Исчезновения Драко Малфоя (гет)

Следующие несколько недель Гермиона раз за разом старалась избавить Гарри от его навязчивой идеи насчет Даров Смерти. Ничто не возымело эффекта. До сражения в Азкабане Орден вели страсть Гарри и его лидерские качества, но сейчас он замкнулся в себе и даже на Джинни обращал меньше внимания. Гермиона замечала, как посреди каждого разговора мысли Гарри уносились к Дарам.

— Зря я рассказал ему о Бузинной палочке, — признал Драко, когда они с Гермионой улизнули в библиотеку, заперли дверь, наложили Оглохни и устроились на диванчике.

— Почему?

— Потому. — Драко накрутил на палец растрепанный локон ее волос. В чертах его лица все еще читалась усталость, но оно было уже не таким осунувшимся, как на неделе после Азкабана. — Зациклился бы он так, если бы считал, что надо сначала победить Снейпа?

Гермиона вздохнула.

— Наверняка. Последний раз я видела Гарри таким, когда...

— Когда?

— Ну, в прошлом году, когда он свято верил, что ты вступил в Пожиратели смерти. Когда Гарри так сосредотачивается на чем-то, его не унять.

И пока тот интересовался исключительно тем, как открыть снитч, влияние Волдеморта накрывало страну грозовой тучей. Столкновение в Азкабане вывело конфликт из теней, и к концу февраля в «Ежедневном пророке» начали появляться сообщения об открытых стычках по всей Великобритании. Почти что ежедневно в Орден поступали сведения от сочувствующих по поводу охоты на маглов. В Министерстве тем временем организовали кампанию по сносу монументов, посвященных именитым маглорожденным, а также стали прикрывать места, где собирались по отдельности гоблины, вампиры и другие магические существа.

Орден не раз и не два посылал группы из убежища-крепости, чтобы противостоять насилию над народами, но Гермиону тревожили отчеты об этих операциях. Многие очевидцы никак не помогали Ордену против Министерства и Пожирателей. Некоторые даже вступали в схватку против Ордена.

Становилось ясно, что дезинформация «Пророка» распространилась и закрепилась среди граждан. Что хуже, близнецам приходилось менять частоту, на которой вещала их передача, чтобы Пожиратели не заглушили сигнал. Гермиона сильно сомневалась, что «Ежедневный Поттер» собирает хоть сотую часть слушателей, которые выписывают контролируемый властями «Пророк».

Так что весь Орден с еще большим нетерпением ждал операции с листовками. Благодаря союзникам в убежище-монастыре, которые трудились, копируя и множа листовки магией, в распоряжении Ордена вскоре должны были оказаться тысячи пергаментов с правдой о событиях, начиная с прошлого года.

— Нужно сбросить все листовки разом, — сказал Кингсли. — Руку даю на отсечение, не пройдет и часа, как первая упадет на землю, в Министерстве протолкнут закон о воздушном патрулировании.

Последней проблемой оставались метлы. Спасибо Виктору Краму, болгарская команда по квиддичу обеспечила Орден десятком «Молний». Их хватало для отрядов, которые пролетят над Лондоном и Хогсмидом. Но метлы стоили дорого, и с добавлением еще шестидесяти городков по всей стране им понадобится не один десяток, а целый парк метел.

Гермиона напоминала Гарри, что нужно срочно решать этот вопрос, но его внимание вечно ускользало. Более того, он словно потерял интерес и к обсуждению чаши Пуффендуй даже при том, что Гермиона разработала новую теорию, где искать последний крестраж.

— Мы нашли все тайники кроме одного, — сказала она как-то днем в библиотеке. — Но дело в том, что настоящими тайниками были далеко не все.

Рон нахмурился.

— Как это?

— А вот как: Волдеморт не прятал дневник. В конце концов он просто отдал его отцу Драко. Нагайну он тоже не прячет, наоборот, даже отправляет нападать на людей. Получается, спрятаны были лишь три крестража: кольцо, диадема и медальон.

— Это правда, — медленно признал Драко, постукивая пальцем по «Полной истории четверых основателей». — Так ты гадаешь, спрятали ли чашу или используют?

— А ведь да, — нахмурился Рон. — Три на три — это же логично. Три спрятаны, три используются?

— Я тоже так подумала. — Гермиона зашуршала листами конспектов. — И я прочитала кое-что о чаше... здесь. В историческом пересказе празднества рвения Пенелопы Пуффендуй, которое написала одна волшебница из числа участников. Судя по всему, на этих праздниках заводили закадычных друзей и встречали спутника жизни. В начале вечера все гости пили из чаши, принадлежащей Пуффендуй, в знак доверия и искренности намерений. А потом необъяснимым образом сходились между собой.

— И что? — поинтересовался Гарри. От него уже какое-то время не доносилось ни слова, и даже сейчас он безучастно глядел в окно.

Гермиона впилась в него взглядом.

— И то, что Волдеморт мог ее использовать. Чашу, которая объединяет группу людей.

Рон выглядел озадаченным.

— Да, но это же не говорит о том, где ее искать.

Гермиона крепче сжала записи.

— Ну... нет. Не говорит.

Драко, видно, почувствовал ее раздражение, поэтому вытянул ноги, разбивая напряженную неподвижность, владевшую ими весь прошлый час.

— У меня идея. Как насчет того, что я, непобедимый повелитель Бузинной палочки, залезу Темному Лорду в голову и выясню, где чаша?

Рон закатил глаза.

— Как насчет того, что ты, повелитель Бузинной палочки, прекратишь выпендриваться?

Гермиона слабо улыбнулась, но на Бузинную палочку покосилась с неизжитым недоверием. Она, конечно, была благодарна, что с помощью палочки Драко спасся в Азкабане, но ее не воодушевляла мысль, что та склоняла волшебников к убийству.

— Ты прекрасно понимаешь, что неразумно приближаться с палочкой к Волдеморту.

— Это единственный способ, — пробормотал Гарри себе под нос.

Гермиона обменялась раздраженным взглядом с Драко и Роном. Никто не удостоил Гарри ответом.

Учитывая его одержимость Дарами, наверное, стоило радоваться, что Гарри не желал отобрать палочку у Драко. Близость палочки его вполне устраивала, а снитч полностью владел вниманием, так что Гарри не заботило ничто другое.

— Так что, Малфой, — спросил Рон, — тебе удалось вызнать что-нибудь у родителей?

— Помимо этого, хочешь сказать? — Драко поднял стопку заметок о Пожирателях, которые собрал за несколько недель. В них содержались все крупицы информации, которые родители упоминали касательно талантов, слабостей и жизни Пожирателей. На основе этих данных Драко планировал выбрать агента или парочку на стороне Волдеморта, которые постепенно введут его обратно в стан врага.

Рон отмахнулся.

— Да, да, кроме этого. Как по-твоему, им известно что-нибудь о чаше или крестражах?

— Вряд ли. — Драко заложил Бузинную палочку за ухо. — Мы с отцом несколько раз заговаривали о дневнике. Поверь, он понятия не имеет, чем именно тот был. И мне наконец-то удалось перевести тему на артефакты основателей, но отец с матерью убеждены, что всё, кроме меча, давным-давно утеряно.

