Последний экзамен (джен)

Первое, что она поняла — запах этого мира ей нравился. Пахло скошенным сеном, медом, дикими травами и землей. Это было хорошо.

Эйрин чуть приподняла голову — по травинке ползло какое-то насекомое, мелко перебирая хрупкими лапками. Трава тут была зеленая, местами жухлая. Девушка аккуратно перевернулась на спину. Надо было соблюдать осторожность. Небо было бирюзовым, высоко-высоко плыли перистые облака, похожие на лепестки роз…

Внезапно на нее обрушились звуки — мирные звуки. Стрекотали кузнечики, шелестели листья деревьев, перекликаясь, пели птицы. Прекрасный новый мир.

Эйрин понимала, что первое впечатление могло быть обманчивым. Сильно обманчивым. В голове пролетели рассказы старших, тех, кто уже прошел последний экзамен. Но ей не хотелось думать об этом сейчас. У нее все получится. Все будет прекрасно. Она закрыла глаза, и…

Вжух! Лязг меча прорубил воздух, но еще до того, как меч коснулся плоти, она откатилась в сторону и тут же вскочила, оценивая обстановку. Вокруг — несколько вооруженных до зубов громил, их лица раскрашены, тела закованы в кольчуги. У нее лишь короткий кинжал и маленький нож, спрятанный в сапожке, и, конечно же, все ее умение. Но не магия. Надо помнить, что магией пользоваться нельзя… Итак?

Эйрин открыла глаза.

Никакого «вжух» не последовало. Вокруг по-прежнему были мирные запахи и звуки. И синее небо, чуть алеющее на западе — скоро закат.

Эйрин поняла, что она одна. По крайней мере, ближе, чем в лиге от нее, нет другого разумного существа. Спящая в норе лисица с выводком не в счет.

Девушка решительно села. Огляделась. Она лежала на самом краю леса. Перед ней простиралось широкое золотое поле, урожай был наполовину убран. Между полем и лесом дорога — на дороге следы копыт и колес повозки. Значит, тут есть лошади, и местные уже придумали колесо. Может, и не только колесо. Это хорошо.

Хорошо ли?

Эйрин не знала. Она ничего не знала о мире, в который была заброшена, и о том, что произойдет с ней в этом мире. Она знала только то, что должна была тут выжить. В этом и был смысл последнего экзамена. Выжить, полагаясь только на себя и не прибегая к магии.

Для неё, для которой магия была дыханием, это был очень непростой опыт.

Но ведь все маги из ее мира проходили через это испытание?

Нет, не все… Некоторые… Об этом Эйрин не хотела думать. Она знала, что возвращались не все. То есть, они возвращались, но возвращались иными. Эйрин не хотела думать об этом. Она вернется той же Эйрин, которой была. Она останется Эйрин Вейревен — стойкой, твердой, непобедимой и безжалостной.

Что-то ждало ее в этом мире. Что-то неведомое, незнакомое.

Эйрин усмехнулась. Так говорили — вас ожидает нечто, с чем, как вы полагали, вам никогда не придется столкнуться. Был негласный закон — рассказывать о том, что довелось пережить, не стоит. Но это был, пожалуй, единственный закон их мира, который не выполнялся. Конечно, все рассказывали! О великанах, гоблинах, о сказочных девах, опутывающих разум, о тысячных войсках, с которыми нужно вступить в схватку, о героях и богатырях, о странных и причудливых животных...

Эйрин ждала чего-то подобного. Ей нужно было поскорее с кем-то тут сразиться и вернуться домой.

Она усмехнулась. Неужели в таком прекрасном мире может быть зло?

Послышался отдаленный скрип и цокот копыт. Она уже не одна.

Эйрин встала, сохраняя достоинство. Внешне тело выглядело расслабленным, но все ее мышцы были готовы к рывку.

Она оглядела себя — одежда была простой и удобной. Длинный сарафан из добротной шерсти, льняная рубаха под ним. Густые с рыжиной волосы заплетены в косу, на кончике косы кожаный ремешок. Холщовая сумка, расшитая бисером — она знала, что там лежит кинжал. Эйрин посмотрела вниз — уютные сапожки точно скрывали ее любимый крохотный стилет. Что ж, она готова к встрече с неизвестным, готова к экзамену.

Из-за поворота показалась телега. Везущая ее кобылка была старой и изможденной. На телеге сидел мальчуган лет десяти, он лениво держал поводья и сплевывал шелуху от семечек. Парнишка удивился, увидев Эйрин. Еще бы! Она понимала, что может показаться странной.

— Привет!

