The Poor of God (джен)

В пятницу утром Гарри просыпается с головной болью, всегда наступающей после ночных кошмаров и метаний в постели. Ко всему прочему, головная боль быстро омрачается странным чувством тревоги, причину которой он не может сразу вспомнить. Лишь только протерев глаза, стерев слюни со рта и слепо доковыляв до туалета, он вспоминает о письме, полученном от Снейпа в среду вечером, — но к этому моменту тревога уже перерастает в слабую тошноту.

Тот факт, что за последние три дня он получил ответ на каждое письмо, написанное Снейпу, сам по себе довольно странен. Но загадочный ПостСкрипт, который тот приписывал в конце последних нескольких писем, превращает всю ситуацию, по мнению Гарри, из «немного странной» в «совершенно странную». Профессор настоятельно советует ему быть готовым к «инциденту» во время сегодняшних Зелий — но спустя два дня после получения этого предупреждения Гарри все еще не знает, о каком именно инциденте говорит Снейп. В четверг, следуя его совету, он не раз порывался обсудить этот вопрос с Гермионой, но каждый раз останавливал себя перед тем, как заговорить с ней об этом. Он понимает, что не может рассказать Гермионе о своей переписке со Снейпом, не поделившись об этом и с Роном, но Гарри еще не совсем готов обсуждать с ним эту тему. Он полагает, что Рон изменит свое мнение, как только прочтет то, что писал Снейп, но сегодня у него нет времени вдаваться во все подробности вплоть до шестого урока. Поэтому, если Гарри хочет подготовиться перед тем, как в три часа дня войти в логово льва, он должен найти Луну — и немедленно.

Гарри принимает душ, одевается и тихо выскальзывает из спальни, пока Рон и все остальные еще крепко спят. Он спускается по лестнице в главное крыло замка, роясь в кармане в поисках карты Мародеров. Просматривая крошечные надписи и сотни имен, ползающие по поверхности карты, Гарри, наконец, удается найти Луну — та находится в двух коридорах от него — и направляется в Большой зал. Почувствовав облегчение, Гарри сворачивает за угол и несется по коридору, пока не замечает знакомую голову с длинными пепельно-белыми волосами, выглядывающую из-за группки хаффлпаффских четверокурсников; она сжимает несколько книг под мышкой, а на левом плече несет набитую, тяжелую холщовую сумку. Гарри переходит на бег, пытаясь догнать ее, но в тот момент, когда она собирается завернуть за угол и скрыться из виду, с противоположной стороны проносится здоровенный, незнакомый Гарри парень из Рейвенкло, на полной скорости врезаясь в плечо Луны и сбивая ее с ног. Она падает навзничь, раскинув руки, и приземляется на каменный пол посреди всех своих книг и половины содержимого своей сумки.

Парень на секунду останавливается и, сдвинув брови, смотрит на нее сверху вниз.

— Смотри, куда идешь, полоумная, — бормочет он и проходит дальше по коридору.

Негромко выругавшись, Гарри проталкивается сквозь толпу хаффлпаффских девушек, остановившихся, чтобы посмотреть и похихикать над тем, как упала Луна. Здоровенный рейвенкловец ненароком смотрит на него, когда они проходят мимо друг друга, и Гарри бросает на него свирепый взгляд, от чего тот краснеет.

— Луна ... — Гарри, наконец, добирается до нее и опускается рядом на колени, кладя руку ей на плечо. — Ты в порядке? Я видел, что произошло…

Она поднимает на него глаза и моргает, замешкавшись на секунду, будто не вполне понимает, кто перед ней.

— Гарри, — удивляется она, — что ты здесь делаешь?

— Ищу тебя, — говорит он, все еще придерживая ее. — Кто этот придурок?

— Джереми Бишоп, — объясняет она. — На самом деле он не придурок, мне кажется, он был просто расстроен. Ребята иногда смеются над ним за то, что он немного неуклюжий, — она с безразличным видом разглядывает свои исцарапанные и покрасневшие ладони. Гарри смотрит поверх ее плеча, с беспокойством наблюдая за этим.

— Хочешь пойти в Больничное крыло? — спрашивает он.

— О нет, — возражает она, опуская руки и начиная собирать книги, выпавшие из ее сумки, — со мной все в порядке.