Гермиона прикусила губу.

— Может, в следующий раз получится зайти издалека и спросить... о сокровищах Волдеморта, например? Но сначала лучше подождать. Не нужно, чтобы твои родители заметили твой внезапный интерес к артефактам.

— Ага. — Рон упал спиной на потертый ковер. — Кстати, они все еще предлагают тебе шпионить за нами?

Драко поджал губы.

— Нет. Но они живут здесь безвылазно уже несколько месяцев. Это... им просто хочется чувствовать себя так, будто они до сих пор имеют хоть какой-то контроль над происходящим.

— Или они просто неблагодарные засранцы, — фыркнул Рон. — Без обид, но надо «распрегласить» их с обедов. Да, да, мы все хотели проявить вежливость, но если они до сих пор просят тебя предать нас, это бессмысленно. А пока твои родители сидят с нами за столом, Орден не может обсуждать планы и мы теряем время.

Предчувствуя назревающий конфликт, Гермиона быстро добавила:

— По-моему, он прав, Драко. Лишняя пара часов сейчас как никогда кстати. И вряд ли твои родители расстроятся. — Гермиона выдавила невеселый смешок. — Они же сидят рядом со мной или Ремусом с Хагридом, словно на них наложили Петрификус тоталус.

У Драко едва заметно опустились плечи.

— Ладно. Я передам им. — Он вытащил палочку из-за уха, завертел в длинных пальцах и столкнулся взглядом с Гермионой.

Последнее время Драко глядел на нее исподтишка даже ночами. Гермиона не знала, в чем дело, но это явно было связано с Азкабаном. Иногда ощущения подсказывали ей, что он что-то недоговаривает, что между ними висит нечто, подобное паутинке, но если она шагнет вперед, оно улетит, словно спугнутое ветром.

И в то же время Гермионе и самой казалось, что после битвы она не все ему открыла. Не рассказала, как кричала и пыталась найти его после обвала потолка. Не призналась, что Тед и Андромеда, маглорожденный и чистокровная, вдохновили ее вообразить будущее с Драко... ведь говорить о столь серьезных вещах еще слишком рано, правда?

Не призналась она и в том, что ее кошмары после Азкабана редко крутились вокруг дементоров. Вместо них сознание являло Гермионе замершую руку, торчащую из камней, ту же, что перебирала ее волосы или оттягивала ворот свитера по ночам, руку, что сейчас вертела Бузинную палочку.

Гермиона пялилась слишком долго. Сердце странно подпрыгнуло, и она поспешно отвернулась, украдкой проверив, не заметил ли что-нибудь Рон. Но тот спокойно листал ее записи.

Нервозность Гермионы унялась. Она наконец начала расслабляться в присутствии Рона и Драко. Поначалу, после Азкабана, Гермиона беспокоилась, что влияние дементоров могло усилить злость и разочарование Рона после ее отказа в октябре. Но, к ее глубочайшему облегчению, расставание в несколько месяцев явно помогло ему побороть чувства. Гермиона часто подтрунивала над Роном, что он не обращает внимания на эмоции, но на самом деле в прошлом году он загорался от малейшего подозрения, что они с Гарри пытаются уединиться.

Поэтому Гермиона собралась с духом, приготовившись к тому, что Рон вновь будет пристально следить за ее симпатиями, что им с Драко придется вести себя отстраненно друг с другом, чтобы не попасться, пока не придумают, как лучше сообщить Рону новости. Но тот, похоже, просто радовался, что никто не припоминает ему долгое отсутствие. И пусть Рон еще цеплялся к Драко из-за школьных лет, в этом не было настоящей неприязни.

В общем и целом Рона занимали дела Ордена и ничего больше. Оставшись под впечатлением от его триумфа в Азкабане, Кингсли и Макгонагалл привлекли Рона к разработке стратегий для убежищ. Он то и дело путешествовал по каминной сети из гостиной, посещая какое-нибудь из четырех безопасных мест. И что совсем не укладывалось в голове, так это то, что Перси иногда со всем вниманием записывал за Роном идеи.

Но было кое-что еще, не дававшее Гермионе покоя. Сколько она себя помнила, Рон всегда любил пересказывать свои достижения, не стесняясь прихвастнуть. Однако, когда она задавала вопросы, что же случилось в Азкабане, он увиливал от темы с каким-то даже смущением.

Любопытство Гермионы было наконец удовлетворено в начале марта, когда на очередном собрании Драко обратился к Рону:

— Уизли, мне нужно одолжение.

Взгляд его коротко упал на Гермиону. Словно Драко просил одолжение и у нее.

— А? — откликнулся Рон. — Какое?

— Я хочу посетить убежище, где находится Пэнси Паркинсон.

По лицу Рона расползлась краснота, будто в него плеснули кипятком.

— Зачем? — слишком громко прозвучал его голос.

Гермиона вскинула брови. Никто из ее друзей, конечно же, не питал к Пэнси симпатий в школе, но почему Драко хочет ее увидеть, должно было быть очевидно.

— Она уже сто лет ждет от меня вестей, — сказал Драко. — Пэнси знает, что я жив, поэтому и помогла нам в мэноре.

— Точно. Ну, — Рон прочистил горло и взялся перебирать книги о Пенелопе Пуффендуй. — О расположении убежищ лучше знать как можно меньшему количеству человек, так что... я приведу ее сюда завтра, ладно?

— Не ладно, если из-за этого тебя хватит сердечный приступ. — Драко глядел на суматошные движения рук Рона. — Я знаю, ты терпеть не можешь Пэнси, но придержи язык, чтобы она не отыгралась потом на мне. Договорились?

— Придержу, — проворчал Рон. — Все нормально.

— Гарри, — добавила Гермиона, — нам тоже нужно сказать ей спасибо.

Гарри поднял голову от снитча в ладонях.

— Что?

Гермиона закатила глаза.

— Ой, забудь. Я притащу тебя, куда надо, ты помолчишь, а я сама все сделаю.

— Класс, спасибо, — рассеянно отозвался Гарри под смешки Драко и Рона.

На следующее утро Пэнси Паркинсон вышла из камина в штаб-квартире Ордена. Она сильно изменилась со дней в Азкабане. Орден обеспечил сбежавших заключенных мантиями, и Пэнси преобразила свою в стильную модель по фигуре. Ее темные волосы были подстрижены и спускались теперь до плеч, вновь сияя. Однако она все еще оставалась ужасно худой, а под глазами залегли глубокие тени. Пэнси всегда выглядела сурово, но теперь попросту пугала.

— Ну вот, — проворчал Рон, смотря куда-то левее нее. — Это штаб-квартира.

Пэнси стрельнула в него взглядом.

— Я сообразила. — Затем она обвела глазами комнату, по губам скользнула улыбка. — Драко.

— Пэнси, — он тоже улыбнулся.

Гермиона взялась заделывать волосы в хвост, ничуть не радуясь образовавшемуся внутри напряжению.