— Доброго здоровья…

Он раскрыл рот, как делают это дети. Конечно, он был удивлен! Телега медленно катилась мимо, а Эйрин не знала, что делать — остаться тут, у леса, или отправиться куда-то на телеге? Скоро сядет солнце, выпадет роса, вечера и ночи уже наверняка прохладные — конец лета. А там, куда едет паренек, наверняка есть какое-то жилье, крыша над головой.

И потом, возможно, неспроста он тут появился. Возможно, это часть плана. И он должен отвезти ее туда, куда надо…

Эйрин, как и многие молодые маги, понятия не имела, что из себя представляет последний экзамен. Кто его готовит? Как это все работает? Возможно, миры, в которые их отправляли, никогда не существовали в реальности, это просто морок, порождение разума Великих Магов. Возможно, и отправляли туда не их самих, а их астральные проекции, и та локация, в которой проходил экзамен, была иллюзией.

Эйрин знала только то, что в секрет последнего экзамена были посвящены лишь избранные.

— Эй, садиться-то будешь?

Эйрин стряхнула с себя пелену воспоминаний. Сам предложил — значит, она точно должна ехать с ним.

* * *

В доме пахло мятой, лавандой и розмарином. Эйрин пила из кружки прохладное молоко, жадно откусывая от краюхи теплого, политого золотистым медом хлеба.

— Место у нас есть, хочешь, ляжешь на печи, хочешь, на лавке... Или на сеновале, там сейчас хорошо. Дам тебе шкуру укрыться, холодает уже ноченькой.

Мария — так звали хозяйку дома — улыбалась ласково, но Эйрин все равно ждала подвоха. Она здесь не для того, чтобы наслаждаться ароматами трав и простой деревенской пищей. Она прибыла на экзамен и должна его пройти.

Что страшного может быть в этой женщине? В ее доме, в ее детях?

Дом был простой. Деревянный. Добротный и крепкий. Детишек трое. Старший — тот, что вез ее на телеге — Илия. Ему исполнилось десять. Среднему, Михаилу, было шесть, он был вертлявый непоседа, но, по словам матери, смышленый и уже хороший помощник. Их белокурой сестренке Марии исполнилось три годика.

Эйрин удивилась тому, что дочь звали, как мать. Мария-старшая объяснила: в их семье старшую дочь обязательно зовут Мария — так принято.

Это Эйрин понимала. Свои понятия были и в ее мире.

Конечно, Мария спросила у Эйрин, откуда она. Эйрин к тому времени успела придумать легенду — сбежала из дома, отчим хотел отдать замуж за нелюбимого. Бежала к тетке в город, но сбилась с пути. Эйрин справедливо рассудила, что, скорее всего, история девушки, бегущей от грозного отчима, в любом мире может разжалобить женское сердце. А о мире она узнала пока не много, и то из путаной болтовни мальчугана, который привез ее в этот дом.

Мария выслушала, покачала головой, потом сказала, что родителя слушаться надо, хоть он и не родной. Эйрин поняла, что Мария ей поверила — это было замечательно.

На сеновале было хорошо. Теплое сено слегка кололо тело сквозь льняную рубаху, в прореху на крыше ласково заглядывали звезды. Прекрасный мир.

Эйрин проснулась с первыми лучами солнца, потянулась сладко и поняла, что никогда еще ее сон не был так спокоен и крепок.

Завтрак она решила отработать — потребовалась помощь в огороде. Потом Мария собралась по ягоды — Эйрин пошла с ней. Потом надо было полоскать белье в речке, вечером снова полить огород… Уже в ночи, зарываясь в колкое сено, Эйрин поняла — ни разу за день она не вспомнила об экзамене. В чем была ее миссия? Неужели в том, чтобы встать до зари и подоить корову? Как раз в этом она пообещала помочь Марии…

Возможно, её специально решили немного помучить, дать ей расслабиться, чтобы потом… Но Эйрин не из тех, кого так просто можно взять «на слабо». Даже расслабившись, она будет готова…

Через три дня девушка и думать забыла об экзамене. Ее собственный мир казался сном. Она втянулась в жизнь в уютном доме, где каждому было дело, кроме маленькой Маруси — та должна была только есть, спать, играть и развлекать вечерами мамку, братьев и новую сестрицу своими веселыми детскими песнями.

Эйрин узнала, что муж Марии служит господину, сейчас он где-то на севере, охраняет границы. Господин, или Княже — сильный и мудрый, поэтому живут его вассалы достойно — кто не бежит от работы. Скоро будет сбор урожая — мужа ненадолго отпустят, чтобы он мог помочь семье. Но они и сами уже начали убирать пшеницу — погоды стояли хорошие, она поспела до срока.