Гарри собирает вместе с ней книги, затем встает и берет ее за руку, помогая подняться.

— Кажется, с тобой часто случаются подобные вещи, — хмурится он.

— Иногда, — говорит она, кивая. — В этом году все стало гораздо лучше, особенно теперь, когда предыдущий седьмой курс выпустился из школы. И ребята знают, что ты иногда разговариваешь со мной, поэтому часто оставляют меня в покое. Они думают, что ты мой друг, а все знают, как гриффиндорцы относятся к своим друзьям.

— Я и есть твой друг, — говорит он чуть более яростнее, чем хотел.

Луна лучезарно улыбается ему. — Это очень мило с твоей стороны.

— Не мило, — говорит он, забирая книги из ее поцарапанных рук и засовывая себе под мышку, — просто факт.

Вместе они направляются в Большой зал. Сначала они идут молча; сцена, свидетелем которой Гарри только что стал, так сильно беспокоит его, что на мгновение он почти забывает, почему вообще хотел увидеться с Луной. В конечном счете, Луна сама поворачивается к нему, с любопытством склонив голову. — Зачем ты искал меня? — спрашивает она.

— Ах, да, — Гарри быстро оглядывается по сторонам; вокруг слишком много народу, чтобы рассказывать все подробно, — я хотел, чтобы ты взглянула кое на что для меня...

Час еще ранний. Когда они добираются до Большого зала, он практически пуст, поэтому Гарри садится рядом с Луной за стол Рейвенкло. Это привлекает несколько любопытных взглядов, но никто ничего не говорит Гарри на этот счет, так что он вытаскивает свой учебник по Трансфигурации и извлекает сложенную пачку писем.

— Как ты и сказала, я написал Снейпу, — говорит он ей, передавая листы пергамента. — Но самое странное то, что он начал писать мне в ответ, — он указывает на письмо с загадочным ПостСкриптом, полученное в среду вечером, и когда Луна заканчивает его читать, Гарри указывает ей на строчку в четвертом письме, где Снейп предлагает проконсультироваться с ней или с Гермионой. Луна лучезарно улыбается, читая ее.

— Какой прекрасный комплимент, — задумчиво произносит она.

— Да, но о чем он говорит? — спрашивает Гарри, пытаясь сдержать свое нетерпение. — О каком инциденте идет речь?

Луна задумчиво хмурит брови, глядя на страницы писем. — Ну, — медленно произносит она, — здесь слишком мало информации, чтобы сказать наверняка, так не думаешь?

— В том то и дело, именно так я и думаю, — отвечает Гарри. — Но он выставил это так, будто там какой-то… Какой-то секретный код, который могут разгадать только умные люди.

— Ты умный, Гарри, — серьезно говорит Луна.

— Но видимо, недостаточно умный для Снейпа, — говорит он с печальной улыбкой.

— Ну, ему не угодишь верно? — говорит она, снова глядя на письма. — Возможно, профессор Снейп не хотел, чтобы ты знал, что именно должно произойти.

— Тогда какой смысл в этой приписке? — хмурится Гарри.

— Видишь, что он тут написал? — Она указывает на строчку в центре. — Он дважды употребляет слово «исполнить» и даже подчеркивает его. Я думаю, это важная деталь, он хочет, чтобы ты знал, что каким бы ни был инцидент, это будет не всерьез.

Гарри хмурится, обдумывая ее слова, и тянется к блюду с сосисками. Теперь, когда он наконец-то может поговорить с кем-то о письме, тошнота начинает отступать. — Значит, когда он говорит «исполнить», он имеет в виду... Как в пьесе?

— Да, думаю так, — говорит Луна. — Он будет играть свою роль и хочет, чтобы ты так же сыграл свою. Кроме того, ему важно, чтобы ты знал, что по-прежнему можешь доверять ему, поскольку это была идея профессора Дамблдора, и он все объяснит после того, как все закончится.

— Хорошо, — говорит Гарри, задумчиво жуя сосиску, — только я не понимаю, как, по его мнению, мне правильно сыграть свою роль, если я даже не знаю, что я должен играть.

— Что ж, — говорит Луна, — по-моему, он считает, что это будет чем-то вполне естественным для тебя. Иначе он дал бы тебе больше информации.

