Сибириада (джен)

Местность вокруг ничем не напоминала Хогвартс. Не было гор, окружавших замок, похоже, они преодо­лели несколько миль, может, даже сотню. Они стояли по­среди темного, густо заросшего кладбища, справа, за ог­ромным тисом, чернел силуэт небольшой церкви. Сле­ва — холм, на склоне которого громоздился старый красивый особ­няк.

Разжав руку, Гарри выпустил кубок, и тот со звоном покатился вниз, подпрыгивая и подскакивая на камнях, пока не уткнулся в надгробие. Гарри-черт медленно двинулся к могильной плите, Гарри-под-мантией внимательно наблюдал за ним.

Осторожно и с каким-то уважением Гарри-черт провел ладонью по полустертым буквам, высеченным в сером мраморе. Настоящий Гарри, крепко прижимая к груди собаку, продолжал следить за происходящим, помня наказ: смотреть и запоминать, ничего не упуская, его воспоминания потом могут пригодиться в суде против Дамблдора и Волан-де-Морта.

Тем временем начали происходить некие события: медленно, огибая могилы, к ним приближался человек. Роста невысокого, лицо скрыто капюшоном, в руках сверток, который он нес с предельной осторожностью. Расстояние между ними сокращалось, человек подошел совсем близ­ко, и Гарри увидел, что у него на руках младенец… а мо­жет, просто сверток с одеждой?

Коротышка в плаще остановился, нагнулся и, положив сверток на землю, не разгибаясь, запустил в тупо моргающего Гарри замораживающее заклятие. Гарри-под-мантией едва удержался от такого подлого, коварного действия исподтишка. Но, скрипнув зубами, смолчал и продолжил наблюдение.

Коротышка выпрямился и, подойдя к Гарри, схватил за плечи и подтащил к надгробию, прислонил к плите, быстро привязывая его вылетевшими из палочки веревками. Закончив с этим, он повернулся и взмахнул палочкой куда-то вглубь кладбища, где тут же вспыхнули факелы, ярко освещая подготовленный заранее огромный каменный котел. Под ним взревел, разгораясь, огонь. Гигантский костер жарко запылал, жадно облизывая стенки котла и превращая участок кладбища в зачарованный склеп, тьма за пределами освещенного круга сгустилась до непроглядности полярного мрака.

Зажатая под мышкой Хельга заинтересованно заерзала, и Гарри осторожно спустил её на землю. Умная собака тут же скакнула во тьму, оставаясь невидимой и неслышимой.

А костер тем временем осветил и коротышку, в котором Гарри вдруг признал Хвоста.

— Ты!.. — яростно выдохнул Гарри-черт, безуспешно дергаясь в путах. Видимо, он уловил отголоски удивления настоящего Поттера и теперь потихоньку вживался в роль. Хвост ничего не ответил. Вместо этого он, не мигая, смотрел на огонь под котлом и его содержимое, которое начинало побулькивать. Жидкость в котле нагрелась быстро. Не прошло и пяти минут, как она уже кипела вовсю, бросая вверх пун­цовые искры, словно тоже воспламенилась. Пар стано­вился все гуще, и скоро фигура у костра превратилась в расплывчатое пятно. Кто-то в свертке теперь уже лихо­радочно метался. И оба Гарри вдруг услышали пронзитель­ный, писклявый голосок:

— Скорее!

Кипящая поверхность жидкости вся превратилась в искры и сверкала, точно усыпанная бриллиантами.

— Все готово, хозяин, — хрипло шепнул Хвост.

— Пора… — изрек тот же тоненький голосок. Хвост развернул сверток, не поднимая с земли; уви­денное исторгло бы из груди Гарри пронзительный вопль, не будь у него резонного мотива скрывать свое присутствие. Как будто Хвост, споткнувшись о камень, вывернул его из земли, и под ним оказалось что-то вроде скользкого слепого червя, нет, в миллион раз хуже. Принесенное Хвостом на кладбище существо напоминало скорчивше­гося младенца. Но только очертаниями, во всем осталь­ном оно ни капли не походило на человеческого дете­ныша. Чешуйчатое безволосое тело цвета сырого мяса, слабые, тонкие ручки и ножки, а лицо — такого ни у од­ного ребёнка отродясь не было: приплюснутое, как у змеи, с блестящими красноватыми глазами-щелками.

— Во, бля, морда… — брезгливо передернулся и скривился связанный черт. Гарри был полностью с ним согласен.

