«Отдел Тайн... И этим все сказано» (джен)

Выйдя из “Гринготтса”, Фелоуз первым делом бросила взгляд на солнце и не без удивления обнаружила, что уже позднее утро. Это было очень неприятно сразу во многих отношениях. Начать с того, что многочасовое — со вчерашнего вечера! — пребывание в отключке само по себе было как минимум странным: не так уж серьезно она пострадала. Возможно, стоило наведаться в Мунго, но… Поразмыслив пару минут, девушка отказалась от этой идеи. Сейчас голова почти не беспокоила, куда важнее было дать о себе знать всем тем, кого ее неожиданное исчезновение могло испугать или насторожить. Грэнтем, надо думать, уже ищет ее по всему Лондону, да и кое-кто из информаторов мог забеспокоиться, не сумев выйти на связь. Отправив к шефу Патронуса, Фелоуз устроилась в ближайшем кафе, навела чары незаметности и принялась перебирать в уме свои контакты, пытаясь сообразить, какие встречи могла пропустить. Никаких записей она давно уже не вела: все нужные сведения удерживала тренированная память. Но сейчас агент то и дело путалась в данных. Разговор с директором Роборгом, особенно неожиданный финал, совершенно выбил ее из колеи. Необходимо было как можно скорее проверить Руквуда. И, пожалуй, побеседовать еще раз с Тремболтом. Если в этом деле как-то замешаны обычные люди, то у них должен быть сообщник-волшебник, из тех, что не чураются и, главное, не боятся использовать Непростительные. То есть, либо головорез из Лютного, либо кто-то из соратников Того-Самого-Томаса-Риддла, из-за которого уже не первый год стоит на ушах все Министерство. Учитывая же, что абсолютное большинство последних скорее перерезали бы себе горло, чем пошли на сотрудничество с не-волшебниками… да уж, версия с Лютным куда вероятнее. Хотя и она, если подумать, никуда не годится…

Так и не придя ни к каким выводам, Фелоуз встала было, чтобы пойти домой, но тут ее взгляд зацепился за передовицу газеты, которую читал пожилой волшебник за соседним столиком. Вернее, даже не за передовицу, а за крупно напечатанную дату над ней. В следующий момент девушка сдавленно охнула (волшебник с газетой недоуменно огляделся по сторонам), с нехарактерной для себя экспрессией хлопнула ладонью по лбу и спешно трансгрессировала.

До самого вечера Фелоуз, как и всегда по четвергам, просидела в Отделе магического транспорта, штампуя бесконечные лицензии на метлы и подшивая бумаги в папки. Обычно эта бессмысленная монотонная работа не слишком ее угнетала: машинально орудуя печатью, она мысленно сортировала полученную за неделю информацию, выстраивала версии и вчерне продумывала содержание отчетов. Но сегодня ей никак не удавалось вернуться в привычную колею. Была ли тому виной вернувшаяся головная боль или унизительная выволочка от начальства из-за утреннего опоздания, но решительно все вокруг раздражало ее до зубовного скрежета. Раздражал крошечный тесный закуток, исключительно по ошибке именовавшийся кабинетом. Раздражала никому не нужная бумажная канитель, которую здесь почему-то считали работой. Раздражали снисходительные взгляды коллег, точно таких же неудачников без малейших шансов на карьеру, но притом втайне ощущающих себя совершенно иным сортом людей, нежели какая-то там маглокровка. “Я бы погибла здесь, — с холодной отчетливостью подумала вдруг Кори Фелоуз, — если бы не Чарльз и его предложение… Потрепыхалась бы, конечно, несколько лет, пока не растеряла бы окончательно иллюзии... А потом однажды вернулась бы домой и шагнула в окно”.

До конца рабочего дня оставалось еще по меньшей мере пара часов, но Фелоуз поняла, что не выдержит. Отодвинула бумаги, накинула поверх форменной мантии плащ и вышла из кабинета. Коллеги проводили ее недоуменными взглядами, но тут забежала секретарша портального управления с новой порцией сплетен, и никому не интересная маглокровка была благополучно забыта: должно быть, снова срочно отправилась в командировку, не старейшим же сотрудникам мотаться по всей Британии за три кната в час!

