Цвет веры (гет)

Я ждала тебя так, как малыш ждет рождественской елки,

Как больной исцеленья, как узник — холодного ветра.

Мне казалось, что в замершем мире все звуки умолкли.

Говорят, самый темный час — тот, что перед рассветом,

Говорят, если в чудо поверишь, оно наступает.

Кто любовью укрыт, часто слеп и до боли беспечен...

А чудес у Судьбы порою на всех не хватает,

И тогда самый темный час превращается в вечность.

Первое, что услышала Гермиона, пробираясь по коридору «Хогвартс-экспресса»: помолвка Драко Малфоя расторгнута или отложена, или ни то, ни другое. Пятикурсницы Когтеврана, кажется, сами толком не знали. Если уж быть до конца честной, это не первое, что она услышала, оказавшись в поезде, но определенно первое, что заставило ее на миг сбиться с шага. Сзади раздалось громкое «эй», за которым последовал толчок в ее чемодан. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Рон врезался в ее вещи.

Гермиона все-таки оглянулась и улыбнулась другу.

— Споткнулась, — виновато произнесла она и медленно двинулась дальше, жадно прислушиваясь к трескотне девчонок. Но те, как назло, перешли на шепот.

Гермиона вздохнула и продолжила поиски свободного купе.

«Ну, где же ты, где ты?! Покажись хотя бы издали», — рефреном стучало в ее голове. Скорее бы закончилась эта поездка ‒ мучительная, неловкая.

Она встретилась с друзьями лишь на платформе, предупредив письмом, что отец сам привезет ее. Мол, ему хочется самому отправить дочь в школу. Это было почти правдой. Детали Гермиона опустила. Она понимала, что друзья будут недоумевать, возможно, злиться, но пока она просто была не была готова встретиться с ними на день раньше и делать вид, что все в порядке, что над ними совсем не висит грозовой тучей ее признание.

И вот сейчас, расположившись в купе напротив Гарри, Гермиона в смятении перебирала вещи в сумке, старательно делая вид, что что-то ищет. С Гарри они обменялись приветствиями еще на платформе, после чего он отвел взгляд и заговорил о чем-то с Роном. Гермиона же принялась расспрашивать Джинни, как у той прошли каникулы. Умница Джинни, разумеется, поняла причину расспросов, но как всегда сделала вид, что все в порядке, и принялась с воодушевлением рассказывать о том, что Чарли приехал в Нору со своей девушкой. Джули оказалась милой и всем понравилась. А мама после первого совместного ужина даже расплакалась, потому что впервые видела, что бы Чарли, обычно сдержанный в проявлении эмоций, на кого-то так смотрел. Джинни призналась, что ей даже стало немного завидно.

‒ Наверное, она особенная, ‒ предположила Гермиона.

‒ Наверняка, ‒ ответила Джинни, улыбнувшись, и неожиданно призналась: ‒ Просто я всегда немного ревную, когда мои братья в кого-то влюбляются.

Гермиона не знала, как отреагировать на это признание, поэтому промолчала. К счастью, как раз в эту минуту объявили посадку на поезд.

После того, как они разложили вещи, в купе повисла напряженная тишина. Гермиона разрывалась между неловкостью и желанием спросить у Гарри, что случилось, потому что таким подавленным она давно его не видела. Пока неловкость побеждала, потому что Гермиона не имела ни малейшего понятия, что ответить, если причиной его состояния окажется ее признание.

Рон неожиданно принялся фонтанировать темами для беседы. Тему квиддича сменило обсуждение нового сингла «Танцующих фей», следом в ход пошел рассказ о яблочном пироге, испеченном Флер, после ‒ история о великой любви Чарли. Джинни активно поддерживала разговор, и Гермиона впервые видела такую солидарность младших Уизли. От этого ее неловкость лишь усиливалась, потому что Рон и Джинни расхлебывали то, что заварила Гермиона.

Вдруг оказалось, что любить тайно было проще. Никто не смотрел косо, никто не вздыхал, не осуждал. Вслух друзья и сейчас не осуждали, но каждая улыбка и шутка были до того натянутыми, что Гермионе хотелось встать и выйти из купе. Останавливало только то, что Гарри сидел, прижавшись затылком к спинке сиденья и молча смотрел в окно. Гермиона не могла оставить его в таком состоянии. Особенно если предположить, что в этом есть и ее вина.

‒ Жалко, что ты это все пропустил, ‒ Рон, сидевший рядом с Гарри, толкнул того в колено.

Гермиона удивленно подняла взгляд. Гарри не было в «Норе»?

Гарри улыбнулся и, почувствовав ее взгляд, посмотрел в ответ. В стеклах его очков отражалось мелькание деревьев за окном, и Гермиона несколько секунд на это смотрела, а потом решилась спросить:

‒ Тебя не было в «Норе»?

Гарри помотал головой и ничего не сказал. В купе повисла давящая тишина.

‒ А шутки над Малфоем у нас теперь совсем под запретом? А то как-то скучно едем, ‒ неожиданно громко произнес Рон, и Джинни нервно прыснула.

Гермиона, все еще глядевшая на Гарри, заметила, как его губы тронула улыбка, а сам он развел руками, кивнув на нее, мол, какие уж шутки.

Напряжение сгустилось в воздухе, и Гермиона не выдержала.

‒ Да шутите на здоровье. Только я, если что, буду шутить в ответ, ‒ выпалила она, и это почему-то рассмешило Рона. Джинни тоже расхохоталась, звонко и искренне. Улыбка Гарри стала шире, и спустя секунду он присоединился к общему хохоту.

‒ Что? — не поняла Гермиона.

‒ Ты умеешь шутить? ‒ отсмеявшись, спросил Гарри.

‒ А разве нет? ‒ Гермиона удивленно обернулась к Джинни. Ей казалось, что она пусть и не остроумнее всех на свете, но шутить умеет.

Джинни, раскрасневшаяся от смеха, откинулась на спинку сиденья рядом с Гермионой и покровительственным жестом заправила ей за ухо выбившуюся из хвоста прядь:

‒ Прости, но нет.

‒ Ну и ладно. Но оставляю за собой право попробовать. И да, это было предупреждение, ‒ произнесла Гермиона, на удивление, ничуть не обидевшись.

Пожалуй, это хорошо, что она не умеет шутить. Им нужен был повод посмеяться.

К сожалению, смех разрядил обстановку ненадолго. Гарри довольно быстро вновь вернулся к задумчивости. И пусть он обсуждал с Роном состав сборной Гриффиндора по квиддичу, Гермиона видела, что мысли его витают где-то далеко.

Необходимость идти в третье купе на встречу старост она восприняла с облегчением. Сердце, конечно, тут же подлетело к горлу при мысли о старосте Слизерина, но Гермиона изо всех сил старалась выглядеть спокойной, надеясь, что она не покраснела до ушей. Вероятно, это ей не удалось, потому что Рон и Гарри обменялись многозначительными взглядами.

Бредя по коридору в сторону третьего вагона, Гермиона бросила в пустоту:

— Старостам нужно изначально ехать в одном вагоне, чтобы каждый раз не ходить по поезду.

Рон, к ее удивлению, заметил:

— Тогда некому будет следить за порядком.

Гермиона обернулась к другу. Когда тот успел стать таким рассудительным? Рон выглядел хмурым и напряженным. Гермиона остановилась, и ему тоже пришлось остановиться. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Гермиона спросила:

‒ Что случилось у Гарри?

Спросила, и сердце замерло от мысли, что Рон скажет, что дело в ней.

Рон отвел взгляд, посмотрел в окно, потом на ковер под ногами, потом на Гермиону.

‒ Что? ‒ насторожилась она.

‒ Там… в общем, ‒ Рон замолчал в нерешительности.

Гермиона шагнула вплотную к другу, хотя в коридоре кроме них никого не было, и прошептала:

‒ Что случилось?

‒ Я не знаю, стоит ли говорить, ‒ признался Рон, отводя взгляд.

‒ Ты серьезно? ‒ Гермиона почувствовала такую жгучую обиду, что вся неловкость мигом улетучилась. ‒ Вы мне больше не доверяете?

Рон посмотрел ей в глаза. Пауза затянулась.

‒ Отлично, ‒ пробормотала Гермиона и отвернулась. Жутко хотелось разреветься.

‒ Подожди, ‒ Рон перехватил ее за локоть и развернул к себе. ‒ Дело не в недоверии. Просто это секрет Гарри, и он не хотел его ни с кем обсуждать.

‒ «Ни с кем» ‒ это со мной?

‒ «Ни с кем» ‒ это ни с кем. Ни со мной, ни с Джинни. Джинни, кстати, по-моему, вообще не в курсе. Отец только мне сказал и Чарли.

Сердце Гермионы зачастило.

‒ Что сказал? ‒ прошептала она.

Рон некоторое время покусывал нижнюю губу, явно сомневаясь, стоит ли говорить Гермионе. Но ей уже не было обидно. Было страшно.

‒ Сириус вернулся, ‒ наконец сказал он.

‒ Сириус… Блэк? ‒ осипшим голосом произнесла Гермиона.

Рон кивнул. Его взгляд был напряженным.

‒ Подожди. Это какая-то шутка? ‒ оглядев коридор и убедившись, что они по-прежнему одни, уточнила она.

‒ Даже не знаю, что тебе сказать.

‒ Ты его видел? Гарри видел? Когда это произошло? ‒ вопросы посыпались один за другим против ее воли.

