Мир тебе, Воин (джен)

Кайт проснулся с больной головой и отчаянным желанием промотать этот день до разговора с настоятелем. На уроках он был менее внимательным, чем всегда, но не испытывал при этом обычного смущения. И «очнулся», только когда профессор Савитар дал задание написать три слова, характеризующие их роль на фестивале. Сжимая в руке кисть, Кайт посмотрел на замершего над своим белым листом Найджела и понял: тот тоже не знает, что написать. Этот урок дети не обсуждали, только Эрстон Садатони проворчал, нахмурившись:

— Интересно, нас тут будут хоть чему-нибудь учить?

Зато час тишины дался Кайту удивительно легко. Он даже не запомнил, играли ли в это время остальные в молчанку или смеялись над пантомимами Магги. Правда, покидая класс, мальчик задумался, считается ли тишиной безмолвный диалог, который он прокручивал в голове всё это время.

— Ты сегодня какой-то странный, — заметила Вирджи по дороге в класс самоподготовки.

— Я забыл кое-что, — пробормотал он. — Идите без меня.

— Голову ты свою забыл, — рассмеялся Биджой.

Оставшись один, Кайт быстро зашагал к пруду. Он смотрел по сторонам, слишком поздно вспомнив, что продумывая слова, обращённые к настоятелю, не подумал, как этого самого настоятеля найти. За деревьями мелькнули всполохи оранжевого шёлка. Кайт, обрадовавшись, что ему так повезло, бросился вперёд, но идущий навстречу человек оказался главным архивариусом.

— Если я не ошибаюсь, — улыбнулся Тарий, — у вас сейчас время самостоятельных занятий.

— Мне надо поговорить с настоятелем.

— Думаю, сначала лучше обратиться к вашему куратору.

— Господин Экейн не сможет помочь. Мне нужно поговорить с Альраи.

— Раз вы так настаиваете, попробуем исполнить ваше желание.

Альраи они нашли у небольшой заводи, поросшей камышом и кувшинками. Прошлогодняя листва, ещё не ставшая землёй, устилала пологий берег, и сидящий на скамье человек казался выброшенным на осенний остров посреди бушующей вокруг весны.

— Кайтос Сорнэй желает поговорить с вами, — представил просителя Тарий.

— Спасибо, — проговорил настоятель, продолжая смотреть на тихую гладь воды.

— Простите, что беспокою, — начал Кайт, когда они остались одни. — Но это очень важно.

— Я слушаю, — он надел очки, которые держал в руках, и повернулся к Кайту.

Тот удивлённо уставился на сидящего на скамье человека. Вот почему лицо настоятеля показалось ему знакомым!

— Это вы? — несколько бесцеремонно воскликнул мальчик.

— А я всё думал, вспомнишь ли ты меня, — улыбнулся Альраи.

Кайт потупился, стыдясь признаться, что до вчерашнего урока каллиграфии ни разу не вспоминал о человеке, встреченном у реки. Да и тогда не подумал, что он похож на настоятеля Храма Даглар.

— Простите, у меня не очень хорошая память, — пробормотал Кайт и подумал, что для участника фестиваля, сутью которого является сохранение памяти о прошлом, это плохое оправдание.

— Удивительная встреча, — произнёс настоятель, и на его губах уже не было улыбки.

— Возможно, мои слова покажутся вам странными, — начал Кайт, торопясь, пока мужество не покинуло его, — но я прошу выслушать меня. Я понимаю, как серьёзно вы… и другие относитесь к фестивалю. Но мне кажется… Думаю, я не подхожу для своей роли. Вернее, есть человек, который подходит намного лучше меня. Найджел Деврай — он лучше меня во всех дисциплинах, он всегда готовился к этой роли, мечтал о ней. Вы говорили, нам нельзя покидать территорию Храма. Но если я не уйду, если мы поменяемся? Или если я стану просто сателлитом? Остальные намного достойнее меня…

Кайт замолчал, окончательно сбившись.

— Я благодарен, что ты поделился со мной своими сомнениями, — спокойно ответил Альраи, — но позволь тебя поправить. Быть сателлитом — совсем не просто. Мы не узнаем, кто чего достоин, пока не пройдём путь до конца. И, конечно, ты не представляешь, как всё серьёзно.

