За границами пустоты (гет)

Земля под ногами ходила ходуном и вспучивалась, точно горячие гейзеры стремились вырваться и взлететь к небесам. Вибрации перетекали от ступней по ногам и выше, отдавались дрожью в груди и покалыванием в кончиках пальцев. Пот струился по лицу, заливал глаза и рот, так что Тоф крепко жмурилась и сжимала кулаки еще сильнее. Грохот отрывающейся от земли скалы сводил с ума, и казалось, что громада вот-вот рухнет, погребет под собой заживо в земном нутре и осыплется колючими осколками.

Тоф тихо фыркнула и оступилась, нога проехалась по влажному камню, и она под аккомпанемент обрушившихся оземь камней рухнула на задницу. Скала распалась на несколько глыб и множество мелких камешков, и самые резвые из них осыпали ее макушку. Тоф зашипела и рыкнула, стукнула пяткой и вскинула руки, и камешки собрались воедино и исчезли под прихлопнувшей их гладкой поверхностью большого камня.

Тишина вспорола горло раздражающим звоном, где-то вдалеке послышались хлопанье множества крыльев и шелест листвы, земля под ладонями словно злорадно расхохоталась, и Тоф громко закричала, рассерженно выбрасывая попавшийся под руку камень и падая на спину. В этом месте не было людей, и лишь редкие животные да язвительные замечания почвы могли нарушить ровную цепочку пустившихся вскачь мыслей. Тоф фыркнула и задрала ноги кверху, кувырнулась назад через голову и ловко вскочила, выправляя равновесие раскинутыми в стороны руками.

Судя по палящему солнцу и стрекоту цикад, полдень только вступил в свои права, а Тоф пора было возвращаться домой. Подходило время очередной тренировки с дурацким учителем магии земли, и она уже несколько раз пожалела, что вообще попросила об этих занятиях. Нет, сам по себе этот человек был неплохим мастером, однако он, как и все остальные, видел в Тоф исключительно слепую беспомощную девчонку и оттого не воспринимал ее всерьез. Тоф не могла видеть выражение лица мастера Ю, однако была точно уверена, что с него не сползает высокомерная и одновременно заискивающая улыбка. Тоф было уже почти десять, и ей не терпелось прекратить ворочать неподъемные скалы в гордом одиночестве и опробовать свои силы в настоящей драке.

Разговаривать с родителями стало бесполезно. Не то чтобы Тоф когда-то действительно могла поговорить с матерью или отцом по душам, но теперь она и вовсе предпочитала поддерживать созданный ими же образ беспомощной слепышки с кое-какими чахлыми способностями. Если бы Тоф была обычным ребенком, она бы играла со сверстниками и познавала мир, но нормальной не была ни она с остаточными воспоминаниями из прошлой жизни, ни ее аристократическая семья, где приоритет отдавался этикету, музыке и каллиграфии.

Музыка, кстати, Тоф нравилась. Это, пожалуй, было единственное искусство, к которому она не испытывала отвращения, и которое у нее в самом деле получалось. Извлекать из толстых струн звуки, сплетать их в чарующую мелодию и заглушать таким образом все вокруг — все это завораживало и приводило в детский, отдающийся щекоткой в груди восторг.

Пробраться в дом незамеченной не составило труда, Тоф успела оказаться в своей комнате ровно перед тем, как одна из расторопных служанок заглянула и сообщила о прибытии мастера Ю. Тоф слезла с подушки и натянула туфли и тут же словно вполовину оглохла. Чувствовать вибрации под ногами, ощущать босыми ступнями землю стало для нее до того привычно, что почти заменило предателя-зрение. Темнота перед глазами насмешливо колыхнулась, погладила по голове дуновением ветерка и прижала к себе крепче, окутывая черной мглой и забираясь в самое нутро.

Вести себя кротко и покорно было до одури противно, но Тоф все равно упрямо склоняла голову, занавешивая глаза длинной челкой, и складывала руки на животе. Тоф знала, что стоит ей сделать неверный шаг — и мама сдастся, отпустит ее на все четыре стороны и отстранится еще больше. Тоф любила подслушивать разговоры, потому что напрямую ей никто ничего не говорил, и поэтому прекрасно понимала, что мама пытается заботиться о ней, пусть и таким непонятным ей образом. Тоф не хотела расстраивать ее, потому что мама итак сильно сдала после гибели Фана, но вместе с тем и не желала покорно следовать правилам и сидеть, сложа руки на коленях.

— Здравствуйте, мастер Ю, — Тоф склонила голову и мысленно показала учителю средний палец.

