Сердце Скал. Зверь (джен)

В три часа того же дня, в который умер кардинал Сильвестр, пять тяжело нагруженных подвод выехали со двора Арсенала по направлению к Багерлее. Расстояние, к счастью, было небольшим: от Арсенала тюрьму отделяла всего лишь одна улица. Преодолев защитный ров по короткому каменному мосту, процессия остановилась перед главными воротами.

— Я полковник Ансел, командир гарнизона Олларии! — громко крикнул офицер. — Доставил вам порох из Арсенала! Откройте ворота и вызовите сюда коменданта Ронибурга!

Наёмники-гаунау, охранявшие Багерлее, узнали Ансела и засуетились. Медленно пошла вверх решётка главного входа, открывая проезд во внешний двор.

Герцог Валентин Придд, одетый в форму сержанта гарнизона, поглубже натянул форменную шляпу на лоб и исподтишка оглядел своих людей: кэналлийцев из-за их характерной внешности в отряде было совсем немного. Новоявленные солдаты держались настороженно, но спокойно. Невозмутимый полковник Ансел подал им знак, и подводы черепашьим шагом поползли вперёд — прямо под жерла двух пушек, обращённых к Колодезной улице, и прицелы пяти десятков мушкетов.

За два часа перед этим Валентин встретил Ансела у въезда на набережную. Небольшой отряд полковника застрял на полдороге к улице Правосудия.

Командир гарнизона был зол и весь взмылен, как его измученная лошадь.

— Ваше преосвященство! Ваше преосвященство! — тщетно надрывался он, пытаясь докричаться до епископа Агния. — Обратитесь к народу, иначе, клянусь Леворуким, мы вовек не доберёмся до особняка его высокопреосвященства!.. Да придите же в себя, кошки драные!

Епископ не отвечал. Он понуро сидел на соломе в той же телеге, куда солдаты положили тело кардинала Сильвестра, и ни на что не реагировал. Бедняга впал в полную прострацию после того, как четверть часа тому назад набросился на Леонарда Манрика в приступе бешенства.

Едва кавалерийский эскадрон разогнал толпу у Собора Святой Октавии, рыжий генерал сунулся к Агнию с извинениями и вопросом о доставке тела в кардинальский дворец. Тут-то заплаканный епископ, который, казалось, глубоко погрузился в безысходное горе, пришёл в дикую ярость.

— Убийца! — зарычал он с пеной у рта, потрясая судорожно сжатыми кулаками перед самым носом у рыжего генерала. — Убийца!.. Проклинаю! Отлучаю тебя от церкви!..

Леонард Манрик, побледнев до синевы, отступил и скрылся за спинами своих людей. Окружающие встретили этот маневр презрительными взглядами, в которых не читалось ни малейшей жалости.

— Отыщите какую-нибудь карету… или телегу, — сказал Манрик Анселу совершенно белыми губами. — И доставьте… То есть отвезите его высокопреосвященство домой.

После этого генерал сбежал в Ружский дворец, вероятно, чтобы отчитаться перед отцом-тессорием.

Ансел сумел раздобыть телегу, но солдат не хватало. Увидев, как переносят тело её архипастыря, толпа заволновалась и снова начала медленно выплёскиваться на едва очищенную набережную. Призыв епископа Олларии мог бы успокоить горячие головы, но рассчитывать на его помощь не приходилось.

В таком-то положении Валентин Придд и застал полковника.

— Рад видеть вас живым и невредимым, сударь, — сказал молодой герцог, церемонно склоняя голову. — Я приехал, чтобы предоставить себя и своих людей в ваше распоряжение.

— Генерал Рокслей следует за вами, ваша светлость? — сдержанно осведомился Ансел, бросая на него быстрый испытующий взгляд.

— Нет. Эр Генри вчера отбыл в Торку, — сообщил Валентин с постным выражением лица. — Вы знаете, что он получил соответствующее предписание Тайного Совета ещё при жизни его величества. Однако он разрешил мне задержаться на несколько дней в Олларии, чтобы обсудить с господином Главным церемониймейстером его опекунство над моими братьями.

— А, вот оно что! — понимающим тоном воскликнул Ансел.

