Белый, красный, черный (гет)

I don't want them to know the secrets

I don't want them to know the way I loved you

Я не хочу, чтобы знали эти тайны,

Я не хочу, чтобы знали, как я любила тебя.

2017. День -1.

Адриан.

— Маринетт? Маринетт, ты еще здесь?

Я дергаюсь, возвращаясь на землю. Бормочу, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих:

— А, э, да-да, мам, я-я думаю! По-подожди, я договорюсь с Альей!

Я отключаю микрофон мобильника и испускаю нервный стон, охваченная наполовину счастьем, наполовину раздражением. Адриан, Адриан у меня дома! Адриан пришел сегодня утром без предупреждения, более того — пригласить меня в кино!

…Но почему, почему сегодня, когда я занята на другом конце Парижа?!

Я удобно устраиваюсь в углублении одного из подъездов и открываю сумочку. Тикки из глубины бросает на меня упрекающий взгляд.

— Маринетт, у тебя сегодня есть дела важнее!

— Знаю, знаю! Но это же Адриан! А-дри-ан!

— И вчера вечером ты обещала Черному Коту, что найдешь решение. Ты должна позвонить ему через несколько часов, не время развлекаться!

— Дааааааа….

Я подскакиваю на месте, во власти моральной дилеммы. Она права, сто раз права — для разнообразия. И по правде говоря, от одной только мысли, как я увижу вечером Черного Кота и его расстроенное лицо, я уже чувствую угрызения совести. Я должна связаться с ним в три часа, не может быть и речи, чтобы до той поры я не разыграла свою последнюю карту.

Никогда бы не поверила, что однажды подумаю такое, но… Адриан подождет.

— Ух! Черный Кот, что я делаю ради тебя!

С ворчанием я закрываю сумочку — перехватив удовлетворенную улыбку Тикки, — а потом делаю глубокий вдох, прежде чем снова включить микрофон мобильника.

— Да, мам? Я поговорила с Альей, и… мы не можем отменить наши планы, — по-настоящему жалобно произношу я. — Я… Извинишься за меня? Пожалуйста?

— Конечно, дорогая, — мягко отвечает мама. — Адриан тоже извиняется, что пришел без предупреждения, он был неподалеку и забыл телефон дома.

Я поднимаю взгляд в небо, испытывая противоречивые чувства, представив Адриана с его сожалеющей улыбкой. Но нет-нет, не извиняйся за то, что неожиданно зашел ко мне. Возвращайся завтра, послезавтра, когда захочешь! Каждый твой взгляд — благословение для меня, и…

— Маринетт? Ему что-нибудь передать?

— Да… Нет! Э… Эм, поблагодари его? Мне правда жаль… Спасибо, мам.

— Не за что, дорогая. Повеселись с Альей. Хорошего дня!

Я неохотно нажимаю на отбой и растекаюсь в душераздирающем вздохе. И как собаке пятая нога мне нужен шепот Тикки:

— Я горжусь тобой, Маринетт! И уверена, Адриан тоже поймет! Он всегда готов пожертвовать собой ради своего друга Нино!

— Умоляю, замолчи и дай мне еще несколько минут на горькие сожаления о своем решении.

Ворча, я продолжаю путь, терзаемая желанием надавать себе пощечин. Жизнерадостный смех Тикки в конце концов вызывает у меня легкую улыбку.

Худо-бедно я добираюсь до незаметного домика. Как только я вхожу в вестибюль, Тикки покидает сумочку и зарывается в мой шарф. Подойдя к двери квартиры Мастера Фу, я вдруг начинаю колебаться. Я хотела бы позвонить ему и предупредить о приходе, если бы только знала его номер. Но с моей легкомысленностью мне ни разу не пришло в голову спросить его.

— Может, у него пациенты. Уверена, что я не побеспокою его?

— Уверена, Маринетт. Мастер Фу никогда не назначает встречи. Он исходит из принципа, что люди всегда приходят в подходящий момент.