На самом деле идти девушке было некуда и незачем: конечно, заглянуть в Отдел тайн она могла в любое время, но действовавший режим повышенной секретности вынуждал агентов косо смотреть на тех, кто появляется вне своего привычного графика. Поэтому Фелоуз, за неимением лучших вариантов, отправилась домой. Приняла душ, соорудила себе чашку крепкого кофе и сэндвич с беконом. Попробовала еще раз рассортировать все накопившиеся зацепки. Но ясности в мыслях по-прежнему не было. Так ни к чему и не придя, она с отвращением отложила едва надкушенный сэндвич, торопливо оделась и вышла. Ее скромная квартира располагалась в одном из магловских спальных районов, и почти до самых сумерек Кори Фелоуз бездумно гуляла по окрестным улочкам, то присаживаясь на скамейку в парке, то забредая в один из дешевых магазинчиков, торгующих канцелярией и тому подобными мелочами. Когда, с наступлением вечера, на улице начало ощутимо холодать, она переместилась поближе к центру, обосновавшись со стаканчиком Cutty Sark в небольшом полуподвальном ресторанчике недалеко от Уайтхолл-стрит.

Девушка не ожидала, что спиртное поможет, но после нескольких глотков виски ей вдруг стало легче, словно растаяла засевшая где-то глубоко внутри льдинка страха. Подъезжая к Министерству, Фелоуз уже расслабилась настолько, чтобы замечать красоту старых зданий и мягкое сияние фонарей. Войдя тайным ходом, известным только невыразимцам, она не удержалась от того, чтобы на минутку заглянуть в атриум. Вид привычной вечерней суеты всегда дарил ей какое-то странное успокоение, нечто вроде чувства цели. Множество волшебников трудились в этом месте, работали на его благо, дорожили им. Конечно, сейчас магическое сообщество переживало не лучшие времена, и работать в Министерстве часто оказывалось опасным для здоровья. Однако даже при этом отделы продолжали функционировать, и жизнь не останавливалась. Даже бесперспективные клуши из транспортного — и те вносили свой крохотный вклад, от которого нельзя было так просто отмахнуться. Но в этот час… в этот час прочие сотрудники отправлялись домой, к своим семьям. А ее, Фелоуз, время только начиналось. Ее и тех других, что под покровом тайны делали все возможное и невозможное для того, чтобы как можно больше людей вернулись живыми и здоровыми под свой кров. Эта ответственность пугала, но одновременно и наполняла чувством собственной значимости.

У входа в Отдел — еще одно тревожное нововведение, появившееся уже после обнародования информации о кроте — стояла рамка с встроенным артефактом-проявителем, наподобие тех, которыми пользовались гоблины. Шагнув в нее, Кори Фелоуз ощутила холодную тугую волну сканирующей магии, и в тот же момент ее словно молотком по затылку ударили: не оставлявшая весь день головная боль неожиданно обрушилась на девушку с новой силой, да так, что потемнело в глазах.

Охранник-невыразимец, напуганный ее реакцией, схватился было за палочку, но Фелоуз тут же взяла себя в руки и бросила на коллегу фирменный холодный взгляд, точно спрашивая, что на того нашло.

— Вижу, помощь не нужна, — проворчал агент.

Ничего не ответив, Кори Фелоуз миновала пост и торопливыми шагами двинулась в сторону своего кабинета. Запершись в крохотной уборной, она умылась, силясь хоть ненадолго привести себя в чувство, а потом прижалась лбом к холодному зеркалу, которое тут же запотело от ее дыхания. Боль то немного отступала, то накатывала снова, тошнотворными изматывающими волнами. “Что-то не так! — пробилась через пелену отупения испуганная мысль. — Это… это… мне нужна помощь… нужен… Чарльз…”

Как она добралась до кабинета Грэнтема, Кори Фелоуз после едва могла вспомнить. Перед глазами все плыло, стены качались. И все же она заставляла себя делать шаг за шагом. И снова. И снова.

— Кори, что с вами? — встревоженное лицо шефа выступило из подступающей темноты, словно из омута. — Ну же, что с вами?! Мне надо понимать, как вам помочь!

Фелоуз, пребывавшая далеко за пределами адекватного восприятия реальности, хотела было ответить, что это неважно, что она сейчас только переведет дыхание и… В этот момент мир окончательно померк.