— Как видите, полковник, вы можете полностью доверять мне, — продолжал Придд ещё постнее. — Я собирался предложить свои услуги генералу Манрику. Однако, поскольку его здесь нет, а вы нуждаетесь в помощи, я прошу вас распоряжаться мною и моими людьми по вашему усмотрению.

— Кошки драные! — в сердцах выругался Ансел. — Что скрывать: вы прибыли очень кстати! Но имейте в виду: сейчас в нас полетят булыжники.

— Надеюсь, что нет, — и Придд слегка кивнул головой на распростёртое в телеге тело. — По дороге сюда я встретил господина Генерального прокурора. Он попросил меня доставить его высокопреосвященство домой и уверил: тем, кто это сделает, народ не причинит ущерба.

Спрут оказался прав. Окружённые лиловыми всадниками, солдаты гарнизона беспрепятственно добрались до кардинальского дворца. И хотя их постоянно сопровождал недовольный ропот, ни один камень так и не полетел в их сторону.

Маркиз Орильян встретил Ансела во дворе.

— Какой ужасный день, какой ужасный день! — прогудел он, хватая полковника под локоть мёртвой хваткой. — Бедный Талиг! Мы утратили сразу обе наши опоры: и короля и кардинала!

Анселу было не до ритуальных плачей, но он подавленно кивнул, глядя, как слуги вынимают из телеги мёртвое тело. Дворяне и хмурые солдаты обнажили головы. Дрожащий Агний, почти такой же бесчувственный, как его господин, попробовал подняться самостоятельно и упал на руки святых отцов. Его унесли, как и Сильвестра.

Ансел в расстроенных чувствах нахлобучил шляпу обратно на голову.

— Нет-нет-нет! — протестующе воскликнул маркиз Орильян, крепче сжимая пятерню на его локте. — До ухода вам необходимо что-нибудь выпить. И вашим людям тоже. Я распоряжусь, пойдёмте.

И он решительно потащил полковника внутрь особняка. Герцог Придд, которого никто не приглашал, тем не менее, отправился следом за ними.

— Что вы думаете о том, что происходит в столице? Скажите честно, полковник, — попросил Генеральный прокурор, наливая вино в бокалы. — Неужели вам всё это по душе?

Ансел невесело усмехнулся:

— Нет, ваше высокопревосходительство. Но что я могу сделать? Мой командующий — генерал Манрик, а он ни при каких обстоятельствах не пойдёт против отца.

— Своим сегодняшним поведением генерал вряд ли снискал к себе уважение, — негромко заметил Придд со своего места.

Ансел промолчал: глупо отрицать очевидное. Слабость и растерянность Леонарда Манрика видели все, кто был сегодня на площади у Собора. «Уж лучше бы он стрелял не разговаривая, — недовольно подумал Ансел, — чем разговаривал, потому что боялся стрелять!».

— Полагаю, что генерал не уверен в правах своего отца, — ровным тоном продолжал Придд, — и поэтому боится применять насилие.

— Отчего и без того дрянное дело становится ещё дряннее! — рубанул маркиз Орильян с южной откровенностью. — Не мне говорить вам, полковник, что такое командир, который не уверен в себе! И это он, по-вашему, должен водворить спокойствие и мир в Олларии?

Ансел вдумчиво смаковал глоток вина, совершенно не ощущая его вкуса. Честно говоря, он охотнее предпочёл бы сейчас ломоть хлеба с куском мяса: со вчерашнего вечера ему не удавалось поесть. Но тяжёлые думы угнетали хуже голода. Полковник ясно понимал: Леонард Манрик и его младший брат, настолько же опрометчивый, насколько старший был нерешительным, способны натворить бед в столице.

— Неужели вам мало того, что уже происходит? — продолжал гнуть своё Генеральный прокурор. — Вы же сами видите: народ доведён до крайности, а бедный король Фердинанд безвременно покинул нас! Если завтра тессорий прикажет ввести в город пушки, у нас начнётся настоящая гражданская война. Эпинэ уже горит! Не хотите же вы поджечь ещё и столицу?

— Первый маршал будет весьма недоволен этим, полковник, — ввернул юный Спрут. — Он заявит вам, что вы встали не на ту сторону.

— Я и сам не знаю, на чьей я стороне, ваша светлость! — огрызнулся Ансел раздражённо. — Если Первый маршал примет на себя командование, я подчинюсь ему без всяких споров. Почему бы вам, господин Генеральный прокурор, не поговорить обо всём об этом с комендантом Сартеном, а не со мной?