— Наверное, — говорит Гарри. Он все еще немного сомневается, впрочем, это определенно лучше того объяснения, что есть у него — лучше, чем любое из тех, что придумал он сам. Он улыбается Луне, чувствуя внезапный прилив благодарности по отношению к ней, затем его взгляд опускается вниз, и он замечает пустую тарелку перед ней. — Ты что, не голодна? — удивленно говорит он. — Я совсем не хотел мешать тебе завтракать.

— Нет, не думаю, что смогу сейчас что-то съесть, — говорит Луна. — У меня все еще немного болит живот после падения, — Гарри смотрит на нее с тревогой, но она продолжает, кажется, не замечая его взгляда: — Я все равно редко когда завтракаю. Я прихожу в Большой зал по утрам просто потому, что другим девочкам не нравится, когда я слоняюсь по общежитию в их присутствии.

Гарри хмурится. Внезапно у него тоже пропадает аппетит — его желудок скручивается от того же раздражения, что и раньше, когда он помогал Луне подняться — там, в коридоре.

— Мне ужасно не нравится, как люди к тебе относятся, — говорит он. — Разве учителя об этом не знают? Неужели профессор Флитвик ничего не может с этим сделать?

Луна улыбается, как-то неопределенно, и тянется за чайником и молочником.

— На самом деле все не так уж и плохо, — говорит она, — я практически не обращала внимания на это, а потом я встретила тебя, Гермиону, Невилла и Джинни — вы все были так добры ко мне.

Гарри чувствует, как его желудок все еще продолжает сжиматься от раздражения, но прежде чем он успевает что-либо сказать, его внимание привлекает большая коричневая школьная сова, которая летит прямо к нему, неся в своем клюве длинный конверт.

— Странно, — говорит он, протягивая руку, чтобы сова могла сесть на нее, подальше от тарелок с едой, — я не ждал никаких писем… Надеюсь, это не кто-нибудь из «Ведьмовского Еженедельника».

Луна закончила помешивать чай и теперь сидит, тихо потягивая его, пока Гарри осматривает конверт. Это не пергамент, а обычная белая маггловская бумага, даже почтовая марка имеется в верхнем правом углу. Внезапно Гарри охватывает подозрение. Письмо определенно отправлено по маггловской почте; он присматривается к почтовой марке и невольно вздыхает.

— Удивительно, — говорит он.

— В чем дело?

— Не знаю, но мне кажется, я догадываюсь, от кого оно.

Луна хмурится, глядя на письмо. — Думаешь, это плохие новости?

— Не вижу других вариантов, — мрачно говорит он и вскрывает конверт ножом для хлеба.

Только увидев приветствие, он понимает, что его опасения оказались верны. «По крайней мере, Дурсли никогда не узнают, как посылать Вопиллеры», — думает Гарри и с крайней неохотой начинает читать письмо от своего дяди.

«Поттер, — начинается оно.

Ты самый ужасный из всех маленьких, лживых, неблагодарных сопляков, когда-либо рожденных, чтобы обременять порядочную семью. КАК ТЫ ПОСМЕЛ натравить на нас своих никчемных, мерзких друзей? Если бы я только знал, сколько неприятностей ты навлечешь на наши головы, я бы вышвырнул тебя на обочину, как только ты оказался на нашем пороге. Держу пари, когда ты рассказывал свою маленькую печальную историю, ты не потрудился сообщить им в этой своей школе о змее, которую ты натравил на Дадли, или о летающем пудинге, или о раздувании Мардж, о хвосте Дадли или об остальных несчастьях, которое ты свалил на нас. Легко играть роль жертвы, да, Поттер? Ты прекрасно знаешь, что мы сделали для тебя все, что было в наших силах, не получив при этом ничего, кроме неприятностей, и если тебе не стыдно за себя, то тебе уже ничем не поможешь. Ты ни разу не получал от меня удара, которого, черт возьми, не заслужил, и ты знаешь, что это правда.

