас не случится. Дадли не потерял сознание ни в первую свою «зрячую» ночь с Уэнди, ни в одну из последующих, значит, не грохнется в обморок и новичок. У него еще будет время понять, что один только увиденный бэтмен — не самый весомый повод для обморока.