* * *

На этот раз сознание возвращалось к ней постепенно, какими-то рывками. Не раз и не два ей казалось, что она уже пришла в себя, но каждый раз это оказывалось лишь еще одним слоем липкого кошмара. Поэтому, очнувшись наконец на самом деле, она не сразу смогла поверить, что на этот раз все по-настоящему. Дезориентацию изрядно усиливало то, что у себя на лбу Фелоуз чувствовала что-то мокрое, вроде повязки или компресса: такие ей когда-то делала мама, еще тогда — в прошлой, магловской, жизни. В мире волшебников подобные методы “целительства” сочли бы, наверное, смехотворными. Тем не менее, секунды текли, а ничего не менялось. В конце концов, Кори Фелоуз попыталась подняться… и тут же поняла, что этого делать не следовало. Боль прошла бесследно, но голова казалась пустой и странно легкой, точно воздушный шар. Стараясь двигаться как можно осторожнее, девушка сняла компресс, вытерла рукавом мокрый лоб, помассировала пальцами лицо. Постепенно пугающее ощущение проходило, она явно возвращалась в норму. Оглядевшись, Фелоуз обнаружила, что все еще находится в кабинете Грэнтема, на узком кожаном диване для посетителей. Самого шефа не было, верхний свет был выключен, только на письменном столе неярко горела лампа. Сканирование чарами показало, что кабинет заперт личным заклятием хозяина. Агент заметно успокоилась: видимо, Грэнтем просто отлучился по делам, пока она была в отключке. И, хотя это было немного странно, сейчас она, по крайней мере, была в безопасности.

Не без опасений поднявшись на ноги, Фелоуз осторожно доковыляла до стола и налила себе стакан воды из стоявшего тут же графина. После всего произошедшего за этот день она не слишком доверяла своему телу, но, судя по всему, недомогание, что бы ни было его причиной, наконец, прошло. Боль так и не дала о себе знать, контроль над телом постепенно возвращался, а главное — развеялось то отупение, которое преследовало ее с самого пробуждения в “Гринготтсе”. Мысли текли спокойно и ясно. А значит, можно было возвращаться к работе. Агент поискала взглядом стенные часы, чтобы понять, как долго она была без сознания. В полутьме кабинета стрелки было плохо видно. Фелоуз уже собралась было подойти ближе или зажечь Люмос, но в этот момент раздались мерные гулкие удары. Была полночь.

Кори Фелоуз планировала покрутить еще так и эдак магловский след в убийстве директора Холдбрука, но, ставя стакан обратно на стол, обнаружила там же жесткую темно-синюю папку, вроде тех, в какие обычно подшивают личные дела сотрудников. Агент не колебалась ни секунды: шеф был самым осторожным из известных ей людей, и ни за что не оставил бы документы в одной комнате с сотрудником, который не должен их видеть, вне зависимости от того, в сознании он или нет. Прихватив папку и усилив освещение, она устроилась в кресле для посетителей и принялась читать. Первая страница несколько сбила ее с толку: Фелоуз ожидала, что это будет дело Августа Руквуда, но выведенная каллиграфическим почерком фамилия — Герберт Томпсон — была ей совершенно незнакома. Только бегло пролистав подшивку до самого конца, она поняла, что это был тот самый сотрудник Отдела, которого признали кротом в прошлый раз.

Заинтересовавшись, Кори Фелоуз вернулась к началу и стала внимательно изучать документ за документом, пытаясь понять, что же подвигло Томпсона нарушить клятву. Даже нет, не так. Представить, как она сама нарушает клятву (вернее — пытается нарушить), Фелоуз могла без труда. Ни один магический контракт не может предусмотреть всех ситуаций, и однажды может возникнуть стечение обстоятельств, при которых придется поставить дух клятвы над буквой. Не говоря уж о том, что никогда нельзя исключать вероятности запугивания, шантажа и магического подавления воли. Но вот подлинное сознательное предательство друзей и коллег, того общего дела, которому они все себя посвятили… Как до такого вообще можно дойти?

Поначалу бумаги не давали на это ответа. Томпсон был чистокровным, конечно, не “голубой кровью” из 28 семейств, но все же последние три поколения его предков владели магией. В 1915 году он поступил в Хогвартс и почти сразу, со второго-третьего курса, зарекомендовал себя очень талантливым студентом. Будь у него способность и желание выкладываться при изучении не только тех предметов, которые вызывали подлинный интерес, он, вероятно, без проблем получил бы звание лучшего ученика, но даже при весьма избирательном подходе к обучению его успехи впечатляли. К моменту выпуска на счету у Герберта Томпсона было несколько крупных научных статей по теории магии и ряд престижных наград за участие в международных конкурсах для волшебников-экспериментаторов. Все это вкупе с блестяще сданными ЖАБА по трансфигурации, нумерологии и древним рунам открывало ему путь к незаурядной карьере (“Как, впрочем, и мне”, — не без грусти подумала Фелоуз). Официально он никогда не подавал заявки на работу в Министерстве: финансовое положение семьи вполне позволяло ему сосредоточиться на изысканиях в домашней лаборатории. Но фактически уже к 1925 году Томпсон был негласным сотрудником Отдела. Именно здесь он мог работать с редкими заклинаниями и артефактами, о которых большинство волшебников даже не имели представления. Это позволило его исследованиям существенно продвинуться, и спустя какую-то дюжину лет он стал мировым светилом в узкой области теоретической магии. Непосредственно по заказу Отдела тайн Томпсон сумел установить и обосновать точные принципы действия целого ряда опасных заклинаний, включая Империо и Легилименс, и предложить наиболее эффективные способы противостояния им. Но эта полезная в практическом отношении работа, казалось, не слишком увлекала его. Во всяком случае — не до такой степени, как выдвинутая им в конце 1930-х гипотеза "избранных магических миров". Он утверждал и пытался доказать, что наш мир — не единственный, где есть магия, а один из многих. И, более того, что с этими мирами, в отличие от прочих параллельных, можно установить контакт.

