Вскрытие (гет)

Телефонный звонок раздается одновременно со звяканьем колокольчика над дверью, и она вздыхает, приветствуя посетителя дежурной улыбкой. Он принимается осматриваться, давая ей несколько минут, и она подхватывает мобильник, не глядя принимая звонок.

— Алло?

Посетитель, мужчина лет тридцати, оглядывается на нее и понимающе кивает, и она слегка склоняет голову в извинении. Он одет в потрепанную куртку и старые джинсы, но она отмечает, что его ботинки довольно известного бренда, а взгляд со знанием дела скользит по полкам. Он одновременно походит и не походит на человека, разбирающегося в антиквариате.

— Есения, это Джек Кроуфорд, — знакомый чуть дребезжащий голос раздается в трубке, и она вздыхает: за его звонками никогда не следует ничего хорошего, — мне нужна твоя помощь в одном расследовании. Убийца забирает у жертв предметы искусства, и я подумал, ты можешь найти в этом закономерность.

Посетитель смотрит на нее вопросительно, и она склоняет голову набок. Джек в трубке продолжает рассказывать, и она едва ли слушает его. Мужчина протягивает ей книгу, и она задыхается, потому что точно такая же стоит на полке за ее спиной.

— Я бы хотел, чтобы вы оценили подлинность этой книги, — его голос звучит хрипло и едва заметно выше нормального, он улыбается и опускает фолиант на стол перед ней.

Она бегло оглядывает обложку и подмечает мелкие детали, хотя точно знает, что этот экземпляр поддельный. Она сама потратила несколько лет на то, чтобы найти и выкупить оригинал, и в подлинности своей книги она не сомневается.

— Прости, Джек, у меня посетитель, хочет оценить одну книгу, — она вскользь говорит высеченное на обложке название, и мужчина перед ней неодобрительно хмурится и качает головой, — я перезвоню тебе, как только закончу.

Она слышит на заднем плане до боли знакомый выдох и непроизвольно улыбается. Кладет трубку и откладывает телефон в сторону, показывая, что больше отвлекаться не намерена. Посетитель кивает и засовывает руки в карманы, и она распахивает верхний ящик стола, цепляя пальцами пару тонких тканевых перчаток.

Переплет поддается легко, и она раскрывает книгу, вглядывается в аккуратно подклеенный форзац, проводит пальцами по подшивающим страницы нитям и втягивает носом едва ощутимый запах чернил. Страницы трепещут под ее пальцами, мужчина смотрит вопросительно, склонив голову набок, и растягивает тонкие губы в улыбке. Копия достаточно хороша, она не смогла бы определить ее без дополнительных тестов, но в этом нет необходимости. Посетитель едва заметно хмурится, когда она захлопывает книгу и придвигает ее к владельцу, и она вскидывает руки и сочувственно качает головой.

— Вы стали обладателем неплохой реплики, — его губы поджимаются, а из глаз пропадает улыбка, — я могла бы сделать еще несколько тестов, если бы не знала точно, что оригинал находится за моей спиной.

Он оглядывает книгу разочарованно, слегка склоняется, чтобы увидеть ту, которую она только что упомянула, и качает головой. На его лицо возвращается улыбка, но она больше не выглядит хоть сколько-нибудь приветливой.

— Вы настолько уверены в ее подлинности? — он подается вперед, опирается ладонями на стол и шепчет едва уловимо.

— У меня нет причин сомневаться, — она не двигается, растягивает губы в ненастоящей улыбке и касается кончиками пальцев стола, — предупреждая ваш вопрос, сожалею, я не могу ее продать.

Она знает, что провоцирует его, и он знает, что она это делает. Он качает головой и поджимает губы, рассматривая книгу за ее плечом, сталкивается с ее дежурной улыбкой и вскидывает руки, как это минуту назад делала она.

— Ну что вы, — он гортанно смеется и идет вдоль стола, ведя по нему ладонью, — однако могу я взглянуть?

Он заворачивает за угол, перебирает пальцами стоящие на столе статуэтки, и она едва заметно морщится. Она пристально следит за его движениями, но он больше сосредоточен на книге, чем на ней, и не обращает внимания на едва уловимую мимику.

— Разумеется, — она разворачивается к нему спиной и аккуратно достает с полки книгу.