Рон, чей взгляд метался между Драко и Пэнси, разжал зубы и кашлянул.

— В библиотеке никого нет.

Они дружно прошли за Роном по коридору в библиотеку. Шея у него горела огнем.

— Идите. Болтайте. Или что вам там... ну да. — И Рон развернулся уйти.

— Что, не останешься на встречу одноклассников? — поинтересовалась Пэнси.

Рон застыл на середине шага, дернул головой.

— Ладно. Конечно. Оглохни. — Он направил палочку на дверь, но выполнил неверное движение. Дверь рывком открылась и ударила его в челюсть. Рон громко выругался, захлопнул ее плечом, а затем развернулся к Пэнси, Драко, Гарри и пораженной Гермионе. Его лицо не уступало цветом помидору.

Пэнси повернулась к Драко, не поведя и бровью.

— Иди уже сюда, — раздраженно произнесла она, и они с Драко коротко обнялись. — Я все еще злюсь на тебя. — Легко толкнув его в плечо, она плюхнулась на диванчик. — Мог бы найти способ посвятить меня.

— Я это учту, если вдруг придется еще раз в спешке инсценировать собственную смерть.

Слизеринцы зеркально ухмыльнулись. Гермиону кольнуло ревностью второй раз, сильнее, но она затолкала ощущение поглубже, злясь на саму себя. Пэнси и Драко расстались больше года назад.

И все же одинаковые выражения их лиц напоминали Гермионе обо всем, что у Драко и Пэнси было общего. Детство. Дружба родителей. Связь семей. Драко и Пэнси можно было проявлять на виду у всех глупую сентиментальность, которая обычно приравнивалась Гермионой к детским выходкам, но теперь ей хотелось вести себя так же, гуляя коридорами Хогвартса с Драко. Ей в лицо бросилась краска.

Гермиона опустилась на сидение слишком резко.

Сжала пальцами колени, поймав на себе взгляд Пэнси. Та всегда смотрела на нее с пренебрежением. Пусть сейчас никакого пренебрежения не было, Гермиона все равно невольно вспомнила, что в интервью «Ведьмополитену» Пэнси, считай, на всю страну назвала ее страшилищем, да еще и наврала, что она пичкает Гарри любовными зельями.

Но когда Гермиона выдавила из себя благодарность за помощь на Рождество, то услышала в ответ лишь:

— Не за что. — И тон голоса Пэнси столь отличался от ехидства времен Хогвартса, что раздражение Гермионы частично улеглось.

Гарри вставил свое неловкое «спасибо». А вот Рон сидел на противоположном краю диванчика и даже не смотрел на Пэнси.

— Драко, а твои родители тоже здесь? — спросила та.

— Ага. Наша палатка в саду за домом.

— А им известно, что ты... — Пэнси обвела глазами комнату, — участвуешь в этом всем?

— А твоим известно, как тебя угораздило попасть в Азкабан?

— О, разумеется. — Пэнси перекинула через плечо темные волосы. — Я рассказала им всё в подробностях, а они испекли мне печенье и назвали идеальной дочерью — самим совершенством.

Гермиона фыркнула: ей никогда не доводилось слышать от Пэнси Паркинсон хоть что-нибудь смешное — и в то же время Рон издал сдавленный звук, который можно было принять за смешок. Пэнси глянула на Рона, но тот уже строил лицо кирпичом.

— И твои домашние тоже все здесь? — обратилась Пэнси к нему.

Рон замешкался, словно раздумывая притвориться, что ничего не услышал. Затем кивнул.

— Кроме Чарли?

Два слова произвели в библиотеке странный эффект. Гермиона моргнула несколько раз, прежде чем поняла, что именно услышала. Покосилась на Драко: очевидно, не одна она гадала, откуда Пэнси Паркинсон вообще слышала о старших братьях Рона.

А румянец Рона запылал еще ярче.

— Ага. Кроме Чарли.

— Вот как ты коротала время в Азкабане, Пэнси? — Драко по-кошачьи устроился в кресле. — Проводила учет разных Уизли?

— А Рон не рассказал? — Пэнси выгнула бровь. — Мы сидели в соседних камерах.

Гермиона едва не проглотила язык.

— Нет, — пролепетала она, — Рон ничего подобного не рассказывал.

— К слову не приходилось, — отозвался Рон. Уши у него просто пламенели.

И Гермиону осенило, почему он увиливал от ее вопросов. К горлу подкатил смех, который пришлось смирить. Пэнси Паркинсон начала нравиться Рону, пока они сидели в Азкабане. А теперь, оказавшись на свободе, он вел себя таким образом, потому что... потому что он Рон, ну конечно же.

После двадцати минут натянутого разговора Гермионе вновь пришлось давить смешки: Рон объявил в никуда, что Пэнси может остаться на ужин, если сама не против, и умчался из библиотеки, не дав ей шанса ответить. А позже за ужином Гермиона слышала, как Рон в разговоре с Кингсли и Макгонагалл чаще необходимого упоминал «народное движение» и «следующие шаги в Лондоне». После таких важных заявлений он непременно взглядывал на Пэнси, сидящую через два человека, словно проверяя, что до нее долетали эти обрывки обсуждения. Но вот с ней напрямую он так и не заговорил.

После ужина, перед тем как Пэнси вернется в убежище, а Драко — в палатку родителей, они договорились выпить по бутылочке сливочного пива. Атмосфера в библиотеке стала теплее.

Разговор начался с Хогвартса. Добби как раз прислал вчера отчет о проделанной работе. На стенах школы каждую ночь возникали надписи «Отряд Дамблдора», заслуги за которые Гермиона приписала Невиллу. Помимо этого часто случались стычки между учениками: одни поддерживали Пожирателей, вторые заступались за Гарри и Орден, а третьи разрывались, не зная, верить ли «Пророку».

Но разговор о школе вскоре затух: Хогвартс казался теперь таким далеким, словно располагался на другом континенте.

— Ну так что, — Пэнси скрестила ноги на пуфике, — чем ваш Орден занимается целыми днями?

— Нам нельзя рассказывать, — отозвался Рон. — Это секретная информация.

Пэнси отпила сливочного пива.

— Ладно. Значит, я не стану помогать.

Рон нахмурился.

— А чем ты можешь помочь?

— Узнаешь, если расскажешь хоть что-нибудь.

— Подождите, — прошептала Гермиона, выпрямляя спину. — Рон, а ведь она может помочь!

— Что? — удивился Рон. — Как?

Гермиона повернулась к Пэнси.

— Твой отец же в «Нимбус» работает? Главным инженером?

— Да.

Лица Рона и Драко озарило понимание. Метлы от «Нимбус» должны храниться на складах, а мистер Паркинсон наверняка там бывал. Быть может, даже раз взял с собой Пэнси. Прямо ли, косвенно ли, но она могла стать решением проблемы воздушной операции.

— Стойте, — сказал Рон. — Ты на самом деле хочешь помочь? — Он посмотрел Пэнси в глаза впервые за все время.

— Иначе бы не предлагала.