— Но Найджел так мечтал стать Богом Войны! Несправедливо, если из-за меня он лишится своей мечты.

— Ты ведь не знал, что среди твоих товарищей окажется тот, кому так дорога эта роль, — произнёс Альраи, и в голосе его послышалась печаль.

Кайт хотел сказать, но слова замерли на выдохе.

— И если позволишь теперь высказаться мне, — продолжил настоятель, — Храм — не театр, а фестиваль Небесных Кораблей — не спектакль. У ваших ролей нет дублёров, ролями нельзя поменяться, просто сменив грим. И пусть то, насколько роль Мелкона дорога другим, станет напоминанием, как много стараться нужно тебе самому. До меня доходят известия о ходе вашей подготовки. Думаю, ты способен на большее.

Кайт опустил голову и, пробормотав этикетную форму прощания, побрёл назад.

Альраи проводил его взглядом и снова вернулся к созерцанию водной глади. Но тишина природы больше не успокаивала. Он тяжело поднялся и пошёл к музейному павильону, оставляя за собой след из прошлогодней листвы. Этот разговор тревожил. И ко всему прочему примешивалось чувство вины. Пожалуй, сейчас мальчику был нужен не настоятель, а человек, которому можно исповедовать свою печаль.

Впереди послышался звук маленьких колёс, едущих по песчаной дорожке, и из-за ветвей показался Савитар, везущий за собой свой вечный саквояж.

— Здравствуй, Джая! — поприветствовал настоятель старого друга.

— Здравствуй, Кианан! — ответил старик и добавил фразу на праязыке, означавшую что-то вроде: «Пусть боги помогут тебе обрести силу сделать безоблачным небо твоей души».

— Ты как всегда умеешь верно подобрать слова, — улыбнулся настоятель и тоже произнёс на праязыке. — «Пусть будет светла твоя дорога».

Савитар наклонил голову и покатил дальше свой чемоданчик. Настоятель долго смотрел ему вслед. Сегодня он снова не решился задать вопрос, ради которого пригласил сюда своего друга.

* * *

Утро встретило серым дождём. Увлечённые новой реальностью дети думали, что магия весны и каменные стражи защитят их от непогоды. Потому потоки воды, равнодушно падающей и на тех, кто находился за пределами Храма, и на тех, кто был внутри его стен, заставили приуныть даже сильных духом. Радовался только Магги, предвкушая, как дождь поливает посевы на родительских фермах. Правда, и его пыл поутих, когда Рэй Барни объявил, что никаких «занятий в спортзале» не предусмотрено и приказал строиться под дождём.

— Из-за такого лёгкого душа фестиваль отменять не станут, — назидательно повторял тренер, — а от воды дороги и Небесные Корабли становятся скользкими. Вы должны научиться держаться за воздух!

— Скорее держаться за дождь, — пробормотал Марк Тирс. Ливень к тому времени разошёлся так, что слепил глаза.

— Вы не боитесь, что мы простудимся? — поинтересовался Эрстон Садатони, ежась под порывами ветра в промокшей одежде.

— А чего мне бояться? — усмехнулся Барни. — Видели ли вы когда-нибудь богов, страдающих насморком?

Однако прыгать по столбам он их сегодня всё же не заставил и даже отпустил пораньше.

Кайт брёл вслед за остальными по песчаной дорожке, словно заблудившийся корабль, не знающий, к какому берегу пристать. Он предполагал, что итог разговора окажется таким: правила есть правила. Хотя Вирджи ведь их изменила!.. Но ради них с Найджелом вековые традиции менять не будут. И с этим придётся жить почти четыре месяца.

Теперь он почти жалел о том, что обратился к настоятелю. Для Найджела ничего не изменилось, а ему добавилась тяжесть ответственности. Кайт понимал, насколько недотягивает в знаниях и в физической подготовке, но произнесённое вслух признание вынуждало подниматься на следующую ступень. Осознавший проблему обязан искать её решение. Иначе он становится соучастником своего несчастья.

Эта необходимость что-то менять теперь поднимала в сердце мальчика волну бессильного гнева. В конце концов, стать Богом Войны — мечта Найджела. Почему из-за чужой мечты он должен взбираться на горы?