Идея эта с самого начала была довольно скептически воспринята как научным сообществом, так и руководством Отдела тайн. Если ее не осмеяли сразу, то только из-за прежних заслуг Томпсона. Но по мере того как шли годы, никаких убедительных доказательств гипотезы так и не обнаруживалось, а возросшая одержимость ученого все сильнее мешала остальной его работе, отношение к нему постепенно менялось, и былая слава начала забываться. Последней каплей, по всей видимости, стало общее заседание Отдела тайн в 1942 году, на котором он предложил добиться принятия закона, согласно которому чистокровным семьям запрещалось бы утаивать семейные секреты и артефакты, и все магические знания должны были быть признаны общим достоянием. Его речь вызвала всеобщее... даже не негодование, а недоумение. Среди невыразимцев насчитывалось немало чистокровных, которые были совершенно не заинтересованы в принятии подобного закона. Но дело было даже не в шкурных интересах. Сама идея обобществления опасных заклинаний предельно расходилась с базовыми целями и задачами Отдела тайн. Не говоря уж о том, что рассекречивать подобное в разгар тяжелейшей, затронувшей и маглов, и магов, войны, было бы полным безумием.

Больше Герберт Томпсон этот вопрос никогда не поднимал. А еще спустя полтора года его нашли мертвым, и следствие показало, что причиной смерти стала попытка нарушить связывавшую всех невыразимцев клятву о неразглашении. Агенты, занимавшиеся этим делом, пришли к выводу, что Томпсон, вероятно, нашел больший отклик на свои идеи у Гриндевальда и, будучи одним из волшебников, работавших над усовершенствованием клятвы, понадеялся, что сможет как-то ее обойти. Но примененный им метод, очевидно, оказался неудачным...

* * *

Углубившись в дело Томпсона, Кори Фелоуз не заметила, как пролетело время. На часах было уже почти два, когда вернулся Грэнтем. Вид у шефа был усталый и задумчивый, но в серых глазах — ни тени сонливости.

— Рад, что вам лучше, — тепло сказал он, устраиваясь на своем привычном месте.

— Это вы положили компресс? — спросила Фелоуз, захлопывая папку. — У меня было чувство, как будто я в детство вернулась.

— Целители сказали, что на вас еще несколько часов нельзя воздействовать никакой магией, — пожал плечами Грэнтем. — Пришлось действовать по старинке.

— Но… что вообще это было? Я думала, что у меня просто ушиб головы, максимум легкое сотрясение мозга. И обезболивающие чары поначалу отлично помогли…

— Угу, помогли, как же. Собственно, ваши чары в основном и спровоцировали такое состояние, заклинание на входной раме просто стало последней каплей. Вы же никогда не жаловались на память, Кори! Повторите-ка мне тот пункт устава, где сказано, что делать при получении серьезной травмы.

— Если нет крайней необходимости продолжать работу — при первой же возможности обратиться к целителю. Но… сэр… у меня ведь сегодня дежурство в Транспортном!

— Можно подумать, там бы за один день без вас все рухнуло. Не надо вешать мне лапшу на уши. Когда вы вообще последний раз обращались к целителю в сходной ситуации?

Кори Фелоуз виновато отвела взгляд и промолчала. В конце концов, шеф и сам прекрасно знал ответ.

— Я не пытаюсь вас воспитывать, — немного смягчившись, продолжил Грэнтем. — Просто как подумаю, что мог вас убить собственными руками, так… Блаунт сказала, что если бы я попытался помочь вам заклинанием, клятва прикончила бы вас на месте.

— Постойте… клятва?

— Она самая. Похоже, в течение последних суток к вам была применена какая-то сложная ментальная магия. Точно не человеческая: мои эксперты утверждают, что они впервые слышат о подобном эффекте. Учитывая направление вашего расследования, я бы заподозрил, что это были гоблины.