Ближнее хозяйство в пяти лигах. Дом господский и город — в десяти.

Мария осторожно расспрашивала Эйрин о ее жизни, кто ее отчим, да что с отцом стало, жива ли мать. Эйрин рассказывала правду — о своей реальной жизни, лишь с небольшими изменениями

Конечно, не могла она рассказать о том, что отец погиб в битве с Яростными магами, при этом обрушив оборонительную систему последних и позволив Янтарным, Светлым магам выиграть решающее сражение и утвердиться в мире. Про отчима сказать плохое она тоже не могла. Она любила его, потому что он любил маму и ее саму, и сестренка младшая у нее была самая лучшая. Пришлось придумать, конечно, историю с женихом, за которого замуж не хотела — но об этом она старалась много не говорить, каждый раз делая вид, что тема эта ее ранит. Мария в душу не лезла.

С ней вообще было так легко и хорошо — как со старшей сестрой, которой у Эйрин не было, и она часто об этом жалела.

О своей жизни Мария говорила охотно. Отец ее был крестьянин бедный, но гордый. И когда воин из отряда Княже на Марию глаз положил — отец согласие дал не сразу, сначала испытывал.

Каждый вечер, уложив дочку, Мария подолгу расчесывала волосы Эйрин и вспоминала свою юность. Как-то Эйрин заметила в ее глазах слезы.

— О чем ты?

— Думаю… Какой была бы моя дочь, если бы…

— Дочь?

— Когда мой Яр меня из отцовского дома украл, я уже тяжела была. Мы к его дому ехали, когда на нас «седые» напали.

— Седые?

Мария удивленно вскинула бровь.

— О «седых» не слышала?

— Слышала, — Эйрин запнулась. Конечно, не знала она ни о каких «седых», но как выкрутиться? Лучше промолчать…

— Хотя, ты совсем крохой была, когда Княже их с наших земель на север прогнал.

Мария вздохнула тяжело.

— Их было пятеро, Яр один. Меня с коня ссадил — и в бой. Один из них схватить меня пытался, я побежала. Упала в овраг. Когда Яр меня нашел, я уже выкинула… Страшно было… жутко… Потом я семь лет понести не могла. Потом сходили мы на капище, дали обет Единому, и через девять месяцев появился наш Илия…

Эйрин задумалась о том, насколько реалистично сконструирован мир, в который она попала, в нем есть свои легенды, свои боги, своя история.

Внезапно ее как ледяной водой окатило — она ведь на самом деле сейчас в вымышленном мире! В мире, в котором ее ждет испытание!

— Что ты, дочка?

Мария ласково смотрела своими синими глазами, на самом деле ласково, как мать…

— Я просто… подумала. Она ведь сейчас была бы такая же, как я?

— Тебе восемнадцать? Ей было бы восемнадцать…

Мария порывисто обняла Эйрин, и та прижалась к женщине, которая внезапно стала такой родной.

— Оставайся у нас, сколько надо тебе. Я же вижу, не все ты говоришь, случилось у тебя что-то, беда какая… А тут у нас тихо и мирно, и беды никакой нет. А завтра мы в лес пойдем, позднюю малину соберем, да грибы, а вечером сядем прясть… Все беды твои пройдут, верь мне. Все проходит…

Было странно, что эта, в общем-то, совсем простая женщина сказала слова Великого Мага. И так просто, словно на самом деле это знала. Откуда в ней было это знание? Откуда в Эйрин это знание?

Они ходили в лес каждый день — началось время сбора ягод и грибов. Все собиралось, сушилось, варилось, заготавливался провиант на зиму. Вечерами пряли, ткали, чинили вещи. Мария учила Эйрин шить и вязать. Не удивляясь, что девица восемнадцати лет от роду не умеет держать в руках иглу, крючок и спицы.

Яра ждали со дня на день. Эйрин немного опасалась, как примет ее хозяин дома. Не будет ли гневаться, что жена приютила лишний рот? Не отправит ли обратно к родне? Подумывала о том, чтобы поехать с ним, с Марией и детьми в город на осеннюю ярмарку. Мария обещала, что познакомит ее с родней Яра, что есть у него племяш — настоящий богатырь войска Княжева, наверняка отчим Эйрин не будет против такого брака. Свадьбу можно после праздника Первого Снега сыграть, как раз успеет Мария платье приготовить, да и родные Эйрин тоже управятся с приданым.

Яра они не дождались.

С утра в воздухе что-то витало. Эйрин казалось, что она чувствует какой-то странный запах. Пахло чем-то кислым — и, вместе с тем, живым. К обеду солнце накрыло черной тучей.