— Потому что комендант Сартен ещё вчера сбежал из города, — усмехнулся Орильян с неприязненным видом. — Господин тессорий выкупил у него должность через час после смерти короля. Сартен провернул выгодное дельце и унёс ноги до того, как в Олларии началась вся эта бесовщина… И как вы думаете, полковник, на кого наш любезный тессорий повесит ответственность за беспорядки и жертвы в столице?

Ансел яростно закусил губу: этот вопрос ему в голову не приходил.

— Если завтра в город подвезут пушки, — сказал молодой Придд, серьёзно глядя на него, — жертв станет слишком много. Графу Манрику придётся найти виноватых, а вряд ли он пожертвует своими сыновьями.

Полковник Ансел вскинул голову.

— Что вы мне предлагаете? — спросил он с военной прямотой.

— Помочь нам освободить соберано, — столь же прямо ответил Генеральный прокурор. — Чем скорее настоящий наследник возьмёт власть в свои руки, тем быстрее вы водворите порядок в столице. И это не говоря о карьерных перспективах лично для вас, полковник. Я знаю: вы благородный человек и обещанием награды вас не купишь. Но со стороны Манриков вас ожидает только неправый суд и расстрел.

Ансел потряс головой, как лошадь, которую тревожит слепень:

— Что я должен сделать?

— Провести наших людей в Багерлее и вывести их вместе с соберано, — быстро ответил Генеральный прокурор.

— Ввести и вывести? И только? — Полковник нахмурился. — Багерлее охраняют наёмники-гаунау. Почему вы уверены, что они безропотно подчинятся вам и освободят герцога Алву без приказа тессория?

— Но ведь они простые наёмники, полковник, — возразил молодой Придд, — следовательно, их можно купить. Если мы предложим им больше…

— Простите, ваша светлость, — прервал его Ансел, — но, поскольку они уже куплены тессорием, у вас нет шансов.

— Кэналлоа готова дать много больше, я уверен… — начал Придд.

— Вы не знаете наёмников, ваша светлость, — возразил Ансел, качая головой. — У них есть своё понятие о чести. Если их договор с тессорием истекает завтра в полдень, то ровно в двенадцать часов и одну минуту они сложат перед вами оружие. Однако до этой минуты они будут сопротивляться вам так отчаянно, словно от этого зависит спасение их душ. Таков их кодекс чести. Они продают свою верность, это правда, но они не торгуют ею.

— На этот случай, — задумчиво проговорил Генеральный прокурор, согласно кивая, — у нас есть другой план. И если вы поможете нам, любезный полковник… Вы ведь поможете нам?

Ансел одним глотком допил оставшееся вино, поставил бокал на стол и решился.

— Говорите, — просто согласился он.

Генеральный прокурор немного помедлил, а затем произнёс, заметно понизив голос:

— У меня есть свой человек в Багерлее. О нём никто не знает; не знал даже его высокопреосвященство. Если вы проведёте наших людей внутрь крепости, герцог Придд возьмётся разыскать его. Этот человек знает местонахождение соберано и может выпустить его из камеры. У него есть ключ. Соберано переоденется в форму вашего полка, скроет волосы под платком, а вы выведете отряд обратно из крепости без шума и боя.

— Подмена? — понимающе спросил Ансел. — А вашему человеку можно доверять?

— Вполне. Должен признать, что он несколько трусоват, но, как вы только что выразились, своей верностью он не торгует.

Ансел кивнул головой.

— Изложите мне ваш план подробно, — деловито предложил он, усаживаясь поудобнее.

— Он очень прост. Вы командир гарнизона Олларии, и, следовательно, можете беспрепятственно пройти в Багерлее. В свой отряд вы возьмёте герцога Придда с его людьми и пару-тройку моих кэналлийцев. Новым комендантом тессорий назначил племянника своей жены, Иоганна Ронибурга. Я это знаю наверное: ездил к нему с нашим новым супремом. Ну, вам Ронибург тоже известен. Допустим, что тессорий приказал вам доставить ему что-нибудь важное: скажем, подкрепление или какие-нибудь распоряжения… Ваша задача — добиться, чтобы герцога Придда с его людьми пропустили во внутренний двор Багерлее. Там он сам найдёт, как проникнуть во Вторую Бастиду. Мой человек поможет ему в этом. А там любой из моих кэналлийцев будет счастлив поменяться с соберано местами в камере. Вы же тем временем должны ожидать их возвращения во внешнем дворе, чтобы в случае необходимости помешать закрыть главные ворота. Едва герцог Придд и соберано появятся, вы уведёте отряд.

