Сибириада (джен)

Ночью Малфой не спал, ворочаясь с боку на бок, грыз ногти и напряженно таращил в темноту выпученные глаза, потому что стоило их закрыть, как на внутренней стороне век оттискивалось ненавистное лицо любимого погибшего врага — Поттера.

Наутро Драко напоминал тень отца Гамлета — бледно-прозрачный, с темными кругами под красными с недосыпа глазами. На завтрак он плелся позади всех, едва переставляя чугунные ноги. Прежде чем войти в Большой зал, послал вперед Гойла проверить, нет ли траура по Поттеру? Вернувшись, Гойл доложил, что в зале всё в порядке. Драко сглотнул, переступил порог и вдоль стеночки добрался до своего слизеринского стола. И ни к чему не притронулся, пытливо в течение всего завтрака скользя взглядом по гриффиндорцам в поисках Поттера.

Гарри Поттера за столом Гриффиндора не было…

Драко перевел глаза на стоявшую перед ним тарелку с овсянкой. Она вдруг расплылась, утратив четкие очертания, как будто он смотрел на неё сквозь мокрое стекло. Одновременно с этим его глаза сильно обожгло чем-то горячим и едким… Драко моргнул, и с его век сорвалась одинокая робкая слеза, огромная, честная и хрустально-прозрачная. Обомлев от изумления, Малфой потрясенно замер — в последний раз он плакал, когда ему было три года, и гувернер круто наказал его за то, что он сломал золотую рыбку, которую поймал в большом аквариуме. То, что он её убил, маленький Драко тогда не понял, не осознал, что сделал что-то очень плохое. По рыбке не было видно, какие чувства она испытывает, она просто перестала шевелиться. Но вусмерть разобидевшись, Драко не понимал, почему взрослый дядька так разозлился и поставил его в угол.

Слеза с беззвучным звоном разбилась о край тарелки, и он, вздрогнув, поспешно вытер глаза, украдкой бросая взгляды по сторонам — не видит ли кто? Никто ничего не видел, все были сонные и вялые, уныло копались в своих овсянках-яичницах, выворачивали челюсти в деревянной зевоте и мечтали выспаться хотя бы в это воскресенье. Страстно ненавидя завтрак по расписанию.

Что ж, один человек в это воскресенье точно выспался. Устав накануне от стресса, Гарри сладко продрых до десяти часов, счастливо и беззаботно проспав завтрак, уютно пригревшись идущим снизу теплом. Хеля спала под железной кроватью, жар её тела просачивался сквозь сетку и прилично так прогревал насквозь и толстый матрас, и пуховую перину, и самого хозяина с одеялом. Кроватью её тепло не ограничивалось, потоки теплого воздуха струились аж до потолка, согревая почти полкомнаты, прямо как мини-печка.

Проснувшись, Гарри неспешно и вкусно покушал в горничке, где ему подали поздний завтрак с пылу с жару из печи, Миша и кошка Василиса составили ему компанию, по второму разу принимая пищу. Попутно осторожно узнавали собаку посредством различных команд: выяснилось, что Хеля знает практически всё, только говорить по-английски не умеет. Но слово «ма-ма» по-русски смогла выговорить, введя Гарри в детский восторг.

Вместе с тем в лохматую дурную голову Поттера влезла гениальная идея отомстить Малфою…

Ко времени обеда Драко уже не знал, что и думать. Поттера нигде нет. Друзья не чешутся, преподы — молчат. Никаких признаков тревоги по поводу отсутствия Поттера! А в обед…

В распахнутые двери вприскочку вбежал счастливый Гарри, рядом с ним радостно скакала невесть откуда взявшаяся рыжая дворняга — сплошная улыбка до хвоста. Выцепив среди слизеринцев Малфоя, Гарри подбежал и с восторженным воплем бросился на шею Драко.

— Спасибо! — заверещал он в самое ухо, оглушая звоном. — Я всегда мечтал о собаке! Драко, Блейз, Винс, Грег, спасибо вам! Вы самые лучшие демонологи в мире!!!

Тощая шавка раскорячилась на полу, вывалив из пасти алый язык, от усердия капая слюнями. Эстет Драко брезгливо передернулся, пытаясь выковыряться из медвежьих объятий гриффиндорского недоумка, который, оказывается, жив и никуда не делся. Гарри отстранился и только теперь узрел зомбический видок Малфоя. Моментально переменившись в лице, встревоженно спросил:

— Ой, ты чего?..

