Семейная реликвия (гет)

Торжественные приемы в министерстве всегда были немного показными, по мнению Гермионы. Деньги, потраченные на эти легкомысленные празднества, можно было бы потратить на что-то более полезное, чтобы помочь волшебному сообществу, но никто не хотел слушать ее. Она работала в рядах министерских чиновников уже много лет, наконец поняв, что гораздо больше добрых дел может делать самостоятельно, чем внутри системы. Она отпила вина и посмотрела на газету перед собой. Мадам Гермиона Малфой. Это проклятое объявление в газете сделало ситуацию намного сложнее, чем она уже была. А ведь уже с самого начала она уже была чертовски сложна.

Известие о браке, которое должно было сохраняться в тайне, распространялось теперь со скоростью лесного пожара. Люди не стеснялись задавать ей вопросы об этом внезапном браке, независимо от того, хорошо ли знали они ее или нет. Первым побуждением Гермионы было отправить всех к черту, однако вместо этого она выбрала спокойное и совершенно малословное общение с публикой. Через три месяца они разведутся, а все любопытные найдут себе кого-нибудь другого для вторжения в его частную жизнь.

— Привет, маменька...

Гермиона закрыла глаза и молча сосчитала до десяти. Не было никаких сомнений, чей же это голос, в котором явственно слышалась толика юмора.

— Здравствуй, Драко, — ответила она, открывая глаза и с вымученной улыбкой глядя на него. — Как ты?

— О, ты же знаешь, как у нас дела, — сказал тот, пожимая плечами, — мы приходим, платим, и уходим, а все говорят о нас, как будто Малфои — это мусор, пока волшебное сообщество с удовольствием использует наши галлеоны, — Гермиона хотела бы поправить его, но он был абсолютно прав. Семья Малфоев до сих пор еще находилась под покровом подозрений в причастности к темным искусствам, но, тем не менее, министерство без колебаний принимало и использовало их деньги.

— Ну, есть те, кто предпочитает сосредоточиться на недостатках других, а не бросать критический взгляд на себя, — тихо отозвалась она. — Твой отец здесь?

"Почему я спросила об этом?"

— Угу, здесь, — ухмыльнулся Драко, — а что, скучаешь по нему?

— Да, как по больному зубу, — ответила она.

— На самом деле, я рад тебя видеть, Грейнджер, — тихо произнес он. — Действительно рад...

— И я тебя тоже, Драко, — когда он ушел, она покинула бальный зал и прошла мимо него в малолюдный, затененный коридор, чтобы выйти и немного подышать свежим воздухом. В коридоре она и нашла Люциуса, который сидел в полутемной нише с бокалом, свисавшим с кончиков его пальцев.

— Добрый вечер, жена, как приятно снова видеть тебя, — сказал Люциус смеющимся голосом.

— Почему ты прячешься здесь, в тени? — спросила она, подходя к нему.

— А, ну, по мнению большинства людей, нам, Малфоям, и стоит оставаться в тени, — сказал он, салютуя ей бокалом.

— И ты просто согласился со всем этим? Выглядит довольно лениво... — заметила она, прислонившись к стене рядом.

— Возможно, и так, но, честно говоря, я довольно сильно устал от попыток изменить впечатления этих людей от меня, — он оглядел ее, наклонив голову в сторону и рассматривая женщину перед собой. — Ты выглядишь довольно симпатично этим вечером.

— Спасибо, — тихо отозвалась она. На ней было уже надеванное платье, которое она купила несколькими годами ранее для другого мероприятия. Вообще, Гермиона не могла себе позволить постоянно покупать новые платья для частых министерских приемов, поэтому она чередовала коллекцию классических нарядов в своем шкафу. Сегодняшнее было старинного покроя платьем, времен британской империи, с широким поясом под грудью. Темно-синий атлас прекрасно контрастировал с ее кожей цвета слоновой кости и драпировал стройную фигуру весьма соблазнительными складками.

— Ну, разве вы не похожи на воплощение семейного блаженства? — заявил неприятный высокий голос. Люциус закрыл глаза и глубоко вдохнул через нос. Не было никакой причины скрывать то, что он пытался успокоиться.

— Она не собирается уйти только потому, что ты этого захотел, — прошептала Гермиона.

— Жаль, а я-то надеялся, — пробормотал он, прежде чем расправить плечи и повернуться лицом к нарушительнице их спокойствия. — Ах... мисс Амбридж, это вы.

— Что, Люциус? Не рады меня видеть? — спросила она. Амбридж выглядела как пирожное в своей розоватой смеси оборок и бантиков.

"Неужели это взрослая женщина, одетая таким образом?"