Комната для тренировок была как всегда огромной и пустой, будто для той ерунды, которой они занимались, могло не хватить места. В окно задувал влажный ветер, а где-то вдалеке гремел гром; мастер Ю обернулся, и его одежды шелохнулись, а из горла вырвался едва уловимый вздох.

— Здравствуй, юная Тоф, — он сделал несколько шагов к ней, но все равно остался слишком далеко, — начнем сегодняшний урок.

Все, чем они занимались из раза в раз — дыхательные техники, медитации и сдвигание крошечных камешков, почти пыли, которую проще сдуть, не прилагая особых усилий. Пожалуй, мастер Ю был одним из тех людей, показывать свои способности которым Тоф не стала бы ни за что. Он не внушал доверия, даже отталкивал, но все почему-то повторяли, что именно он — лучший учитель магии земли во всем Гаолине. Тоф поспорила бы, потому что считала, что даже она объяснила бы лучше, но выбора у нее не было. К тому же мастер Ю иногда все-таки рассказывал кое-что полезное, и тогда мнение Тоф о нем ползло вверх самую чуточку. Впрочем, все остальное время Тоф было откровенно скучно, так что плюсовых отметок это самое мнение так и не достигло.

* * *

Тоф быстро спускалась по каменной лестнице, едва не перепрыгивая пяток ступенек разом, неслась так, что ветер завывал в ушах и трепал и без того растрепанную челку. Земля откликалась, грела босые ступни, и широкая улыбка так и растягивалась на лице Тоф. Внизу гудели множество голосов, она слышала азарт, ловила его и наполнялась сама, так что кончики пальцев подрагивали от нетерпения, а жар обдавал уши.

Она узнала об этом соревновании случайно во время одной из прогулок по городу, и даже она сама не могла сказать, сколько сил ей потребовалось, чтобы скрыть охвативший ее восторг. Все вокруг тут же стало пустым и неважным, и Тоф так погрузилась в фантазии, что совершенно позабыла о некоторых важных деталях. Нет, вопроса, как и когда выбраться из дома, не стояло, проблема была в узнавании. Не то чтобы она слишком часто показывалась на улице, однако в городе она все еще была единственным слепым ребенком, тем более каким-никаким магом земли, и уж один человек из сотни наверняка узнал бы в ней малолетнюю дочь почтенной семьи Бейфонг. Ее узнавали, когда она совершала самовольные вылазки в город, так что Тоф быстро свернула эту инициативу, однако теперь она попросту не могла упустить единственную возможность проверить освоенные при помощи самой природы навыки.

Первым делом Тоф выпросила у одной из служанок мальчишескую одежду, тут же переоделась и удовлетворилась пораженным выдохом. Служанка не сказала этого, но Тоф чувствовала, что в такой одежде она, вечно наряжаемая в платья, не похожа сама на себя. Самой Тоф было глубоко плевать, потому что она все равно не могла увидеть ни свою, ни чью-либо еще внешность и одежду и составляла впечатление исключительно по голосу, походке и ритму сердца.

Отыскать место проведения турнира тоже оказалось не сложно, Тоф давно научилась ориентироваться по звуку и вибрациям. Она, признаться, почти забыла, каково это — видеть, и только цветные сны напоминали ей о том, что за границами пустоты от нее скрывается целый красочный мир.

Не проблемой оказалось и отыскать организатора этого действа. Вокруг него толпились участники и желающие поучаствовать, и практически все они были как минимум взрослыми (или просто высокими, но для Тоф это не имело значения). Она кожей чувствовала исходящую от некоторых силу, и от этого желудок сводило в предвкушении. Самой себе Тоф казалась сильной и могучей, и она старательно отмахивалась от мысли, что ее навыков может оказаться недостаточно, чтобы победить самого хилого из участников.

— Эй, мальчишка, — кто-то дернул ее за шиворот, и Тоф ловко вывернулась и громко хмыкнула, — трибуны там.

Вокруг захохотали, и Тоф поджала губы и сложила на груди руки. Она ощущала каждого смеющегося, чувствовала арену неподалеку и сотни заполнивших трибуны людей. Чувство собственной силы подкатывало к горлу высокомерным смехом, все вокруг казались слабаками, и Тоф, злорадно посмеиваясь, топнула ногой. Юморист отлетел в сторону, сбил по дороге еще парочку неравнодушных и грязно выругался. Тоф демонстративно зажала уши ладонями и скривилась, оборачиваясь к хмыкнувшему организатору.

— Мне не нужны трибуны, — она пригнулась, и чьи-то руки просвистели над самой ее макушкой, — я хочу участвовать.