— Рожь горит! Горит!

Лицо Марии исказила гримаса ужаса. Эйрин смотрела на поле, видя надвигающуюся стену дыма. Теперь уже нестерпимо пахло гарью.

— Что делать? Потушить мы не сможем! Надо дом водой пролить, чтобы не загорелся! Вокруг дома надо копать!

— Ты не понимаешь, это… это…

Эйрин проследила за взглядом Марии и поняла. На них надвигалось нечто пострашнее стены огня. Воины.

Они были в черном. На шлемах — седые гривы.

— Надо в погреб, авось не найдут!

— Мамка! Мамка!!!

Миша с разгона врезался в живот матери, размазывая грязные слезы по пухлым щекам. Подбежал Илия.

— Мать! Я возьму Маруську и в лес, на кобылке мы быстро доедем, там в оврагах схоронимся…

— Не успеть!

— Мария! Они успеют! Надо что-то делать! Нельзя стоять тут и ждать!

— Бегите! Я останусь! Авось откуплюсь! Бегите!

Но бежать было поздно, из леса выехал второй отряд. У одного поперек лошади лежала девчонка, совсем еще юная, в разорванной рубахе. Эйрин отчетливо видела, как по ноге ее стекает струйка крови. В глазах девчонки была пустота…

Мария прижала к себе всех детей. И Эйрин. Девушка чувствовала, как ее бьет дрожь.

Отряд, который вышел из леса, снес хлипкие воротца. Тот, кто ехал первым — видимо, главный — спешился и подошел ближе.

У него были черные глаза. Абсолютно черные. И черный, провалившийся рот. Под его взглядом Мария медленно осела на колени.

— Все отдам… Все… Детей только не трогай!

— Что ты можешь отдать, мы возьмем и сами.

Он поднял веки и встретился взглядом с Эйрин. Его лицо оставалось бесстрастным, но она словно увидела то, что он для нее приготовил. Все они… а потом смерть.

Ее кинжал мирно лежал в холщовой сумке, где-то в избе. Стилет давно покоился там же.

Все происходило слишком быстро. Всадники спешивались, кто-то бежал в дом, кто-то открывал сарай и курятник. Илью оторвали от матери, он вырвался, пытаясь бежать, на его спину обрушился хлыст, Мишу схватили, стали закручивать руки кожаными ремнями. Из рук Марии пытались вырвать маленькую Марусю, обе кричали…

Эйрин не слышала ничего. Она словно была в пустоте. Повернула голову и увидела девчонку, привязанную к седлу, ее глаза…

Главный схватил Эйрин за волосы, привлек к себе.

Ей казалось, что все вокруг внезапно стало двигаться медленно, повинуясь какому-то неведомому закону природы. Вот рвущийся из кожаных пут маленький мальчишка с зареванным лицом, старший, с кровавыми полосами на спине, вот женщина, лицо которой перекошено от дикого крика, вот белокурая головка девочки, которую подняли в воздух, словно готовясь размозжить ей голову о жертвенный камень.

Она не могла допустить этого. Этот мир был так прекрасен! Еще вчера тут было спокойствие и умиротворение. Мир так вкусно пах еще вчера! Эти дети должны были остаться с матерью и ждать отца. Они все должны были жить! Должны!

Эйрин закрыла глаза и почувствовала, что ее тело стало как струна и запело.

Магия! Как она скучала по этому ощущению, когда внутри тебя зарождаются крохотные пузырьки, они бегут, бегут, искрятся, замирают на кончиках пальцев…

— И-и-э-х!

Первая воздушная волна, готовая смести все на своем пути, пронеслась от ее тела, бросив на землю Главного седого и его свиту.

Эйрин тряхнула пальцами и подняла руки вверх, изящно, словно балерина в третьей позиции. С кончиков пальцев слетали синие искры.

Она видела, что маска безразличия Главного седого треснула. Боится! Ха! Мало боится!

Магиня почувствовала, что сзади к ней пытался приблизиться один из седых — прошелестело первое заклинание, и защитное поле, возникшее вокруг, отбросило врага в сторону.

Ее тело и мозг работали слаженно и споро. На губах рождались заклинания, пальцы, изгибаясь, создавали волны искр и молнии.

Лопнули кожаные путы, державшие Мишу, его мучитель валялся на земле в корчах. Ребенок метнулся к матери, которая прижимала к себе Марусю. Тот, который еще миг назад держал девочку, сполз на землю, захлебнувшись собственной кровью. Илья выхватил у «седого» хлыст и стеганул его, прежде чем двинуться к матери и встать перед ней, защищая. Защита его была излишней — вокруг семейства уже мерцал кокон магической вуали, непроницаемой для копий, стрел и нагаек.