‒ Я не видел. Видел отец. Гарри тоже видел. Произошло на Рождество, ‒ по пунктам ответил Рон.

‒ Но… как? ‒ прошептала Гермиона. ‒ Откуда? Это точно он? Дамблдор в курсе?

Рон устало закатил глаза и со вздохом произнес:

‒ Точно он. Дамблдор в курсе. На остальные вопросы ответить не могу.

Гермиона потерла висок. Произошедшее не укладывалось в голове. Гарри в одночасье потерял Сириуса и так же неожиданно обрел. Но… почему на его лице ни следа радости?

‒ А почему вы не рады? Почему не сказали сразу? И Гарри!.. Почему он такой кислый?!

Рон посмотрел в окно и очень серьезно спросил:

‒ А ты помнишь Сириуса до Арки?

Гермиона неуверенно кивнула. Она помнила Сириуса. Он, надо признаться, в последнее время перед исчезновением за Завесой большей частью находился в раздражении. Но это же не значит, что его возвращению не нужно радоваться. Или же?..

‒ Арка что-то сделала с ним? ‒ прошептала она, прижимая ладонь к губам.

‒ Не знаю, ‒ пожал плечами Рон. ‒ Я его не видел, а отец сказал, что Гарри не рад. Вроде как обижается.

‒ На что? ‒ непонимающе нахмурилась Гермиона.

‒ На то, что он не возвращался так долго. Разве непонятно?

‒ Нет, непонятно, ‒ честно ответила Гермиона. ‒ Раз не возвращался, значит, не мог. Разве нет?

Рон хмуро на нее посмотрел, и она поняла, что ни он, ни, вероятно, Гарри не разделяют ее видение ситуации.

‒ А сам он что говорит?

‒ Я не знаю, Гермиона. Я его не видел, ‒ терпеливо повторил Рон. ‒ Гарри просил об этом с ним не заговаривать. И… еще, ‒ Рон помялся. ‒ Об этому никому нельзя говорить.

Гермиона нахмурилась.

‒ Ты о чем?

‒ О Малфое, ‒ слегка поморщившись, произнес Рон.

‒ Что? ‒ опешила Гермиона. ‒ Ты думаешь, я бы…

‒ Я не знаю, как у вас, но мы с Амандой говорим, а не только, ну… И Кэти с Гарри говорят. И люди, вообще, разговаривают друг с другом. Понимаешь?

‒ Понимаю, ‒ ровным голосом произнесла Гермиона, а потом, не удержавшись, добавила: ‒ А еще понимаю, что ты меня совсем не знаешь. Я никогда не сделаю ничего, что причинило бы вред Гарри или тебе. И мне очень обидно, что вы теперь мне не доверяете.

Рон закатил глаза, как это делал, когда Джинни, по его мнению, несла чушь.

‒ Если бы я тебе не доверял, я бы ничего не рассказал. И Гарри, если что, не просил меня ничего тебе не говорить. Я просто уточнил, что это не должно дойти до Малфоя. И все! ‒ Рон повысил голос, и Гермиона, шикнув, схватила его за рукав.

Некоторое время они сердито друг на друга смотрели, а потом Гермиона устало вздохнула:

‒ Я не хочу ссориться, Рон. Мне просто обидно.

‒ Я тоже не хочу ссориться. И поверь, мне не меньше обидно от мысли о тебе и об этом…

‒ Господи, это теперь всегда будет так? ‒ устало произнесла Гермиона, отвернувшись к окну.

Рон после паузы обнял ее за плечи:

‒ Надеюсь, нет. Просто к этому сложно привыкнуть.

‒ Мне тоже тяжело. И если бы у меня была возможность все изменить, я бы изменила, ‒ произнесла Гермиона, хотя в душе понимала, что она врет. Она не отменила бы ни минутки, проведенной с Драко. Разве что стерла бы из памяти их встречу в музыкальной гостиной. Впрочем, нет, не стерла бы. Она ведь обнимала его тогда. А он ее слушал.

Но признаться в этом Рону она, конечно же, не могла.

‒ Нам пора, ‒ произнес Рон, и Гермиона сдвинулась с места, почувствовав, как его тяжелая рука соскользнула с ее плеч.

В голове у нее царил сумбур. Неловкость от разговора с Роном смешивалась с растерянностью от новости о возвращении Сириуса. Рон ‒ не тот человек, который способен верно понять суть чьих-то душевных переживаний. Она сама должна поговорить с Гарри, выяснить, почему тот обижен. Вдруг Рон неправильно понял причину или же Гарри не так озвучил свои мысли? С этими мальчишками вечно все наперекосяк. Ведь чудо же! Настоящее! Ей очень хотелось верить в то, что это ‒ именно чудо и что Гарри это обязательно поймет.

Ее губы тронула улыбка, и она порадовалась, что идущий позади Рон не мог этого видеть. Какое же счастье — что в их мире есть место чуду. Ведь, в конце концов, они ‒ волшебники и кому, как не им, наполнять свой мир чудесами?

Перед тем как шагнуть из тамбура в третий вагон, Гермиона на миг притормозила, а ее улыбка против воли стала шире. Сейчас случится еще одно чудо, и ее сердце, готовясь к этому, заметалось в груди так, будто ему вдруг стало тесно.

‒ Пошли уже, а? ‒ хмуро произнес Рон за ее спиной, и Гермиона вздохнула.

Она так и не набралась смелости попросить Рона не провоцировать Драко, но в ее душе теплилась надежда, что даже если Рон не сдержится, Драко не станет раздувать конфликт. Ей совсем по-детски хотелось, чтобы он оказался выше мелких склок и мальчишеских обид. Он, конечно, все еще не принц на белом коне, но, наверное, все же немножко в нее влюблен, а значит, может позаботиться о ее комфорте.

Войдя в вагон, Гермиона первым делом отыскала взглядом светловолосую макушку. Драко что-то внимательно читал, хмуря брови. В мире Гермионы стало в разы светлее, а ей самой вдруг захотелось взлететь от счастья. Пожалуй, сейчас она смогла бы сделать это даже без помощи заклинания.

— Всем привет, — напряженно произнес Рон и протянул руку Эрни Макмиллану. Гермиона на миг отвела взгляд от слизеринца, потому что Рон, находившийся за ее спиной, здороваясь с Эрни, приобнял Гермиону и навалился на ее плечо.

Эрни пожал протянутую ладонь, а Гермиона подумала, что Рон сделал так специально. Раньше бы она на подобное и внимания не обратила, но сейчас поняла, что Рон злит слизеринца. Она глубоко вздохнула, произнесла: «Добрый день» и снова посмотрела на Драко. Тот даже не поднял головы, все так же продолжая изучать листок пергамента. Гермиону на миг накрыло разочарованием, но потом она быстро взяла себя в руки. Все правильно. Это же только Рон и Гарри в курсе. Для остальных ничего не изменилось.

Собрание выматывало нервы. Они что-то обсуждали, о чем-то спорили, а Гермиона просто не могла не смотреть в сторону Малфоя и Паркинсон. Так странно, в голове он снова стал «Малфоем», потому что «Драко» невозможно было адресовать вот этому... совсем чужому. Он был собран, кажется, немного зол, впрочем, она несколько раз заметила его улыбку, адресованную Паркинсон. Еще она поймала пару его язвительных замечаний по общему вопросу и больше ничего. Перед тем как уйти, Гермиона задержала на нем взгляд. Он мельком посмотрел в ответ, словно на пустое место, и ушел вслед за Паркинсон. Гермиона осталась стоять и смотреть им вслед, чувствуя смятение.

— Малфой — хороший актер, — произнес Рон, когда они остались в коридоре одни, и Гермиона была вынуждена с ним согласиться.

Весь оставшийся путь до Хогвартса Гермиона изо всех сил делала вид, что все в порядке, стараясь не думать о равнодушном взгляде Малфоя. Взгляде, который отбросил ее на несколько месяцев назад. Мысли о том, что она планировала поговорить с Гарри о Сириусе, вылетели из головы.

Несколько месяцев назад они ехали в замок в одном экипаже. В этот раз чуда не случилось: Малфой от своих не отстал.

В главном зале было ярко и празднично. Парвати с грустью заметила, что это их последний год. Гермиона даже удивилась такой сентиментальности. Она была уверена, что кто-кто, а уж Парвати должна волноваться меньше всего. Но однокурсница оглядывала зал так, будто видела его впервые. Гермиона тоже оглядела зал, задерживаясь взглядом на до боли знакомых лицах. Осталось всего несколько месяцев... Захотелось разреветься от несправедливости. Захотелось продлить свою учебу, отмотать время назад. Вот только если отмотать назад хотя бы на полгода, получится, что они с Драко вновь по разные стороны баррикад. Зато рядом Рон и Гарри, и все легко и просто. Готова бы она была променять сейчас на тогда? Гермиона, глубоко вздохнув, подняла взгляд к слизеринскому столу, готовясь чуть улыбнуться в ответ на его приветствие. Как раньше. Вот сейчас он почувствует ее взгляд и поднимет голову. Но Драко Малфой о чем-то переговаривался с Гойлом поверх головы Пэнси Паркинсон и совершенно не обращал внимания на то, что происходило за гриффиндорским столом. За все время ужина он посмотрел в их сторону всего два раза. При этом оба раза на... Гарри. Чуть нахмурившись, словно о чем-то размышляя. И Гермионе очень не понравился этот взгляд. Что могло произойти за каникулы?