— Но почему?

— Если ты не заметил, — Пэнси скривила уголок губ, — прошлый год сложно назвать идеальным. Меня устраивала жизнь, которая была до этого.

— Да, но ты понимаешь, что, если поможешь, станешь... предательницей крови, осведомителем Ордена?

Вопреки ожиданиям Гермионы, второго саркастичного ответа не последовало. Пэнси лишь посмотрела на Рона и сказала едва ли не с разочарованием:

— Я же просила запомнить, что я говорила там.

У Рона заалели щеки. Не вполне понимая контекст, Гермиона кашлянула.

— Дело не только в этом, Пэнси. Если ты будешь в курсе планов Ордена, тебе придется жить в штаб-квартире. Из соображений безопасности. И вам с родителями придется на время попрощаться, если только ты не думаешь, что они тебя поддержат.

Дрожь полуприкрытых век. Пэнси больше никак не выдала эмоций.

— Ну и когда мне переезжать?

Довольно скоро переезд Пэнси согласовали с остальным Орденом. После того как та вернулась в убежище за вещами, Драко и Гермиона удалились на кухню мыть посуду.

— Ну что, — пробормотал Драко, взявшись за башню грязных тарелок, — сколько Уизли будет ждать, по-твоему?

Гермиона вздохнула.

— Слава богу, не одна я это заметила.

— Мерлин, я же не слепой. — Драко высушил тарелку взмахом палочки. — Мне даже показалось, он пытался впечатлить за ужином меня.

— И как, ты впечатлился?

— Весьма. Берегись, Грейнджер. Уизли нацелился на мое сердце.

Гермиона расхохоталась.

— Думаешь, ей он тоже нравится? — Гермиона оглянулась через плечо, проверяя, что в кухне больше никого нет. — Так было бы гораздо проще рассказать ему о нас.

— Скажу лишь, что шутка про родителей предназначалась явно не мне.

Они молча продолжили мыть посуду, скрывая улыбки. Смеяться расхотелось лишь тогда, когда Гермиона взглянула на мыльные руки Драко и увидела покрасневшее клеймо Темной метки, выглядывающее из-под закатанного рукава.

— Я тут думала...

— Неужели?

— Да. — Гермиона указала на змею с черепом. — По-моему, пора испробовать чары отмены.

* * *

Пэнси вернулась на следующее утро и поселилась в клетчатой палатке профессора Макгонагалл, которая с недавнего времени проживала в убежище-монастыре. Рона слишком взбудоражил такой поворот событий, поэтому он не говорил о переезде напрямую, но на собраниях, на которых обсуждали воздушную операцию, его взгляд часто устремлялся в угол, где сидела Пэнси.

— Даю ему две недели, — сделал ставку Драко шепотом на одном из таких собраний.

У Гермионы дрогнули губы.

— Скорее два месяца, — так же тихо ответила она. — Он даже поздороваться с ней не может, когда она заходит... Что же такого случилось в Азкабане, как думаешь?

— Обо всех грязных подробностях лучше расспроси его, — пробормотал Драко.

— Ага, идея лучше некуда.

В душе Гермиона радовалась, что у них с Драко были силы шутить на эту тему. У нее уже болела голова от паутины из прошлых, настоящих, тайных и начинающихся отношений. Бывало, смеясь над какой-нибудь шуткой Рона во время обсуждения крестражей, Гермиона замечала, как глаза Драко задерживаются на них обоих, и в библиотеке внезапно становилось тесно. Или же, когда Гермиона разбирала отчеты о рейдах егерей, а Рон внимательно слушал, Пэнси проходила рядом, словно чтобы оттянуть на себя его взгляд.

Это работало и в обратную сторону. Когда Драко и Пэнси садились рядом за стол, Гермиона ловила себя на том, что наблюдает за ними, вопреки желанию представляет, как они обжимались — как прежде Рон и Лаванда. Однажды во время обеда Пэнси, которая обладала раздражающей привычкой обыденно касаться Драко, щелкнула его по запястью ногтем. Гермиона услышала громкий стук и оглянулась: это Рон перевернул миску с подливкой. В тот день Рон не разговаривал с Драко до следующего утра.

По мнению Гермионы, на них всех сказывалось замкнутое пространство штаб-квартиры. Они мешали друг другу, скрывали настоящие чувства, и Гермиона половину времени ругала себя, что в масштабе деятельности Ордена ее чувства не имеют значения. Пока все готовились к воздушной операции, Гермиона выделяла себе время, чтобы поработать над Темной меткой Драко, ведь это, урезонивала она, тоже было важно в общей картине. В конце концов Драко должен предстать перед Пожирателями убедительным предателем.

Так что полторы недели Гермиона и Драко оценивали эффекты Протеевых чар и чар отмены на других органических предметах, как яблоко и ломтик ветчины, который хуже выдержал заклинание. Когда «подгонка» была закончена, они приготовились испробовать чары на самой Темной метке.

Едва Гермиона вошла в тот день в библиотеку, Драко замер. За ее спиной стояли Тонкс и Люпин.

Гермиона с дрожью втянула воздух.

— Драко, нам пригодится помощь Ремуса и Тонкс. Знания Тонкс потребуются, если в метке заложено проклятие, а у Ремуса больше опыта с материальной магией.

Помедлив секунду, Драко кивнул. Закатал рукав, и все расселись вокруг него. Тонкс опустилась на диванчик рядом, со вниманием всмотрелась в метку.

— Какая уродливая штука, — и сморщилась.

— Передам твои слова дизайнеру, — отозвался Драко.

Улыбнувшись, Ремус достал палочку.

— Лучше всего начать с несложных заклинаний, просто чтобы проверить, отреагируют ли Протеевы чары на вмешательство негативно. Драко, можно?

— Да. — Драко помолчал, его серые глаза медленно скользили по лицу Ремуса, затем произнес: — Спасибо.

— Не за что, — мягко отозвался тот. — Если нам повезет, ты станешь первым человеком, который избавился от Темной метки.

Люпин занес палочку над предплечьем Драко, а Гермиона испытала острый приступ благодарности к бывшему профессору. Ей в голову вдруг пришло, что тот, единственный из всего Ордена, ни разу не сказал плохого слова о Драко и всегда относился к нему с терпением и уважением. Словно бы ждал, когда Драко изменится.

И эта же доброта Люпина помогла Тонкс оправиться после Азкабана. С самой смерти родителей ее волосы свисали бесцветными сосульками, а сама она открывала рот лишь на собраниях Ордена.

Позднее она словно бы переродилась в более суровую и целеустремленную женщину. Если слышалось имя Сивого, Тонкс застывала, будто в ожидании нападения. Гермиона полагала, что ее ненависть к Сивому подпитывалась еще и тем, что тот укусил Ремуса в детстве.

Тонкс тоже приготовила палочку. Но, когда Ремус провел своей над меткой, ничего не случилось.

— Что ж, — он выглядел довольным, — пожалуй, можно приступать. Гермиона, готова?

— Кажется. — Гермиона вздохнула полной грудью, смотря Драко прямо в глаза. — Может быть больно.