Существо казалось почти беспомощным. Оно протя­нуло ручки к Хвосту, обняло за шею, и Хвост его поднял. В этот миг капюшон упал у него с головы, и Гарри увидел на бледном лице крайнее отвращение. Хвост поднял свою ношу над котлом, и искры, танцующие на поверх­ности жидкости, осветили на мгновение плоское злоб­ное лицо. Хвост опустил существо в котел, и оно с шипе­нием исчезло. Гарри услышал, как тельце мягко стукну­лось о каменное дно котла. И? Чего дальше ожидать? Гарри с любопытством наблюдал, старательно запоминая. Тут Хвост заговорил. Голос его дрожал, выдавая па­нический страх. Он поднял палочку, закрыл глаза и с тру­дом произнес:

— Кость отца, отданная без согласия, возроди своего сына!

К ужасу Гарри, земля под ногами у его связанного двойника разверзлась, оттуда выпорхнула тонкая струйка праха и, повинуясь мановению палочки, нырнула в кипящую жидкость. Сверкающая поверхность, зашипев, лопнула, искры раз­метало по сторонам, и жидкость в котле стала ядовито-голубой. Поскуливая от ужаса, Хвост вытащил из-под плаща длинный тонкий серебряный кинжал и снова заговорил, на сей раз каждое слово сопровождая истеричным всхли­пом:

— П-плоть… слуги… отданная д-добровольно… оживи… своего… хозяина!

Вытянул перед собой правую руку, ту, на которой не было пальца, крепко сжал кинжал в левой и замахнулся. Гарри мгновенно понял, что сейчас будет, и успел за­жмуриться и зажать уши. Но как бы крепко ни зажимал их, всё же ус­лыхал безумный вопль, пронзивший его сердце, как буд­то Хвост и его ударил кинжалом. Что-то со стуком упало на землю, Хвост тяжело задышал, и тут же раздался всплеск зелья, вызвавший у Гарри приступ дурноты. Он не смог открыть глаза… но даже сквозь веки увидел — зе­лье стало кроваво-красным… Хвост всхлипывал и скулил от боли. А Гарри, услышав свой же голос, поспешно открыл глаза: связанный Гарри сдавленно ругался сквозь зубы, глядя на приближающегося к нему Хвоста.

— К-кровь недруга… взятая насильно… воскреси… сво­его врага!

Гарри не мог ему воспротивиться — слишком крепко был связан. Скосив глаза, тщетно пытаясь выпутаться из веревок, увидел, как трясется серебряный кинжал в оставшейся руке Хвоста. Острый конец проколол кожу на сгибе локтя, и по разорванной мантии потекла теплая кровь. Все еще хрипло дыша от боли, пошатываясь, Хвост вернулся к котлу и плеснул в него с кончика кинжала кровь. Жидкость мгновенно стала ослепительно белой. Покончив с приготовлением зелья, Хвост без сил упал на колени и тут же кулем повалился на землю. Он лежал, скор­чившись, баюкая кровавый обрубок и тихо постанывал. Котел кипел, сверкающие искры летели во все сторо­ны, от их слепящего блеска все вокруг погрузилось в не­проглядную черноту. Ничего не происходило…

Но вот искры погасли, из котла взметнулся столб белого пара, он становился все гуще, и Гарри больше не видел ни Хвоста, ни своего двойника — пар затопил все. А потом в облаке пара, идущего из котла, начали воз­никать очертания высокого, худого, как скелет, человека, и Гарри окатила леденящая волна ужаса.

Живой скелет ступил из котла на землю, серый туман сгустился и почернел, превращаясь в плащ, накрывая его плечи, подобно дымной хламиде дементора. А Гарри так и застыл под мантией, как зачарованный, и не мог отвести взгляд от бледного, как протухшая сметана, лица. Это жуткое лицо, выглядывающее из затылка Квиррелла. Целых три года после этого его преследовали в ночных кош­марах эти красные злобные глаза, тупой змеиный нос, узкие щелки ноздрей…

Лорд Волан-де-Морт возродился.

— Тьфу ты, срань господня!.. — с сочувствием произнес черт, вырастая из веревок, перерубая их вилами, как по волшебству возникшими в его руках. Рядом с ним из воздуха соткалась пылающая адская собака.

Красные зенки испуганно вытаращились. Ну да, ну да, стоило возродиться для того, чтоб узреть перед собой классического черта с вилами, с адской гончей в придачу, на фоне старого кладбища, картина, точь-в-точь описанная на страницах библии, которая лежала на прикроватной тумбочке в его приютской комнате…

Черт подошел ближе, рассматривая тощего и лысого урода, как раздавленного таракана-альбиноса, и явно прикидывал — додавить его или так оставить? Потом, видимо, решил, что с этим успеется, и брюзгливо заговорил:

— Слушай… ну вот в кого ты такой умный? Как ты додумался покрошить свою сущность на кусочки, а? Думаешь, из них вкусная окрошка получится?