Но больше всего мучило Кайта то, что он не смог сказать Альраи правду: его участие в фестивале — всего лишь случайность, он никогда и не думал примерять на себя эти роли. Он почти признался, но что-то его удержало. Не произнеся этих слов, он оставался, пусть и неудачной, но всё же частью происходящего. Правда провела бы между ним и остальными черту.

Погружённый в свои мысли он вошёл в класс каллиграфии последним. До начала занятия оставалось ещё полчаса. Ребята сидели на столах, держа в озябших руках бумажные стаканчики с горячим чаем, и что-то оживлённо обсуждали.

— Выдумки всё это! — воскликнула Вирджи, с силой поставив стаканчик. Горячие капли обожгли ладонь.

Кайт постарался незаметно пройти за последнюю парту.

— А вот и он! — ткнул пальцем в его сторону Биджой. — Нам всё известно!

— Что всё? — переспросил Кайт. У него в ушах до сих пор шумел дождь.

— Как ты попал сюда!

Дождь стал холодным.

— И как?

— Ты и знать не знал про наш фестиваль на своём севере! А когда приехал сюда и услышал о нём, тебе захотелось взобраться на самую вершину!

— Я не…

— И ты быстро отыскал способ. Уверен, что фамилия твоего отца Сорнэй, а не Скалатэни?

— Уверен, — сквозь зубы проговорил Кайт.

— Что ж, тогда у меня для него плохие новости, — усмехнулся Биджой. — Сразу было видно, что деньгами твоя семья не блещет. Интересно, чем твоя мать заплатила этому Скалатэни, чтобы ты…

И вскрикнул, потеряв равновесие от удара в лицо.

— Ты что?! — крикнул он, вытирая кровь.

Кайт смотрел на него, тяжело дыша, потом выбежал из класса.

— А ты говорила, что выдумки, — протянул Найджел.

— Чёрт с вами всеми! — бросила Вирджи и тоже убежала.

Она нашла Кайта у пруда под ивой. Дождь закончился, но ветер колыхал намокшую листву, и казалось, что мальчик сидит под своим, только на него льющимся дождём.

— Привет, горе-воитель! — сказала Вирджи, хлопая его по плечу.

— Как Биджой? — спросил Кайт, не поднимая головы.

— А что ему сделается от одного удара? Сам ведь говорил: «Правая рука Бога Войны в отличной форме!»

— Не надо было мне этого делать, — не услышав её шутки, пробормотал Кайт.

Он пожалел о случившемся сразу, как только ударил Биджоя. Наверное, ещё раньше, пока кулак летел к усмехающемуся лицу. Но уже не мог остановить себя.

Биджоя не было жаль. В конце концов, один удар за месяц обзывательств был не такой уж высокой платой. Но он ничего не менял. Этим ударом Кайт не мог вбить в Биджоя ни уважения к себе, ни даже страха. Этот удар не мог воскресить отца. Да и маму, перед которой только забрезжила надежда на новую жизнь, наверняка, мало тронули бы домыслы какого-то мальчишки.

Удар ничего не менял в мире, куда был направлен. Но физика неумолима: сила действия равна противодействию. Испытанная ярость, словно кислота, разъедала Кайта. И он не знал, какую повязку наложить на эту рану. Все удары попадают только в одну цель — в самого себя.

— Ты правильно сделал! — Вирджи опустилась на валун рядом с ним, и на неё тоже полил ивовый дождь. — Не обращай внимания на Стинни, он просто завидует тебе, как и остальные.

— Как и остальные? — наконец, посмотрев на неё, спросил Кайт. — И ты?