— Но… как такое возможно? Я ведь защищена от любого вторжения!

— Кори, я сам поражен. Более того, наши эксперты тоже поражены. Прямо сейчас рабочая группа в полном составе пытается понять, что именно пошло не так, и как закрыть эту брешь на будущее. К счастью, они уверены, что попытка взлома оказалась неудачной, и тот, кто с вами это сделал, не смог полностью обойти блокировки, так что утечки информации из этого источника мы можем не опасаться…

Фелоуз, которую рассказ о ментальном взломе поверг в настоящий ужас, с облегчением выдохнула.

— ...по мнению специалистов, эта редкая магия случайно вступила во взаимодействие с узами, которые налагает на вас клятва. Грубо говоря, целью нападавшего было создать у вашего разума иллюзию, будто вы делитесь сведениями добровольно и по собственной инициативе. Что едва не оказалось фатальным. К счастью, передача информации не состоялась, и вы остались живы, но в результате произошел сбой контуров. Защитные заклинания начали воспринимать каждое магическое воздействие на вас как еще одну попытку ментального воздействия. Сейчас этот эффект уже ослабевает, но как минимум до утра вам следует поберечься. Никаких чар!

— И трансгрессировать пока тоже нельзя?

— Само собой — нет!

— Тогда оторву ему голову утром, — сердито буркнула Фелоуз.

— Вы так уверены, что это сделал директор Роборг? — мгновенно сориентировался Грэнтем.

— По правде говоря, не уверена. У них те же проблемы, что и у нас: трудно доверять собственным сотрудникам. Пока я лежала без сознания, кто угодно из персонала банка мог это сделать. Но я бы все-таки поставила на директора. Он только что узнал, что один из невыразимцев встречался с его отцом накануне гибели последнего… вполне естественно было в такой момент отнестись ко мне с крайним подозрением, — Фелоуз нехотя кивнула: ей очень не хотелось признавать, что гоблин не так уж виноват, но и безоговорочно обвинить его не позволяла совесть. — Кстати, сэр, я в своем сообщении утром упоминала Руквуда. Вы успели его допросить?

— Для этого не было оснований.

— Но… как же так?! Об этом убийстве во всех газетах написали, Руквуд просто не мог о нем не слышать! И все-таки не сообщил, что встречался с жертвой! Разве это не подозрительно?

— Было бы подозрительно, если бы он действительно не сообщил, — Грэнтем устало потер пальцами переносицу. — Но это не так.

— То есть… вы знали, что он встречался с директором Холдбруком, и не сказали мне? — от неожиданности Фелоуз растерялась, ее голос дрогнул. — Но… сэр, почему? Из-за этого я выглядела в “Гринготтсе” полной дурой! Да мне едва в голову не вломились из-за этого!

— Тише, тише, я все понимаю! — Грэнтем примиряющим жестом вскинул ладонь. — Вы не скажете мне ничего такого, чего я сам себе уже не сказал. Но правда в том, что на момент нашей последней встречи я сам не имел этой информации. Отчет Руквуда всплыл только сегодня, когда… другой мой доверенный агент начал проверять эту зацепку.

— Да? А кто… — начала было девушка, но тут же осеклась. Она, конечно, всегда подозревала, что ее отношения с шефом не такие уж эксклюзивные, и у него не может не быть других подчиненных, которым он поручает требующие особой секретности задания. Но никогда прежде об этом не упоминалось вслух. Расспрашивать дальше было бы глупо и непрофессионально, и она сдержалась. Но подавить совершенно некстати нахлынувшую ревность оказалось труднее.

— Во всем виновата чертова бюрократия, — продолжил Грэнтем, сделав вид, что не услышал ее реплики. — Август планировал встретиться с директором Холдбруком по официальному поручению Министерства, но выступал при этом не как невыразимец, а как привлеченный эксперт в расследовании, проводимом мракоборцами. Конечно, он, как и положено в таких случаях, прислал копию своего отчета в нашу канцелярию, и потому был уверен, что я в курсе дела. Но в нынешней тревожной ситуации все секретари так загружены, что никому не пришло в голову связать одно с другим. Его отчет просто бегло просмотрели и отправили в архив, решив, что мракоборцы уж наверное как-нибудь сами разберутся. Тем более, что ничего особо важного там не было, ведь встреча так и не состоялась. Судя по всему, на директора напали как раз в то время, когда он шел на нее. И на весь предполагаемый период, когда могло быть совершено убийство, у Руквуда железное алиби.