Она взвешивает ее на ладони, будто сравнивает, и усмехается. Он стоит за ее спиной, дышит ей едва ли не в шею, нетерпелив так, что ногтями царапает полированную поверхность стола. Она разворачивается к нему и снова улыбается, выдыхает тихое «прошу» и незаметно отодвигает чековую иглу подальше. Он принимает книгу благоговейно, будто что-то священное, вовсе не обращает на нее внимания, и она усмехается, разглядывая его исподлобья.

— Она великолепна, — он поднимает на нее взгляд всего на мгновение, и она видит, каким маниакальным блеском светятся его глаза.

— Ну конечно, — она кивает удовлетворенно, будто это был комплимент ей самой.

Телефон снова начинает звонить, и он раздраженно морщится, крепко сжимая пальцами корешок. Она бросает беглый взгляд на светящееся на экране мобильного имя и поджимает губы, сбрасывая звонок. Джек всегда звонит невовремя, и всегда после его звонка что-нибудь случается.

Краем глаза она успевает заметить резкое движение, едва уворачивается, но что-то тяжелое и холодное все равно вскользь проходит по виску. Удар совсем не чувствуется, но в глазах предательски мутнеет, и она едва успевает отскочить от следующего удара. Мужчина прижимает к себе книгу одной рукой, а в другой крепко сжимает изящную статуэтку балерины. Она с удивлением замечает покрывающую золото кровь и не сразу соображает, что эта кровь принадлежит ей. Он замахивается еще несколько раз, но по голове больше не попадает. Один из ударов обрушивается на ее плечо, и еще один она встречает выставленным перед лицом предплечьем.

Отставленная в сторону игла для чеков сама ложится в руку, но вот сфокусироваться она не может, щурится, но не видит ничего, кроме приближающегося мутного пятна. Мужчина взмахивает статуэткой и как будто виновато вскидывает брови, и она выбрасывает руку в ответ.

Когда она приходит в себя, в магазине тихо. Голова кружится и болит, болью же взрывается правая рука, и она не сразу разбирает смазавшиеся в аляповатую кляксу предметы. Справа от нее книжный стеллаж, слева — стол, а перед ней лежит труп мужчины, только что напавшего на нее. В руках он все еще сжимает книгу, хотя статуэтка и вывалилась из его пальцев, из правой глазницы торчит шляпка чековой иглы, а из-под него расползается лужа алой крови.

Когда звуки возвращаются, и она слышит что-то кроме шума собственной крови, полицейская сирена воет уже совсем близко. Она неловко пытается подняться и оступается, поскальзывается на крови и едва не падает рядом с собственной невольной жертвой. Это вдруг кажется ей забавным — он пришел и собирался ее убить, а в итоге сам сейчас лежит остывающим трупом перед ее ногами.

— Есения!

Каркающий голос Джека бьет по ушам, и она морщится, накрывает лицо ладонью и стирает с виска вязкую кровь. Эта уже совершенно точно принадлежит ей, она темно-багряная и ощущается жаром на щеке. Она хлопает глазами и смаргивает невольные слезы, покачивается от внезапного головокружения, и кто-то подхватывает ее за плечи.

Джек оказывается рядом и хмурится, кивает кому-то за ее спиной, и он уводит ее, выводит на улицу и останавливается, продолжая поддерживать. О, она знает, кто за ее спиной, ей хватает ровного дыхания и едва уловимого запаха его парфюма, и она облегченно выдыхает, позволяя себе откинуться на его грудь. Они молчат, пока Джек не выходит из здания, и только тогда он отпускает ее, усаживает в подъехавшую машину скорой и пристально наблюдает, как медики осматривают повреждения на ее теле. Пожалуй, она даже видит в его глазах искорку гнева, но она быстро затухает, сменяясь привычной дежурной улыбкой.

— И почему ты опять появляешься в моей жизни под руку со смертью? — она смеется, глядя, как неспешно приближается Джек.

— Не переношу, когда моя вторая рука свободна, — он неожиданно подхватывает ее смех и касается раны на виске кончиками пальцев, — нам следовало приехать быстрее.

— Звучит как извинение, — она переводит на него взгляд и тонет в глубине карих глаз.

Он совсем не изменился за то время, пока они не виделись, а она, кажется, стала старше лет на десять. Морщинки лучиками разбегаются от уголков его глаз по щекам, и она выдыхает, выплескивает наружу покрытый коркой крови воздух. Он пахнет дорогим парфюмом и чуточку кровью, и ей нестерпимо хочется откинуться на его руку и закрыть глаза.