После ужина, разобрав вещи, Гермиона решила действовать. Ну, правда же, глупо чего-то ждать. Так и состариться можно. Она посмотрела на сумерки за окном и подумала о часе, проведенном в его поместье несколько дней назад. Тогда он был усталым, взбудораженным и жутко нервничал. Сегодня он собран, немного зол и не нервничает совсем. Он явно не хочет показывать, что между ними что-то есть. Почему? Она чем-то обидела его? Что-то не так сказала, прощаясь? Или он возомнил, что ее нужно оградить от его жизни?!

Ну уж нет. Она не позволит ему решать за себя.

Гермиона решительно сняла с вешалки мантию, вышла из комнаты и почти бегом пересекла гостиную, не обращая внимания на взгляды друзей, сидевших на диване перед камином. Она объяснит им все потом. Если ей будет что объяснять.

На улице было холодно и падал снег. Гермиона уверенно направилась в совятню. Если он скрывает их отношения… Хм, отношения. Как громко звучит. Если он скрывает... да как ни назови, если он скрывает ее, значит, она не будет отправлять сову из комнаты. Мало ли кто может писать старосте Слизерина из совятни. Она напишет «привет», а еще «как дела?», а еще «я жутко соскучилась» и «ты страшно серьезный сегодня». А он в ответ напишет «привет». Она видела это «привет»: ровное, уверенное. Совсем родное.

Добравшись до совятни, в неясном свете качающегося над головой фонаря Гермиона заметила человека, быстро сбегавшего с лестницы. На миг она отступила в сторону, чтобы пропустить ученика и остаться незамеченной, но потом улыбка озарила ее лицо. Чудеса случаются! Драко Малфой накинул капюшон и перепрыгнул последние две ступеньки. Наверное, он торопился, а может, просто замерз. Гермиона, закусив губу, шагнула в пятно света и посмотрела в его лицо, думая о том, полетит ли сова с его письмом в ее комнату или же подлетит к ней прямо здесь. То, что они подошли к решению проблемы одинаково, вновь заставило ее широко улыбнуться.

Заметив Гермиону, Драко на миг притормозил, а потом направился прямо к ней, застывшей на узкой тропинке. Гермиона не могла перестать улыбаться. Вокруг не было ни души. Значит, он может ее обнять, закружить, возможно, они кубарем покатятся по снегу. Да, их прощание в его имении было осторожным, но она так соскучилась за эти несколько дней, что едва могла устоять на месте. Почему-то ей казалось, что он тоже дико соскучился. Иначе не побежал бы первым делом отправлять ей письмо.

Гермиона так погрузилась в предвкушение счастья, что не сразу обратила внимание на то, что он не смотрел на нее. Он смотрел себе под ноги. Впрочем, заметив это, Гермиона решила, что у него есть причина. Возможно, он опасается, что кто-то может их видеть? И она направилась к совятне, тоже не глядя на него. Еще три шага, и они поравняются. Он сделал шаг в сторону, пытаясь обойти ее по краю тропинки. Она же, будто случайно, коснулась рукой его руки. Пальцы скользнули по его костяшкам, и Гермиону бросило в жар, хотя их руки были ледяными, потому что они оба оказались без перчаток. Гермиона сделала еще шаг по инерции, иррационально ожидая, что сейчас Драко перехватит ее руку, обнимет сзади, что-нибудь шепнет на ухо. Так хотелось, чтобы это оказалось просто игрой, а не мерой предосторожности из опасения быть кем-то увиденными. Но не произошло ничего. Он не сжал ее руку даже мимолетно. Девушка удивленно обернулась, почти ожидая увидеть лишь его спину. Но... лучше бы он ушел прочь, не оглянувшись, потому что то, что она увидела, заставило ее сердце сначала сжаться, а потом рухнуть в желудок. Драко Малфой, развернувшись вполоборота, стоял в шаге от нее и смотрел с таким изумлением, будто она сделала что-то из ряда вон выходящее. А потом выражение его лица изменилось.

Гермиона, все еще на что-то надеясь, неуверенно улыбнулась и произнесла:

— Привет.

И тогда ее мир вдруг рухнул, потому что на его лице отчетливо проступило раздражение, а губы искривила издевательская усмешка:

— Грейнджер, ты не в себе?

Гермиона некстати подумала: «Ну вот все и отмоталось на полгода назад». Ничего не понимая, но все еще пытаясь что-то исправить, она прошептала:

— Что-то случилось?

— У кого? — с недоумением спросил Малфой.

— У... нас…

— У... нас?! Грейнджер, если ты мнишь себя остроумной, то заканчивай это делать.

— Драко… — Гермионе стало страшно уже всерьез. Он слишком... слишком хорошо играл. Или не играл. — Драко, ты в порядке?

Он нахмурился и несколько секунд молча на нее смотрел, а потом произнес очень четко и очень холодно:

— Я в полном порядке, Грейнджер. Чего явно нельзя сказать о тебе. В следующий раз, будь добра, держи свои конечности при себе. А то, боюсь, Поттер огорчится.

С этими словами он развернулся и быстро ушел прочь, а Гермиона осталась смотреть ему вслед.

Руки замерзли, и она поднесла их к лицу, намереваясь подышать на пальцы, но вместо этого прижала ладони к вискам и медленно побрела в сторону замка, зачем-то наступая в его следы.

Что-то произошло, но она пока не понимала, что именно, и сил думать об этом прямо сейчас не осталось.

«Грейнджер, если ты мнишь себя остроумной, то заканчивай это делать…»

Второй раз за сегодняшний день ей говорили о том, что она не умеет шутить. Гермиона собиралась усмехнуться, но вместо этого всхлипнула. Зажав рот обеими руками, она какое время стояла, глядя на то, как снег заметает цепочку его следов.

Шок медленно отступал. Одно из двух: либо за ними кто-то наблюдал и Драко об этом подозревал, либо произошло что-то непоправимое.

* * *

Блез Забини сидела в кресле гостиной Слизерина, пытаясь морально подготовиться к тому, что сюда вот-вот войдет Драко Малфой, и ругала себя последними словами за то, что так не к месте решила вспомнить о гордости и бросить в камин нераспечатанный конверт с его письмом. Тогда, после прогулки с Грегом, это казалось правильным. Сейчас она уже не была в этом уверена. Остаток каникул прошел для Блез в метаниях. Она то убеждала себя в том, что он ее бросил и ей должно быть безразлично, что с ним происходит, то думала о том, что в его письме могло быть что-то важное, совсем не относящееся к произошедшему между ними. Возможно, он просил помощи? Впрочем, умом она понимала, что отец, проводивший кучу времени в поместье Малфоев, точно мог помочь больше, чем она, но сердце разрывалось от неизвестности. Тогда она принимала решение написать ему о том, что бросила его письмо в камин, но в последний момент передумывала. В игру вступала проклятая гордость. И все начиналось по кругу. К тому моменту, как отец привез ее на платформу 9 и ¾, Блез успела убедить себя в том, что, если бы в его письме было что-то важное, он бы написал снова. А поскольку больше писем от него не было, то не стоило и переживать.

И вот теперь Блез не могла простить себе, что не знает содержания того письма. Кому нужна эта глупая гордость?

Отец утром сказал, что Драко не поедет в школу на поезде, а отправится камином. Пояснил, что в сложившихся условиях так будет безопаснее, поэтому в поезде Блез почти не нервничала. Она оказалась в купе с Брэндоном и его подружкой, и дети так загрузили ее рассказами о том, что у них произошло на каникулах, что Блез оставалось только удивляться: неужели и в ее жизни бывало столько радостных событий за такой короткий промежуток времени, как рождественские каникулы. И если да, то когда ее жизнь перестала быть такой простой и насыщенной одновременно?

Брэнд много улыбался, он был жив и у него были грандиозные планы на будущее. И, думая об этом, Блез чувствовала себя очень взрослой. Гораздо старше своих семнадцати.

Выйдя из поезда, Блез застыла, потому что из соседнего вагона вышел Драко Малфой собственной персоной. Она так растерялась, что даже не подошла к нему. Кивнула издали и ушла с Брэндом, а потом всю дорогу до Хогвартса гадала, как он оказался в поезде, ведь отец сказал, что он прибудет камином.

В обеденном зале Драко подошел сам. Поздоровался, спросил, как она добралась. Блез смутно помнила, что она ему ответила. К счастью, рядом оказался Брэнд, и Блез, с облегчением извинившись перед Драко, сделала вид, что ей еще нужно переговорить с Брэндом, а потом будто невзначай села рядом с Грегом. Таким образом, их с Драко разделяли мигом покрасневший Грег и Пэнси бросившая в ее сторону многозначительный взгляд.

Весь ужин Блез просидела как на иголках. Хорошо было рассуждать о том, что ей на него плевать, когда он был за десятки километров от нее. А когда он стал о чем-то расспрашивать сидевшего рядом с Блез Грега, ее силы куда-то испарились. Блез не улавливала сути их беседы. Вдруг оказалось, что она слышит лишь интонации. Вопросительная ‒ Драко. Утвердительная ‒ Грег. Восклицательная ‒ вклинившаяся в их разговор Пэнси. Каждый раз, когда говорил Драко, желудок Блез подскакивал, и идею хоть что-либо съесть она отмела как опасную.