— Сколько времени понадобится герцогу Придду, чтобы найти в Багерлее вашего человека? — спросил Ансел, поворачиваясь к собранному и сосредоточенному Спруту.

Тот бросил вопросительный взгляд на маркиза Орильяна.

— Немного, — ответил за него Генеральный прокурор. — Раскрою перед вами все карты. Это помощник коменданта, который ведает снабжением тюрьмы. Его зовут Перт.

Ансел подумал и уверенно кивнул:

— Тогда вы можете рассчитывать на меня. Его светлость и ваши люди попадут в Багерлее.

— Главное, — вставил Спрут озабоченным тоном, — чтобы у меня был благовидный предлог, чтобы проникнуть во внутренний двор. Вы можете обеспечить меня таким предлогом, полковник?

Ансел поднял на него глаза и усмехнулся.

И вот теперь их маленький отряд стоял во внешнем дворе Багерлее, окружая пять подвод с порохом, который Ансел забрал из Арсенала.

Новый комендант вышел к ним минут через десять.

— А, Ронибург! Рад видеть вас! — зычно поприветствовал его Ансел. — Наслышан о вашем новом назначении. Примите мои поздравления!.. Надеюсь, что Сартен не слишком продешевил?

— Чем обязан, Ансел? — хмуро поинтересовался свежеиспечённый комендант, окидывая солдат в форме столичного гарнизона быстрым подозрительным взглядом. — Что это вы сюда притащили? Вас послал мой дядя? И что нового в городе?

— В городе мятеж, Ронибург, — небрежно ответил Ансел, слегка пожимая плечами. — А вы ждали чего-то другого? Впрочем, пожалуйста, вот вам и свежие новости: на всех улицах только и кричат, что ваш кузен Манрик приказал расстрелять его высокопреосвященство прямо в Соборе Святой Октавии!

У Ронибурга в ужасе отвисла нижняя челюсть.

— Петушился ваш кузен знатно, только дело, доложу я вам, вышло препоганое, — невозмутимо продолжал Ансел. — В общем, кардинал мёртв, а ваши родичи прокляты и отлучены от церкви. Последнее я слышал собственными ушами от епископа Агния лично. Теперь слово за кэналлийцами, а они шутить не любят. Проломленный череп моего заместителя Мевена тому подтверждение. Кстати, я слышал, что к генералу Савиньяку уже отправили срочного гонца…

— Хватит! — грубо прервал полковника комендант, у которого, видимо, не выдержали нервы. В отличие от Манриков, он не был рыжим, но его это не красило. — Скажите лучше, что это у вас тут?

— Привёз вам порох из Арсенала, — сухо ответил Ансел. — За стенами Багерлее он будет куда сохраннее. Не думаю, дружище, что вам понравится, если эти бочонки захватят мятежники и подложат их под ваши главные ворота.

Ронибург прошёлся вдоль подвод, рассматривая запечатанные бочонки. Валентин Придд опустил голову и попытался полностью слиться с окружающим пейзажем.

— Ну где там ваш, как его… начальник снабжения?! — нетерпеливо рявкнул Ансел, устав следить за передвижениями коменданта.

— Мой помощник, хотите вы сказать, — поправил его Ронибург и, обернувшись ко входу во внутренний двор, позвал: — Эй, Перт! Перт!.. Перт, чтоб тебя! Тащись сюда с ключами!

Невысокий, невзрачный человечек, плотный и коренастый, в кожаной куртке и весь обвешанный ключами, уже поспешал навстречу начальнику. По его приказу охрана зашевелилась: снова заскрипели решётки и залязгали засовы ворот.

Узкий проезд во внутренний двор приоткрылся. Возница первой подводы — это был кэналлиец из числа людей маркиза Орильяна, но лысый и бледный, уже десятки лет безвыездно живущий в Олларии, — слегка шевельнул поводьями, и его лошадь медленно тронулась вперёд, осторожно ступая копытами по вымощенному камнем двору.