— Ага. Странно, если не было бы.

Смешного здесь было мало.

— Если хочешь, чтобы это сделал Ремус, я пой...

— Нет, — не теряя ни секунды, ответил Драко. Его щеки порозовели, и он уставился строго на метку. — Нет... Сделай сама.

Тонкс приподняла брови, но промолчала. У Гермионы загорелось лицо. Последнее время ей казалось, что каждая их с Драко фраза друг к другу несла в себе признание, которое окружающие могли легко распознать. Драко произнес всего три слова, но ведь Ремус с Тонкс могли теперь понять, почему Гермиона вырывалась из их рук в Азкабане: что она боялась не за оставшуюся по ту сторону часть группы, а за него. И если они обо всем догадались, не разойдется ли весть о ее отношениях с Драко по Ордену?

Гермиона отогнала эти мысли прочь. Ей требовалось сосредоточиться.

Она опустила кончик палочки к Темной метке. Вывела круг, не касаясь кожи, начертила «восьмерку» — на локте Драко сократился мускул. Затем настал черед заклинания:

— Инстаура индивидуа.

Драко окаменел. Его лицо исказилось. Другая его рука резким движением вцепилась в руку Гермионы, а у нее вымело из головы все мысли о Ремусе и Тонкс, обо всем, кроме его боли. Гермиона крепко сжала его ладонь.

— Все нормально, — выдохнула она. Шаг за шагом с его предплечья исчезала вспухшая краснота шрама. — Давай... получается, я вижу... еще совсем чуть-чуть...

Драко задыхался, из-за сжатых зубов вырывались тихие хрипы. Все внутри Гермионы кричало отнять палочку от его кожи, прекратить мучить, но она заставила руку остаться на месте.

— Почти, — сообщила Тонкс, пока Ремус держал Драко за плечо. — Все.

Последняя линия выступающей кожи вернулась в прежнее состояние, и Драко обмяк от облегчения. Гермиона тут же убрала палочку, другой рукой накрывая его колено.

Но когда Драко с опаской поднял веки, на чертах его лица мелькнул ужас.

— Нет. — Он уставился на свое предплечье. Покрасневший шрам разгладился — и оставил после себя ярко-черную татуировку Темной метки. — Она должна была исчезнуть. Почему она не исчезла? Не сработало?

— Проклятия больше нет, — сказал Ремус. — Можешь ее коснуться.

Пальцы Драко пробежались по предплечью. От прикосновения кожа лишь натянулась, но он покачал головой.

— Татуировка — это часть проклятия. Она тоже должна была пропасть.

— Тогда это последствие применения чар, — с мрачным лицом произнесла Тонкс. — Протеевы чары не используют на живых. Татуировка останется.

Цвет лица Драко стал белым, точно его волосы.

— Навсегда?

— Не думаю. — Хмурясь, Ремус склонился ближе. — Можно?

Драко вытянул руку к Ремусу, который поднял ее к светящемуся кончику палочки.

— Вот оно. Видишь? Чешуйки на носу змеи... они поблекли, а теперь вновь чернеют.

— И что это значит? — спросил Драко. — Нам надо повторить процедуру?

— Думаю, да. — Ремус выпрямился, сидя на корточках. — Но рекомендую подождать один-два дня, Драко. Заклинания этой области имеют довольно грубый эффект, можно необратимо повредить кожу или нервы. Но если ты будешь регулярно применять чары, я считаю, татуировка посветлеет со временем.

Драко кивнул, и Гермиона заметила его внезапную стыдливость, что он проявил страх в присутствии Ремуса и Тонкс. Драко отвел глаза и раскатал рукав поверх Темной метки.

В последующей тишине до Гермионы дошло, что ее рука до сих пор покоится на колене Драко. Они отмерли одновременно. Гермиона отдернула пальцы, Драко сдвинул ногу влево. Но его щеки порозовели, самой Гермионе жар бросился в лицо, и по одному взгляду на Ремуса и Тонкс стало понятно, что притворяться больше нет смысла.

— Не беспокойтесь. — Ремус успокаивающе поднял руку. — Мы никому не расскажем, если вы не желаете, чтобы о... любых ваших отношениях... знали. — Взгляд его добрых глаз переместился на Драко. — Я догадываюсь, как отреагируют твои родители. Мы с Дорой сами испытали нечто похожее.

— Ага, — согласилась Тонкс. — От нас ни слова. — Ее голос принял странное, напряженное звучание, а сама Тонкс разглядывала Драко пристально, словно впервые увидела. — Знаешь, — продолжила она, — моя... моя мама много рассказывала о тебе и твоих родителях. Спорим, о нас ты не слышал?

Драко едва дышал.

— Нет. Ничего.

— Ну... — Тонкс постаралась сморгнуть влагу с ресниц, разозлилась и рукой отерла лицо. — В общем. Мама всегда считала, что до остальных родственников уже не достучаться, но она хотела попытаться... когда ты станешь совершеннолетним, она хотела поговорить с тобой. — Тонкс судорожно вздохнула. — И по-моему, у вас бы вышло. Вот.

Драко опустил подбородок.

— Я тоже так думаю.

* * *

Нарцисса Малфой стояла в кустах живой изгороди.

Уже почти два месяца они с Люциусом проводили дни, скрываясь среди ветвей вечнозеленых растений, опоясывающих территорию участка. К окнам коттеджа протянулись шнуры удлинителей ушей.

Им с мужем удалось узнать достаточно, чтобы утолить на время жажду Беллы. После разоблачения Аберфорта Дамблдора и Августы Долгопупс сестра была в хорошем настроении несколько недель: Пожиратели отследили и проредили целую сеть сторонников Ордена. Затем, после побега заключенных из Азкабана, Белла была слишком занята и не контактировала с ними две недели.

У Нарциссы даже мелькнула мысль, не отреагировала ли Белла на смерть Андромеды. Быть может, двухнедельное молчание было вызвано именно этим... но когда Белла связалась с ними в следующий раз, она выразила лишь жгучее нетерпение касательно возвращения Темного Лорда. И радостно сообщила, что «Пророк» справился с задачей. Народ подготовили к тому, чтобы принять его министром магии.

С тех пор у Нарциссы и Люциуса выходило узнавать все меньше. Их выгнали из-за стола Ордена, и стало невозможным связать воедино оговорки о местах и датах. Получилось лишь передать волну, на которой вещали близнецы Уизли со своей передачей, и Пожиратели неделю глушили сигнал, пока мальчишки не поняли, что происходит, и начали менять частоты. Также Беллу известили о присутствии в штаб-квартире Пэнси Паркинсон, которая мелькнула в окне. На этом успехи заканчивались: Орден свято следовал правилу накладывать это их Оглохни — последнее слово, которое Малфои слышали перед тем, как голоса сменялись неясным шумом.

— Нам нужны ценные сведения, — сказал Люциус в середине марта, расхаживая перед камином в их палатке. — Один удар, который потрясет Орден, и Драко поймет, что их силы необходимо подкосить, и расскажет обо всех планах, которые при нем обсуждали. Он сказал, что рассматривает возможность... Он присоединится к нам.