— А он думал, что тебя демон сожрал, — ляпнул, как всегда, не вовремя затупивший Гойл. Гарри, посерьезнев, уставился на вечного врага, тот взбешенно воззрился в ответ, медленно покрываясь предательским румянцем — глупый мордредов Гойл, ну кому ты это сказал, кретин?! Гарри же, будучи неплохим физиогномистом благодаря Дадли, торопливо прикидывал, чего тут своей выходкой можно добиться? Пока на ум приходило только одно. И не успел Драко долиться злобой, как Поттер снова сгреб его в охапку. Сдавив субтильное тощее тело слизеринца до хруста в ребрах, Гарри вкрадчиво шепнул на то же многострадальное ухо:

— Хочешь, с Роном помирюсь?

Как и следовало ожидать, реакция Малфоя была самой предсказуемой — вмиг взбеленившись, он истерично заорал, неистово выдираясь из натренированных за последние пять месяцев жилистых крепких рук:

— Да пошел ты! На кой ты мне сдался?! Ты мне не нужен, пусти!..

Услышав именно то, что надо, Гарри отпустил Малфоя и отвесил ему крепкую затрещину, от которой у того аж в глазах потемнело. Машинально ответил тем же. В течение следующих нескольких минут весь зал молча смотрел на то, как двое вдохновенно обмениваются тумаками и зуботычинами, в порыве страсти тягая друг друга за вихры и мантии и катаясь по полу, сплетаясь всё в тех же «нежных» объятиях.

Собака по кличке Хельга запрыгнула на лавку для лучшего обозрения, очевидно, она понимала, где настоящая схватка, а где драка понарошку. Минерва дергала веком правого глаза, не в силах совладать с нервным тиком и не зная, как поступить: то ли вмешаться, то ли нет… Северус завистливо скрипел зубами, ибо он, как и все, прекрасно видел, что дерутся друзья. Только до Дамблдора не доходило: глупый старик злорадно и невидимо улыбался в бороду, очень довольный неожиданным сражением двух злейших врагов. И боже ты мой, какое ж его ждало разочарование, когда клубок тел распался, и лохматые, взмокшие и распаленные Гарри и Драко, приподнявшись, сели на полу рядышком, прислонившись спинами к лавкам, тяжело и хрипло дыша в унисон.

— А ты что, не дружишь больше с ним?.. — пропыхтел Драко, мотнув головой в сторону гриффиндорского стола.

— Подлиза он… — лениво выдохнул Гарри. Отдышался и принялся неторопливо пояснять: — Я его раскусил. Помнишь, как мы впервые встретились?

— Помню. В ателье мадам Малкин, — кивнул Драко, с интересом глядя на Поттера и гадая, к чему тот клонит?

— Ты со мной без задней мысли заговорил? — продолжал развивать умную мысль Гарри.

— Ну да, — снова закивал Драко. — Меня твоя одежда удивила — великоватая и поношенная, и при этом на чистокровном волшебнике. Меня это заинтриговало, и я заговорил с тобой.

— При этом не зная, кто я такой? — уточнил Гарри. Дождавшись нового кивка, продолжил: — А Рон знал, кто я такой, и специально подсел ко мне в поезде. И к моменту твоего появления успел заморочить мне голову. Понимаешь? Я ж тогда наи-и-ивный был, ничегошеньки не знал. И Хагрид постарался, гад… весь год меня морочил.

— Как?.. — удивленно выдохнул Драко. Все стоящие и сидящие вокруг тоже затаили дыхание, наклонившись к говорившим, от соседних столов подошли прочие заинтересовавшиеся. Северус подумал и, плюнув на условности, тоже протолкался к ребятам, втискиваясь в тесный круг. Гарри бегло оглядев увеличившуюся толпу, решил не делать от них секрета. Возможно, именно сейчас пришло время рассказать правду…

— Перво-наперво, его появление, — Гарри загнул палец. — Перед тем, как ко мне пришли, наш дом был атакован письмами. Сперва десятки конвертов с одинаковым содержимым. С одной и той же припиской в конце «ждем вашу сову не позднее тридцать первого августа». Мне дядя зачитал их, спрашивая, что за психи меня домогаются? Несколько писем я сам открыл, понадеявшись, что они перестанут приходить. Не вышло. Дальше было только хуже — письма посыпались в наш дом через каминную трубу, сотнями, а может, и тысячами, всю гостиную ими завалило. Скажите, к вам письма так же приходили?

