Шелест (джен)

Маленький Кирюша боялся высоты. Мама не подкидывала его вверх, не звала с собой на высокую горку — она прекрасно помнила, как ребенок громко визжал, вцепившись пальчиками в край подоконника, и просил спустить его вниз. После того раза он не подходил к окну, лишь бросал настороженные взгляды. Впрочем, ничего удивительного: одиннадцатый этаж — высоко. Мама просто учла этот факт на будущее, и все.

Как и нежелание ребенка вообще подходить к окнам, как и постоянные просьбы закрыть створку, даже если они находились на даче и до земли было совсем близко. Кирюша всегда просил закрывать окна, а если мог, то прикрывал их еще и шторой. И никогда не поворачивался к ним спиной.

Для Кирюши за окном всегда кто-то был. И этот кто-то всегда хотел забрать его с собой. Прижимался черным лицом к стеклу, тихо-тихо стучал по деревянной створке и звал за собой. Он говорил: «Нет ничего прекрасней смерти». Кирюша боялся его темных рук, что норовили ухватить его через едва приоткрытое окно, его жуткого шепота, его черного лица, на котором не было даже глаз. Что такое смерть, Кирюша не знал, но ему все равно было страшно.

Он боялся оставаться в комнате один. Ходил за мамой хвостиком, старался быть тихим, лишь бы не выгнали. Быстро научился отводить взгляд от окна и всего один раз решился рассказать маме о том, что там кто-то есть. Громко всхлипывая, обхватил маму за ноги и признался, что он боится окон. Что кто-то страшный зовет его прыгнуть.

«Я боюсь, мама!»

Мама погладила его по голове и обещала отвести к дяде, который поможет. Рядом с мамой было спокойно, а за ее голосом не было слышно шепота из снова приоткрытого окна.

Было жаркое лето, когда Кирюша остался один в комнате. Окно было открыто наверх, на щелевое проветривание — иначе в квартире было невозможно находиться. Кирюша играл на полу, а мама отошла в соседнюю комнату, зная, что ребенок не полезет к окну, потому что боится. Занятия с психологом пока не давали результатов, но она надеялась, что они смогут побороть страх.

Когда вернулась, ребенка в комнате не было. Как и сетки в распахнутом настежь окне.

Эту историю журналистка Инна узнала недавно. Она жила в соседнем доме. Маленькое тельце не было видно за высокими кустами, только отлетевшую недалеко сетку. Проходя мимо, она услышала, что выпал ребенок, и от этого ей на мгновение сделалось жутко.

Разговорившись с соседкой, которая стояла в общей толпе, Инна узнала, что ребенок боялся высоты. Что дома были родители и что они не знали, как это могло произойти.

«Что могло заставить ребенка, который боится окон, забраться на подоконник, открыть окно и... Что? Что могло толкнуть его туда, почему?»

Выходило, что ничего. Ну, не стал бы ребенок лезть туда, раз боялся. Не стал.

В голове настойчиво крутился ответ.

«Что могло толкнуть его туда? — Что-то по ту сторону окна». От этой мысли пробирали мурашки.

Обсуждать дальше не хотелось, так что Инна поднялась домой. Иррационально опустила взгляд вниз, чтобы не посмотреть в окно. На душе было муторно.

«Чего ты боишься, сама ведь взрослый человек, знаешь, что там никого нет».

Зажмурившись и сосчитав до трех, Инна бросила взгляд на двор внизу. За окном было пусто. Только на мгновение потемнело в глазах, да кто-то постучал в дверь. Наверное, соседка.

Уже подходя к двери, Инна обернулась, потревоженная неясным шорохом, и вскрикнула, тут же прижавшись к стене спиной. Из-за окна на нее смотрела черная тень. Тихий шепот пополз по квартире: «Иди с-с-сюда, я подарю тебе свободу. Тебе надо лишь шагнуть...»