— Если ты так говоришь…

Когда я собираюсь постучать, меня что-то останавливает. На что я надеюсь, собственно говоря? Я ничего не знаю о ситуации Черного Кота, кроме того что некое семейное дело вынуждает его покинуть Париж через девять дней. Что тут может сделать Мастер Фу, если подумать? Убедить родителей Черного Кота оставить его в Париже? Это абсурдно. Даже мои — весьма снисходительные — родители подпрыгнули бы до потолка, если бы им сказали такое. А кроме того, какую причину им назвать? Мастер Фу — Хранитель Камней Чудес и, как мы с Черным Котом, должен держать это в тайне.

И потом, как я могу желать, чтобы Кот остался здесь один, без семьи? Думаю, я на его месте не сумела бы…

— Маринетт? Что случилось?

— …А что, если в конечном счете мы ничего не можем сделать?

Я проехала на автобусе и метро через половину Парижа, чтобы рассказать Мастеру Фу о сложившейся ситуации, но только сейчас, перед его дверью, кажется, увидела ее ясно. На самом деле, думаю, я просто хотела освободиться от непомерного груза.

Перед Черным Котом я изображала лидера. Перед Тикки — маленькую упрямую девочку. Но в итоге, сюда я пришла, чтобы поговорить о моем беспокойстве, о моем страхе из-за отъезда Черного Кота. Потому что…

…Потому что я просто-напросто не хочу, чтобы он уезжал.

Тикки выбирается из складок моего шарфа и зависает на уровне моих глаз. Мгновение помолчав, она нежно улыбается мне:

— Маринетт, помнишь, что сказал тебе Мастер Фу в последний раз, когда ты приходила сюда? Не бывает проблем без решения.

— Да?

Ее большие ясные голубые глаза моргают. Она вдруг становится очень грустной.

— Я бы позволила себе добавить только вот что: всегда есть решение, но не обязательно оно будет таким, которое нам хотелось бы услышать.

Она медленно хлопает ресницами, качает головой, а потом снова становится уверенной:

— Но не всё сразу. Ты здесь, чтобы попросить разрешения привести Черного Кота. Только он может объяснить ситуацию Хранителю. Возможно, вместе они найдут выход.

Я чувствую, что она сама с трудом верит в это. Она снова прячется в моем шарфе, прижавшись к моей шее.

— Давай, Маринетт. Смелее.

2018. День +365.

«Смелее, Маринетт».

Скамейка пуста.

Настойчивый скрип мела заставляет меня поднять глаза на доску. Я тороплюсь списать строку расчетов, даже не пытаясь думать, что она значит. Сегодня мне не до того.

— Как только решите это уравнение, сможете вычислить необходимые количества для…

Скамейка пуста. Пальцы моей левой руки крутят деформированное кольцо.

Алья рядом со мной в который раз укоризненно прочищает горло. Я смиренно возвращаюсь к доске, удивленно обнаруживаю там два новых этапа доказательства. Я наспех переписываю их, как есть, и сосредотачиваюсь на том, что учительница химии делает с кипящими цветными пробирками. Но мой взгляд незаметно перемещается от ее стола к столу в первом ряду.

Скамейка рядом с Нино пуста. Снова. Всегда…

Звонок на перемену. Несколько стульев уже скребут по полу, выдавая прилив энергии некоторых учеников, которым не терпится выйти на воздух.

— Десять минут перерыва, — с сожалением разрешает учительница. — Воспользуйтесь ими, чтобы составить группы для предстоящей лабораторной работы. И никакого бедлама в моем классе, понятно? Реактивы дорого стоят!

Я закрываю тетрадь и роняю кольцо под футболку, после чего зеваю с риском вывихнуть челюсть. Окончательно падаю на парту, уронив голову на скрещенные руки. Чья-то рука взъерошивает мне волосы.

— Скажи-ка, дорогая. Я знаю, что химия тебя не вдохновляет, но ты могла бы сделать усилие, чтобы казаться сосредоточенной. Из-за твоих зевков и пустого взгляда училка сто раз посматривала на тебя.

Я ворчу, но приподнимаю голову ровно настолько, чтобы послать Алье утомленную улыбку:

— Плохо спала ночью.

— Догадываюсь, — мягко произносит она. — Сегодня немного особенный день. Тем не менее, ты сама мне сказала, что не надо с тобой деликатничать.