— Но почему в таком странном месте? — не сдавалась Фелоуз. — Какой-то магловский бар… Гоблин вряд ли сам выбрал бы его: пришлось бы как минимум прикладывать усилия для поддержания личины. Да и Руквуд… я, конечно, почти его не знаю, но его взгляды на… таких, как я, хорошо известны, и я просто не могу себе представить его предлагающим кому бы то ни было встречаться в окружении не-волшебников. Это даже звучит странно!

— По словам Руквуда, место было выбрано следователем-мракоборцем. Шеф Квинси подтверждает это, мы проверили.

— Что никак не отменяет того факта, что место очень странное, — упрямо повторила девушка. — Фактически их обоих пришлось бы специально уговаривать или даже заставлять встретиться именно там, так зачем такие сложности? Разве что… — она на минуту задумалась. — Скажите, сэр, мракоборцы подозревали директора Холдбрука в каком-то преступлении против маглов? И хотели таким образом на него надавить?

— Откуда такие сведения? — насторожился Грэнтем.

— Собственно, ниоткуда, — медленно проговорила Фелоуз. — Если хотите, назовите это интуицией. Просто наша последняя встреча с директором Роборгом закончилась очень странно. Прямо он ничего не сказал, но у меня сложилось впечатление, что он знает за своим отцом какую-то серьезную даже по меркам гоблинов вину, причем — именно что связанную с не-волшебниками. И подозревает, что все происходящее может быть их местью. Вот я и подумала, что эти два конца могут сойтись.

— Ваша интуиция — одно из тех качеств, которые и делают вас отличным агентом, Кори.

— Значит, я угадала?

— Значит, мракоборцы не особо идут на контакт, и это дело засекречено как происшествие государственной важности.

— Но ведь не от вас же!

— Скажем так, я и правда нашел возможность заглянуть в документы, — Грэнтем польщенно улыбнулся, но тут же снова посерьезнел. — Честно говоря, прекрасно понимаю, почему они это держат в тайне: если бы подозрения в адрес гоблинов подтвердились… даже не знаю, к каким последствиям это могло бы привести. Поэтому я не стал делать копии, и вам могу рассказать о произошедшем только в самых общих чертах. О необходимости сохранять полную секретность не предупреждаю, вы и так все понимаете, не девочка.

Фелоуз молча кивнула.

— Это расследование было инициировано непосредственно министром Минчумом. Вроде бы по официальному запросу магловского премьер-министра, но этот момент мы никак проверить не можем. В Северном Девоне близ деревни Комб Мартин четырнадцать лет назад произошла авария на старой оловянной шахте. Погибло несколько десятков рабочих. Те, кто вел следствие с магловской стороны, пришли к выводу, что виной всему были обильные дожди, вызвавшие прорыв плотины и частичное затопление копей. Погибли люди… много людей. Добыча олова там так никогда и не была возобновлена, аварию признали результатом стихийного бедствия. Но недавно в процессе строительства в этом районе маглы случайно обнаружили следы активных горнодобывающих работ. Детали тебе не нужны, но выяснилось, что все это время шахта функционировала, притом никто из местных жителей даже не подозревал об этом, и кто именно там работал, установить так и не удалось.

— Очень похоже на действие маглоотталкивающих чар, — Фелоуз в задумчивости потерла подбородок.

— Видимо, это они и были. Мракоборцы зафиксировали следы использования магии. Что характерно — гоблинской магии.

— Они воспользовались тем, что шахта заброшена? Хотя… погодите, тогда вы не сказали бы, что это дело государственной важности… Они сделали эту шахту заброшенной, так? Убив всех этих людей. Но… зачем? Не ради олова же!

— Не ради олова, конечно. Ради серебра. Когда-то в Девоне добывали и его, но считалось, что жила давно истощилась. Видимо, гоблины как-то узнали, что это не так.

— А консультация Руквуда потребовалась, потому что…

— ...потому что возникло предположение, что прорыв плотины на самом деле был взрывом. Вероятнее всего — магическим.

— И к какому же выводу он пришел?

— Четырнадцать лет прошло, — пожал плечами Грэнтем. — Вода, природные разрушения, высокий магический фон местности… Точно уже ничего сказать невозможно, но все-таки Август склонялся к тому, что применение взрывных заклятий все-таки имело место. Даже предположил, каких именно.

— И, не имея конкретных улик, мракоборцы решили сблефовать, — понимающе кивнула Кори Фелоуз. — Встреча с известным ученым-пиротехнологом, место вдали от магического мира, сразу наводящее на мысль о шантаже… Если бы догадки Руквуда оказались правильными, и карты были бы разыграны верно, директор Холдбрук мог выдать себя. Попытаться торговаться или пригрозить…

— К сожалению, теперь мы этого никогда не узнаем.