Несколько раз Блез смотрела на гриффиндорский стол. Грейнджер выглядела, наверное, так же, как со стороны выглядела Блез: напряженной и чего-то выжидающей. Блез позволила своим мыслям унестись вдаль. Как Драко провел эти каникулы? Как их провела Грейнджер? Тот факт, что поместье Малфоев закрыто и ненаносимо, помешал им встретиться? Вряд ли. Драко был не из тех, кто следовал правилам, если ему хотелось их нарушить.

Грег потянулся за кувшином с соком и случайно коснулся ее локтя. Блез повернулась к нему, краем глаза заметив, что Драко говорит что-то Пэнси. И она позавидовала Пэнси. Но не потому, что та сидит рядом с Драко, а потому, что у нее наверняка так не скачет сердце и не потеют ладони от мысли о нем. Мерлин, она бы многое сейчас отдала за возможность выглядеть спокойно и сидеть рядом, не рискуя подавиться колотящимся в горле сердцем. Почему же это чертово исцеление происходит так медленно?! И происходит ли оно вообще?

‒ Извини, ‒ сказал Грег, и Блез сперва не поняла, за что он извиняется. Лишь когда Грег неловко указал на кувшин и ее локоть, она сообразила, в чем дело.

‒ Ничего страшного, ‒ улыбнулась Блез.

Грег налил себе сока и, не спрашивая ее разрешения, наполнил ее кубок тоже. Поблагодарив его и пригубив тыквенного сока, Блез отметила, что Драко нахмурился, увидев манипуляции Грега. Это должно было что-то означать?

Грег ушел с ужина раньше. Драко и Пэнси отправились решать какой-то вопрос с первокурсниками. Блез же решила вернуться в гостиную Слизерина.

И вот теперь она сидела в кресле и ждала Драко. Или Грега. Или Пэнси. Хоть кого-то, кто мог вырвать из удушающей тишины, которая вдруг воцарилась у нее внутри.

И не иначе как по воле судьбы-насмешницы первым из всех перечисленных в гостиную вошел именно Драко Малфой.

Блез сцепила руки в замок и стала наблюдать. Стоило Драко войти, как к нему подскочил первокурсник и начал что-то говорить. Драко нахмурился. Блез смотрела на то, как он снимает теплую мантию, стряхивает с нее капли воды ‒ он, похоже выходил на улицу, а там, наверное, пошел снег — смотрела, как он убирает мокрую челку с лица, как шевелятся его губы, когда он, наконец, что-то отвечает мальчишке. Она смотрела и пыталась угадать, что было в том отправленном в камин письме.

Как Драко провел свои каникулы? И дело было не только в глупой ревности.

В чистокровных семьях всеми делами заправляли мужчины. На женщинах были дом и решение бытовых вопросов. Вопросы наследования, реконструкции недвижимости — а Блез слышала, что Драко решил восстановить поместье Марисы — все это всегда лежало на плечах мужчин. Поэтому дальше организаций каких-нибудь приемов или благотворительных мероприятий ее фантазия не шла. Просто стопорилась. Она не могла себе представить, чем еще он может заниматься. Что еще входит в обязанности владельца целого поместья? Кроме того, Блез отдавала себе отчет в том, что она очень многого не знает. Как отреагировал Лорд на отмену помолвки? На каком положении теперь семья Малфоев? Отец молчал, а больше узнать было неоткуда. Блез пробовала подступиться к матери, но та лишь улыбнулась, погладила по голове, крепко обняла и сказала: «Милая, ну, зачем тебе это? Все образуется. Просто доверься отцу». Блез доверяла отцу безоговорочно, но не могла не понимать, что, если придется выбирать, мистер Забини будет на стороне своей семьи, а не глупого мятежного мальчишки.

Все-таки что было в том письме?

Драко вдруг улыбнулся мальчику и потрепал его по голове. Тот выкрутился из-под его руки и с обиженным видом отошел в сторону. Драко Малфой некоторое время смотрел ему вслед, а потом отыскал взглядом Блез. Стоило ему на нее посмотреть, как все то, что Блез выстроила в своей душе за каникулы, превратилось в руины, и там, под осколками ее мира, упокоились и гордость, и симпатия к Грегу, и обида на Драко. И то, как легко это все произошло, заставило Блез почувствовать приступ злости. Это несправедливо. Он не имеет права так действовать на нее одним взглядом. Он выбросил ее из своей жизни. И ей совершенно точно наплевать, что было в том проклятом письме.

* * *

Стоило Драко войти в гостиную, как на него налетел Том и зашептал, делая страшные глаза, что профессор Снейп его, Драко, непременно убьет.

‒ Почему это? ‒ уточнил Драко, снимая мантию и стряхивая с нее подтаявший снег.

‒ Он разозлился, когда я прибыл один. Сказал, что мы должны были оба камином и…

‒ Том, расслабься, профессор Снейп обещает убить каждого второго студента Хогвартса, и пока все еще живы.

‒ Он просил тебя зайти к нему. Сразу, как приедешь.

Вот это было плохо, потому что в планах у Драко на первом месте стоял разговор с Блез. И желательно на свежую голову, а не после линчевания у декана.

‒ Я подойду к нему чуть позже, ‒ пообещал он Тому и собирался было отправиться на поиски Блез, но Том повис на его локте и зашептал:

‒ Но он же просил сразу. Вдруг он решит, что я не сказал?

Драко остановился и посмотрел на Тома. Вспомнил уютные вечера в гостиной имения, когда они с Томом играли в настольные игры и казалось, что ничего плохого не происходит, и, не удержавшись, потрепал мальчика по волосам.

‒ Я скажу ему, что ты мне передал и что я сам задержался.

Том дернул головой, отстраняясь от прикосновения, и посмотрел на Драко со вселенским укором в глазах.

‒ Ты же подводишь его, ‒ поджав губы, произнес Том, и Драко тяжко вздохнул.

С одной стороны, было отрадно, что хоть кто-то в этом мире готов стать грудью на защиту декана Слизерина, с другой, он ненавидел, когда его в чем-то упрекали. Тем более Том ‒ всего лишь мальчишка.

‒ Том, я разберусь, ‒ холодно произнес он, понимая, что неправ, но не имея сил объясниться с мальчиком прямо сейчас. Поговорить с Блез было важнее.

Том стремительно развернулся и бросился прочь из гостиной. Драко с раздражением подумал, что тот побежал жаловаться папочке, и этот папочка, кажется, готов будет порвать всех и каждого. Начало семестра обещает быть веселым.

Драко обвел гостиную взглядом и наконец заметил Блез. Та сидела в кресле и разглядывала Драко со странным выражением лица. Он медленно направился к ней, вспомнив, что она так и не ответила на его письмо. Вернее, на первое, отстраненное, которое он отправил ей в качестве рождественского поздравления, она ответила таким же дежурным поздравлением. А вот написанное пару дней назад проигнорировала.

Да, она была в своем праве обижаться на него после отмененной помолвки, но, Мерлин, он ведь объяснил ей, почему это сделал. Он ведь хотел как лучше. Он столько написал ей! И, признаться, надеялся на поддержку с ее стороны. Ну или хотя бы на нормальный ответ. Драко ненавидел, когда его игнорировали.

‒ Привет, ‒ произнес он, остановившись напротив Блез и понимая, что под ее взглядом начинает нервничать. Это было давно позабытое чувство.

‒ Привет, ‒ Блез оглядела его с ног до головы и заключила: ‒ Паршиво выглядишь.

‒ Чего не скажешь о тебе, ‒ улыбнулся Драко, хотя услышать подобное от Блез было обидно.

Блез не предложила ему присесть, и Драко некоторое время стоял столбом, понимая, что все идет не по плану.

‒ Я присяду? ‒ спросил он наконец.

‒ Это общая гостиная, поэтому, разумеется, ты можешь присесть, ‒ ответила Блез и принялась оглядывать гостиную так, будто кого-то искала.

‒ Ищешь Грега? ‒ уточнил Драко, присаживаясь в кресло напротив.

‒ А тебя это как-то тревожит? ‒ отозвалась Блез, даже не взглянув в его сторону.

‒ Нет, просто видел, как они с Крэббом уходили, поэтому искать его здесь бесполезно.

Блез наконец удостоила его взглядом.

‒ Чего ты хочешь? ‒ раздраженно спросила она.

‒ Просто поговорить, ‒ честно ответил Драко.

‒ О чем? ‒ сухо спросила Блез и сложила руки на груди.

‒ Блез, милая, я понимаю, что ты злишься, но у меня не было выбора. Правда.

Блез откинулась на спинку кресла и рассмеялась. Ее смех звучал неприятно.

‒ Выбор есть всегда, Драко. Просто нужно быть сильным, чтобы его сделать. И быть готовым после нести ответственность. Ты молодец. Ты сильный. Вот теперь получай последствия.

Блез встала с кресла, Драко тоже поднялся и преградил ей дорогу.

‒ Я разорвал помолвку, Блез, потому что не хочу Метку. Я не готов к ней. Мне нужно время, понимаешь? Я думал, что могу рассчитывать на твою поддержку.