Магглорожденные озадаченно переглянулись и отрицательно замотали головами.

— Так и думал, — кивнул Гарри. — Дядя испугался, собрал нас, упихнул в машину и увез на остров в надежде, что проточная вода остановит ненормальных колдунов. Попутно он приобрел винтовку, собираясь защищать нас всем, чем только можно. Но что может простой маггл против могущественного колдуна? Ночью на тот остров пришел великан, выломал дверь, напугал нас, сломал ружье дяди Вернона, заколдовал моего брата и украл меня.

Гарри загнул второй палец.

— В Косом переулке Хагрид подарил мне сову, которая вроде как моя, но при этом дается в чужие руки. Потом мне пришлось вытаскивать моих родственников с острова, к счастью, смотритель маяка никуда не ушел, он выслушал меня и сплавал за ними. Дома был бардак, всего его заполонило конвертами. Тётя додумалась продать их в музей: письма-то на пергаменте были написаны, а его можно отделать и использовать заново. Полученных денег хватило на то, чтобы оплатить дорогую операцию моему брату, надо было удалить то, что наколдовал ему Хагрид.

— А что сказали сотрудники музея насчет адреса на конверте и содержимого писем? — робко спросила Гермиона.

— Тётя им сказала, что эти письма — театральный реквизит, списанный за ненадобностью, так как спектакль провалился. А те зафыркали, мол, совсем народ зажирел, дорогими пергаментами разбрасывается.

— А… а что твоему брату наколдовали?.. — хотела она было начать расспросы, но Гарри отказался говорить на эту тему. Помотав головой, он продолжил рассказ.

— Я лучше расскажу о том, как Хагрид меня целый год запутывал. Как я понял недавно, на вокзале Кингс Кросс меня ждали, когда я приехал туда в первый раз, чтобы отправиться в Хогвартс. Это семейка Уизли. Тогда я не придал особого значения тому, что какая-то тётка громко орет «как здесь много магглов» и вопрошает: «а какой у нас номер платформы?», а мелкая девчонка ей пищит: «девять и три четверти, мамочка!» Я в то время переживал и был рад любой помощи, потому и не подумал, что это несколько странно, что мать не в курсах, какая у них платформа… ага, при наличии старших сыновей-волшебников. Она их шесть раз уже провожала в школу, Рон-то шестой. Это он мне в поезде сообщил.

Гарри помолчал, посмотрел на Драко, на его покоцанную рожу, в синяках и ссадинах, пощупал свои синяки и грустно улыбнулся.

— Именно Рон настраивал меня против слизеринцев, чуть только посмотрю на них, так тут же шипит — не смей с ними якшаться! Он и Джастина Финч-Флетчли с Захарием Смитом с Пуффендуя от меня оттирал, когда те пытались со мной заговорить. Невилл… всегда подбегает, чтобы послушать, о чем я с Невиллом разговариваю. В общем, ни с кем наедине я не могу побеседовать, только с ним, с великим и неповторимым Роном, ведет себя, как собственник. Хагрид, вот он простак простаком, но как-то… выборочно. То он тупой, как пробка, то философией шпарит почище Иммануила Канта. Помнишь Норберта, Гермиона?

Гарри посмотрел на неё, девушка озадаченно кивнула. Гарри вздохнул.

— Ну скажи мне, куда наши мозги отдыхать ушли? Какого черта лысого мы с тобой дракона через ползамка ночью перли на самый верх Астрономической башни? Или у Хагрида внезапно кончился доступ в школу? Чего он-то дракона своего не отнес? И кстати, а почему в башню-то? Нельзя было, что ли, сигнальный костерок позади хижины разжечь да и передать Норберта драконологам?

На все эти вопросы Гермиона лишь головой ошеломленно качала, хмурилась и наливалась запоздалой злостью. МакГонагалл нехорошо прищурилась и, повернувшись, вперила остренькие глазки во вмиг стушевавшегося Хагрида. А Гарри дальше монолог повел:

— Потом нас, малюток-первокурсничков, отправили на отработку в ночной Запретный лес… Нас было четверо: я, Гермиона, Невилл и Драко. И Хагрид нас… разделил. Двое с ним, двое с Клыком. А задание было — ну просто зашибись! — найти раненого единорога. Кровь его серебряная повсюду была разлита.