— Почему же к сожалению? — Фелоуз вдруг улыбнулась и вскочила на ноги. Несколько раз прошлась туда-сюда по кабинету, словно ее распирала невесть откуда взявшаяся энергия. — Наоборот, это прекрасно! Просто замечательно!

Грэнтем, наблюдавший за ее перемещениями с некоторым недоумением, сложил руки на груди.

— Рад, что после всего произошедшего вы сохранили свой энтузиазм, — наконец, проговорил он. — Но, признаться, не вижу тут совершенно ничего прекрасного. Причастность гоблинов и лично директора Холдбрука так и не была доказана…

— Это не так важно. Ну, то есть, конечно, печально, что это преступление так официально и не будет раскрыто. Но в вине директора Холдбрука, учитывая реакцию его сына, мы сомневаться не можем. Тот точно приложил к этому руку. И был наказан. Прекрасно же здесь то, что мы можем полностью отказаться от самой щекотливой из моих версий. Только подумайте, сэр! Если мракоборцы уже почти прижали главу клана, то его смерть, да еще и в такой решающий момент, была совершенно невыгодна Министерству! Напротив, получив столь мощный рычаг давления, мистер Минчум, вероятно, смог бы без труда провести закон о бесхозных хранилищах. Да он был лично заинтересован в том, чтобы Холдбрук остался жив и не утратил свой пост!

— Погодите, Кори! Вы серьезно подозревали… министра магии?! — Грэнтем не знал, сердиться ему или смеяться.

— Разумеется, сэр. Вы сами учили меня подозревать всех.

— Тогда, полагаю, Британии очень повезло, что у мистера Минчума отсутствует мотив, — руководитель Отдела покачал головой. — Скандал с убийцей-министром — последнее, что нам сейчас нужно… вне зависимости от того, виновен он или нет. И пришло же вам такое в голову!

* * *

Около пяти утра в кабинет Грэнтема поскребся пришедший на смену секретарь. Мгновенно насторожившаяся Кори Фелоуз почти машинально активировала чары личины. У нее всегда было наготове несколько миражей на разные случаи, и сейчас в кресле перед руководителем Отдела оказалась неряшливая пожилая женщина, решительно сжимающая волшебную палочку.

— Отличная реакция, — одобрительно усмехнулся Грэнтем. — Но все-таки снимите это. Боюсь, после вечернего переполоха половина сотрудников в курсе, что у меня в кабинете именно вы. Кофе?

Фелоуз хотела отказаться, но внезапно почувствовала, что ужасно голодна. Последние следы вчерашнего вялого оцепенения исчезли без следа, и организм требовал много еды и много работы — именно в такой последовательности. Повинуясь распоряжениям шефа, молчаливый секретарь снова исчез за дверью и через четверть часа вернулся с подносом, груженым большим кофейником и тарелкой с бутербродами. Не удержавшись, девушка цапнула с подноса первый попавшийся сэндвич, откусила огромный кусок и разве что не застонала от удовольствия.

— У вас такой вид, будто вы сутки не ели, — наливавший себе кофе Грэнтем посмотрел на свою подчиненную не без удивления. Такое откровенное выражение эмоций, да еще и по поводу всего-навсего еды, было совершенно ей не свойственно.

Кори Фелоуз попыталась что-то ответить, но с полным ртом вышло не слишком-то разборчиво, и Грэнтем знаком разрешил ей помолчать. Несколько минут прошло в тишине. Наконец Фелоуз дожевала третий бутерброд и со вздохом облегчения откинулась на спинку кресла.

— Просто не было сил есть, — пояснила она в ответ на давешнее замечание. — Должно быть, из-за конфликта заклятий. И не только есть. Представьте себе: я так отупела, что добрых полдня всерьез пыталась понять, кто мог помогать не-волшебникам в убийстве!

— То есть, эта версия вам кажется несостоятельной?

— А вам разве нет? — Фелоуз удивленно подняла бровь. — Это же полная чушь! Должно быть, директор Роборг сильно подавлен информацией о преступлении своего отца, иначе и ему ничего подобного не пришло бы в голову, все-таки интеллекта ему не занимать. В убийстве явно замешан волшебник…

— Судя по вашему отчету, это совершенно не обязательно. Разве целитель не сказал, что Империус мог быть применен и до убийства? Возможно, у нас просто совпадение, и нападавших двое… или две группы.