Заканчивая фразу, Драко осознал, что он ‒ глупец. О какой поддержке может идти речь? То, что Блез еще недавно была его невестой, не делало ее кем-то особенным. Тем, на кого можно положиться, от кого можно получить поддержку и сочувствие. Драко почувствовал, как давит виски. В последние дни от недосыпа и необходимости решать одновременно кучу вопросов тупая головная боль стала его постоянной спутницей. Глядя себе под ноги, он отступил на шаг, освобождая Блез дорогу. Однако та неожиданно не стала уходить. Драко поднял голову, их взгляды встретились. Блез некоторое время просто смотрела ему в глаза. Так, как не делала этого уже очень давно. Драко вообще не помнил, чтобы кто-то смотрел на него так пристально в последние месяцы. Чаще всего люди отводили взгляд.

‒ Я не понимаю тебя, Драко, ‒ вдруг негромко сказала девушка.

‒ Я тоже, ‒ усмехнулся Драко и сделал еще один шаг назад, но Блез снова осталась стоять.

‒ Я не понимаю, какую игру ты ведешь.

‒ Игру? ‒ искренне удивился Дракою ‒ Блез, золотко, все каникулы я провел, сочиняя ответы министерству. Можешь спросить у своего отца. У меня скоро мозг… Впрочем, тебе, вероятно, это неинтересно, ‒ перебил он сам себя, злясь на то, что Блез, умная, милая, не желает его понять.

Блез еще некоторое время молча на него смотрела, а потом, так и не сказав ни слова, отправилась в комнату девушек седьмого курса.

Драко опустился в кресло и почувствовал на себе чей-то взгляд. Подняв голову, он раздраженно выдохнул и уперся затылком в спинку кресла. Ну кто же еще мог так смотреть? Только несравненная Пэнси Паркинсон.

‒ Что? ‒ одними губами спросил он.

Говорить громко смысла не было ‒ Пэнси сидела в противоположном углу гостиной. Мисс Паркинсон встала и не спеша, действуя на нервы каждым своим грациозным движением, спустя целую вечность подошла и присела в кресло напротив него.

Драко подавил в себе желание отвернуться и тоже принялся разглядывать Пэнси. Кажется, она немного укоротила волосы, а еще на ее запястье появился новый браслет.

‒ Обновка? ‒ стараясь выглядеть расслабленным, кивнул Драко на браслет.

‒ Подарок жениха, ‒ ровным голосом ответила Пэнси, не отводя взгляда от его лица.

Это нервировало. Его сегодня, похоже, все нервировало.

‒ Чем я заслужил такой взгляд? ‒ лениво поинтересовался Драко, мечтая оказаться наконец в своей спальне.

‒ Что происходит, Драко? ‒ Пэнси подалась вперед, уперев локти в колени.

‒ Где происходит? ‒ уточнил Драко, чувствуя внутри отголосок чего-то похожего на страх. Это было странно, потому что объективно прямо сейчас ему ничего не угрожало. Ну не Пэнси же с ее вопросами он испугался, в самом деле?

‒ Да в мире вокруг тебя, ‒ все так же вглядываясь в его лицо, произнесла Пэнси.

Драко некстати вспомнил нелепый вопрос Грейнджер у совятни: «Что-то случилось?.. У нас».

Он тряхнул головой, отчего мокрая челка упала ему на глаза. Драко раздраженно отбросил ее в сторону. Ерунда какая-то.

‒ В мире вокруг меня, Пэнси, ‒ е-рун-да, ‒ по слогам произнес он. — И, с твоего позволения, я пойду приобщаться к ней прямо сейчас. Меня ждет Снейп на разборки.

‒ На разборки? ‒ взгляд Пэнси изменился в доли секунды. Драко так и видел, как в ее голове защелкал счетчик баллов факультета. ‒ Кто и что натворил?

‒ Расслабься. Это был я, и произошло это до начала семестра.

Пэнси непонимающе помотала головой.

‒ Я расскажу после, ладно? Если выживу.

В былое время Пэнси сказала бы что-нибудь вроде «да ты еще нас всех переживешь» или же «бедный профессор Снейп», сейчас же она лишь молча покачала головой.

Выходя из гостиной, Драко думал о том, что его бесит эта их привычка молча с укором качать головой. Как будто он ‒ первокурсник, который оказался настолько тупым, что случайно сжег полгостиной.

Драко шел знакомыми коридорами с каким-то смутным чувством, будто все вокруг ненастоящее. Будто он вот-вот проснется в своей постели, и снова будет первый день зимних каникул. От этой мысли его горло сжалось. В первый день каникул он проснулся вовсе не в своей постели, а в лазарете Хогвартса, и все его мысли были о том, что за несколько часов до этого погиб его отец. Драко не мог спокойно об этом думать. Его душило чувство вины за то, что он как мальчишка поддался мимолетным эмоциям. А еще его убивала мысль о бессмысленности жертвы Люциуса. Ведь на самом деле ему, Драко, ничего не угрожало ‒ Дамблдор в любом случае перенес бы его в Хогвартс. Люциус не мог этого не понимать. Наверняка Снейп сообщил ему о присутствии на башне Дамблдора. Не мог не сообщить. И в свете этого поступок Люциуса выглядел еще более странным, чем выходка самого Драко. Чем больше Драко об этом думал, тем яснее понимал, что Люциус погиб осознанно. Погиб и оставил Драко разбираться с ворохом проблем, в которых погрязла их семья в последние годы.

Несколько раз Драко пытался восстановить в памяти разговор с Лордом на башне, но неожиданно это оказалось больно. Грудь сжимала обида на отца, на мать, которые позволили ему появиться на свет именно так — для служения. Обида на мать была чуть меньше. В конце концов, Нарцисса вряд ли могла что-то противопоставить этой коалиции, но то, что она молчала, превращало ее в соучастницу.

Сегодня утром за завтраком Драко понял, что нестерпимо хочет оказаться подальше от дома. От внимательного и виноватого взгляда матери, от Тома, который ему, в общем-то, нравился, но совершенно не давал побыть наедине с собой. Драко вообще поймал себя на мысли, что он чертовски устал от компании. Он не хотел разговоров по душам, он не хотел сочувствия. Он просто хотел жить так, как раньше. Вот только как раньше больше не получалось. Отец погиб, и Драко в одночасье стал наследником с таким пятном на репутации всего рода, от которого теперь неизвестно как отмываться.

Остановившись посреди коридора, Драко усмехнулся своим мыслям. Он убеждал себя в том, что не хочет сочувствия, но зачем-то искал его у Блез. Впрочем, наверное, подсознательно он понимал, что никакого сочувствия не получит, что в него полетят упреки и глупое женское игнорирование, призванное побольнее ужалить. В общем-то, все это он получил сполна. Наверное, именно этого он и хотел — почувствовать, что снова один на один против их глупого мира.

В висках стучало будто набатом. Драко сжал переносицу, на миг прикрыл глаза, а потом коротко выдохнул и продолжил путь. Последний рывок, и он свободен.

Дверь в кабинет зельеварения была приоткрыта. Драко подумал о том, что в романах герои часто узнают много нового именно из-за неплотно прикрытой двери. Не то чтобы он в это верил, но на миг остановился и прислушался. В кабинете стояла полная тишина. Не быть ему героем романа.

Снейп сидел за преподавательским столом и перебирал свитки: какие-то бросал в камин, даже не сломав печать, какие-то вскрывал и тоже бросал. Некоторые аккуратно складывал на краю стола. Один отправил в ящик и тут же запер.

Драко прекрасно понимал, что декан замечает его присутствие, но некоторое время они оба делали вид, что это не так. Драко наблюдал за Снейпом, Снейп разбирал свитки.

‒ Долго будете там стоять? ‒ наконец подал голос Снейп и бросил в камин очередной свиток.

Тот упал, не долетев до камина, но спустя миг взвился в воздух и со свистом врезался в пламя. На пол посыпались искры. При этом Снейп даже не отвлекся от чтения следующего свитка.

‒ А этому можно научиться? ‒ Драко присел на ближайшую парту и указал на камин.

‒ Научиться можно всему, мистер Малфой. Но знания не всем идут на пользу. Например, человеку, который идет наперекор здравому смыслу.

Драко поморщился от головной боли и натянул рукава мантии на пальцы. Он ненавидел, когда его воспитывали.

‒ Ты должен был отправиться камином.

Снейп в поместье был другом семьи, которого мать и мистер Забини называли «Северус», а сам он обращался ко всем на «ты». Снейп в Хогвартсе был деканом, поэтому Драко удивился, услышав «ты». Уж не решил ли Снейп укрепить свои позиции в волшебном мире, используя для этого смерть Люциуса Малфоя? Драко вдруг подумал о том, что мать доверяет Снейпу безоговорочно, и сейчас наступил момент, когда она стала уязвимой, оставшись без поддержки с подорванной репутацией, в эпицентре травли со стороны министерства… А что если это не случайность? Что если все это ‒ долговременный план? Северус Снейп много лет играл за обе стороны. И кто мог с уверенностью сказать, за какую из этих сторон он играл больше? Драко вдруг впервые пришло в голову, что Люциус мог не знать о присутствии Дамблдора в своем поместье. Тогда вся эта история приобретала совсем другой оттенок.

Снейп наконец отодвинул свитки и посмотрел на Драко. Драко понял, что тот ожидает ответа. Посетившее его озарение вытеснило из головы все прочие мысли. Ребенок, знавший Снейпа всю жизнь, требовал спросить напрямую, однако жизненный опыт, пусть не такой и большой, зарезал эту идею на корню. Снейп ответит так, как будет выгодно лично ему. То, что Драко в одночасье стал главой рода, не сделало его равным в глазах Снейпа. И в глазах Забини, если уж на то пошло.