Она немного сильнее трет мне голову и прекращает только на мое раздраженное ворчание. Ее предупредительная улыбка становится озорной.

— Ну-ка, ну-ка, что там милый месье Дюпен сегодня приготовил, чтобы поднять уровень глюкозы своей обожаемой дочери и ее друзей?

Сидящий перед нами Нино слегка подпрыгивает, как ни в чем не бывало, снимает наушники и с сияющей улыбкой поворачивается к нам. Проглотив позабавленный смешок, я вынимаю из сумки пакет и церемонно открываю его. Если у меня от знакомого запаха шоколада и корицы сильно колет сердце, Алья испускает воодушевленный крик и без колебаний хватает выпечку.

— Печенье! Чудненько!

Я подталкиваю пакет к Нино, который в свою очередь берет печенье. Алья демонстративно смакует свое:

— Роскошная перемена: печенье и никакой Хлои. Будь благословенна эпидемия гриппа…

— Даже если ты уже дважды подцепила его? — вмешивается Нино.

— Ш-ш. Слушай. Эта тишина, — взволнованно продолжает Алья, потерявшись взглядом в пространстве. — Никаких глупых замечаний насчет последней коллекции Шеналь, никакого невыносимого кудахтанья вслед невинному ученику. Давайте насладимся.

Она почти благоговейно вгрызается в печенье и довольно вздыхает. Я закатываю глаза, позабавленная ее представлением. И, конечно же, встречаюсь со сверкающими взглядами Милен и Розы, улыбкой приглашаю их присоединиться. Иван и Джулека естественно следуют за ними, как и другие ученики, которых я пока еще не очень хорошо знаю. Шутки над пакетом с печеньем идут полным ходом, и в итоге я просто слушаю сплетни.

Каждый день одно и то же. Подозреваю, именно этого добивается мой отец, когда снабжает меня достаточным количеством сладостей, чтобы накормить весь класс. Возобновить учебу посреди года было непросто, даже если я знала большую часть одноклассников. Грустные или снисходительные взгляды долго преследовали меня, и они становятся еще настойчивее после каждого моего отсутствия, которые всё еще регулярно случаются. Я гораздо больше предпочла бы, чтобы меня воспринимали как обычного человека без багажа прошлого. Без этого багажа.

Взгляд обращается на пустой стол передо мной…

Удар локтем возвращает меня к реальности. Выуживая из пакета очередное печенье, Алья подмигивает мне. Я молча вздыхаю: я долго не решалась выходить сегодня из дома. Но, в конечном счете, правильно сделала, что вышла.

— Все по местам.

Учительница только что вошла в класс. Всё еще с печеньем во рту, подозрительно глядя, Алья торопливо закрывает пакет и пихает его мне на колени. Она не забыла тот день, когда учительница посчитала необходимым конфисковать мое печенье, потому что ему не место на уроке — «Представьте, если в него попадут химикаты? Я не вынесу, если мне придется заполнять отчет о происшествии на каждого отравившегося ученика!» Так что я убираю печенье в рюкзак, попутно сунув в сумочку дополнительную печеньку — маленький знак внимания, быстро вознагражденный тихим хрустом.

— Иван, сходите предупредить опоздавших, — устало бросает учительница. — Урок начинается.

Когда я поднимаю глаза от сумки, скамейка передо мной уже не пуста. Ким выкладывает свои вещи и беспечно устраивается на ней.

— Чувак, что ты делаешь? — спрашивает Нино с рюкзаком на плече. — Я собирался пересесть к тебе назад, как обычно.

Я открываю тетрадь. Это неважно. Это неважно.

— Эй, да ладно, — отвечает Ким. — Химическое оборудование за моим столом по-прежнему отвратительно, а весы всё еще сломаны. Здесь нам будет лучше для лабораторной.

— Но, чувак, это место Адриана…

Я переворачиваю страницы одну за другой. Это неважно. Я беру ручку. Рука против воли немного дрожит.

Это неважно.

— Отстань, Нино, а? Здесь же не подписано его имя, да? Какая разница?

— Маринетт?

Голос Альи становится исключительно нерешительным. Я сжимаю кулаки, горло болит.

Сумочка рядом с моим бедром вздрагивает.