— Звучит так, будто вы знакомы, — Джек хмурится и складывает руки на груди, бросая во все стороны подозрительные взгляды, — я рад, что ты в порядке, Есения, но нам все равно придется допросить тебя, потому что в твоем магазине лежит труп с воткнутой в глаз иглой для чеков.

— Предпочитаешь, чтобы на его месте была я? — она огрызается непроизвольно и закрывает лицо ладонями. — Прости, я просто…

Она замолкает, и ее плеча невесомо касаются теплые пальцы. Он смотрит на Джека укоризненно и качает головой, но она видит не это, замечает, что ее руки все еще затянуты в покрытые кровью перчатки, и принимается сдирать их так, будто некогда белоснежная ткань нестерпимо жжет кожу.

— Господи, я ведь убила его, — она чувствует, как тугой ком подкатывает к горлу, и как тяжелее становится дышать, — правда убила… Ганнибал!

Она хватает его руки, пачкает рукава пальто кровью и всхлипывает, когда он опускается, заслоняя собой все вокруг. Джек кашляет где-то за его спиной, и он стремительно оборачивается, взглядом приказывая ему помолчать.

— Да, я знаю, — он говорит тихо и вкрадчиво, и его бархатный голос перебивает пронзительно воющие полицейские сирены, — он напал на тебя, а ты защищалась. Ты не сделала ничего плохого, всего лишь самозащита. Друг моего клиента недавно напал на меня, и я тоже… убил его, пусть и непреднамеренно.

Он запинается посреди фразы, и она вскидывает голову. Он сжимает ее пальцы, смотрит пронзительно и понимающе, и она медленно кивает, соглашаясь. Она не сделала ничего плохого, всего лишь спасла собственную жизнь, и ее теперь вовсе не посадят за это в тюрьму.

Она почти не помнит, как они добираются до здания ФБР, ощущает только сжимающую пальцы ладонь и устало прикрывает глаза. Все это выглядит так натурально, что кажется сном, и она позволяет себе поверить, что он действительно может быть рядом с ней. Что она может быть рядом с ним.

— Если в магазине установлены камеры, это все упрощает, — Джек хмурится, разглядывая лежащие перед ним книги, и стучит по одной из них пальцем, — но судя по всему он пришел за ней. Мои ребята едва выдрали ее из его окоченевших пальцев.

— Он пришел убедиться, что его книга настоящая, — она перебивает Джека и поднимается, опираясь ладонью о подлокотник кресла, — но, увы, настоящая оказалась у меня, и он решил присвоить ее себе.

Сильные руки тут же подхватывают ее, поддерживают за предплечья и едва ли не силой усаживают обратно. Она недовольно хмурится, оглядывает свою забинтованную руку и его ладонь, так и застывшую на ее плече, и усмехается, повинуясь. Джек следит за ними пристально, подозрительно щурится и кивает чему-то в собственных мыслях.

— Ты можешь сказать, зачем ему эта книга? — Кроуфорд потирает переносицу и выдыхает.

— Понятия не имею, — она разводит руками, и невольно сбрасывает ладонь со своего плеча, — во время звонка ты сказал, что он забирает произведения искусства. Может быть он просто коллекционер?

Джек недовольно рычит, но соглашается с такой версией. Ганнибал за ее плечом кивает и возвращает ладонь на место, и она усмехается, сталкиваясь с его сканирующим взглядом.

— Возможно он как сорока, — его голос звучит чуть насмешливо, и она склоняет голову набок, — видит что-то ценное и хочет это забрать. Вам следует проверить, был ли он знаком с жертвами и посещал ли их дома до совершения преступлений. Впрочем, это уже не так важно.

Его голос затухает в конце фразы, и Джек понимающе прикрывает глаза. Следует ли продолжать расследовать убийства, когда очевидный убийца мертв и больше не сможет совершить ничего противозаконного?

— Мы изымем записи с камер, и ты можешь быть свободна, — Джек усаживается в кресло и постукивает пальцами по деревянной поверхности, точно раздумывает, следует ли задавать интересующий его вопрос, — а теперь утолите мое любопытство, поведайте, откуда вы знаете друг друга.

Ганнибал окидывает его лукавой улыбкой и слегка вскидывает подбородок, поглаживает ее плечо и едва заметно кивает, позволяя ей отвечать и ожидая ответа. Она усмехается, откидывается в кресле и прикрывает на мгновение глаза.