Возвращайся следующим летом, если это так необходимо, и урода своего приводи, если это то, что нужно, чтобы в будущем держать тебя подальше от нашего порога; но в тот момент, когда тебе исполнится семнадцать, тебе лучше валить отсюда подальше, парень, потому что с меня хватит, уяснил? Надеюсь, к тому времени ты уже встретишься с Лордом как-его-там. А пригрозишь мне или моей семье еще раз, тогда я лично напишу ему пару строк.

В. Дурсль

Граннингс».

Гарри не знает, как долго он сидит, уставившись на письмо, не в силах перечитать его и не в состоянии отвести взгляд, до того момента пока не чувствует, как рука Луны отпускается на его ладонь. Он моргает и поднимает на нее глаза; на ее лице появляется выражение легкого беспокойства.

— Все в порядке? — спрашивает она.

Гарри сглатывает комок в горле, затем совершенно спокойно складывает письмо и засовывает его в свой учебник по трансфигурации вместе с письмами от Снейпа. — Да, нормально, — говорит он, поворачиваясь, чтобы закончить свой завтрак. — Я был прав. Все то же, что и всегда.

Между его затянувшимся волнением по поводу того, к чему именно может привести инцидент на Зельях, и тошнотворным чувством, вернувшимся к нему в тот момент, когда он расстается с Луной — тошнота, которая усиливается каждый раз, когда какая-то строчка или фраза из письма его дяди всплывает в его памяти — Гарри чувствует себя настолько плохо, что даже подумывает о том, чтобы вообще пропустить урок по Зельям. Но, учитывая, что идея всего, что должно произойти, принадлежит директору и скорее всего, является чем-то очень важным, то, собственно, поэтому он абсолютно уверен, что любая просьба отпустить его с урока будет пропущена мимо ушей.

— Ты какой-то тихий, Гарри, — говорит Гермиона, идя между ним и Роном в сторону винтовой лестнице, ведущей вниз в подземелья. — У тебя все еще болят ребра?

— А? — говорит Гарри, понимая, что слышит ее только наполовину. — Да… То есть, нет. Да, немного, но не очень, — он пожимает плечами. — Просто плохо спал прошлой ночью, ничего особенного.

— Кошмары? — предполагает она. Гарри кивает.

— Я ничего не слышал, — говорит Рон, хмуро глядя на него.

— Я не всегда кричу во сне, — бормочет Гарри, когда они поворачивают за угол и входят в дверь кабинета Зелий.

Только вступив в тускло освещенный класс, Гарри сразу же пытается поймать взгляд Снейпа, но если его учитель и ощущает его присутствие или же его пристальный взгляд, то никак на это не реагирует. Однако он странно напряжен; его лицо больше обычного выглядит хмурым и изможденным. Гарри занимает свое место, чувствуя себя крайне настороженно — как будто взрывы могут прогреметь в любой момент.

Оказывается, это не так уж и далеко от истины.

— Сегодня каждый из вас сделает индивидуальную работу, чтобы сварить зелье, известное как «Глоток сна наяву», — сообщает им Снейп быстрым, презрительным тоном, обещающим высокий уровень раздражения и нетерпения в течение следующих полутора часов урока. — Те из вас, кто периодически снисходит до того, чтобы открыть свои учебники по зельям, — глаза Снейпа останавливаются прямо на Гарри, у которого внезапно пересыхает во рту, — и не пробирается незаслуженно на мой продвинутый курс с помощью каких-то там ухищрений, не должны счесть процесс приготовления этого зелья запредельно сложным.

После этой речи Снейп делает небольшую паузу. Его глаза по-прежнему устремлены на Гарри. Его ноздри слегка раздуваются, а губы изгибаются в крайне неприятной ухмылке. Изучая выражение его лица, Гарри начинает чувствовать себя так, как, по его представлениям, мог бы чувствовать себя кролик после того, как его много миль гоняют по полю и ручью и, в конце концов, он сталкивается нос к носу с охотничьими псами.

— Инструкции, — продолжает Снейп, — находятся на доске. Ингредиенты в шкафу. Во время работы в этом классе должна быть абсолютная тишина. Передачу или получение подсказок я буду расценивать как списывание, и наказывать за это соответствующе, — его взгляд снова падает на Гарри, а затем устремляется на Гермиону.

Класс сидит тихо и неподвижно, ожидая дальнейших указаний. Снейп встает.