‒ Я решил отправиться поездом.

‒ Причина?

Снейп склонился к столу и впился в Драко взглядом. Драко тут же выставил блок на мысли. Сердце заколотилось в ожидании атаки, но ничего не произошло. Снейп просто смотрел, не предпринимая попыток взломать защиту.

Уважение? Или же просто здравый смысл, подсказывающий, что блок Драко так просто не сломать — спасибо древнему заклятию? Или же попытка показать, что они на одной стороне?

Драко почувствовал, как по его виску катится капля пота. Оказалось, что он не был готов к противостоянию с человеком, которого знал с детства, с другом семьи, с тем, кому он всегда доверял.

‒ Ты в порядке? ‒ по лицу Снейпа пробежала тень беспокойства.

‒ В полном, ‒ сквозь сжатые зубы ответил Драко. Снейп продолжал пристально смотреть, но, к счастью, этим и ограничивался.

‒ Так что тебя заставило поехать поездом?

‒ Я решил, что так будет правильнее, ‒ негромко ответил Драко, на пробу снимая блок. Атаки не последовало.

Может, у него просто паранойя? С чего Снейпу ему вредить? Впрочем, Драко ведь ничего не знает об истинных причинах, по которым Северус Снейп столько лет находится рядом с его матерью.

‒ А что ты понимаешь под словом «правильнее»? ‒ неожиданно спросил Снейп, откинувшись на спинку своего кресла.

‒ Прошу прощения? ‒ удивленно произнес Драко.

‒ Мне почему-то кажется, что ты как-то неверно понимаешь это слово, ‒ продолжил Снейп. ‒ Министерство объявило на тебя охоту. Мы не знаем, где Темный Лорд, у которого тоже к тебе масса вопросов. И вдруг оказывается, что поехать поездом было правильнее. Вот я и уточняю, как ты понимаешь это слово.

Драко почувствовал, как в нем поднимается гнев. Какое право имеет Снейп насмехаться над ним, потомком древнего рода? Над чистокровным магом, над… Драко вдруг поймал себя на мысли, что гнев уводит его в неожиданную сторону.

‒ Я не буду отвечать на этот вопрос, ‒ негромко, но четко произнес он. ‒ Это было мое решение, и я готов был нести за него ответственность.

‒ Ответственность? ‒ Снейп приподнял бровь. ‒ Драко, ответственность ‒ это не стоять перед деканом и придумывать оправдания. Ответственность ‒ это быть готовым искать пути спасения, оказавшись в плену, в Азкабане, потому что, смею напомнить, ты — совершеннолетний волшебник. Ответственность ‒ это быть готовым вызволять мать из неприятностей, в которых она может оказаться по причине твоей глупости. Это…

‒ Что вам нужно от моей матери? ‒ Драко задал свой вопрос, не успев даже подумать.

‒ Прошу прощения? ‒ запнулся на полуслове Снейп.

‒ На что вы надеетесь, находясь сейчас рядом с ней?

Снейп смерил Драко внимательным взглядом, и будь Драко не так взвинчен, ему стало бы всерьез страшно.

‒ Я надеюсь на то, что у ее сына хватит благоразумия оставаться в живых достаточно долго для того, чтобы успеть повзрослеть и набраться опыта.

Слышать подобное было обидно. Но в то же время Драко с облегчением понял, что может уйти. Разговора по душам со Снейпом, очевидно, не получится. Чувствовать себя виноватым мальчишкой он не желал. Потерять баллы? Да плевать ему на это. Немного напрягали возможные разборки с Пэнси по поводу рейтинга факультета, но Драко решил, что сможет это пережить. Да и, если на то пошло, у него траур. Должна же Пэнси войти в его положение? Она милая девочка. Иногда.

Драко медленно встал с парты и направился к выходу.

‒ Драко? ‒ в голосе Снейпа послышалось изумление вперемешку с предупреждением, но Драко не остановился.

Очень хотелось хлопнуть дверью аудитории, но он нашел в себе силы бесшумно ее прикрыть.

Северус Снейп несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь, хмурясь все сильнее. У него не было доказательств. Ни одного. Но чутье, позволившее ему выжить в этой войне, позволившее сохранить Нарциссу и себя, буквально кричало сейчас о том, что у них проблемы.

Легилименция не работала с Драко. Осознанно или нет, тот всегда выставлял блок на мысли. Северус на самом деле ни разу не пробовал прорвать этот блок, но если в случае с Поттером он оставлял небольшой процент на то, что не сможет сломать защиту гриффиндорца, в случае с Драко этот самый процент он отводил своему спеху, потому что древняя магия ‒ не шутки. Она способна дать отпор любому вмешательству из вне.

Но даже без легилименции он видел, что с мальчиком что-то случилось. Вопрос: когда?

«Что вам нужно от моей матери? На что вы надеетесь, находясь сейчас рядом с ней?»

Северус на миг прикрыл глаза. Вопросы Драко отбросили его в пору юности. То, что кто-то неосторожными словами попытался пробраться в его душу, вызывало дискомфорт. Северусу давно было не семнадцать, но даже намек на то, что его отношение к Нарциссе может носить характер двусмысленности, выбивал из колеи. Нарцисса была его миром, его константой и его жизнью. В тихом обожании Северуса не было даже намека на то, что может испытывать мужчина к женщине. Мерлин, в жизни Северуса была одна-единственная женщина, ставшая предметом его мужских грез, и ее не было в живых уже много лет. Думать о Властимиле приземленно, как о женщине, было естественным. Наверное, потому что именно в этом статусе она вошла в его жизнь. Северус не поручился бы за то, что их связывали высокие чувства. Он вообще уже ничего не знал об этих самых чувствах. Он пережил смерть Лили, хотя в двадцать один ему казалось, что он не сможет дышать от боли. Но он смог. Смерть Властимилы он тоже пережил. В тридцать он уже не думал о том, что не сможет дышать. Точно знал, что сможет, что продолжит работать и, по большому счету, ничего в его жизни не изменится. Потом умерла Мариса, и у него снова был шанс убедиться в том, что дышать после смерти того, кто дорог, можно. Но пару дней назад ему приснилось, что в руках Лорда оказалась Нарцисса. Он не помнил детали сна, помнил только свой ужас. Этот ужас был настолько всеобъемлющим, что Северус проснулся от того, что задыхается. Голова кружилась, а сам он никак не мог прийти в себя и просто начать дышать нормально. Заклинание показало, что это обычный сон, он никем не навеян. Это просто шутка его подсознания, зацикленного на защите близких. Мысль о том, что в руках Лорда может оказаться его сын, Северус отмел на лету. Похоже, в почти сорок он уже не так хорошо справлялся с собой и с переменами в своей жизни.

Так чего же он хочет от Нарциссы? Он хочет, чтобы она была жива. Он хочет, чтобы она была здорова и в своем уме, чтобы никто не смел подчинить себе ее волю, ее тело. Мерлин, он готов был бороться с ней за нее! Против проклятого Блэка, против Лорда, против всего мира. А теперь, как оказалось, его противником стал еще и Драко, и Северус пока не понимал, что ему сулят новые обстоятельства.

Северус вновь прикрыл глаза и некоторое время прислушивался к треску поленьев в камине. А что, если это обычная сыновняя ревность? Вдруг Драко просто не может смириться с тем, что рядом с его матерью после смерти отца может оказаться другой мужчина? Ведь в глазах Драко Снейп — все же был посторонним мужчиной.

Как понять, в ревности ли дело или же у них более серьезные проблемы?

Снейп пододвинул к себе чистый лист пергамента, взял перо и вывел аккуратным почерком:

«Мистер Забини, буду признателен, если Вы найдете время для посещения Хогвартса и сможете переговорить со мной о Вашей дочери.

С уважением, декан факультета Слизерин, С. Снейп».

Несколько секунд он смотрел на написанное, а потом подумал о том, что он скажет Забини. Что Драко подозревает его в недостойном поведении по отношению к Нарциссе? В том, что он, Северус, планирует провернуть какую-нибудь аферу и прибрать к рукам наследство Малфоев? В чем еще его можно подозревать? Мерлин!

Северус зажмурился. Драко с его небогатым жизненным опытом вряд ли додумается и до десятой части того, до чего мог бы додуматься на его месте Северус. Вывалить это все, включая свои домыслы, списком на Фреда Забини? Снейп так и представил, что Забини о нем подумает, даже если вслух ничего не скажет. И ведь не получится сделать вид, что об этом не узнаешь. Уж с Фредом Северус никогда не гнушался пользоваться легилименцией. И кажется, Фред прекрасно был об этом осведомлен, потому что порой явно думал напоказ, если ему нужно было донести какую-то мысль до Снейпа, минуя остальных участников беседы.

Северус не боялся выставить себя дураком. Он давно вышел из возраста, когда его волновало мнение окружающих. Но он не хотел вводить в заблуждение Фреда, не хотел взваливать на того дополнительную ношу. И не потому, что был человеколюбив или испытывал к Забини особую симпатию, нет. Просто на данный момент жизнь сложилась так, что они с Фредом оказались в одной лодке. И то, как долго продержится эта лодка на плаву, зависело от их душевного равновесия в том числе. После смерти Фриды, а потом и Люциуса Фред ощутимо сдал. Вспомнив их вчерашний разговор, Северус скомкал пергамент и отправил его в камин.