— Помнишь, я как-то упоминала бывшего мужа? — Джек удивленно вскидывает брови, и она удовлетворенно кивает. — Так вот это он.

Тишина повисает всего на мгновение, Ганнибал недовольно хмурится, но натягивает отстраненную улыбку прежде, чем она успевает это заметить. Его пальцы сжимаются чуть крепче, и она ведет плечами и бросает на него вопросительный взгляд.

— Потрясающе, — Джек хохочет и проводит ладонью по лицу, — мгновение назад я гадал, что же вас связывает, а теперь не могу представить иного варианта.

Она пожимает плечами и тихо смеется, когда ловит удовлетворенный взгляд Ганнибала. Он все еще считает ее своей, и она не может отрицать, что это все еще так. Его пальцы на коже кажутся кандалами, но вместе с тем и крыльями, и она вдруг осознает, насколько сильно по нему скучала.

— Не буду спрашивать о причине расставания, — Джек подмигивает, и Ганнибал благодарно кивает, — замечу только, что на бывших вы не похожи ни капельки.

* * *

Этим же вечером она замирает у входа в его кабинет с занесенной для стука рукой. У него все еще нет секретарши, так что в контору она вошла спокойно и теперь вот стоит перед самым входом, точно перед непреодолимой преградой, разрушить которую может легким касанием. Она пришла сюда, а не к нему домой, потому что знает его чертово расписание, знает, в какие дни он работает допоздна, и стоящая неподалеку машина подтверждает, что Ганнибал все еще следует собственным привычкам.

Она едва опускает костяшки пальцев на дерево двери, и та распахивается, будто ей хватает мимолетного касания. Он стоит по ту сторону, слегка удивленный и чрезмерно довольный, и она хмыкает, вздернутым подбородком отвечая на его взгляд. Он моргает и склоняет голову набок, будто не до конца верит в ее реальность, распахивает дверь шире и отходит в сторону.

— Прошу, входи, — его слова кажутся льющейся в уши патокой, и она тихо смеется, оглядывая его через плечо.

Она проходит внутрь, оглядывает идеальное помещение, проводит пальцами по мягкой обивке диванчика и шлепает ладонью по подушке. Обходит стоящие друг напротив друга кресла, засовывает руки в карманы пальто и усаживается в крутящееся кресло у стола. Он так и стоит у двери, смотрит на нее пристально и больше не улыбается. В глазах его нечто, от чего она почти отвыкла, и это нечто эхом отдается в ее груди.

— Здесь он на тебя напал? — она отталкивается мысками, оборачиваясь лицом к зажженному камину. — Друг твоего пациента?

Он молчит несколько секунд, оказывается рядом в несколько шагов и распахивает спрятанный в шкафу бар. Она все еще не разбирается в алкоголе, позволяет ему выбрать и кивком благодарит за вложенный в пальцы бокал.

— Именно здесь, — он касается пальцами ее руки и слегка склоняется, обдавая волосы теплым дыханием, — не ждал, что ты придешь так скоро.

— Но был уверен, что я приду, — она смеется, делая небольшой глоток, и покачивает бокал за тонкую ножку, — и что ты чувствуешь, находясь здесь?

— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, — он опирается о стол и оставляет в ее волосах короткий поцелуй, — пожалуй, ничего. Я знал, что он нападет на меня, и знал, что за этим последует.

Она смеется, и он смотрит на нее сверху вниз, вопросительно вскинув бровь. Пламя в камине потрескивает, и ей кажется, что в нем сгорает ее собственное сердце.

— Я знала, что он нападет на меня, но мне все равно не по себе там, — она ежится и усмехается, ловя его оценивающий взгляд.

Он отводит глаза, всматривается в трескучее пламя и качает головой. Она не следит за его жестом, разглядывает его лицо и не может сдержать улыбку.

— Ты не похожа на меня, — нельзя сказать, рад он или разочарован, — и ты не собиралась его убивать.

— Не похожа, — вторит она, смеясь, и он смотрит на нее с улыбкой, — сделаю вид, что верю тебе.

Он усмехается чему-то, забирает из ее руки бокал и отставляет оба в сторону. Она смотрит на него вопросительно, опускает ладони на колени и ждет. Он склоняется над ней, оставляет отпечаток тонких губ на ее виске и убирает рассыпавшиеся по плечам волосы.

— Тебе не нужно делать вид, — в его глазах отражается алое пламя и ее собственное отражение, и от этого перехватывает дыхание, — потому что ты веришь мне.