При этих словах на лицах многих слушателей нарисовалось здоровое недоумение, Гарри заметил это и закивал.

— Ага, я тоже не поверил. Со времен Мерлина существует легенда об Анхоре, Хранителе единорогов, о том, что тот, кто убьет единорога, выпускает на волю проклятие, и только тот, кто пройдет все испытания, покроет ущерб за убийство единорога, сможет это проклятие снять. В этом есть смысл, ведь единороги чисты сердцем, если его убить, то можно это исправить, доказав, что тоже чист сердцем. Когда тот, кто убил единорога, доказывает, что чист сердцем, единорог снова оживает. Другими словами, единорог бессмертен, его практически невозможно убить. Надеюсь, я правильно понимаю легенду, потому что на той поляне лежал кто угодно, только не волшебное бессмертное существо. Да, оно было белое, лунного цвета, рогатое, но размером с козу, что не очень-то отвечает реальному описанию единорога.

— Дык, эта… голделия была, — о-о-очень робко, прямо-таки застенчиво встрял Хагрид. — Одна из разновидностей малых единорогов, их же, того, много: черные, анги зеркальные, голделии серебряные, у них жеребятки золотенькие ещё… И… эта, Гарри, а где я тебя морочил? И не морочил я тебя, никогда. Че ж я, сам себе враг, что ли?

— Ладно, — улыбнулся ему Гарри. — Я верю тебе. В конце концов, тебя тоже могли использовать.

— Ну дык… я ж и говорю! — облегченно закивал Хагрид, сдавая кое-кого с потрохами. — Он же сам мне вруливал, чтоб я дверку ту выломал и забрал, значится, тебя от тех дурных магглов… — тут он, видя закаменевшее лицо Гарри, спохватился и виновато дотараторил: — То есть это не я-я-а-а!!! Это он так сказал! — и смущенно зыркнул глазами в сторону одного седобородого старичка, который ерзал на своем месте за столом, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Так, ладно, оставим Хагрида, про него дальше ничего такого не было, — заговорил Гарри снова. — Тем более, что я и сам видел порой, как Хагрида то и дело заставляют в чем-то участвовать, например, подсказать мне про драконов. На первом курсе, помимо прочего, был ещё и тролль с цербером, в схватку с которыми меня втянули Рон и… вон тот, — кивок в направлении Дамблдора. — В самом конце меня ждал Волан-де-Морт в затылке Квиррелла. Он как-то странно умер, как — я, к счастью, не видел, но вот он… — новый кивок на всё того же Дамблдора. — Всячески убеждал меня в том, что я убил профессора. Но я, к счастью, повторяю, этого не видел, а значит — не помню и не воспринимаю. Фестралов я не вижу.

На втором курсе по школе весь год ползал василиск. И мне хочется спросить: а профессора о нем знали?

Взгляды всех — Северуса, Минервы, Филиуса, Помоны, прочих учителей и гостей сошлись в одной точке — на Дамблдоре. Потом Стебль и Снейп переглянулись.

— Я мандрагоры каждый год высаживаю и до урожая не хотела ждать. Я хотела их заказать из Греции, — проговорила Стебль.

— А мне уважаемый господин директор запретил ехать в ту же Грецию за спелыми мандрагорами, мотивируя запрет тем, что я на поруках… — желчно вставил Снейп.

— Гарри, ты же его убил, василиска! — вставила откуда-то из задних рядов Джинни. — Я его видела, огромного и мертвого. И тебя рядом, с окровавленным мечом в руке.

— Я тоже думал, что убил его, — улыбнулся Гарри, — но, к счастью, нет. Он не умер, я его потом в лесу несколько раз встречал, он гигантских пауков Хагрида ел.

— А как же… Он что, перестал окаменять нас? Почему? — посыпались вопросы.

— Потому что камешки жрать невкусно, — фыркнул Василий поверх голов. — А людей василиски не едят, не их это пища, бешеные петушки насекомых клюют. Чему вас в школе учат, а?

Гарри потер лоб, вспоминая, как от укуса василиска сильно заболел и закровоточил шрам, хоть и кусал он в руку, а не в лоб, странно, почему? И поговорить с ним никак не получалось: то ли змей отмалчивался, то ли он перестал змеиный язык понимать… Вздохнув, Гарри встал с пола, пересел на лавку и взял ближайший кусок хлеба.