— Армина натэ айя флатль! Эйрури эйя натэ этль!

С губ Эйрин слетали заклинания, голос ее становился все громче, все яростнее, все страшней.

— Армина эйя натэ ииэх!

Еще одна волна накрыла всех воинов седого войска. Они пали. Все. Как один. Черные глазницы бессмысленно пялились в небо. Но и этого Эйрин было мало.

— Армина эйя фейтей! Айя ииэх!

Ш-ш-ш-ш-ш…. Тишина. Мертвая тишина. И только еле слышный ползучий шорох… Воины седого войска на глазах превращались в прах, рассыпались, и сам прах исчезал. Она развеяла их по ветру. Всех до единого.

Плененная девица дико вращала глазами, не понимая, что происходит. Эйрин в последний раз шевельнула губами. Девица распласталась на траве, погруженная в глубокий целительный сон.

Все было кончено. Эйрин обрадовалась — ей понадобилось не более десяти минут. Она молодец. Ей удалось спасти Марию и ее семью. Они выжили. Они в безопасности. Эйрин справилась. Она прошла экзамен!

И тут железным молотом ухнуло в голове — ей нельзя было использовать магию!

Эйрин рухнула на колени, по телу прокатилась волна ледяного ужаса.

Она провалилась. Полностью. Она не сдала!

Эйрин закрыла глаза. Она представила, что, открыв их, окажется в кабинете Великого Мага, экзаменатора. И что будет дальше? Она знала, что второго шанса не дано. Она провалилась! Ее жизнь в Янтарном мире, считай, окончена! Все бессмысленно. Все зря…

И что дальше? Она не знала, что бывает дальше! Она не знала никого, что провалился бы так бездарно! Кто решился бы использовать магию…

Великий Маг! Стыд окатил ее жаркой волной. Как бы она посмотрела в глаза отцу? А мать? Что скажет мама? Она ведь сама — Магиня высшего порядка, отличившаяся в боях за Янтарное сердце! И как теперь посмотреть в глаза сестренке? Ей же только предстоит поступать в школу великих магов? А вдруг теперь из-за нее сестренку не возьмут? Вдруг вся их семья будет изгнана?

Эйрин открыла глаза, почувствовав чье-то прикосновение. На неё смотрела Мария. В глазах Эйрин был туман, она не могла понять, что с ней и где она. Почему она все еще в этом мире, визит в который закончился катастрофой? Может, это и есть следствие ее провала? Неужели ее оставят тут навсегда? И что же делать? Да, ей было тут хорошо. Но навсегда? А мама? Сестра? Отчим? А Викториан, лучший воин-маг из их потока, который только недавно приглашал ее на прогулку и которому она точно нравится?

Мария крепко обняла Эйрин, прижав ее к груди. Она молчала. Молчали и дети.

Что было говорить? Эйрин даже не подумала о заклинании забвения. Они бы и не вспомнили. А теперь ей было уже все равно.

Она облажалась, дальше некуда.

Но почему ее не возвращают? Неужели правда — ссылка?

Мария сама подняла девчонку-пленницу, занесла в дом. Потом быстро собрала на стол. Поужинали молча.

Мария уложила детей и села рядом с Эйрин. Погладила ее по голове.

Эйрин думала, что надо бы все рассказать. Но… что рассказывать? Признаться Марии, что весь ее мир, вся ее жизнь могут оказаться просто выдумкой? Что она, Эйрин, попала сюда, как на испытательный полигон? Что она не выполнила задание?

А что она должна была сделать? Справиться с войском седых только оружием? Это невозможно! Их было больше пяти десятков! Что она могла? Убежать? Но тогда погибли бы Мария и дети.

Она так живо видела картинку — белокурую головку Маруси, за секунду до того, как вражина ударил ее об землю…

Она не могла допустить смерти близких ей людей. Ставших близкими. Даже несмотря на то, что, возможно, в реальности этих людей не существует.

Может быть, это станет ее оправданием? Она не за себя билась! За ни в чем не повинных!

— Иди спать, голубка, утро-то вечера мудренее.

— Спасибо вам!

Мария удивилась.

— Мне за что? Это ты….

Она осеклась… Конечно, в ее мире магия была в диковинку.

Эйрин порывисто обняла хозяйку. Вдохнула запах, ставший таким родным. От Марии пахло молоком, медом и хлебом. Запах дома, покоя, счастья… Неужели уже никогда не будет в ее жизни этого?