— Мои ребята помогут перенести порох в ваши погреба, — небрежно бросил Ансел и тут же приказал Валентину: — Сержант, возьмите два десятка и поступайте в распоряжение господина… да как же его, кошки драные… а, Перта!

Придд повелительно взмахнул рукой, и его люди, отделившись от основного отряда, двинулись следом за подводами.

— За мной! — коротко скомандовал Придд.

— А я подожду вас здесь, — пробурчал Ансел им вслед, заворачиваясь в плащ и нахохлившись на коне, как недовольный петух на шестке.

— Бросьте, Ансел! — заметил комендант, потирая озябшие руки: он вышел во двор без плаща. — Охота вам торчать тут на ветру! Пойдём, выпьем со мною и расскажи́те толком, что происходит в этом взбесившемся городе!

— Увольте, Ронибург, — отклонил его предложение Ансел. — У меня от вашего Багерлее все зубы разнылись. Хотите узнать, что происходит — спрашивайте здесь.

Дальнейший их диалог ускользнул от ушей Валентина Придда: всё внимание юного герцога теперь было устремлено на движение подвод. Одна за другой пять лошадей вошли во внутренний двор. Он был похож на длинный и узкий колодец, огороженный со всех сторон высокими стенами со знаменитыми башнями. Где-то наверху по дозорной галерее расхаживала вооружённая стража. Вторая Бастида, как помнил Валентин из планов крепости, располагалась по правую руку от него и была, как и следовало из её названия, второй от входа.

— Господин Перт! — негромко окликнул Валентин их коренастого провожатого. — Куда будем грузить бочонки?

Одновременно молодой человек сорвал с пальца кольцо с печаткой Генерального прокурора и сунул его прямо под нос помощника коменданта Багерлее.

— Ведите нас во Вторую Бастиду, — тихонько добавил он.

Несчастный Перт на секунду застыл на месте, словно воочию увидел Зверя Раканов, а потом весь мелко затрясся, как трясётся водянистый студень в руках у голодного воришки.

— Ведите нас во Вторую Бастиду! — чуть громче повторил Валентин, чувствуя в душе нарастающую панику: он не ожидал, что «их человек» окажется таким трусом, хотя маркиз Орильян, кажется, недавно обмолвился об этом.

— Во Вторую Бастиду!.. — неожиданно возопил господин Перт высоким тонким голосом, дав изрядного петуха, и тут же закашлялся. — Кхе-ха-ха! Кха-хе-хе!

Это был вопль ужаса или указание? Валентин так и не понял этого, однако немедленно повторил приказ:

— Грузить порох во Вторую Бастиду, ребята!

Господин Перт, всё ещё кашляя, суетливо побежал вперёд, гремя ключами, которые так и прыгали в его трясущихся руках:

—Кхе-хе-хе! Сюда!

Наёмники-гаунау не обратили на эту мизансцену никакого внимания: по верху крепостных стен продолжал расхаживать караул, охрана внутреннего двора не повела и ухом и только стража, выставленная у Второй Бастиды, расступилась, чтобы дать проход мнимым гарнизонным солдатам.

Валентин быстро сосчитал: наверху никак не меньше пятидесяти человек, во внешнем дворе ещё тридцать, во внутреннем столько же плюс вооружённая охрана внутри башен: если придётся пробиваться к воротам, живыми не уйти. Сердце его сильно забилось: что бы то ни было, нельзя поднимать шума!

Уставший гарнизонный сержант вразвалку вошёл во Вторую Бастиду. Здесь царила полутьма: в маленькие оконца едва пробивался пасмурный свет угасающего осеннего дня. От стылых камней шёл промозглый холод. Заметив справа массивную винтовую лестницу, Валентин Придд машинально загнул к ней.

— Нет-нет, не туда! Погреб — здесь.

Помощник коменданта, ухватив Валентина за рукав, потащил молодого человека за собой к тяжёлой двери, очевидно, ведущей в подвалы. Придд ловко перехватил руку тюремщика.

— Я герцог Придд, сударь, — шёпотом сказал он. — И пришёл сюда по указанию маркиза Орильяна за герцогом Алвой. Вы должны провести меня и моих людей прямо к его камере. У вас ведь есть ключ?

Помощник коменданта снова мелко затрясся.