Нарцисса не ответила. С битвы в Азкабане Люциус упорно цеплялся за ниточку надежды от Драко. Муж, казалось, воспринял смерть Андромеды очередным знаком, что единственный способ спасти семью — вернуться на сторону Пожирателей. Он разыгрывал в воображении фантазии, как их принимают в Темном Ордене, только бы получилось доставить Поттера Темному Лорду.

Нарциссу, однако, смерть сестры не взбудоражила так, как Люциуса. Да, Андромеда с мужем умерли, оставаясь верными Ордену. Но ведь и Алистер Крэбб, их друг со школьной скамьи и тоже Пожиратель, попал под поцелуй дементора в той же самой битве. Азкабан лишь явил Нарциссе, что смерть подстерегала за каждым углом, витала в воздухе, подкрадывалась к ее семье.

Нарцисса даже поймала себя на том, что последнее время размышляет о муже сестры, грязнокровке. Тед Тонкс. Мертвец. Она помнила дни до того, как Андромеда открыла правду о Теде, когда та еще пыталась выдать его за человека надлежащего происхождения. Сестра сказала им с Беллой, что он выпустился из Хогвартса пару лет назад, работает торговцем книгами во «Флориш и Блоттс» и хочет внести вклад в сохранение текстов старинных заклинаний. Но, чтобы поступить в специализированные школы в Греции или Японии, требовалось золото. Вот как Андромеда это сформулировала. Словно бы проблема была в деньгах.

— Видели бы вы, какой он красивый, — обронила тогда Андромеда. — Это глупо, конечно... И ничто не может выбить его из колеи. Белла, даже тебя он не испугался бы.

И они вместе рассмеялись. Нарцисса помнила, как сестра разглядывала свое отражение в зеркале, готовясь к свиданию, как на ее щеках пылал редкий румянец. Андромеда никогда не волновалась. Андромеда была так очевидно увлечена мужчиной.

Андромеда умерла, а ее последние слова — о любви к тому человеку. В глубине души Нарцисса всегда считала, что сестра очнется, вспомнит свое наследие, вернется в семью, отчаянно стремясь к примирению. Но та любила Теда Тонкса до последнего вздоха.

Вот какие мысли занимали Нарциссу, пока она пробиралась от изгороди к изгороди день за днем, а зима постепенно перетекала в раннюю весну.

А затем, одним мартовским днем, без предупреждения, без ничего это случилось.

Стоя в ветвях изгороди у одного из окон коттеджа, Нарцисса уже ждала привычного Оглохни и собиралась перейти в другое место, к другой комнате. Но никто так и не наложил заклинание.

В штаб-квартире шел разговор, и ей слышалось каждое слово.

Она замерла так внезапно, что это не укрылось от взгляда Люциуса.

— Что такое?

Нарцисса промолчала, но Люциус подступил ближе и направил собственный удлинитель ушей под то же окно.

— ...Минерва, Ремус, соблюдайте предельную осторожность в Министерстве, после Азкабана там удвоили меры безопасности. Помните: вероятно, они предвидят воздушный налет. — Это звучал глубокий голос Кингсли Бруствера. — Билл, Флер, Стерджис, берите «Молнии». У Хогсмида самая обширная территория, нужно облететь ее как можно быстрее.

Присутствующие согласно загудели.

— Хагрид, Молли, Артур, — продолжал Кингсли, — мы с вами рассыплем листовки над Косым переулком, антиаппарационный барьер нам не помешает. Раз сквозь него проникает дождь, проблем быть не должно, если только не добавят экранирующие чары, а нам как раз сообщили, что их нет.

У Нарциссы пересохло во рту. Это было именно то, на что они надеялись. Похоже, половина Ордена покинет штаб-квартиру, явится на открытое место, станет уязвима для нападения — и имя Драко прозвучало среди тех, кто останется не задействованным в операции.

И все же здесь, на пороге успеха, Нарциссой завладело внезапное, мучительное сомнение.

Эти сомнения снедали ее с Азкабана, теперь же дали о себе знать с удвоенной силой. На стороне Ордена, свободные, выступали около шестисот человек. Неужели победа этих людей была столь невозможна? Мог ли Драко все-таки оказаться прав, что не высовываться, не открываться Пожирателям было лучшим шансом семьи выжить?

Прячась среди ветвей изгороди день за днем, Нарцисса нашла покой в невидимости. Так ли уж ей хотелось вмешиваться?

Может, отложить зачарованное зеркальце и подождать, будь что будет?

Но Люциус уже успел достать пергамент и перо из кармана и делал заметки.

— Время, — пробормотал он. — Назовите время...

И его желание исполнилось голосом младшего Уизли. Операция была запланирована через три дня, двадцать четвертого марта, на рассвете.

На лице мужа читалось неподдельное облегчение. Он обхватил ее холодные ладони теплыми руками, приглушая все тревоги. Люциус стал для нее подарком судьбы, тем, кто предан ей больше, чем она сама себе. Человек умный и амбициозный, он всегда стремился улучшить положение семьи, тогда как сама Нарцисса удовлетворилась бы существующим.

— Ты уверен, что это лучший путь? — прошептала она.

— Да, — так же тихо ответил Люциус, и она доверилась.

Тогда же ночью они передали Беллатрисе каждое слово.

* * *

Ночью перед вылетом штаб-квартира стояла на ушах. Гостиная утопала в картах, пергаментах с запасными планами и схемах маневров уклонения, которые напоминали Драко о тренировках по квиддичу.

Сам он сидел на диванной подушке у камина, наблюдая за остальным Орденом. Рон демонстративно разворачивал карту полетов перед Пэнси. На кофейном столике Стерджис Подмор и профессор Макгонагалл полировали рукояти «Молний». Драко ни разу в жизни не видел во взгляде профессора такого восторга.

В нем самом кипела энергия. Как и большую часть младших членов Ордена, его оставили отсиживаться в безопасности. Тех же, кого все-таки взяли, как Рона, приписали к деревенькам вдали от всякой опасности.

До этого времени Драко не ощущал необходимости принимать участие в налете. Орден планировал операцию не один месяц, и не было причин сомневаться, кого и куда распределили Макгонагалл и Кингсли. Но воздух дрожал от напряжения, и Драко отчасти желал тоже выйти в полет.

Он подтянул левый рукав, чтобы показался самый край Темной метки. Сегодня утром они с Гермионой воспользовались Бузинной палочкой во время ежедневной процедуры избавления от татуировки. Драко надеялся, что палочка сотрет отпечаток метки, но Гермиона засомневалась, прикусив губу.

— Для такого дела, — сказала она тогда, — применять Бузинную палочку вместо обычной — все равно что полететь на самолете, когда можно доехать на машине. Это просто более мощный способ добиться того же результата.

Ее догадка подтвердилась. Когда Драко наколдовал заклинание, границы татуировки побледнели с черного до угольного, но за следующий час вернулись в прежнее состояние. Проклятье исчезло, но метка так просто не сойдет.

