Тойво удивляется (джен)

* * *

Ховинсаари, десять лет спустя

Все мы прекрасно помним тот день, когда по всем телеканалам страны, на всех новостных сайтах и во многих блогах нам сообщили, что "Ильмаринен", первый в истории человечества космический корабль с ядерным двигателем, взорвался через семнадцать секунд после старта. Самая амбициозная космическая программа ближайших десятилетий, гордость и надежда нации, продвинувшая научно-технический прогресс далеко вперёд, обернулась самой масштабной техногенной катастрофой в истории Финляндии. Сотни квадратных километров радиационного заражения, четыреста двадцать семь погибших, рухнувшие вместе с кораблём надежды миллионов... Мы не Советский Союз, на нас куда легче надавить, и на нас надавили. Мы отказались от космической программы, заморозили все разработки, нас всеми силами убеждали, что это к лучшему. Вот только на Марсе сейчас не наша колония, и доставил её туда отнюдь не наш корабль. Никто не отказался от ядерной энергетики после Чернобыля, никто не перестал строить самолёты после сотен тысяч крушений, однако сгоревший "Гинденбург" поставил крест на дирижаблях, а взорвавшийся "Ильмаринен" — на финском космосе. Не находите ничего странного? Слава богу, сдались не все. Кое-кто решил: ах так, вы запрещаете нам вот это? Ну так получайте нечто такое, чего вы и представить себе не могли! Спасибо вам, ребята из Астровэй, Джизеро, Колари-Тек, а ещё — лично вам, профессор Ильвес. Вы не только научились выжимать из вакуума энергию, разворачивать вспять гравитацию и обнулять массу, вы подарили нам надежду. Надежду, что мы не застряли на этом шарике навечно в ожидании очередной мировой войны и неизбежного скатывания в каменный век. Больше — никогда!

— заметка в газете "Илталэхти", автор — Тойво Хямялайнен, 07.11.2076, день вылета

* * *

Мои руки длиннее осени,

Не дотянутся лишь до неба.

Я ведь тоже с туманом-проседью,

И давно попрощался с летом,

И не знаю, что мне останется -

Не залить ли мне всё дождями?

Я тоскую, хоть мне и нравится,

Как заполнена ночь нулями.

Ноль остался на дне бутылочки,

И в кармане, конечно, тоже,

И на небе, увы, ни звёздочки -

Кто-то тоже их выпил, может?

Я лежу на краю реальности,

И одно лишь щемит до боли:

Я лишён даже самой малости -

Не подняться мне вверх, на волю.

— из личных записей Тойво, 08.11.2066

* * *

— Никогда не думал, что произнесу эту идиотскую фразу, но... Ты видишь то же, что и я?

Матти переводил взгляд то на гироскопический горизонт, то на настоящий. Первый стоял на месте, зато второй постоянно поднимался, причём казалось даже, что с лёгким ускорением. Выглядело так, будто корабль не просто клюёт носом, как выразилась Суви, а вот-вот свалится в штопор.

— На камерах то же самое, со всех сторон! — воскликнула она. — Видимый уже сильно выше истинного, судя по разметке. И это ж, чёрт побери, никакая не рефракция!

— Ну-ка расшарь мне картинку с телескопа... Так, чуть повы-ы-ыше... Стоп! — он ткнул пальцем в экран. — Я говорил, что видел берега Антарктиды? Так вот, сейчас мы с тобой видим её куда-а-а дальше вглубь! Это уже не полоска льдов, это, блин, стена! Анни, ты всё пишешь?

— Пишу, ещё как пишу! Мы бы натурально взорвали все медиа, если б выложили это!

— После того, как заплатили бы штраф за ещё один несанкционированный вылет, — хохотнула Суви. — Глянь, наша скорость стабильная, а земля поднимается всё быстрее!

— Плоскоземельщиков потенциально осчастливили, теперь ещё пусть секта свидетелей вогнутой земли возрадуется, — проворчала Анни.

— Притом, что настоящие свидетели тут мы! — подхватил Матти с нервным смешком. — Не, ребят, мне это резко перестало нравиться. Нас сейчас захлопнет внутри этой росянки, будто муху, ей-богу!

— Нет! — вдруг крикнула Суви. Медленно выдохнув, она продолжила уже спокойнее: — Если мы даже потеряем ориентацию в пространстве... Хотя как мы её потеряем? Приём GPS — стабильнее некуда! А то, что перед глазами какие-то глюки, так это вторично. Я не хочу прерывать полёт из-за оптических иллюзий, которые не нанесли нам никакого вреда! А если и попытаются...