— Но я же… вот! — неуверенно вякнул Лорд, показывая черту свою тощую лапку, как в доказательство того, что он материален. Оглядев тонкие белые пальчики, Василий скуксился и грустно сообщил:

— Так-то оно так… Но увы и нет. Ты возродился не из крестража и ненадолго.

Из всего услышанного Лорд выцепил только слово «ненадолго» и растерянно отвалил ротик. Вилоносец серьезно пояснил:

— Полноценный, правильно созданный крестраж возвращает цельную душу в полноценное и хорошее тело живого человека, при этом вытесняя из него постояльца, изгоняя или поглощая хозяина вместилища. Если тело нужно временно, то хозяин просто подвигается ненадолго в стороночку, а после того, как призрак сделает свои недоделанные дела, он покидает тело безо всякого вреда для настоящего владельца. Ну, а если тело нужно постоянно, то захватчик вытесняет-поглощает душу, попросту убивает хозяина тела, занимая его место. Это называется захват, похищение тела, понимаешь, недоучка? А тебя, пардону, вон тот рукожоп… — черт ткнул вилами в сторону Хвоста, — сварил из смеси глины и змеиного яда. Так себе тело. Как думаешь — оно долго продержится?

— Ну… если он правильно провел ритуал кости, плоти и крови… — нерешительно промямлил недо-Лорд. Черт скорчил «сочувственную» мосю.

— Жаль тебя огорчать, но ритуал с самого начала был проведен неправильно. Во-первых, этот тощий толстяк был отчего-то уверен, что возрождает Темного Лорда из крестража, а во-вторых, он слегка промахнулся с последним компонентом — кровью врага. Весь ритуал — сплошная ошибка: крестражей нет, вместо крови врага он использовал мою… м-м-м… скажем так, имитацию крови. Я ж в то время Поттера изображал, вот и того, сымитировал то, что в жилах у человека течет… Ладно, Володька, пора тебе на сковородочку. Только сперва скажи, чем ты Бартика шантажировал?

Красные глазки злобно сощурились — Темный Лорд не собирался отвечать черту, сообразив наконец, что не обязан отчитываться перед нечистой силой. Его строптивый настрой Василий уловил и, легонечко, как бы невзначай, шевельнул вилами. По ним пробежала голубая искра, которая, трансформировавшись в молнию, горяченько прошила строптивца, действуя так же, как банальный электрошокер. Ну, а с ним обычно не спорят, и Волдя запел сладкоголосым соловушкой.

Оказывается, на Барти насели с двух сторон, причем обе стороны угрожали ему одинаково — убить его и папу. Тока мотивация разная была. Лорду нужен был засланный казачок — свой собственный шпион в стане врага, верный слуга и исполнитель его плана по транспортировке пацана с доставкой крови на дом. Дамблдору, в свою очередь, требовался надежный соратник для защиты того самого пацана с последующим его пропихиванием к порталу, для чего-то ему надо было, чтобы Гарри дошел до награды первым… Невероятно, но факт: желания Лорда и Дамблдора совпали с одной и той же целью — возродить Темного Лорда. Правда, дальше их мотивы расходились: Темный Лорд хотел возродиться для того, чтобы просто жить и захватить власть, а Дамблдор хотел возродить Темного Лорда для того, чтобы добить с помощью крестража в голове Поттера. А погибнет мальчик при этом или нет — для него уже не принципиально.

При этом Дамбушка и Лордик шантажировали обоих Краучей: первый обещал разоблачить и засадить папу и сына в Азкабан с последующим приговором к Поцелую дементора, а второй клялся закруциатить и заавадить Крауча-старшего, если младший будет ерепениться. Как и каким боком в эту историю затесался бедолага Грюм, увы, дело простой случайности.

Просто, получив приказ от гомункула внедриться в школу и прознав о том, что на роль преподавателя приглашен экс-мракоборец Грюм, Барти проник к нему в дом, похитил и заточил в сундук, украв его личину. А уже в школе его под маской распознал Дамбушка и взял в свои руки, прижав к ногтю угрозами разоблачения.

Выслушав всё это, Василий покачал головой и, не оборачиваясь, велел невидимому Гарри:

— Берись за Кубок, паренёк. Исчезни отсюда.

Гарри не посмел ослушаться — невербальным Акцио призвал к себе Кубок и, прежде чем вихрь перемещения подхватил его, успел услышать:

— Хорошая девочка, Хеля. Фас!