Вокруг снова раздался многоголосый гогот, и Тоф поморщилась, давя желание сплюнуть кому-нибудь под ноги. Она прекрасно знала, что в силу возраста ее попросту не воспринимали всерьез, вот только сама она перестала считать себя ребенком со смерти старшего брата, когда исчез единственный человек, с которым она могла быть самой собой.

— Это шоу, дитя, — организатор фыркнул и сплюнул, — никто не захочет смотреть, как взрослые избивают маленькую девочку.

— А как маленькая слепая девочка избивает больших и сильных магов земли? — Тоф вздернула подбородок и разом уложила копошащихся вокруг мужчин.

— Пойдет, — громогласно расхохотались в ответ.

* * *

Это оказалось легко. Даже слишком легко для ребенка вроде нее; завоевать титул чемпиона Турнира магов земли, сделав всего несколько шагов — Тоф и сама не могла поверить, что она и в самом деле настолько сильная. Впрочем, не то чтобы это было так, просто все остальные, те ребята, с которыми пришлось драться, топали и дышали так громко, что хватало одной подножки, и они кубарем летели с арены. Тоф и не рассчитывала, что сможет победить мага воды или огня, но то, как легко оказалось контролировать землю, приводило едва ли не в экстаз.

Тоф хотела было утащить с собой пояс чемпиона, но он как назло оказался настолько тяжелым, что она едва могла оторвать его от земли. Гогот проигравших парней заставлял обиженно поджимать губы и по-детски дуться, и в конце концов она подбросила пояс на камне и запустила его точно в лоб самому громкому парню. Запоминать их имена не было нужды, как не было нужды и продолжать бесполезный разговор, и Тоф поспешила скрыться, прорыв себе туннель прямо из-под земли.

Возвращаясь назад, она не могла сказать, что после путешествия в Ба Синг Се использовать магию стало просто, но именно тогда что-то определенно изменилось. Наверное, Тоф поняла, что может слушать не только людские голоса, но и вслушиваться глубже, ловить отголоски дыхания и шелест ветра от движений, впитывать вибрации земли и использовать каждую доступную ей подсказку. Она, кажется, могла это всегда, просто не понимала, как правильно, и, стоило разобраться — все стало получаться само собой. Вокруг нее были тысячи звуков и запахов, люди топали и шуршали одеждой, щелкали пальцами и громко дышали, и все это Тоф могла использовать, чтобы видеть. А если уж она могла видеть — она могла все.

И, Тоф могла признаться честно, это вовсе не было так уж просто. Земля не стала ее другом по щелчку пальцев, но Тоф предпочла бы опустить стертые в кровь ступни, тысячи расколотых камней, бесконечные царапины и холод влажной земли. Головокружение и временная потеря ориентации в пространстве беспокоили больше всего, так случалось, когда она концентрировалась слишком долго, и именно это напоминало, что она все еще ребенок. Тоф не могла быть самой сильной и самой храброй, но ей отчаянно хотелось, потому что иначе она оставалась слепой маленькой девочкой, которую никто не воспринимает всерьез.

Постепенно земля будто стала ее частью, поглотила с головой, погребла под бесконечными завалами и глухо отдавалась в груди на каждом вдохе. Тоф была камнем, и камни были вокруг нее, и все они были единым целым, и все они были и не были Тоф одновременно. Это было сложно объяснить, она не могла даже представить, как это происходит на самом деле, но пока кто-то или что-то стояло на земле — она знала об этом. Земля была нерушимым остовом, состоящим из тысячи тысяч песчинок, и Тоф знала каждую, и каждая знала ее.

Если бы Тоф могла видеть, она бы сказала, что перед глазами у нее помутнело. Земля под ногами будто покачнулась, звуки смазались, слились в оглушающий, раздирающий барабанные перепонки писк. Смешавшиеся в отвратительную какофонию звуки обрушились на голову, придавили к земле, так, что она не могла оторвать ногу от прохладной травы, зазвенели в ушах пронзительным колокольчиком, неведомым сигналом, понять который Тоф была не в состоянии. Холод вечерней росы опалил щеку, пальцы вплелись в режущие кожу травинки, и Тоф закусила губу только чтобы не провалиться в бессознательное состояние окончательно. Шум в ушах походил на гром или гудок огромной баржи, и Тоф потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что такое баржа.

Когда гул отступил, вся она, казалось, была покрыта плотной пленкой, словно пластиковой упаковкой, скрывающей от всего мира. Было непривычно, до одури тихо, словно все звуки разом выключились, но Тоф по-прежнему ощущала шаги, будто гулкое биение сердца. Кто-то шел в ее сторону, но был еще достаточно далеко, так что у нее было лишнее мгновение подумать. Думать отчаянно не хотелось, мысли в голове гудели раздражающим роем, метались и бились друг о друга, так, что противный звон отдавался в кончиках пальцев.