— Я понял, что ты хотела сказать, — задумчиво произнёс Матти после небольшой паузы. — Помнится, мы планировали это на следующий полёт, но раз такое дело... — он задумался ещё на полминуты. — Тойво, раскочегаривай плойки и посчитай нам поскорее параметры переноса в L1! ⁽¹⁾

— L1 Земля-Луна? Так уже ведь посчитаны все лагранжи для ближайших планет. Уж два дня как!

— Ай молодец! — обрадовался Матти. — Передавай-ка их нам сюда... И Суви, запитай масс-драйв, чтоб потом не суетиться, а я пока... Во, прилетело! Ввожу...

А горизонт тем временем поднялся настолько высоко, что стал напоминать колодец, вид изнутри. Солнце уменьшилось во много раз и выглядело теперь, как фонарик, закреплённый у края и светящий на стену коническим линзированным лучом.

— Не верю, что никто кроме нас не пробовал так сделать, — сказала Суви, вглядываясь в чёрную дыру над головой. — Репульсоры хоть и редкость, но всё же доступны, так почему никто не пытался послать на эти высоты хотя бы зонд?.. Слушай, разверни нас носом по курсу, а? Шея уже болит!

— Сейчас, — автоматически отреагировал Матти, ковырявшийся в компьютере уже добрых полчаса.

Ощущение нереальности, неправильности происходящего, какой-то хтонической жути росло в них с каждой минутой и вот-вот грозило выплеснуться, сметая и любопытство, и чувство долга, и даже ту самую, глубоко засевшую обиду на мир за то, что он так изощрённо поглумился над ними, всерьёз претендуя на непознаваемость, и с лёгкостью, походя игнорируя любые человеческие достижения, будто не стоящую внимания мелочь.

Внизу, во втором ангаре, почти за тысячу километров от продолжавшего нестись вертикально вверх чёрного треугольника, Йоханна испытывала точно такие же чувства. И хотя ЦУП был расположен не прямо так, а в удобной, хорошо отапливаемой каморке, ей было холодно. Машинально крутя в руках оставшуюся туфельку, она уже четвёртый час почти неотрывно вглядывалась в картинки с камер, пугавшие её до мурашек.

Лучше всех держалась, как ни странно, Анни. Она всегда, с самого детства подозревала, что с этим миром что-то очень сильно не так, и сейчас была удивлена даже не столько самим фактом (наблюдение Антарктиды с широты Рованиеми подготовило её ко всякому), сколько тем, что его не заметил никто до них. А если кто-то всё-таки заметил, то явно посчитал необходимым не распространяться, и она, при всей своей аллергии на секретность, скрепя сердце могла бы его понять. И да, она планировала выложить результаты исследований в открытый доступ, и Тойво её поддерживал. Разумеется, сразу же, как только появится, что выкладывать — хоть какая-то более-менее вразумительная гипотеза.

Воцарившаяся в ЦУПе тишина позволила услышать, как к ангару подъехал автомобиль и, громко скрипнув тормозами, остановился. Профессор Юхани Ильвес, отец Йоханны, напуганный её полумёртвым голосом из телефона, сорвался прямо с лекции и гнал машину так, что доехал из Оулу в Рованиеми за два часа.

За распахнувшейся с грохотом дверью возник бодренький семидесятилетний пенсионер, запыхавшийся от бега. Увидев Йоханну целой и невредимой, он с облегчением выдохнул, закрыл за собой дверь и упал в ближайшее кресло.

— Здорово, бандиты, — он приветственно махнул рукой. — О! А чего это ты Золушку изображаешь? — спросил он, заметив у Йоханны некомплект обуви, и тут же продолжил: — А-а-а, кажется, понимаю!.. Очков, вижу, тоже нет... Чего ещё?.. А, впрочем, неважно. Ну давайте, рассказывайте, чего натворили!

* * *

Удивительно, что мы всё ещё пишем стихи. Ведь казалось бы, уже все возможные комбинации слов, подходящих по рифме, ритму, смыслу и прочим параметрам, давным-давно написаны. Удивительно, что мы продолжали мечтать о новых, неизведанных землях, об иных мирах, уже заселив все континенты, но ещё не зная космоса. Мы мечтали летать, и мы полетели; мы хотели прогуляться по Луне, и это произошло; нам снились яблони на Марсе, и никакие перхлораты не помешали им там вырасти. Теперь мы мечтаем о звёздах. Запомните мои слова: и пяти лет не пройдёт, как первые земные корабли достигнут ближайших звёзд, и никакие политики не помешают им! Уж я-то знаю.