— Камера его светлости во втором этаже, — пробормотал он, кашляя и звякая всеми своими железками. — Но сегодня его переводят в карцер. Приказ коменданта, да…

— Когда? — тихо перебил его Валентин.

— Сейчас, — ответил Перт, глядя на Спрута круглыми несчастными глазами.

— Охрана?

— Десять человек… И два надзирателя.

— Отлично, — заключил Валентин. — Ведите нас туда немедленно. Эй, парни! — окликнул он своих людей. — В цепочку стройсь! Четверо у подвод, остальные сюда! Ну, поживей же, почтеннейший, открывайте нам эту дверь!

Господин Перт закивал, толкаясь в тяжёлую дверь погреба всем телом:

— Сейчас, сейчас!..

Шестнадцать человек бесформенной толпой все вместе ввалились в башню. Счастливое число, мельком подумал Придд.

— Где карцеры? — тихо спросил он у Перта.

— Внизу, — так же тихо отозвался тот, кивая на винтовую лестницу.

— Кого там содержат?

— Никого.

— Пусть три человека останутся здесь, чтобы сбрасывать бочонки в погреб и следить за наружной охраной, — распорядился Валентин. — Остальные за мной! Вы, сударь, скажете надзирателям, что комендант прислал с вами подкрепление. Пошли!

Перт, по-прежнему мелко трясясь и звякая ключами, безропотно двинулся вперёд во главе отряда. «А ведь он вовсе не трус», — с удивлением подумал Валентин про себя. Бедняга просто не привык в таким делам. Да и когда бы ему привыкнуть? Конечно, ему было страшно (как втайне было страшно и самому Валентину), однако Перт исполнял то, что считал своим долгом — перед маркизом Орильяном или перед герцогом Алвой. Как-никак, а Ворон теперь стал его новым королём.

Винтовая лестница вывела маленький отряд во второй этаж башни. Перт говорил правду: узкий коридор был полон рослыми гаунау со шпагами наголо; тусклый свет из узких бойниц отражался на их лезвиях. Двери одной из камер были открыты настежь: оттуда доносилась какая-то возня. Валентин не успел задуматься над её причиной, как два дюжих надзирателя осторожно вывели в коридор узника с туго перетянутыми за спиной руками. По гибкой кошачьей фигуре Валентин сразу узнал Алву, хотя движения герцога были скованны: похоже, его ноги тоже опутывали верёвки.

— По приказу коменданта! — тоненьким голоском воскликнул господин Перт, чья голова только что показалась над пролётом лестницы. — Нужно сменить охрану!

Командир наёмников, недоуменно нахмурившись, шагнул в Перту, вероятно, желая получить разъяснения. Кэналлиец, поднимавшийся сразу вслед за Валентином, не стал ждать: сильный кулак обрушился на голову несчастного гаунау. Тот мешком рухнул на пол, не успев издать даже крика. Остальные наёмники тут же схватились за оружие, но внезапность нападения сыграла на руку атакующим. Переодетые дворяне Придда налетели на солдат как соколы на диких уток. Двое-трое охранников гортанно закричали, видимо, пытаясь привлечь внимание караула снаружи, но быстро умолкли.

Растерявшийся Валентин едва успевал уворачиваться от ударов, сыплющихся вокруг него справа и слева. Узкий коридор стеснял движения, а неопытность в такого рода свалках не позволяла юноше быстро сориентироваться. Он хотел пробиться к Алве, чтобы освободить его, но какой-то кэналлиец успел раньше: змеёй проскользнул к своему соберано и кинжалом рассёк опутывающие его верёвки. Минута — и в руках Ворона блеснула шпага. Один из надзирателей рухнул вниз лицом, а второй, испуганно лопоча, быстро отступил назад в камеру, где господин Перт тут же ловко запер его.

Бах! Едкий дым от одинокого выстрела наполнил коридор. Какой-то из наёмников всё же сумел схватиться за пистолет. Только через секунду до Валентина дошло, что гаунау выстрелил вовсе не по атакующим, а в ближайшую открытую бойницу. Он невольно похолодел. Солдат подал знак тревоги! Сейчас вся стража Багерлее поднимется против них. Нужно уходить немедленно!

Ворон одним прыжком оказался возле самоотверженного наёмника и уложил его одним ударом эфеса по голове.

— Где Сартен? — жёстко спросил он, повернувшись к Придду.