И столб огня, вырвавшийся из геенны огненной, поглотивший Темного Лорда…

Всё это Гарри честно и без утайки передал в виде воспоминаний невыразимцам из Отдела Тайн. И судьба Дамблдора была решена. Его приговорили к пожизненному заключению в той самой тюрьме, в которую он так неосмотрительно в течение года грозился запихнуть Краучей. А чтобы не было соблазна, дали разрешение дементорам на смертельный Поцелуй при малейшей попытке на побег. Туда же с теми же условиями был переправлен и Питер Петтигрю, доставленный позднее Василием.

Праздник, последовавший после Турнира, длился два дня. Три школы — Хогвартс, Шармбатон и Дурмстранг — стали друзьями навек, ведь победил-то Гарри Поттер, член четвертой, мало кому известной лесной школы Сибириада. А затем да, настало время прощания. Гермиона, розовая и крайне симпатичная от смущения, выслушивала слезные и слюнявые обещания Виктора, что он, мол, доучится на бакалавра и вернется к ней, ты только дождись меня, Герм-и-вонна, лапушка, ладно? Потом он тяжелым кроссом убежал к своему кораблю, на мостике которого ждал Игорь Каркаров, с офигевшим видом потиравший левую руку: ему до сих не верилось, что Лорд воскрес и тут же помер, никого не успев призвать к себе на службу. Аналогичные чувства испытывал и Северус Снейп, воспылавший, помимо прочего, неожиданно огромной благодарностью к Поттеру, отчего он одновременно и радовался, и исходил желчью и ядом к самому себе, ну да ладно, оставим его, всё равно мизантропа, как и горбатого, только могила исправит…

Уплыл корабль дурмстрангцов, вихляя дырявыми бортами — они потому изрешечены, чтоб тонуть было удобно? — ме-е-едленно погружаясь, пока не достиг подводного портала. С грохотом вознеслась в небо и улетела на восток синяя карета французов. И только сибирцы ещё не уехали: Избушка была занята — она убегала от собаки. Огненная Хеля с веселым гавканьем скакала за куриными окороками, а те, в свою очередь, уворачивались и отскакивали чуть ли не с кудахтаньем. Наконец распрощались, Хельга, шумно пыхтя, подбежала к Гарри, а сибиряки молча двинулись к Избушке. Василий на короткий миг сжал плечо опечаленного Гарри, наклонился к уху.

— Адрес у тя какой?

— Литтл Уингинг, пригород Лондона, графство Суррей, улица Тисовая, дом четыре, — торопливо прочастил Гарри, наполняясь тайной надеждой, что они хоть письмо ему напишут. Василий кивнул и, отпустив мальчика, заторопился за своими.

А когда изба и печь скрылись в синей сфере портала, от надежды Гарри не осталось и следа. Да не… не напишут ему. Зачем? Кто он для них? Сзади встали трое, и настроение Гарри поднялось на планку выше: чего это он? Ведь друзья-то у него остались! Драко, Невилл и Гермиона…

Тётя Петунья, как Гарри и боялся, Хеле совсем не обрадовалась. Поджала губы и едко осведомилась:

— Что эта шавка тут делает?

Гарри в ответ только горестно вздохнул — ему весь мир был не мил в данный момент, он был расстроен и одинок.

Хельгу, как ни противилась тётка, всё же пришлось допустить в дом, потому что она неожиданно понравилась Дадлику, а желание любимого сыночка — это всё-таки закон. Настали унылые каникулы, как и всегда на Тисовой улице, сколько себя Гарри помнил. К счастью, уныние продлилось недолго — всего два дня.

К вечеру второго дня раздался звонок в дверь. Дядя Вернон, тяжело топая, вышел из гостиной и отворил дверь. Недоуменно прогудел:

— Вы к кому?

— Хм… мы-то? За Поттером, однако.

— А… а вы кто? — еле-еле собрал мозги в кучу Вернон. Гарри, сгорая от любопытства, выскочил в прихожую. И озадаченно уставился на двух незнакомцев — высокого седого мужчину средних лет и парнишку лет пятнадцати, темноволосого и кареглазого. Незнакомый мужчина тем не менее очень знакомо улыбнулся, обращаясь к Гарри:

— Ну что, сынок, поедешь к нам в гости? — и к Дурслю: — Я Василий Нечаев, приехал с сыном забрать Гарри на лето.

И счастье, безудержное и огромное, затопило Гарри с головой — в этот самый волнующий миг своей жизни он понял, что есть на свете настоящие друзья…