— Дело не в Империусе, сэр. Предположим даже, что вы правы, и пытался подчинить его не тот, кто убил. Но как не-волшебники могли убить или хотя бы удержать могущественного представителя магической расы? Как они, в конце концов, вообще узнали его? Не шел же он по Лондону прямо в своем обычном виде! Нет, среди убийц точно был как минимум один волшебник, точнее — готовый на тяжкое преступление волшебник. И я не вижу, как именно простые люди могли бы выйти на него, и что они могли бы предложить ему взамен. Единственный более или менее реальный вариант — это родственные связи. Если у кого-то из погибших в шахте была родня в волшебном мире… какой-нибудь маглорожденный выпускник Хогвартса, вроде меня, или даже чистокровка, если предположить, что погибший был сквибом, тогда… Такой союз можно себе представить. Но это совершенно не согласуется с подробностями дела. Во-первых, любой волшебник, окажись он там сразу после аварии, почувствовал бы какое-то магическое воздействие, и мракоборцы засуетились бы еще четырнадцать лет назад. Во-вторых, преступник просто не мог не понимать, как легко его вычислить. Версия о родственнике напрашивается сама собой, список погибших, предполагаю, известен, и сопоставить, нет ли у кого-нибудь из них условного кузена с палочкой — дело максимум на полдня. Никто в здравом уме не стал бы так рисковать. Конечно, мы все проверим, но я заранее уверена, что это очередная пустышка.

— То есть перспективных версий у вас не осталось?

— Вот прямо готовых нет. Но я чувствую, что до определенного момента шла по правильному пути. Убийство директора Холдбрука — это точно послание. Адресовано оно Роборгу лично или лондонскому клану гоблинов в целом. И как-то связано с маглами, вероятнее всего — с этим самым преступлением против маглов. Но связь не обязательно такая, как мы сначала подумали… Представьте… — Фелоуз заметно оживилась, точно ей в голову пришла какая-то неожиданная мысль. — Представьте, что этот козырь для давления на гоблинов получил кто-то еще, помимо министра. Вы же видите, что сейчас творится! Общество расколото. Далеко не все поддерживают Министерство и…

— ...и та сторона, которую поддержат гоблины, может получить серьезный перевес, — закончил Грэнтем. — Вы думаете, что Риддл?..

— Боюсь, что так, — Фелоуз поникла. — Это многое бы объяснило. Информация о закрытом расследовании снова просочилась наружу. Значит, либо у наших врагов есть информаторы и в мракоборческом центре тоже, либо снова сдал кто-то из наших… кто-то, кто видел копии отчетов Руквуда, и сумел сложить два и два. Возможно даже, то, что вас не поставили в известность об их последней встрече, вовсе не было случайностью. На директора Холдбрука давили, но он не поддался шантажу, и они расправились с ним, одновременно обставив все так, чтобы испугать и переполошить гоблинов...

Чарльз Грэнтем вдруг поднялся на ноги. Его глаза горели таким гневом, что Фелоуз почти испугалась. От неожиданности она смолкла на середине фразы и с тревогой поглядела на начальника.

— Сэр? — робко проговорила она. — Вы думаете, я снова ошибаюсь?

— Надеюсь, что нет, — мысли Грэнтема явно успели унестись куда-то очень далеко, он слышал ее и точно не слышал. — Ох, милостивое небо, надеюсь, что нет! Если вы правы, то у нас, наконец, появилась первая серьезная зацепка. Мы прочешем все окружение Руквуда частым гребнем, выявим всех, кто мог получить доступ к его отчетам, и вытрясем из них душу. И… — он, наконец, посмотрел на подчиненную, — когда я говорю “мы”, Кори, я имею в виду себя. Вы и так дважды за последние сутки едва не погибли, и я не могу… не смею больше использовать вас в этом деле. Временно держитесь подальше от Министерства. Возьмите отпуск. Съездите куда-нибудь… вот хотя бы в Корнуолл. Надо же, наконец, разобраться с этим таинственным выбросом магии.

— Я бы предпочла еще на несколько дней задержаться в Лондоне. Остались кое-какие незавершенные дела. Информаторы могут растеряться, если я вот так исчезну.

— Хорошо. Но, повторяю: даже не приближайтесь к Министерству, пока я лично вам не разрешу. Это приказ!

Кори Фелоуз скупо кивнула. Она знала, что сейчас Грэнтем наверняка сканирует ее, чтобы проверить, насколько искренно ее согласие. Но об итогах проверки не волновалась: на самом-то деле ей совершенно необязательно было приближаться к Министерству для того, чтобы продолжать раскручивать это дело. Если она права, и директор Холдбрук пал жертвой Пожирателей, то ничего еще не кончено. Они непременно примутся — если уже не принялись! — за нового главу клана. И все, что ей нужно — это постараться не терять его из вида.