— Продал должность и бежал, — весь подобравшись, ответил Валентин с военной чёткостью.

— Кардинал?

— Мёртв.

Алва на мгновение прикрыл глаза, словно переваривая услышанное.

— А вы, герцог? Что здесь делаете вы?

Чёрные из-за расширившихся зрачков глаза посмотрели так холодно и пронзительно, что у Валентина невольно прошёл озноб по спине.

— Манрики забрали к себе моих братьев, — откровенно признался он. — Только вы можете вызволить их.

Лицо Ворона немного смягчилось. Он кивнул.

— Что вы намеревались делать дальше?

— Нам нужно пробиться во внешний двор, — торопливо стал объяснять Придд. — Там нас ждёт полковник Ансел с остатком отряда. Он согласился помочь. Он присмотрит, чтобы новый комендант не запер главные ворота крепости.

Алва шагнул назад к бойнице и окинул взглядом внутренний двор. Оттуда уже доносились крики тревоги: гортанный гаунасский выговор звучал как крики чаек перед штормом.

— Полковник Ансел правильно сделает, если немедленно покинет Багерлее, — заметил Ворон спокойно. — Нам не удастся дойти до внешнего двора: дозорные расстреляют нас сверху. Ступайте за мной, герцог! Всем вниз!

— Вниз? — поразился Валентин, бросаясь следом за Алвой. — Разве мы сможем продержаться внизу против всей охраны Багерлее?

Ворон на секунду приостановился.

— Внизу есть выход, — бросил он через плечо. — Он известен только королю, коменданту и мне. Посмотрим, продал ли его Сартен вместе со своей должностью!

Валентин последовал за Алвой, заметив краем глаза, что кто-то из его людей так и остался лежать в коридоре. Ленард? Шток? В спешке он не смог разобрать.

Снизу уже слышались одиночные выстрелы, и Валентин со сжавшимся сердцем подумал о людях, которых оставил у погреба и у подвод. Однако расхрабрившийся господин Перт внезапно оттолкнул молодого герцога локтем и едва ли не кубарем покатился вниз:

— Прекратите! В погребе порох! Там порох! — завопил он отчаянно. — Вы хотите взлететь на воздух, болваны? Прекратите стрелять!

Надо признать: это был голос разума. Ружейный треск стих, и охрана полезла наверх, обнажив холодное оружие. К счастью, Багерлее строили круг тому назад, и винтовая лестница как и положено, закручивалась по часовой стрелке, отчего удары нападающих сыпались главным образом на правую стену. Какой-то умник попробовал сменить руку, и почти тут же полетел вниз, раненный Вороном. Валентин видел, как Алва наступает во главе их маленького отряда, отчаянно рубясь с наёмниками. Самому юному Спруту почти не приходилось прибегать к оружию из-за узости пролёта. На глазах у него рухнуло двое его дворян; кто-то из кэналлийцев тоже был ранен.

— Стоять! — рявкнул Ворон, оказавшись прямо напротив подвала. В руке у него тускло блеснул пистолет, вероятно, отобранный у кого-то из гаунау ещё наверху. — Стоять или я выстрелю в пороховой погреб!

Угроза возымела действие. Наёмники отступили, видимо, соображая, как бы половчее выбить оружие у Ворона из рук. Алва не замедлил воспользоваться этим.

— Вниз, в карцер, — вполголоса приказал он, и Валентин, не успев даже осознать до конца распоряжение, выполнил его. Он перепрыгнул на нижнюю ступеньку и бросился к тяжёлой, обитой металлом двери, намереваясь открыть её.

Дойти он не успел. Дверь отворилась сама, подталкиваемая изнутри чьим-то сильным телом, и навстречу юному герцогу вывалился очередной наёмник-гаунау с мушкетом в руке. Очевидно, он был отправлен своим командиром вниз, в карцер, чтобы ожидать там узника, и теперь, привлечённый странным шумом, вышел посмотреть, что бесовщина творится у него над головой. При виде Валентина глаза и рот у него удивлённо округлились, а дуло ружья опустилось вниз. Валентин взмахнул шпагой, чтобы смести врага с дороги, и в это мгновение наёмник выстрелил.