— У нас были дела, о которых я и не знал? — спросил он, отказываясь отвечать на вопрос. Конечно, он не был рад ей! Эта женщина отвлекла негативное внимание к своим собственным действиям во время войны, перенося его на самого Люциуса и его семью, полностью проскальзывая сквозь образовавшиеся лазейки, словно маленькая лужица розовой, смешной слизи.

— О, я просто хотела пожелать вам всего наилучшего в связи с вашей недавней свадьбой, — с лживой приветливостью проговорила она. Амбридж позволила глазкам пробежаться вверх и вниз по Гермионе, явно оценивая ее наряд.

— Спасибо, — холодно отозвался он, надеясь, что это конец, но каким-то образом догадываясь, что это не будет так легко.

— Признаюсь, мисс Грейнджер, я удивлена, что ведьма с такими высокими моральными стандартами позволила себе стать женой такого человека, как Люциус Малфой, — холодно произнесла Амбридж. Долорес Амбридж была холодной и жестокой женщиной, которой нравилось дразнить и мучить людей.

— Ой? И какой же именно человек Люциус? — уточнила недоуменно Гермиона. Она была раздражена и обижена на то, как говорят о супруге.

— Не думаю, что мне нужно пересказывать прошлое вашего дорогого мужа, — Амбридж высокомерно поджала губы.

— О, да, не стоит вспоминать чьи-то прошлые поступки, — сказала Гермиона, пугающе надвигаясь на Амбридж. — Не нужно никому напоминать о плачущей беременной женщине, сидящей в центре зала суда, которую допрашивают и жестоко насмехаются, или о том, что уродливые слова высекают на теле детей или подростков, — лицо Амбридж покраснело, губы сжались, а глаза расширились. — Моя память до сих прекрасна, и в отличие от многих других, меня нелегко отвлечь от правды. У меня очень четкое, очень точное воспоминание об истории.

— Гермиона, — тихо произнес Люциус, его длинные пальцы обхватили ее запястье, когда он нежно потянул ее к себе.

— Однако я думаю, что, возможно, мне нужно напомнить о нескольких вещах вам, Долорес, — сказала Гермиона, и ее голос не скрывал волнения. — Люциус и его семья потратили многие годы на искупление своих ошибок во время войны. Они пожертвовали больше галлеонов этому министерству и этому сообществу, чем любая другая семья в нашем мире! И вы еще смеете задирать свой курносый носик, глядя на него? Да кто вы такая?

— Гермиона! — Люциус крепче сжал ее запястье и потащил кипящую ведьму в дальний конец комнаты, между вешалками с плащами и мантиями, туда, куда свет проникал лишь через нишу с витражом.

— Что ты делаешь? — сердито спросила его она, вырываясь из хватки Люциуса.

— Нет, это ты что делаешь? — не менее сердито прозвучал вопрос Малфоя, как будто она сделала что-то не так.

— Она была сукой! Она оскорбляла тебя, Люциус!

— Я точно знаю, что она делала!

— Тогда почему ты ничего не сказал? Почему ты позволяешь им относиться к тебе таким образом?

— Потому что это не имеет значения! Неважно, что я говорю, не имеет значения, что делаю, они думают, что знают меня и знают все обо мне, отказываясь признать, что, возможно, ошибаются, — сказал он. Он прожил это слишком долго, чтобы поверить, что что-нибудь когда-нибудь будет иметь значение. И был действительно сейчас польщен отважной защитой своей молоденькой жены, хотя и знал, что ее усилия напрасны, а он совсем не хотел, чтобы она навредила своей репутации в их обществе из-за неожиданного и такого нежеланного союза с ним.

— Люциус, тебе не нужно это принимать! Нужно заступаться за себя! Ты этого не заслуживаешь! — она умоляла его, и его поразило, что эта ведьма была искренне обижена за него. Она и впрямь верила в то, что говорила, верила, что он реально достоин уважения.

В один миг Люциус схватил Гермиону, а уже в следующее мгновение его губы словно бы пожирали ее, когда руки запутывались в длинных кудрях ее волос, а сама ведьма страстно отвечала ему. Руки Гермионы сжали его плечи, а тело нежно прильнуло к мужу. И это было похоже на извергающий огонь сухой трут. Казалось бы, в один момент они всего лишь разговаривали, а уже в следующий просто ненасытно целовали друг друга. Люциус шагнул обратно в нишу и потянул Гермиону между ног. Его руки сжали ее ягодицы, прижимаясь и потираясь ее выпуклостями о натянутую переднюю часть брюк. Он безумно хотел эту женщину. В одно мгновение эрекция из вялой превратилась в бушующую. Его воспоминания о пребывании в ней преследовали его и с той ночи, когда случилась их свадьба, но он не смел надеяться, что у него когда-нибудь снова появится такая возможность.