«Моя Леди? Если всё это когда-нибудь закончится… Мы же увидимся снова?»

Я вперемешку кидаю в рюкзак тетрадь, ручки, весы и пенал. Схватив анорак, я встаю и выхожу из-за стола, едва не столкнувшись с опоздавшими учениками.

— Я плохо себя чувствую. Можно мне в медпункт?

В классе позади меня внезапно воцаряется гробовая тишина. Я рискую бросить взгляд на учительницу, которая молча рассматривает меня. В тот момент, когда я уже готова обойтись без ее согласия, она делает мне знак идти. Я слышу, как за спиной вопит Алья:

— Да проклятье, Ким!

— Что? Что я сделал?

— Совсем никаких мозгов? Обязательно надо было садиться здесь сегодня?

I don't think they'd understand it, no

I don't think they would accept me, no

Не думаю, что это поймут, нет.

Не думаю, что меня примут, нет.

День -1.

Отправив сообщение, я выключаю коммуникатор. Немного поколебавшись, шепчу:

— Снять трансформацию.

Вспышка, дрожь. Когда я открываю глаза, Тикки снова передо мной. Она понимающе улыбается мне.

В комнате, освещенной несколькими лампами с теплым мягким светом, царит тишина. Снаружи зимнее солнце начинает уже садиться. В углу квами-черепаха Вайзз снова готовит чай. Сидя по-турецки с закрытыми глазами на одном из ковриков, Мастер Фу, кажется, медитирует. Я нерешительно снова сажусь на доставшуюся мне подушку напротив него.

— Каков ответ Черного Кота? — бормочет старик.

— Он сказал, что придет, как только сможет. Я передала ему ваш адрес, как вы просили.

Мастер Фу просто кивает. Когда чайник тихонько вздрагивает, Вайзз ставит третью чашку на низкий столик, а потом снова зависает рядом с хозяином. Улыбкой он приглашает меня рассказать, что меня терзает. Словно выражая одобрение, Тикки садится мне на плечо и подбадривает меня взглядом. Я глубоко вздыхаю.

— Прошу прощения, Мастер Фу. Я должна была сказать вам об этом раньше.

Старик приподнимает веки, словно медленно возвращается из размышлений. Усталым жестом он берет свою чашку и долго покачивает ее.

— Скорее, это я должен извиняться, Маринетт. Отдавая вам Камни Чудес, я следовал своему убеждению и священной подготовке, и я не сомневаюсь, что вы идеальные Носители. Но документы, на которых я основываюсь, очень древние, принадлежат к эпохе, когда люди в вашем возрасте считались уже взрослыми и свободными в выборе пути. Сегодня родители опекают детей гораздо дольше. Это хорошо, но зато они гораздо позже обретают независимость.

В его глазах, лишенных возраста, я замечаю ту же смирившуюся грусть, что в тот день, когда он упомянул о своих истоках — о монастыре, в котором он был воспитан и обучен на Хранителя, о его «ошибке», которая, по его словам, стала причиной исчезновения его друзей. Несмотря на мои постоянные вопросы, Тикки так и не захотела рассказать мне об этом больше.

Старик делает несколько глотков. Я делаю то же самое, чтобы скрыть смущение: чай приятно пахнет и еще теплый. Придает бодрости.

— Учитывая ваш юный возраст, подобное должно было произойти рано или поздно. Я должен был предвидеть. Но в своей спешке противостоять Бражнику, я забыл про эту деталь — далеко не маловажную. Не в той культуре, в которой мы живем сегодня.

— Что мы можем сделать?

— Сейчас у меня нет ответа. Мне еще надо услышать, что скажет Черный Кот.

Тикки зависает рядом с моей чашкой. Легкой улыбкой я позволяю ей попробовать. Она строит мне театральную гримаску.

— Мастер Фу… Какой-нибудь Носитель уже отказывался добровольно от своего Камня Чудес?

— Это строго запрещено.

Голос Фу странно резкий. Я удивленно вздрагиваю, а Вайзз и Тикки немного нервно взлетают. Перехватив одновременно обеспокоенный и доброжелательный взгляд своего квами, старик поджимает губы, а потом смягчается.