Вспышка боли оказалась настолько внезапной и острой, что время и пространство разом провалились в какую-то бездонную чёрную яму. Сотню лет Валентин блуждал по ней вслепую, почему-то осознавая при этом, что всё ещё находится в подземельях Багерлее. Потом он услышал тишину — вокруг воцарилось полное безмолвие. Лицо наёмника плавало перед ним в каком-то топком мареве, таращась с прежним изумлённым видом, а потом стало заваливаться куда-то вбок, залившись алой краской от лба до подбородка.

Валентин облегчённо закрыл глаза. Как же он устал! Уже наступил вечер, и няньки скоро придут укладывать его. Но не время спать. Он должен дождаться матушку. Она придёт, когда он будет лежать в кроватке, и, неслышно шурша тяжёлым шёлковым платьем, уронит ему на лоб прохладный, почти невесомый поцелуй. Тогда и можно будет заснуть, но не сейчас. Когда он снова распахнул глаза, над ним, смешно разевая рты, как рыбы на суше, сгрудились головы его дворян, странно вытянувшиеся вверх, к тяжёлому каменному потолку.

Алва одним прыжком оказался рядом.

— Внесите его в карцер! — рявкнул он, и сразу восемь рук, подхватив раненого герцога Придда, перенесли его на холодный пол скудно освещённого карцера. Остальные, навалившись на массивную дверь, дали Алве возможность задвинуть засовы — достаточно крепкие, чтобы продержаться против целой армии гаунау.

Потемневшее лицо Ворона — злое, страшное, с заострившимися чертами и сжатым в одну линию ртом — склонилось над Валентином. На живот раненого Алва старался не смотреть: все внутренности были разворочены выстрелом. Но глаза Придда на искажённом, мокром от предсмертной испарины лице казались спокойными и осмысленными.

— Вы выйдете отсюда? — беззвучно спросил Валентин одними губами.

Алва кивнул и ответил с трудом, словно что-то застряло у него в горле:

— Да. Что я могу сделать для вас?

Губы Валентина дрогнули.

— Спасите мою семью, — сказал он без голоса. — Обещайте.

— Даю вам слово, герцог, — твёрдо ответил Алва.

Валентин прочёл в его лице подтверждение сказанному и с облегчением закрыл глаза. День был закончен, и Вальхен увидел, как солнце садится за горизонт. Он всегда любил закаты, хотя священник и говорил ему, что смотреть на них нельзя. Почему нельзя? Закат — это так красиво. Почти так же красиво, как рассвет. Хотя Вальхен и был очень мал, он знал столько, сколько себя помнил: солнце не умирает. Какая глупость! Оно просто ложится спать, как и он сам, чтобы потом проснуться в новом чудесном мире — по имени «завтра».

— Соберано, — обратился к Ворону один из кэналлийцев, когда по телу герцога Придда прошла последняя судорога. — Эта дверь очень крепкая, и засовы тоже, но если охранники подожгут её, мы задохнёмся тут раньше, чем они нас перестреляют.

Алва поднялся с колен и бросил сухо:

— Все за мной.

Уверенным шагом он направился к противоположной стороне карцера и, взобравшись почти под самый низкий потолок, всем телом повис на каком-то уступе неровной стены. Внутри что-то лязгнуло и натужно заскрипело, а потом стена начала медленно поворачиваться. Алва отпрыгнул в сторону, отряхивая руки. Стена отошла, открыв глубокий чёрный зев.

— Потайной ход. Его вырыли монахи-эсператисты, — отрывисто сказал Ворон остатку отряда. — Видимо, так они показывали чудеса, спасая своих фанатиков-собратьев. Будем надеяться, что у Сатрена не было времени проговориться о нём.

— А куда он ведёт, монсеньор? — с опаской спросил один из дворян Придда.

— В Ноху. Он проходит под прудами для нужды, проще говоря — под клоакой. Но выбора у нас нет. Возьмите тело герцога Придда и внесите его внутрь. Я выйду последним и приведу в движение запирающий механизм. И снимите со стен факелы: там темно как в Лабиринте!

Все кинулись поспешно исполнять приказы Ворона. Кто-то быстро сорвал оба тускло чадящих факела; другие сбросили форменные плащи и мундиры, чтобы соорудить из них нечто вроде переноски. Через пять минут печальная процессия с факельщиком во главе протиснулась в подземный ход. Алва вышел последним. Затем стена с лязгом и грохотом встала на прежнее место.