Эйрин долго не могла уснуть. Сено кололо. Мешали шорохи, звуки леса. Казалось, там притаилась целая армия «седых» и сейчас они выберутся из чащи и нападут. И надо будет драться… Или… Теперь уже все равно, теперь она снова может дышать магией, жить магией. Эйрин почувствовала, как вибрирует кровь, наполняясь пузырьками. Кончики пальцев заискрили. Теперь все равно. Теперь она справится тут с любым злом.

Проснулась Эйрин поздно. Солнце давно встало, окутанное серой дымкой, оставшейся от вчерашнего. Ей не хотелось спускаться вниз. Она боялась вопросов Марии. Боялась увидеть глаза детей, в которых будет страх.

Она лежала, обдумывая, как объяснить домашним то, что случилось вчера. Хм, домашним… Да, она думала о Марии и детях как о родных. Может, они и будут ей теперь единственными родными? Если ей закроют путь в ее мир.

По телу прокатилась волна, побежали мурашки. Нет, ее не могут оставить тут навсегда. Ее мать не позволит. Она вывернет Совет Великих наизнанку, чтобы вернуть дочь! Она же любит ее! Мать не может предать свое дитя!

Эйрин закрыла глаза. Если бы можно было уснуть, и проснуться дома, в своей постели!

Внезапно глубоко-глубоко в сознании родилась тревога. Она стучала, как тоненький молоточек часовщика. Зудела осторожно, но настойчиво. Так бывает, когда ты знаешь, что предстоит что-то нехорошее, что-то непростое… Такую тревогу Эйрин ощущала в детстве, когда ей не давались уроки алхимии. Просыпаясь утром в те дни, когда предстоял урок, она ощущала этот зуд. Он проходил сразу, как только звучало заклинание, сообщающее о переходе на следующее занятие.

Ей пора встретиться с Марией. Нужно быть смелой. Раз она смогла вчера победить небольшую армию, значит, справится и с непростым разговором. В конце концов, что мешает ей рассказать правду? Ну, почти правду…

Эйрин вошла в избу — было тихо. На столе стоял кувшин молока, чашка с отваром, хлеб. В печи был котелок с кашей — ей оставили завтрак. На полатях никого — видно, вчерашнюю пленницу Мария куда-то увела.

Аппетита не было. Эйрин взяла чашу с отваром, сделала несколько жадных глотков. Она не была готова к встрече с Марией, но отсиживаться в доме больше не могла.

На дворе тоже, как ни странно, было тихо и пусто. Словно вчера она развеяла не только «седых» воинов, но и все семейство.

Эйрин вышла за калитку, огляделась и увидела вдали фигурки детей. С ними была Мария. Эйрин поняла, что некоторое время уже не дышала. Ей было страшно. Она шумно втянула воздух. Отпустило. Все живы. Все хорошо.

Мария обняла ее, заглянула в глаза.

— Проснулась? А мы провожали Олесю. Она с соседнего хозяйства.

— Как она?

— Хорошо. Она не помнит. Ничего не болит. Я сказала, что ее только ударили.

— Да, я помогла ей….

Эйрин осеклась. Не могла она рассказать, что заклинанием вернула девчонке девственность и стерла память о тех, кто над ней надругался.

Мария опустила голову.

— Пойдем в дом.

Эйрин поняла, что Мария не может пока видеть двор и не вспоминать то, от чего они спаслись не так давно.

Зуд вернулся. Что-то было не так.

— А сделай мою кошечку опять котенком, а?

Маруся доверчиво смотрела на Эйрин.

— Не могу. Я не волшебница.

— А кто ты?

— Я? Я просто… девушка…

— Ты вчела была не плосто…

Маруся понизила голос так, что ее было почти не слышно. Эйрин почувствовала, как краснеет. Она не знала, что сказать…

— Маруська, не приставай!

— Я не плистаю! Не плистаю!

Мария ставила на стол обед. Она даже не просила Эйрин помочь. Пока готовила, все рассказывала о том, как ее семья в свое время от «седых» бежала, да как им Княже помог, и землю дал. И что живут они, как сыр в масле.

Почему-то в голове Эйрин вспыхнула мысль: «Зубы заговаривает». Но понять, почему, так она не могла.

Все изменилось в мгновение ока. Эйрин почувствовала страшную тяжесть в груди, голову сдавило обручем. Она инстинктивно попыталась использовать магию, чтобы помочь себе, и поняла, что почему-то не может.

В дом вошел высокий мужчина, он был в черном плаще с красным подбоем. Под плащом кольчуга, на голове шлем, скрывающий половину лица. Он посмотрел на Марию. Та кивнула в сторону Эйрин. Из-за плеча высокого скользнули двое. Они взяли Эйрин под руки и потащили во двор.