— Но также недозволенно разделять ваши две силы. Черный Кот обязательно должен сопровождать Божью Коровку, а Божья Коровка — Черного Кота. Они символизируют всевозможное равновесие. Свет и Тьма. Счастье и Несчастье. Созидание и Уничтожение. Если одна активирована, другая должна быть тоже, и предпочтительно в непосредственной близости.

Он озабоченно вздыхает.

— Обычно Носитель Камня Чудес оставляет свою силу только со смертью.

— Мастер Фу, — берет слово молчавшая до сих пор Тикки.

У нее жесткое выражение, почти упрекающее.

— Есть другие альтернативы, Мастер. И как Великому Хранителю вам надлежит упомянуть о них.

Я молчу, удивленная ее горячностью. Но, в конце концов, Тикки мне говорила, что ей почти пять тысяч лет, а исторические байки, которые она мне рассказывает, прекрасно подтверждают ее слова. Мастер же остается человеком. У него нет такой перспективы, как у нее.

Этот последний устало улыбается нам:

— Да, есть другие альтернативы. И поскольку они то, чем являются, я изложу их в свое время и только Черному Коту.

Я ищу взгляд Тикки, которая снова стала задумчивой, а потом — Вайзза, который вдруг его отводит. Наконец, возвращаюсь к непостижимому Мастеру Фу.

— Что это значит?

— Не всё сразу, Маринетт, — повторяет Тикки с приветливой улыбкой. — Всё будет хорошо.

Я обеспокоенно хмурюсь. Легкая дрожь пробегает по Вайззу. Он обменивается взглядом с хозяином, после чего квами направляется к двери и проходит сквозь нее.

— Ледибаг, тебе надо трансформироваться, — говорит старик. — Черный Кот прибыл.

О… Уже? Хотя по связи он бросил свое пресловутое: «Я ждал лишь этого, моя Леди», — я не думала, что он придет так быстро. Но, в конце концов, сейчас каникулы — вероятно, он ничем не занят…

Бросив взгляд на Тикки, я получаю ее немое одобрение. Я закрываю глаза, активирую трансформацию. Спустя минуту возвращается Вайзз с престранным видом.

— Обычно люди пугаются, когда встречают меня. Даже Носители Камней Чудес отступают, когда я появляюсь…

Снова став Ледибаг, я в замешательстве смотрю в потолок: Тикки так и не забыла мои вопли во время ее первого появления, и еще меньше то, что я назвала ее «таракано-мышью».

Глаза Вайзза сверкают:

— Но этот широко улыбнулся мне и назвал меня «потрясающей черепашкой», Мастер! Великий день.

Мастер Фу сдержанно смеется. Я неловко улыбаюсь: вероятно, Вайзз никогда не слышал о «Жемчуге дракона»⁽¹⁾, иначе он, скорее всего, гораздо хуже воспринял бы эту игру слов. По ту сторону двери Черный Кот — никаких сомнений.

— Он пришел в гражданском виде, как было оговорено. Теперь он трансформировался.

— Тогда он может войти, — объявляет Мастер Фу.

Вайзз кивает мне и возвращается к своему Носителю. Я подхожу к двери и берусь за ручку — но меня невольно охватывает новая волна беспокойства. Мне кажется, я всё еще чувствую на шее тепло Тикки.

«Смелее, Маринетт».

Я делаю глубокий вдох и поворачиваю ручку. Освещения нет, если не считать лучей садящегося солнца, проникающих сквозь стеклянную дверь в конце коридора. В сгущающихся сумерках я различаю знакомый силуэт, прислонившийся спиной к стене. Зеленые глаза Черного Кота встречаются с моими. Поначалу задумчивые, они тут же снова приобретают свойственный им озорной блеск.

— Моя Леди.

Он расцепляет до тех пор скрещенные на груди руки и склоняется в рассчитанном поклоне.

— Лапы прочь, — бормочу я, когда он подходит с явным желанием поцеловать мне руку. — Это серьезное собрание.

— Я знаю, моя Леди. Но приглашен Черный Кот, не так ли? А у меня есть перечень четких обязательств, касающихся каждой нашей встречи.