— из блога "Тойво удивляется", 18.03.2076

* * *

— Так, всё, репульсоры ставлю на поддержку и жду обнуления вертикальной скорости, — Матти повернул один из рычагов назад до упора. — Если захотим подняться ещё выше, посмотреть ещё больше глюков, сделаем это в следующий раз.

— Так ничего и не поняли... — тихо вздохнула Суви.

— Тойво, ты ж смотри мне! — продолжил Матти, чуть улыбнувшись. — Не забросишь нас в другую галактику, а?

— Тут профессор рекомендует перед активацией переноса выключить репульсоры полностью, — вклинилась Анни.

— То есть как это? — удивится Матти. — У нас же почти сразу появится ускорение! Тойво, ты ж не учитывал его в расчётах, я правильно понимаю? Да и чисто конструктивно аппарат не приспособлен...

— Не учитывал, конечно! Сам же говоришь — не приспособлен, — голос Тойво звучал тише обычного, будто издалека. — Но давай я лучше пересчитаю, от греха подальше?

— Долго, — проворчал Матти. — Давай тогда знаешь как? Суви вырубает репульсоры, а я в ту же секунду активирую перенос. Идёт? Реакция у меня хорошая, сам знаешь.

— Твоя-то да, а вот самой машины... И даже за долю секунды деформация ускорением может вам всё сбить...

— Решено! — отрезала Суви. — Делаем, как сказал Матти. Извините, ребят, но мы рискнём. Врубай!

В ЦУПе все до единого замерли. Правда, длилось это всего лишь мгновение, а дальше... Одна Йоханна продолжала молчать; в её глазах читалось бессилие, обречённость... наверное, даже ужас — тихий, скрытный, как и она сама. Заметив её состояние, профессор взял её за руку и, не вставая с кресла, легонечко потянул к себе. Рефлексы сработали штатно, и в следующий миг она уже сидела у него на коленях.

А в тишине околоземного вакуума, на высоте чуть больше тысячи километров, началось преображение, наблюдать которое могли разве что спутники-шпионы. Вновь приняв горизонтальное положение, треугольник раскрыл обшивку на двух своих задних углах, и через пару секунд оттуда выдвинулись две телескопические штанги, как бы продолжая основание фигуры в обе стороны. Вскоре, когда самые тонкие, крайние сегменты заняли своё положение, каждый предыдущий отвернул от себя в сторону длинный гибкий отросток. Их форма, угол относительно "ствола", даже длина и толщина отличались настолько, что на первый взгляд всю эту конструкцию легко было спутать с каким-нибудь каркасом теплицы, покорёженным бурей.

— Зарядка ионисторов, — комментировала Суви.

— Правые чуть быстрее, — отметил Матти. — Вроде ж калибровали...

— Зарядились. Развёртка тоже всё, координаты с рисунком совпадают. Саморазряд...

— В пределах, но утечка где-то осталась. Без разницы, мы быстрее.

Они снова тянули время и прекрасно это понимали. Синхронно повернув головы, они задержали взгляды друг на друге. В стёклах шлемов всё так же отражались облака.

— Ну что, ребят, до встречи через секунду? — произнёс наконец Матти, повернувшись обратно к пульту.

— Пусть всё будет хорошо, а? — почти прошептала Анни.

— Будет, ну конечно же будет! — бодро ответил Матти. — Так, Суви, готова?

— Держу палец на спуске. А ты?

— Аналогично!

— Тогда пляшем, — она прокашлялась. — Три... Два... Один... Пуск!

Между нажатием F4 на пульте у Суви и запуском команды в консоли у Матти не прошло и полусекунды. Спутники-шпионы, если бы им и вправду было интересно, увидели бы, как трубчатые конструкции по бокам треугольника мгновенно окутались ярко-синим свечением, а в следующий миг весь аппарат бесследно исчез в ослепительной белой вспышке.

В ЦУПе воцарилась напряжённая тишина. Сигнал с камер, разумеется, мгновенно пропал, а вот возвращаться почему-то пока не спешил, хотя из точки L1 должен был долететь меньше чем за секунду. Йоханна почти плакала, уткнувшись носом в отцовское плечо. А сигнала всё не было, и не было, и не было...

1) L1...L5 (точки Лагранжа) — точки в системе из двух массивных тел, в которых третье тело с пренебрежимо малой массой, на которое не действуют никакие посторонние силы, может оставаться неподвижным относительно этих двух тел

Вернуться к тексту