— Чего вы ждете? — рычит он, внезапная перемена в голосе настолько неожиданная и пугающая, что несколько девушек вскрикивают. — Все за работу!

Гарри чуть не спотыкается о ножку своего стола, пытаясь уйти как можно дальше от Снейпа, не выходя при этом из класса.

— Честное слово, — шипит Гермиона ему на ухо, когда они усаживаются за общий рабочий стол, — о чем он вообще думает? Зелье «Сны наяву» далеко за пределами уровня Тритон, его разрешено использовать только высшими научными сотрудниками Министерства!

— Похоже, он хочет, чтобы мы провалились, — шепчет Гарри в ответ.

— Ну и какой в этом смысл? — говорит она возмущенно. — Он учитель или нет?

Голос Снейпа, звучащий со стороны первых парт, пресекает любую возможность Гарри что-либо ответить.

— Тридцать очков с Гриффиндора, Поттер, — произносит он скучающим и немного довольным голосом. Все ученики издают шокированные возгласы, а в случае с Роном возглас возмущения, из-за несоразмерного количества снятых баллов — тридцать баллов за шепот в классе — это слишком даже для Снейпа. — Вам было сказано молчать.

Гарри чувствует себя так, словно сердце ушло в пятки. Его мысли невольно возвращаются к крохотной стопочке писем, спрятанной между страниц учебника Трансфигурации; сквозь пелену своих мыслей он задается вопросом, что случилось с человеком, который их написал.

В течение следующего часа Гарри работает с максимальной концентрацией, проверяя и перепроверяя инструкции по списку на доске. Гермиона права; это самое дьявольски сложное зелье, которое Гарри когда-либо приходилось варить; с более чем тридцатью действиями и двумя дюжинами отдельных ингредиентов; все из которых должны быть добавлены согласно точно указанным интервалам, два из которых должны быть трансфигурированы в различные ингредиенты после их помещения в котел, но до того, как они коснулись поверхности жидкости, и один из которых они должны наколдовать, используя заклинание на старонемецком языке, о котором Гарри не имеет ни малейшего понятия: ни как произносить его, ни уж тем более, какие движения палочкой оно требует. Краем глаза он внимательно наблюдает за Гермионой, как можно точнее копируя ее жесты, и, приложив столько усилий, сколько он никогда не проявлял раньше в классе, он обнаруживает, что ближе к концу урока его зелье имеет правильный аквамариновый оттенок.

Гарри ловит взгляд Гермионы и вопросительно кивает на свое зелье, приподнимая бровь. Она заглядывает в его котел и, встретившись с ним взглядом, одобрительно улыбается. Гарри вздыхает с облегчением и чувствует, как мышцы его спины и шеи немного расслабляются, чего, кажется, не случалось уже несколько дней. Это продолжается до тех пор, пока он не замечает Снейпа, направившегося к задним партам, чтобы проверить их работу, после чего его беспокойство снова оживает. Судя по настроению, в котором тот находится, Гарри подозревает, что Снейп гораздо больше раздражен его успехом, чем неудачей.

Снейп прогуливается между рабочими столами, ворча тут, вздыхая там, и как-то — достигая рабочего места Рона — даже громко фыркает от смеха. Гарри нервно ждет, пока Снейп проходит мимо Гермионы, едва взглянув на идеальную зеленовато-голубую поверхность ее зелья, а затем останавливается прямо за его плечом.

Гарри автоматически поднимает глаза, внимательно наблюдая за лицом Снейпа. Он почти уверен, что на короткое мгновение видит в его темных глазах вспышку удивления, даже одобрения, — но она исчезает так быстро, сменившись усмешкой радостного презрения, что Гарри уверен: ему это просто померещилось.

Снейп поворачивает голову, чтобы встретиться взглядом с Гарри, и встает между ним и котлом, загородив последний от посторонних взглядов.

— Так-так-так, — говорит он самым тихим, самым убийственным голосом, который Гарри когда-либо от него слышал. — Мистер Поттер.

Гарри нервно сглатывает и пытается не вздрогнуть. Трудно стоять так близко к Снейпу — в то время, когда он излучает такую угрозу; все, что Гарри может сделать, это смотреть ему в глаза, а не в пол, наблюдая за тем, откуда последует сокрушительный удар.