Он не задал мне по телефону ни одного вопроса, и я ничего не объясняла ему, кроме того, что это важная встреча. Однако его беспечная импозантность абсолютно обычна, и это словно бальзам на мое сердце. Возможно, его квами все-таки уже говорил ему о такой возможности?

Я отстраняюсь и молча приглашаю его входить. Его лицо вдруг становится серьезным, улыбка исчезает. Он проходит в комнату внезапно менее кошачьей, более сдержанной походкой. Я закрываю за ним дверь и, взволнованная, отступаю в глубину.

Смешно. Я по несколько раз на неделе вижу его во время сражений, но не заметила, насколько он изменился в последнее время. На заре нашей деятельности, даже если он был немного выше меня, у нас было похожее телосложение: «худышка весом с перышко», сказал бы мой отец. Сейчас Черный Кот выше меня на добрых двадцать сантиметров, а его фигура, хотя и по-прежнему стройная, с течением времени становится всё более атлетической.

Мастер Фу поднялся. Без малейшего колебания Черный Кот останавливается на уважительном расстоянии и опускается на одно колено, глубоко поклонившись.

— Черный Кот к вашим услугам. Для меня честь встретиться с вами, Мастер Хранитель Фу.

Старик просто склоняет голову:

— Вижу, Плагг уже рассказал тебе обо мне.

— Очень мало, Мастер. Он всего несколько минут назад упомянул о вашем существовании, когда узнал, где нас ждет Ледибаг.

Смиренный — почти смущенный? — тон Черного Кота вызывает у меня тик. Я знаю о роли Мастера Фу со времени миссии с гримуаром о Камнях Чудес, найденным у Габриэля Агреста. С тех пор прошло несколько месяцев, но я, как и обещала, ни разу не говорила об этой истории с напарником. Возможно, потому что боялась, что его подозрения перенесутся на Адриана — вполне законно, на самом деле, поскольку он не знает Адриана так хорошо, как я.

— Ледибаг и Плагг ничего не говорили тебе про меня по моей специальной просьбе. Обладатели Камней Чудес не должны так рано узнавать о существовании Хранителя, за исключением крайних случаев: самим познавать ваши способности — неотъемлемая часть вашего пути Носителей.

— Понимаю, Мастер.

Следует короткое молчание, во время которого Вайзз хватает заварочный чайник, чтобы наполнить его кипятком.

— Ледибаг рассказала мне о серьезной проблеме, связанной с тайной твоей личности.

— Действительно, Мастер.

Мастер Фу молча делает ему знак подняться, а потом благодарит меня любезной улыбкой:

— Ледибаг, я должен поговорить с Черным Котом наедине. Следуй за Вайззом, он проводит тебя в соседнюю комнату, где ты со своей квами сможешь спокойно подождать.

— Хорошо…

Я рефлекторно ищу одобрения Черного Кота. Кажется, он разрывается между облегчением и беспокойством. На короткое мгновение у меня возникает впечатление, что я снова вижу тот взгляд, как несколько недель назад — взгляд одинокого молчаливого мальчика, сидевшего по-турецки на краю пропасти, опустив голову, когда он нерешительным голосом неохотно сообщал мне о своем отъезде.

«Я должен покинуть Париж».

Но в следующее мгновение я уже ничего этого не вижу. Только его уверенную улыбку и сверкающие глаза. Он воодушевленно кивает:

— Спасибо, моя Леди. До скорого.

Я могла бы, как всегда, ответить что-нибудь остроумное и насмешливое — «Никаких глупостей, Котенок, м?» — но сердце не лежит. Я лишь киваю. В сопровождении Вайзза выхожу из комнаты, чувствуя, как сжимается горло.

Я привела Черного Кота к Хранителю Камней Чудес. Остальное теперь зависит от них.

1) «Жемчуг дракона» — это манга. Одного из ее героев, учителя боевых искусств главного героя, зовут Гениальная Черепаха (во всяком случае, во французском переводе, про русский не знаю). Дело в том, что слово génial может переводиться в прямом смысле как «гениальный», а может иметь в молодежном сленге значение «потрясающий».

Любопытно еще, что этот старик азиатской наружности часто изображается с солнечными очками, седыми усами, одетый в красную гавайскую рубашку и сандали.

Вернуться к тексту