— Шутишь? Да ты в самом деле ничего не знаешь о фестивале! — с какой-то горечью произнесла Вирджи. — Все ходят смотреть на него с детства. С детства мечтают, что когда-нибудь сами поднимутся на Небесные Корабли. И хотят находиться на самом первом. Мелкон был героем! Он победил Князя Меченосца, он один вышел на бой с Богом Мрака! Конечно, все мечтают быть им! Ну, может, все, кроме Саймона. У того, похоже, вообще никаких желаний нет! Но я ведь девочка — до прошлого года нам вообще запрещено было мечтать об участии. Как думаешь, сколько девочек подали заявки, когда правила изменились? Ни одной! Боялись, что засмеют, что не впишутся, что не смогут. А я никогда не боялась. И всегда знала, что смогу. Поэтому заставила семью сделать всё, чтобы я оказалась здесь. Но даже их возможностей недостаточно, чтобы купить девочке место на первом корабле. В итоге я довольствуюсь ролью третьесортного бога. Милосердие! Знаешь, вчерашнее задание по каллиграфии оказалось чертовски трудным. Я совершенно не знала, что написать.

— Я тоже, — куда-то в пустоту ответил Кайт.

Девочка посмотрела на него странным взглядом, в котором мелькнуло отчуждение.

— Кстати, о каллиграфии, — сказала она, поднимаясь, — нам надо поторопиться, а то опоздаем.

Кайт встал и медленно побрёл за ней.

На занятие они всё же опоздали. Профессор Савитар сидел за своим столом, пристроив рядом вечный саквояж. Похоже, новость о произошедшем уже дошла до его ушей. Увидев Кайта, старичок усмехнулся:

— Кажется, я поторопился с заданием. Сегодня вы бы справились с ним лучше, ведь сегодня вы заглянули в лицо своему богу.

— Нет, — тихо ответил мальчик, — я думаю, это было не его лицо. Я надеюсь.

Биджоя в классе не оказалось. Он вернулся двадцатью минутами позже с фиолетовым синяком, расползающимся из-под белого лоскута пластыря.

Джая Савитар, нарушив главный постулат методики двигаться от простого к сложному, выдал им прописи, и всё занятие ребята выводили линии, крючки и кружочки. «Наверное, он держит в своём саквояже стопку таких на случай, если ученикам придёт в голову идея разукрасить друг другу лица», — невесело подумал Кайт. Ему хотелось извиниться перед Биджоем и одновременно не хотелось ничего говорить. Когда занятие закончилось, он застыл на мгновение, словно пытаясь вытрясти из себя какие-то слова, но так ничего и не произнёс. «Хорошо, что следующий у нас — урок тишины».

Но перед часом молчания Кайта ждал разговор с Альраи. Тот встретил ребят, направляющихся в комнату с окнами во всю стену, и тихо поманил мальчика.

Кайт понимал, что настоятель тоже ждёт от него каких-то признаний, но тот начал беседу совершенно неожиданно.

— Пожалуй, я должен попросить прощения, — обратился к нему Альраи. — В прошлый раз ты пытался поговорить со мной, а я выдал тебе список прописных истин.

— Вы сказали правду, — пробормотал Кайт и вдруг подумал, не выглядит ли это, будто он, мальчишка, оценивает слова человека, обладающего таким опытом и мудростью.

— Может, и так, но бывают времена, когда даже правда не совсем уместна. Я уверен, что случившееся сегодня больше не повторится, поэтому даже не буду упоминать об этом. Хочу сказать о другом. Все мы пытаемся найти своё место в жизни. И часто сомневаемся, спрашиваем себя, а там ли мы находимся, где должны быть. И вот ответ — мы там, где нам нужно быть, где мы нужны. И именно этот ответ, принятие его даёт нам возможность шагнуть на следующую ступень, выйти за границы нынешнего своего пребывания. Я немного знаком с твоей биографией… и понимаю… — настоятелю всегда нелегко было говорить об этом, ибо всем истинам мира трудно вместить в себя холодную правду смерти, — тебе хочется найти душу, к которой можно прислониться. Но, возможно, ты сам нужен другим. На фестивале ты станешь тем, к кому хотят прислониться тысячи.

— Как можно дать другим силу, когда сам ею не обладаешь? — с тоской спросил Кайт.

— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Ты находишься там, где нужно, чтобы найти ответы на свои вопросы.

Кайт некоторое время молчал, а потом произнёс медленно, глядя в землю.

— Это не мои вопросы. Вы сказали, что знакомы с моей биографией. Вы помните нашу первую встречу. Я не должен быть здесь, я никогда не хотел быть здесь.

Настоятель тоже долго молчал, и голова его тоже была опущена, когда он сказал:

— И всё же ты здесь.