Во дворе было еще десять всадников. Но высокий в плаще был явно главным.

Эйрин почувствовала, как ее руки оплетает жесткий кожаный ремень.

— Рассказывай.

Эйрин хотела открыть рот, но высокий смотрел на Марию.

— Ведьма она.

Эйрин словно бросили в кипяток. Она повернулась, посмотрела на Марию. Та глядела на высокого — спокойно, бесстрастно.

— В чем обвиняется?

— В колдовстве.

— Значит, ведьма?

Высокий посмотрел на Эйрин.

— Ведьма…

— Я не ведьма! Я магиня высшего уровня! — она солгала, высший уровень давался только после экзамена, который она провалила.

— Магию, значит, ведаешь? Рассказывай! — он обращался к Марии. Та начала методично описывать все, что происходило накануне. Нападение «седых», то, как справилась с ними Эйрин... Она говорила так холодно, так сухо! Словно вчера на кону не стояли жизни ее детей!

— Я спасала твоих детей! Они бы убили всех! Угнали в рабство! Ты видела, что они сделали с девчонкой! Они бы и нас с тобой!..

Мария посмотрела на Эйрин. Только сейчас девушка заметила в ее глазах слезы. «Я не могла иначе…» — магиня прочитала это в глазах хозяйки. И этого она не могла понять. Мария предала ее. Мария позвала сюда людей, которые считают ее ведьмой. Которые заберут ее куда-то.

Ей хотелось разнести в клочья этих безликих воинов на конях. Ей хотелось вернуться в позавчера, в безмятежный мир, пахнущий медом и сеном!

— Ты поступила правильно, женщина. Ведьма наша! — высокий заорал зычным голосом, воины отступили, давая друг другу возможность увидеть ту, из-за которой они приехали в эту тьмутаракань.

Мария подошла к ней ближе. Прошептала:

— Прости меня, дочка. По-другому у нас нельзя. Они все равно нашли бы тебя. И тогда бы всех нас… это хуже, чем если убьют «седые», намного хуже. Спасибо тебе за детей. Я буду… буду молиться, чтобы твоя смерть была легкой!

Эйрин затошнило. Смерть? Нет! Это просто сон! Это проваленный экзамен! Это морок! Она закрыла глаза.

Не по-настоящему! Не по-настоящему!

Сейчас она произнесет несколько заветных слов и будет свободна, а потом… потом найдет способ вернуться в свой мир.

Слова не произносились. Она не чувствовала в крови магию. Она была пуста, как глаза «седого».

Эйрин в ужасе осознала, что ее поднимают, сажают на коня, привязывают к седлу, как жертвенного барашка.

Последнее, что она видела — Марию с детьми, они стояли так же, как и вчера, прижавшись друг к другу, в ужасе от происходящего. Только вот им ничего не угрожало. Она спасла их. Но себя ей теперь не спасти.

Этот мир уже не пах так волшебно.

Эйрин не понимала, почему она не может использовать магию. Она перебрала в голове все знания об экзамене. Магию нельзя было использовать априори. Но ничего не говорилось о том, что если экзаменуемый прибег к магии, то он лишается своих сил. И не было информации о том, что проваливший экзамен застревает в том мире, куда он попал.

* * *

Магиня без магии оглядывала камеру, куда ее поместили. Все в худших традициях. Сырость, старая солома, крысы. Она провела в камере ночь. Утром за ней пришли.

Ее погрузили в повозку, на шее болталась табличка с надписью «ведьма». Написано было на ее, Эйрин, родном языке. Почему-то это не показалось ей странным.

Девушку привели в зал. За длинным столом сидели, видимо, те, кому была дана власть судить ее.

— Ведьма, ты предстала перед судом великого инквизитора. Слушай и запоминай!

Она не слушала, что они говорят. У нее было другое занятие. Она раз за разом прокручивала в голове события того дня. Горящее поле, налетевшие всадники, глаза Марии, окровавленная спина Илии, зареванная мордашка Михаила, и Марусин взгляд, такой невинный и чистый. Если бы она не пользовалась магией? Если бы она убежала? Она могла убежать, скрыться в лесу. Она обладает навыками, помогающими быстро бегать и хорошо прятаться без всякой магии… Эйрин знала, что было бы в этом случае. Она живо представляла себе связанных мальчишек, которых взваливают на крупы огромных коней, истерзанное тело Марии, между бедер которой побывало не меньше половины всадников, но самым страшным для нее было видение тельца Маруси, ее головенка, разбитая о камень, и глаза... Глядящие в черное небо синие глаза…

Эйрин опустила голову. Она все сделала правильно. Она не смогла бы победить без магии. И она не могла бежать. У нее не было выбора. Главное, что Мария и ее дети живы. А то, что она сдала ее этим инквизиторам. Что ж… Она ведь правда не могла иначе? Или могла? Пусть их Единый, которому они поклоняются, ее и судит.