И все же... тело вновь принадлежало ему одному. Голос в голове, постоянно беспокоящийся о случайном вызове Темного Лорда или Пожирателей, затих. Связь была оборвана.

Драко как раз раскатывал рукав, когда ему в спину что-то с силой врезалось.

Он отскочил в сторону. Изумрудно-зеленое пламя успело улечься, открыв прыщавую девушку, которая и выпала из камина. Разговоры стихли, на ней скрестились все взгляды.

— Бруствер, — выдохнула девушка. — Ранен. Перемещается из убежища.

Крики зазвучали, едва из камина вывалилась высокая фигура Кингсли. К лицу тот прижимал окровавленный платок, а когда покачнулся, его с двух сторон подхватила чета Уизли.

— Что случилось? — спросила миссис Уизли, побледнев как полотно.

Кингсли застонал, прикрывая тканью глаз.

— Нам не хватило людей, — выдавила девушка. — Обычная облава на лагерь егерей в Бристоле. Узнали, что они схватили девятилетнюю девочку из маглов, пытали ее родителей... Это оказалась приманка. Там были мракоборцы, Министерство...

— Спасибо, Веридиан, — поблагодарила бледная профессор Макгонагалл. — Можете идти. Флер, Ремус — наружу. Немедленно.

К этому времени в Ордене давно научились управляться с ранениями. Кингсли проводили в палатку те, у кого имелся опыт в целительной магии. Когда волнение улеглось, Фред обратился к потрясенному Перси:

— Да все будет хорошо, Перс. Он же из главных мракоборцев, у них у половины шрамы размером с Уэльс.

— Ага, — присоединился Джордж, — да и вообще странно, на Кингсли и пятнышка не было, а посмотри на других орденцев. — Он ткнул пальцем в отсутствующее левое ухо. Перси поперхнулся.

Но дверь за Кингсли закрылась, и орденцы посмотрели друг на друга, на карты, «Молнии», схемы, скрупулезно прорабатываемые несколько месяцев. То, о чем все думали, озвучил Билл:

— Кто заменит Кингсли? Нам нужен человек для Косого переулка.

— Сами справимся, Билл, — пророкотал Хагрид, сидя на укрепленном стуле у окна. — Молли, Артур и я.

— Нет, Хагрид. — Рон напрягся, очерчивая пальцем свой маршрут. Все следы его бахвальства пропали враз. — Трое не успеют покрыть всю территорию. Нельзя допустить, чтобы Министерство успело отреагировать, а еще ведь запускать листовки в камины, в окна и так далее.

Поттер, который, похоже, пришел в чувство с ранением Кингсли, наконец заговорил:

— Я полечу.

— Нет, — хором возразили сразу шестеро человек.

— Гарри, милый, ты должен оставаться в безопасности, — произнесла миссис Уизли. — Эта операция, особенно в Лондоне, слишком опасна для главы Ордена. Джинни, даже не думай. Ты еще несовершеннолетняя.

Сидящая рядом с ним Джинни захлопнула рот, гневно сверкнув глазами.

Слова «глава Ордена» видимо пристыдили Поттера. «И хорошо», — мелькнуло в мыслях Драко не без раздражения. Поттер несколько недель теоретизировал исключительно о Дарах Смерти, так может, сейчас наконец вспоминал, что был вообще-то последней надеждой Магической Британии.

Оглядев комнату, Драко вздохнул.

— Я полечу вместо Бруствера.

— Что?! — воскликнули разом Гермиона и Пэнси.

— А что, вы собираетесь? — отбрил Драко. — Насколько я вижу, тут все либо с маршрутом, либо несовершеннолетние, раненые, беременные или Гарри Поттер.

Гермиона и Пэнси замялись, поглядывая друг на друга. Пэнси до ужаса боялась высоты, а Гермиона неустойчиво сидела на метле.

— Ты слишком молод, чтобы лететь по главному маршруту, — ответила миссис Уизли с неоднозначным выражением на лице.

— Ему есть восемнадцать, Молли, — напомнил Артур Уизли, — и в отличие от добровольцев в убежищах, он прекрасно знает планы действий в Косом переулке. Он лучше подготовлен.

— Он и за Слизерин играл пять лет, — добавил другой голос. Драко глянул в сторону камина — ему кивнул Джордж Уизли. — Он справится.

— Бросить в тебя бладжером, чтобы привести в форму? — предложил Фред.

Драко поймал себя на том, что улыбается вместе с остальными.

— Значит так, — заговорил Хагрид. — Кингсли должен был лететь сзади. Я займу это место на мотоцикле. Там спина открыта, ясно? — Он повернулся к Драко. — А ты полетишь в центре. Согласен, Малфой?

Драко кивнул. Они продолжили обсуждать корректировки плана, но Драко ощущал на себе обеспокоенный взгляд Гермионы. Он посмотрел на нее коротко и сунул руку в карман, напоминая о Бузинной палочке. Тревога на лице Гермионы слегка рассеялась.

На следующий день проснувшись перед рассветом, Драко вышел из спальни в палатке родителей и застыл. Те уже не спали, а сидели за кухонным столом, где лежали тосты с маслом. Родители обычно поднимались рано, но Драко не был готов ко встрече с ними перед операцией.

— Драко, — поздоровалась мать. — Ты рано встал.

— Ага. — Драко помедлил. Если все пройдет по плану, вылет займет не больше часа, и он вернется до завтрака. Но вот если в план что-то вмешается...

Драко вспомнил страх родителей, когда вернулся из Азкабана. Вопреки всему, вопреки нескольким месяцам натянутых отношений и неприятной патовой ситуации, он не хотел их волновать.

— Я вернусь к семи сорока пяти.

Усталость родителей схлынула словно по мановению палочки.

— Куда ты собрался? — задал вопрос Люциус.

Драко глянул на часы. Стоило поторопиться.

— Орден включил меня в очередной план, — пояснил он, устремляясь к выходу.

— Нет, — резко скомандовал отец, поднимаясь.

Драко затормозил у полога палатки. На ногах стояли оба родителя со смесью страха и испуга на лицах.

— Не обсуждается, — отрезал Люциус. — Мы ведь говорили тебе, Драко, что ни при каких условиях ты не должен участвовать в их затеях. Мы ясно выразились!

Губы Драко сами собой сжались в линию.

— А я говорил, что завоевываю их доверие.

— Драко... — выпалила мать, но он уже выходил в сумеречный сад. Отпив из фляжки с Оборотным зельем, Драко аппарировал на заросшее поле, где они договорились встретиться.

Он оглядел залитое звездным светом пространство. Предвкушение пробежало по нервам огнем. На поле выстроилось больше сотни летунов, у каждого рядом лежала метла — их удалось стащить со склада «Нимбуса» в прошлые выходные. Члены Ордена и союзники из убежищ ходили между рядами, их темные силуэты очерчивал белым свет луны.

— Вот ты где, — запыхавшись, подбежала к нему Гермиона. — Уизли и Хагрид уже ждут.