— Сэр? — произносит он.

— Думаю, что могу с уверенностью сказать, — говорит ему Снейп так, будто кроме Гарри, в классе никого нет, — что за пятнадцать лет преподавания в этой школе мало кому из учеников удалось удивить меня так, как вам.

Гарри ожидал совсем не этого, однако следующие слова Снейпа развеивают его недоумение.

— С первого же дня, как вы вошли в мой класс, размахивая этим шрамом, как драгоценным камнем в диадеме королевы, сопровождаемый призраками своих умерших родителей, как будто их безрассудная глупость каким-то образом освятила вас так, как обычным смертным и не снилось; я знал, что вы способны только на бесславие и посредственность, подкрепленную лестью невежественных подпевал. Но как оказалось, — Снейп складывает руки на груди и прикладывает пальцы к губам, как будто изучает какой-то редкий артефакт, — вам удалось зарубить на корню мои даже самые скромные ожидания. Поздравляю вас, Поттер. Это немалое достижение.

Гарри вдруг чувствует, как весь воздух выходит из класса. В его груди ощущается тяжесть и острая боль, а уголки глаз, кажется, обжигают подступающие слезы.

— Я полагаю, вы думаете, — продолжает Снейп, — что строгие академические стандарты, установленные на белом свете для гарантии того, что плохо квалифицированные люди не получат ответственных постов, не имеют к вам никакого отношения. Знаменитый Гарри Поттер хочет стать аврором, а то, что знаменитый Гарри Поттер хочет, он получит. И неважно, что погибнут люди, когда вы не сможете отличить действие разъедающего яда от проклятия, которое воспроизводит схожий эффект. Никто и не подумает обвинять вас в вашей некомпетентности. Семьи ваших жертв, несомненно, сочтут за честь пожертвовать своими близкими ради вашего эго.

Снейп делает шаг, становясь ближе к Гарри; настолько, что тот чувствует его дыхание на своей щеке.

— Будете ли вы держать речь на их похоронах, Поттер? Пожмете ли руки их родителям, а может, воспользуетесь богатым наследством Поттеров, чтобы учредить пожертвования для их детей? Вы будете спокойно спать по ночам, смывая их кровь с ваших рук золотом?

Тишина в классе настолько густая, настолько безупречная, что Гарри совершенно уверен, что слышит, как кровь пульсирует в венке на виске у Снейпа.

— А что, для вас золото сработало? — спрашивает Гарри, слыша свой холодный, дрожащий голос как будто издалека. — Или ваши руки до сих пор в крови?

На мгновение на лице Снейпа появляется выражение такой ярости, что вся бравада Гарри, весь его гнев покидают его. Инстинкт берет верх; он отступает назад, вскидывая руку, чтобы защитить лицо от удара, который — он уверен — последует.

Но глаза Снейпа, которые тот не сводит с Гарри, сменяют свое выражение так внезапно, что это похоже на то, как если бы за ними возник другой человек. Гарри не может определить, что за взгляд он видит; тот появился и исчез в одно мгновение, но этого достаточно, чтобы заставить Гарри опустить руку, поднятую для защиты.

Гарри и Снейп долго смотрят друг на друга, прежде чем профессор вновь нарушает тишину.

— Немедленно опустите палочку, Уизли, или я вышвырну вас из класса.

Вздрогнув от неожиданности, Гарри оборачивается и видит Рона, стоящего с поднятой палочкой и с мрачным выражением, застывшем на его лице. Он встречает взгляд Гарри; тот кивает, и Рон медленно опускает палочку.

— Пятьсот очков с Гриффиндора, — говорит Снейп, — и месяц отработок у меня, Поттер.

Не успевает Гарри ужаснуться неимоверно громадному количеству снятых баллов, как вдруг слышит предательский грохот котла позади него.

Раздается шипение — и визг, — а затем что-то горячее и твердое, как железо, ударяет его сзади. За несколько секунд до второго взрыва инстинкт берет верх: Гарри бросается на Снейпа, широко раскинув руки, чтобы его защитить. Последнее, что он видит, прежде чем тьма поглотит его, это лицо Снейпа, застывшее в изумлении, а затем растворяющееся в ужасе, когда капли идеального аквамаринового зелья дождем падают на них.