Девушка тряхнула головой, прогоняя видения.

— Приговаривается к сожжению на костре!

— Сжечь ведьму! Сжечь!

Эйрин пыталась заставить себя поверить в то, что все это не по-настоящему. Это морок. Это всего лишь искусственно созданный мир, в котором она должна была пройти последний экзамен и вернуться домой. Это все понарошку!

Но языки огня уже лизали ее голые ноги — сапожки стянула охрана.

Ей было больно и страшно.

Миг — и перед глазами замелькали события жизни… Вот папочка бросает ее вверх и она зависает, остановленная его заклятием левитации, вот мама с отцом вместе, они гуляют в волшебных садах, вот первый класс Академии, вот отец собирается на битву с Яростными… вот мать обнимает ее, оплакивая ушедшего отца… Вот она первый раз берет на руки сестренку… Первая магическая практика, первый поцелуй с пареньком из другого магического мира — странный такой паренек, в очках, со шрамом на лбу…

— Ты правда готова сгореть на костре?

Эйрин очнулась, не понимая, где она и что с ней. Похоже было, что она левитирует. Девушка посмотрела вниз — под ней была разъяренная толпа, они кричали:

— Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!

Костер уже полыхал. Пламя подбиралось к телу девчонки, привязанной у столба. Девчонки с золотистой косой… Это была она, Эйрин — там, внизу… Почему она там? И почему она тут, наверху? Неужели она уже умерла?

— Ответь! Ты готова сгореть на костре?

— А что, есть варианты?

— Мы можем вернуть тебя назад. Ты исправишь свою ошибку.

— Я готова!

Да, готова…. Перед глазами снова встала картина нападения, глаза Марии, глаза мальчишек, Маруси, глаза, глаза, глаза…. Если она не станет использовать магию, они все...

— Нет! Постойте. Я не могу…

— Ты готова сгореть на костре?

— Нет.

— Тогда ты готова вернуться?

— Я… Нет! Нет…

Эйрин летела над своим телом, чувствуя, как пламя занимается на обрывках ее рубища….

— Я не могу, не могу, не могу…

Как же горячо! Как же больно!

Глаза Марии, глаза Илии, глаза Михаила, глаза Маруси…

Не могу… не могу…

— Мама! Мамочка! Мама!...

Она представить себе не могла, что это может быть так больно! «Пожалуйста, пусть сейчас разорвется мое сердце! Пусть я перестану чувствовать! Пожалуйста! Мама!..»

Ш-ш-ш-ш… крики стали глуше, она словно отлетала ввысь, и ей слышался шум моря… Море, прекрасное бирюзовое море…

Все закончилось. Эйрин поняла, что может открыть глаза.

* * *

Она была в кабинете.

— Отлично, магистр Эйрин Вейревен.

Она смотрела на одного из Великих Магов. Сам Великий был здесь?

— Отлично.

— Что?

— Вы сдали экзамен на «отлично». Вы приглашены на стажировку в совет Великих. Мы думаем, у вас великое будущее.

Великий сам улыбнулся своему каламбуру. Протянул Эйрин руку. Великий Маг протянул ей руку!

Эйрин встала. В голове был только один вопрос — почему?

— Потому, что вы поставили жизнь простых людей выше собственной жизни.

Ей казалось, что кожа на ногах еще горит от пламени костра.

— Вы бы смогли пользоваться магией, если бы эта история не была создана на симуляторе.

Значит, это был всего лишь симулятор, смоделированная реальность? И Мария, и дети, и их дом, лес, поле….

Эйрин вышла из экзаменационного зала.

Великий закрыл глаза. Еле успел вытащить девчонку. А она оказалась молодцом, бойцом. Конечно, не без огрехов… Даже не поняла, что Мария сама была ведьмой и сумела заблокировать ее способности простеньким заклинанием и отваром колдовской травки.

Однокурсники обступили Эйрин — оказалось, она единственная из всего потока сдала на чистое «отлично» без минусов и огрех. Стоящий поодаль Викториан улыбался, поднимая вверх большие пальцы рук.

Все было кончено. Все было хорошо. Да?

Она долго не могла прийти в себя. Особенно после того, как обнаружила на ступнях следы от волдырей.

И еще она не могла выносить запах свежескошенной травы, молока и меда...