Тем не менее, сейчас они оказались спрятаны в затемненную нишу у окна, Гермиона приподняла юбки и поднялась на цыпочки. Ее колени нашли каменный выступ по обе стороны от его бедер, разрез юбки распахнулся и обнажил бедра. Она потянулась, а ее ловкие пальцы быстро расстегнули молнию брюк, чтобы проникнуть внутрь, освобождая его распухшую плоть. Она погладила ее, скользя кулаком по всей длине снова и снова. По-прежнему держа плоть в руке, она отодвинула свои трусики и направила кончик его члена в свое тело.

Когда он почувствовал ее влажный жар, его пальцы впились в ягодицы Гермионы, и он поднял бедра, толкаясь в нее глубже. Именно тогда их губы оторвались друг от друга. Ее руки поднялись, чтобы обхватить его за шею, когда она откинулась назад и медленно начала двигаться на нем. Ее влагалище будто цеплялось за него, скользя по всей его длине, как гладкая шелковистая перчатка. Ее распухшие губы раздвинулись, когда, тихонько, но счастливо поскуливая, она начала покачиваться и потираться о него. С каждым вращающимся движением ее опухший лобок прикасался к низу его живота, щекоча и подразнивая шелковистые светлые волосы, пока Гермиона не закричала громче, начиная двигаться еще быстрей. Их глаза были открыты, ведь никто не хотел отводить взгляд в ожидании надвигающейся кульминации своей интерлюдии.

Это было быстро и яростно, поскольку тела их громко шлепались друг о друга в тишине гардеробной. Их неровное дыхание сочеталось с хриплыми стонами, когда они достигли пика волны того удовольствия, что свело их вместе.

— Люциус, — хрипло прошептала она, крепко сжав влагалище и прижимаясь к нему, когда ее оргазм приблизился. Это была просьба, предупреждение о том, что она собирается кончить, будто просила его отвезти туда, где он мог бы защитить ее и удержать в тот момент, когда она растворится в радости своего тела. Люциус крепче прижал ее к себе, поднимая бедра и прижимаясь к ней, надеясь продержаться достаточно долго, чтобы его ведьма достигла своего зенита. Было облегчением почувствовать, как ее тело напряглось в его руках, почувствовать пульсацию плоти вдоль своего члена, когда ее охватил оргазм. Вероятно, он должен был подавить ее крик освобождения, но не смог лишить себя такого сладкого звука. Он крепко сжал ее дрожащее тело и толкнулся в нее еще несколько раз, прежде чем наконец выпустить свою сливочную дань в ее горячую, почти огненную глубину.

— О… милый, — выдохнула Гермиона, положив голову ему на плечо. — Это было…

— Чем, сюрпризом? — предположил Люциус, пытаясь отдышаться. Гермиона подняла голову, ее руки все еще обвивали его шею. Она посмотрела на него, и щеки ее неожиданно покраснели, сопровождаемые мягкой улыбкой на губах.

— Ты действительно не так уж и плох... — тихо сказала она.

— Ах, вот где ты не права, дорогая, я, можно сказать, само совершенство, — отозвался он.

— Ну... ты действительно почти осквернил меня в этой нише, — поддразнила она, — а все знают, что именно там любят прятаться боггарты, — он ничего не сказал, когда она отодвинула с его лица волосы и убрала их за ухо. — Нет, ты не боггарт, — сказала она как раз перед тем, как быстро и мягко чмокнуть его в губы. Потом Гермиона соскользнула с его колен и вытащила палочку из подвязки на бедре, чтобы быстро привести себя в порядок.

— Ну… наверное, я не уверен, что сказать, — ответил Люциус, тоже поправляя одежду.

— Почему что-то нужно говорить, Люциус? Мы — двое взрослых людей, которые только что искренне наслаждались телами друг друга, и, видит Мерлин, имеем на это полное право, — заметила она. Кого она пыталась убедить?

— Полагаю, ты права, — согласился Люциус.

— А кроме этого, мы еще и женаты, — и он не смог не вернуть ей улыбку.

— Это точно, мы и впрямь женаты, — сказал он. Возможно, ему нравилась эта маленькая маглорожденная ведьма даже чуть больше, чем он думал.

* * *

Гермиона прошла через дверь гардероба и остановилась, увидев, что Амбридж все еще стоит в коридоре. Гермиона улыбнулась, выпрямилась и разгладила помятое платье. Она прекрасно понимала, что ее щеки покраснели, а волосы растрепаны, и вообще она выглядит как женщина, которая только что совершившая грехопадение.

— Наидобрейшего вам вечера, Долорес, — сладко пропела она, отбрасывая волосы назад через плечо, и гордо вернулась в бальный зал. Несколько мгновений спустя Люциус последовал за ней, все еще поправляя волосы и галстук, когда входил в зал. Когда он встретил пораженный взгляд Амбридж, то откашлялся, улыбнулся и извинился, оставив гадюку только догадываться, что же именно произошло в этой гардеробной совсем недавно.