Он напишет Фреду, когда появится хоть какая-то ясность. Пока еще не время афишировать их общение. Лучше оставить предлог для связи на действительно экстренный случай.

* * *

Выйдя от Снейпа, Драко направился было в гостиную Слизерина, но на полпути передумал. Часы показывали половину девятого, а это означало, что в гостиной еще полно народа и ему вновь придется ловить на себе их сочувствующие и испуганные взгляды.

Соболезнования по поводу гибели его отца в открытую принесли только Грег и Пэнси. Блез не сказала ни слова. Впрочем, она вообще с ним почти не разговаривала. Отчего-то Драко вспомнил, что последние слова, произнесенные Блез о Люциусе, были «твой отец ‒ чудовище».

Драко остановился и зажмурился. Память играла с ним в прятки. Он помнил, как его вызвали в имение, как он не хотел ехать и как Дамблдор со Снейпом все же уговорили его, обещая, что он не будет там один. А дальше в памяти был провал. Вернее, Драко помнил то, как холодно было на башне, каким скользким был камень и как напряженно смотрел на него отец. Помнил, что они беседовали с Темным Лордом, но детали вспоминать не хотелось. От этого было слишком больно. В конце концов, какая разница, что именно там было? Истина заключалась в том, что Люциуса Малфоя больше не было в живых.

Драко дошел до стены, прислонился спиной к холодному камню и прикрыл глаза. Отголоски гнева, поднявшиеся в его душе в кабинете Снейпа, все еще заставляли сердце стучать неровно. И мысли об отце отнюдь не способствовали успокоению. Снейп настоял на том, чтобы Драко и Нарцисса выдали тело Люциуса министерству, чтобы избежать лишних неприятностей. Министерство же запретило хоронить Люциуса на семейном кладбище. Драко помнил, что сразу после Рождества доводы Снейпа звучали убедительно. Сейчас же он думал, что Снейп просто воспользовался его состоянием и доверием Нарциссы, чтобы решить какие-то свои проблемы. В итоге Люциус не был погребен в соответствии с его положением. Когда Драко думал об этом, в его душе гнев боролся с опустошением. В такие минуты ему хотелось сесть на пол и по-звериному завыть. Так не должно было случиться. Их род ‒ древний, уважаемый ‒ был попран, их право на погребение главы рода было отнято!

Драко прижал ладони к глазам и зажмурился изо всех сил. Сперва они уничтожили Марису, потом не дали похоронить отца… Они должны заплатить за это. Каждый из них. Драко глубоко вдохнул, выдохнул и выпрямился. Еще ничего не закончено. Он отомстит. Возможно, гораздо раньше, чем все они думают.

На миг мелькнула мысль, кого он понимает под словом «они», но Драко решил, что подумает об этом позже. Сейчас он был слишком измотан вниманием однокурсников, головной болью и необходимостью что-то делать с контролем Снейпа над жизнью его семьи.

Пообещав себе ни о чем сегодня не думать, Драко побрел по пустынному коридору. Придет завтра, и оно принесет с собой ответы. Сто лет назад это сказала Мариса. Обстоятельства, в которых была сказана эта фраза, не были и вполовину такими чудовищными, как теперешние, но почему бы тому, что работает в отношении простых вещей не сработать с чем-то посерьезнее? Ведь они, в конце концов, живут в мире, где царит волшебство.

Свернув в очередной коридор, Драко невольно остановился, а потом и вовсе сделал шаг назад. В нескольких метрах от него у окна стояла Грейнджер. Она обеими руками держалась за подоконник так, будто боялась упасть, и пристально вглядывалась в темноту за окном.

Драко вспомнил, как сегодня она коснулась его пальцев. Подняв руку, он посмотрел на свои костяшки. В детстве он был уверен, что от прикосновения грязнокровки на чистокровном маге остается пятно. Откуда он это знал, он не помнил. Потом, на третьем курсе, Грейнджер ударила его кулаком в лицо. Пятна не осталось — остался синяк, который здорово болел.

Драко отступил еще на шаг, намереваясь уйти, но почему-то замер и остался стоять, разглядывая подругу Поттера. Она все еще была в теплой мантии, успела лишь скинуть капюшон, и ее перехваченный резинкой хвост разметался по спине. Чем дольше Драко смотрел на ее локоны, блестевшие в свете факела, там сильнее у него пульсировало в висках. Хотелось закрыть глаза и уснуть или же умереть, чтобы больше не нужно было ничего решать. До тупой боли в груди хотелось увидеть Марису, услышать ее смех, съязвить в ответ на ее очередное замечание.

Драко зажмурился и сжал переносицу.

«Драко, ты в порядке?» Так, кажется, спросила свихнувшаяся за каникулы Грейнджер?

Мерлин, нет, он явно был не в порядке. Он стоял посреди руин своего личного мира и понятия не имел, что делать дальше.

Открыв глаза, он встретился взглядом с Грейнджер. Не успев подумать, насколько глупо это выглядит, стремительно развернулся и почти бегом бросился прочь по коридору в сторону слизеринских подземелий. В голове было пусто. Только виски разрывало от невыносимой боли.

* * *

Гарри Поттер сидел в кресле у камина и ждал Гермиону. Кэти ушла в свою комнату, кажется, обидевшись на его рассеянность, но Гарри это не беспокоило. Должно было бы, но на данный момент гораздо больше его волновало отсутствие Гермионы. Думать о том, что в эту самую минуту Гермиона была с Малфоем, оказалось не просто неприятно. Гарри даже слова подобному чувству подобрать не мог. Пока рядом сидела Кэти, он еще старался держать себя в руках, отвечал на ее вопросы, даже пробовал шутить, впрочем, судя по тому, что она ушла, не преуспел в этом. Стоило же ему остаться условно одному, как руки сами собой потянулись что-нибудь сломать. Он оторвал обложку от забытой кем-то книги, устыдился этому и вернул книге первозданный вид заклинанием. Подумал, что Гермиона могла бы им гордиться, и тут же снова захотел что-нибудь порвать или сломать. Он пытался прогуливаться по гостиной, но кто-нибудь из учеников сразу начинал задавать дурацкие вопросы из серии, как прошли каникулы. О возвращении Сириуса никто не знал, поэтому Гарри отвечал, что у него ничего нового. Как у Безголового Ника. У того ничего нового вот уже лет триста, а у Гарри ‒ семнадцать. Видя, что он на взводе, от него отставали, но невольно продолжали донимать опасливыми взглядами. В итоге он забился в кресло у камина и то и дело поглядывал на часы. Судя по движению стрелок, время не просто замерло, казалось, еще секунда ‒ и стрелки начнут крутиться в обратную сторону. Он пробовал читать починенную книгу, но, выяснив, что это справочник по зельям для продвинутого уровня, едва сдержал желание отправить ее в камин.

В общем, если бы кто-то всерьез спросил, как Гарри чувствовал себя в эти минуты, он бы честно ответил: живым. Потому что только у живого может так жечь внутри. Он, признаться, не помнил себя настолько живым в последние месяцы или даже годы.

На лестнице мелькнула огненная шевелюра.

‒ Джин! ‒ крикнул Гарри, вскочив с кресла.

Младшая Уизли оглянулась на зов и, что-то сказав однокурснице, сбежала по ступеням.

‒ Что-то случилось? ‒ нахмурилась она, оглядев Гарри с ног до головы.

‒ Ты Гермиону не видела? ‒ спросил он, хотя прекрасно понимал, что у Гермионы не было шансов вернуться так, чтобы он не заметил.

‒ Понятно, ‒ протянула Джинни и опустилась на диван.

Гарри остался стоять.

‒ Не нависай. Не испугаешь, ‒ меланхолично произнесла Джинни и закинула ногу на ногу, зацепив при этом колено Гарри носком туфли и даже не извинившись.

‒ Я и не хотел пугать, ‒ Гарри присел рядом и сцепил руки в замок. ‒ Я волнуюсь.

‒ Из-за чего? ‒ Джинни сделала вид, что не понимает.

Они не обсуждали возвращение Сириуса ни с Роном, ни с Джинни. Рон попытался поговорить, но Гарри впервые в жизни без стеснения озвучил, что эта тема ему неприятна. Рон удивленно присвистнул и больше к этому разговору не возвращался. Сейчас Гарри мог бы соврать, что волнуется из-за Сириуса, но правда была в том, что его выворачивало наизнанку от мысли, что прямо сейчас чертов Малфой обнимает Гермиону.

‒ Из-за Гермионы. Поздно, а она где-то ходит, ‒ пробурчал он.

Джинни рассмеялась, запрокинув голову. Гарри покосился на нее, скользнул взглядом по беззащитно открытой шее и нахмурился.

‒ Что смешного?

‒ Ты, ‒ просто ответила Джинни, а потом неожиданно положила ладонь на его сцепленные кисти. Ее рука была прохладной. ‒ Гарри, если Малфой не причинил ей вред до сих пор, то с чего бы ему сделать это сейчас? Тут не о чем волноваться.

‒ Раньше я о нем не знал, а теперь не могу…

‒ Вот в этом и проблема. Раньше ты не знал, и все было чудесно. Теперь ты знаешь и ревнуешь.

Гарри убрал руки из-под ладони Джинни и сложил их на груди.

‒ Я не ревную, ‒ отрезал он. ‒ Ревновать к Малфою глупо.