Шаги остановились, человек (ведь только люди ходят на двух ногах) замер совсем рядом, и виска коснулись сухие теплые пальцы. Ощущение казалось смутно знакомым, походка тоже вызывала в груди приятное тянущее чувство, но звон в ушах не давал сосредоточиться, и Тоф никак не могла сообразить, откуда знает этого человека. Тяжесть верно придавливала к земле, так что Тоф едва смогла приподнять руку, а бесконечные шорохи и перемещения всяких букашек сбивали, не давая сосредоточиться. Тоф сама чувствовала себя пришпиленной острой булавкой букашкой и продолжала проваливаться в вязкую гулкую темноту, лишившую теперь не только зрения, но и слуха.

Когда Тоф очнулась (хотя она не могла точно сказать, очнулась или попросту вновь обрела слух), рядом с ней был человек. Знакомый, определенно точно знакомый человек, человек, который никак не должен был быть в царстве Земли. Это был тот самый Айро, спокойный и хладнокровный, но вместе с тем он был каким-то другим. Его дыхание звучало ровно, но хрипло, и Тоф больше не чувствовала исходящую от него ауру превосходного воина. Рядом с ней был уставший человек, почти сломленный, и ей отчего-то захотелось непременно изменить это.

Под ней было что-то мягкое, похожее на стог сена, сверху грело солнце, а нос заполнял аромат чая и трав. Было тепло и уютно, слезать нисколечко не хотелось, и Тоф подложила под голову руки и закинула ногу на ногу, так что обе они теперь болтались в воздухе. В таком положении она не могла чувствовать землю, не могла слышать прошивающие ее вибрации и полагалась только на слух, обоняние и осязание и становилась почти самой обычной девочкой.

— Эй, — Тоф дернула ногой, сено зашуршало, и небольшой клок съехал на траву, — какого цвета небо?

Второй, незнакомый ей человек выдохнул и громко хмыкнул, и Тоф махнула в его сторону рукой. Айро фыркнул и отпил откуда-то с раздражающим «сюрп».

— Ярко-синее, — медленно проговорил он, — и совсем без облаков.

— Ты сама, что ли, не видишь? — недовольно бросил незнакомый человек.

— Не вижу, — фыркнула Тоф, — видела бы — не спрашивала. Тем более такого противного ребенка, как ты.

Айро глухо хохотнул и поспешно спрятал смех за еще одним глотком. Незнакомый человек буркнул что-то себе под нос, и Тоф снова махнула на него рукой. Она не могла сказать, что он ей не нравится, но он определенно производил отрицательное впечатление. Его голос звучал надменно и вместе с тем обиженно, и Тоф никак не могла решить, что о нем думать.

— Сама ты ребенок, — он как будто надул губы и скривился, — уж точно младше меня.

— Не-а, — хихикнула Тоф, — я — взрослая, а вот ты ведешь себя по-детски.

Недовольно сопение стало громче и как-то ближе, и Тоф перевернулась на бок и скатилась со стога на землю. Почва под ногами встретила теплом и будто гулким смехом, и Тоф сама невольно улыбнулась, будто приветствуя доброго друга.

Спутник Айро и впрямь был ребенком, невысоким и легким, но шагающим грубо, так что почва едва не взрывалась бороздами под его сапогами. Он казался каким-то резким, слишком угловатым и неуверенным в себе, но отчаянно цепляющим на себя чью-то чужую личину.

— Эй, — Тоф помотала головой, будто могла что-то разглядеть, и сложила руки на груди, — а где Лу?

Топающие шаги остановились, и незнакомец шумно выдохнул. Айро, кажется, замер на целое мгновение, и Тоф почти перестала слышать его дыхание. Сердце Тоф отчего-то рухнуло куда-то вниз еще до того, как он ответил, и так и осталось валяться где-то под босыми ногами.

— Он умер, — голос Айро звучал печальным, едва различимым шепотом, — думаю, он передаст твоему брату привет.

— А…

Слезы выступили на глазах сами собой, ком застрял в горле, и Тоф так и застыла с раскрытым ртом. Что-то тугое сдавило грудь, сжало с такой силой, будто хотело раздавить, разорвать на части так, чтобы острые ребра проткнули легкие и дышать стало вовсе невозможно. Пальцы задрожали, и Тоф дернула рукой, смахивая прокатившиеся по щекам горячие слезы. Она не могла даже подумать, что смерть едва знакомого человека может отдаваться внутри таким гулом, и так и застыла, оглушенная собственными чувствами.

— Ну вот, — вздохнул Айро, делая глоток, — дождь пошел.