‒ Согласна, ‒ тут же отозвалась Джинни. ‒ Ревновать к Малфою очень-очень глупо, ‒ она говорила тихо, и Гарри пришлось прислушиваться. ‒ Кто ты и кто Малфой?

‒ А кто я? ‒ нахмурился Гарри и повернулся к сестре Рона. ‒ Только не говори о знаменитости и надежде волшебного мира, ‒ предупредил он, предупреждающе выставив палец.

‒ И в мыслях не было, ‒ улыбнулась Джинни. ‒ Ты ‒ самый классный парень в мире, а Малфой всего лишь избалованный мальчишка, который без папочки и шагу не ступит.

‒ Его отец погиб, ‒ нахмурился Гарри, стараясь не замечать, как покраснела Джинни, назвав его классным парнем.

‒ Да, отец говорил. Но у него есть Гермиона. Она умеет находить нужные слова.

‒ Тебе не жаль его? ‒ Гарри вновь сцепил кисти и, ссутулившись, свесил их между коленей.

Ему не было нужды спрашивать. Он и так видел, что Джинни не жаль. А вот Гермионе наверняка жаль, и она вправду умела находить нужные слова. Его самого она всегда утешала. А теперь утешает где-то слизеринца. В груди снова стало горячо.

‒ Жаль, как любого ребенка, потерявшего отца. Но, мне кажется, его семья это заслужила. У них был выбор в этой войне. Они его сделали.

‒ Выбор ‒ это иллюзия, ‒ произнес Гарри то, что сказал Малфою в лазарете Хогвартса несколько дней назад. Сейчас ему казалось, что с того дня минула вечность.

‒ А вся жизнь ‒ одна большая иллюзия. Спроси у Фреда с Джорджем. Так что теперь, и не жить?

Гарри невесело усмехнулся и в этот момент не услышал, а скорее почувствовал, что Гермиона вошла в гостиную. Выпрямившись на диване, он оглянулся и увидел ее, разговаривающей с Форсби. Она выглядела расстроенной, хотя явно не хотела показывать этого мальчику.

‒ Ну, ты дождался, поздравляю, ‒ Джинни на миг сжала его плечо и помахала Гермионе, которая как раз взглянула в их сторону.

Гермиона помахала в ответ и направилась к ним. Джинни еще раз сжала его плечо и упорхнула, не дожидаясь, пока Гермиона подойдет.

Гарри встал с дивана, ожидая приближения Гермионы и боясь, что она просто пройдет мимо, но она остановилась напротив и сказала:

‒ Привет.

Как будто они сегодня еще не виделись.

‒ На улице снег? ‒ зачем-то спросил Гарри, указывая на мокрую мантию, которую прижимала к себе Гермиона.

Она кивнула и перекинула мантию через подлокотник ближайшего кресла, а потом подошла к камину и присела возле него на корточки. Гарри смотрел на то, как она протягивает покрасневшие руки к огню, как растирает ладони, и внутри у него вновь ворочалась ревность.

«Ты была с Малфоем?» ‒ хотелось спросить ему, но он молчал, потому что и так знал ответ.

Опустившись на диван, Гарри уперся локтями в колени и прижал сцепленные кисти к губам, не отрывая взгляда от Гермионы. Несколько прядей ее волос выбились из хвоста, и Гарри даже боялся представить, от чего это произошло. Гермиона оглянулась через плечо и чуть улыбнулась. Он выдавил улыбку в ответ и отнял руки от лица.

‒ Посидишь со мной? ‒ спросил он, уверенный в отказе.

‒ Конечно, ‒ ответила Гермиона и, поднявшись с коврика, перебралась на диван.

Теперь они сидели рядом, и Гарри больше не мог на нее смотреть, поэтому он смотрел на пламя камина, гадая, перекрыт ли он или сюда может ворваться любой желающий. Почему-то вспомнился вчерашний вечер в доме Сириуса и Снейп, появившийся из камина. Насколько надежна защита? Можно ли обмануть камины зельем или же заклинанием отвода чар? Или еще чем-нибудь?

‒ А где Кэти? ‒ спросила Гермиона.

Гарри встрепенулся и повернул голову в ее сторону, впрочем, тут же отвернулся, потому что они вправду сидели слишком близко друг к другу.

‒ Она ушла. Я сегодня невеселая компания.

‒ Это из-за вчерашнего? ‒ голос Гермионы звучал встревоженно.

‒ А что было вчера? ‒ шепотом уточнил Гарри.

‒ Ну, собрание, ‒ неуверенно произнесла Гермиона.

‒ Кто тебе сказал? ‒ повернувшись к ней, прищурился Гарри. Говорить о деле, сидя так близко, было нормально. Почти нигде не екало.

‒ Рон, ‒ прошептала Гермиона, ‒ а ему ‒ отец.

‒ Что он еще сказал?

‒ Ничего. Только то, что тебя тоже вызывали. Ты ведь ночевал там, да?

Гарри кивнул и вновь повернулся к камину.

‒ Как Сириус? ‒ едва слышно произнесла Гермиона.

‒ Нормально. Но мы почти не общались. Сначала собрание, потом… ‒ Гарри замолчал, потому что потом он сказал, что хочет спать, и сбежал в отведенную для него комнату, в которой полночи ворочался с боку на бок, снедаемый чувством вины.

‒ Но ты же там ночевал, ‒ зацепилась за явную несостыковку в его рассказе Гермиона.

‒ С Роном как-то проще разговаривать, ‒ громко произнес Гарри и нервно рассмеялся.

‒ Не всегда, ‒ парировала Гермиона.

Гарри снова усмехнулся и неожиданно для самого себя признался:

‒ Я все никак не мог понять, почему я не заметил, что происходило все это время между тобой и… им, а сегодня понаблюдал за ним на ужине. Вы как настоящие шпионы. Со стороны вообще ничего не заметно. Он даже ни разу в твою сторону не посмотрел.

Гарри покосился на Гермиону. Она кусала губу, глядя в огонь, и ему стало ее жалко. Он понимал, что является последним человеком на земле, с кем Гермиона захочет обсуждать свою великую любовь, но остановиться почему-то не мог. Ему было больно и иррационально хотелось причинить боль ей.

‒ Да, я знаю, ‒ наконец медленно проговорила Гермиона и встала с дивана.

‒ Извини, ‒ буркнул Гарри.

‒ Это ты извини, ладно? ‒ с этими словами Гермиона внимательно на него посмотрела, словно решаясь о чем-то рассказать.

Гарри обругал себя последними словами за несдержанность. Если она перестанет обсуждать с ним Малфоя, как тогда понять, все ли в порядке, не обижает ли ее чертов слизеринец?

‒ Я не хотел тебя расстраивать, ‒ признался он.

‒ Ты здесь ни при чем, ‒ улыбнулась Гермиона.

Ее улыбка вышла жалкой.

‒ Он тебя обидел? ‒ прищурился Гарри и прикусил губу, чтобы не добавить «я так и знал».

‒ Нет, Гарри. Я просто устала сегодня. Спала плохо.

‒ Волновалась перед встречей? ‒ зачем-то сказал Гарри.

‒ Да. Перед встречей с тобой, ‒ Гермиона наконец улыбнулась по-настоящему и взлохматила ему волосы. Он невольно зажмурился.

‒ Спокойной ночи, ‒ услышал он ее голос.

‒ Подожди! ‒ распахнув глаза, он схватил ее за запястье, не позволяя уйти.

Во взгляде Гермионы неловкость смешалась с досадой. Гарри постарался сделать вид, что не заметил ее реакции.

‒ Насколько надежны камины? ‒ спросил он, выпустив ее руку.

‒ В каком смысле? ‒ неловкость тут же исчезла, а ее взгляд стал внимательным.

‒ Камин зажжен, ‒ указал Гарри на пляшущее пламя.

Гермиона проследила за его жестом.

‒ Я думаю, он закрыт на внешние вызовы. Внутри Хогвартса работает. Я проверяла перед каникулами. А выйти на связь с внешним миром, я думаю, через него нельзя.

‒ А его можно обмануть?

‒ Зачем тебе? ‒ удивилась Гермиона.

‒ Просто прикидываю, смог бы кто-нибудь пройти сюда, если у него нет пропуска в Хогвартс.

Гермиона задумчиво накрутила прядь волос на палец.

‒ Не знаю. Мне кажется, нет. Но можно посмотреть в книгах. Или же спросить у кого-нибудь.

‒ У кого? ‒ нахмурился Гарри, представив, сколько нервов пришлось бы потратить на объяснения, зачем ему это.

‒ Снейп должен знать. Или же Артур Уизли. Нора защищена…

‒ Или Малфой, ‒ произнес Гарри.

Гермиона внимательно посмотрела на него, однако ничего не сказала.

‒ Можешь у него спросить?

‒ Я… попробую, ‒ ответила она после заминки. ‒ Спокойной ночи.

‒ И тебе, ‒ ответил Гарри и на этот раз позволил ей уйти, хотя ему очень хотелось ее удержать.

Почувствовав, что на него кто-то смотрит, Гарри обернулся и встретился взглядом с Джинни. Та улыбнулась и вернулась к разговору с подружкой. Гарри посмотрел в сторону лестницы, но Гермионы там уже не было.

Откинувшись на спинку дивана, он закрыл глаза. Как все было бы просто, если бы сейчас через этот камин в гостиную ворвался Волдеморт, и для Гарри все наконец закончилось бы. Или же только началось.