— Уи... точно, — отозвался Драко, пребывая в смятении. Предвкушение резко преобразилось во что-то другое. Прошлой ночью он даже выспался, но столкновение с родителями почему-то взбудоражило. Драко не думал, что увидит их.

Тем временем Гермиона всматривалась в него, между ее бровей залегла складка.

— Все нормально?

Драко постарался сосредоточиться. Вытащил палочку.

— Лучше не бывает. Непобедимый, помнишь?

Гермиона сглотнула. Было видно, с каким усилием ей далась улыбка.

— Непобедимый.

* * *

Драко приник к рукояти «Молнии». Позволил себе прочувствовать полет, свист свежего ветра в ушах. Еще ни одна метла не дарила ему таких ощущений.

В окрестностях Лондона ветер задул сильнее. Они с мистером и миссис Уизли аппарировали поближе к городу, переместив с собой и Хагрида, и взлетели в воздух минут десять назад. Драко с трудом видел очертания своих спутников под Дезиллюминационными, пока они неслись сквозь низкие ледяные облака.

Но даже в полете Драко не оставляли голоса родителей, странно звенящие в голове. Их страх был объясним, уж после-то Азкабана, но испуг при виде него казался чрезмерно острой реакцией. Он раз за разом повторял родителям, что сотрудничает с Орденом, чтобы быть на хорошем счету, и это задание — лишь очередной вклад в репутацию...

Драко прищурился на ветру, игнорируя заворочавшееся чувство вины. Родители точно не находили себе места в палатке, но кто-то должен был принять участие в операции.

И все же голос матери стоял в ушах криком. «Драко...»

«Драко!..»

Пускай над Косым переулком и растянули антиаппарационный барьер, с высоты птичьего полета становилось видно, как он постепенно проступает, расталкивая магловские улочки, чтобы вытянуться по Лондону артерией со всеми ее ответвлениями: Лютным и Акайским переулками и несколькими другими, размещавшими сотни лавок и жилых зданий.

Из-за горизонта высунулось солнце, превращая сумерки в прекрасный, подернутый дымкой рассвет. Несмотря на полет через ледяные гряды облаков, Драко не ощущал неудобств. Воспользовавшись Бузинной палочкой, он наколдовал настолько мощные согревающие чары, что, был уверен, за них на ЖАБА поставили бы «превосходно».

Их группа уже спустилась настолько, что можно было разглядеть сотни волшебников и волшебниц размером с муравьев, заполнявших Косой переулок.

Но, отстегнув сумку с листовками, Драко вновь услышал крик матери: «Драко!..»

И вновь увидел испуг на лицах родителей.

Внутри расползлось беспокойство, настолько сильное, что пальцы соскользнули с рукояти метлы. В разуме сформировалась догадка. Та, которая соединяла все слова и действия родителей с момента их прибытия. Нападение на Аберфорта, их вид этим утром, словно они ждали... словно хотели в чем-то убедиться.

Сердце Драко ухнуло вниз, хотя метла не изменила свой полет.

Где-то сзади заревел мотор мотоцикла Хагрида.

— Готовы? — прокричал мистер Уизли.

— Стойте, — прохрипел Драко. — Стойте! Квоффл!

Кодовое слово тут же остановило остальных. Все взмыли выше в небо под прикрытие облаков. Уизли сбросили Дезиллюминационные, и мистер Уизли спросил:

— Что-то случилось, Драко?

— Тебе не обязательно участвовать, милый, — выдохнула миссис Уизли. — Три четверти территории все же лучше, чем ничего.

— Давай-ка мне свои листовки, — произнес Хагрид, остающийся под заклинанием. — Сброшу их, где...

— Дело не в этом, — ответил Драко. — Мне кажется... — он откашлялся. Нельзя было делиться подозрениями о родителях — ни с Уизли, ни с Хагридом. В спешке Драко выдавил из себя другое: — Подозрительно ведь, что команда Кингсли попалась? Сведения были надежные. Говорили про пару егерей, а получили десяток мракоборцев. И это меньше, чем за двенадцать часов до вылета. А если кто-то сдал наши планы?

Артур покачал головой.

— Боюсь, нам придется распространить листовки, невзирая на риск.

— Но если наш план раскрыт, — произнес Драко, пытаясь донести свою мысль, — то листовки перехватят и все бессмысленно.

— Надо попробовать, Малфой, — сказал Хагрид. — Аж сюда забрались, не разворачиваться же.

Драко покачал головой, разрываясь между паникой и злостью. Они не слушали. Посчитали его испуганным ребенком и не принимали в расчет возможность засады.

А времени на споры не было. Если другие команды тоже летели в ловушку, действовать нужно было немедленно.

Драко перехватил рукоять метлы, сбросил с плеча ремень сумки с листовками и нырнул вниз. В спину ему полетел испуганный крик миссис Уизли. Косой переулок разросся вновь, явив группки мелких людей.

Так и оставаясь под Дезиллюминационным, Драко резко остановился, выровняв метлу. Быстрым движением набросил невидимость и на сумку, а затем рассек воздух палочкой и взмахнул. Вингардиум левиоса.

Невидимая сумка пролетела вперед где-то на пять сотен футов. И Драко развеял оба заклинания.

Сумка, видимая вновь, рухнула вниз. Перевернулась в воздухе, рассыпая содержимое. Листовки, подхваченные ветром, закружили к Косому переулку, затрепетали, отделяясь друг от друга, превращаясь в широкое белое облако.

На секунду Драко подумал, что ошибся, что паника из-за родителей довела его до приступа паранойи.

А вслед за тем с крыш Косого переулка в небо ударил десяток разрушающих заклинаний — в место, где возникла сумка. Заклятия пересеклись с оглушающим взрывом, как от грандиозного фейерверка. Ударная волна долетела даже до Драко, отбросив его назад. Когда он выровнялся, с таким трудом созданные листовки вспыхивали, касаясь экранирующего барьера, так и не долетев до земли.

Драко выругался, развернул метлу и взмыл в облака. Со всего периметра Косого переулка рвались волшебники в мантиях и на метлах — десятки, десятки людей.

К тому времени, как Драко вернулся к Уизли и Хагриду, их шок уже обернулся страхом. Драко прокричал:

— Аппарируем!

Артур подлетел к Хагриду и схватил того за локоть.

— Держись крепче за мотоцикл!

Небо рассекли разноцветные вспышки, и они вчетвером крутанулись в воздухе и исчезли.

Едва появившись на поле, откуда началась операция, старшие Уизли рванули к Гермионе, Поттеру и Джинни.

— Гермиона, медальон! — прокричал Артур. За ним неслись Драко и Хагрид. — Быстрее! Сигнал тревоги!

— Хоть бы успели, — выдохнула миссис Уизли, оглядываясь. — Мы быстро вернулись... остальные...

Побелев от страха, Гермиона неловко дернула цепочку вокруг шеи. Главным летунам в команде раздали такие же медальоны с наведенными Протеевыми чарами. Как раз на случай непредвиденных ситуаций медальон Гермионы служил активатором для остальных: при сигнале медальоны лидеров групп становились горячими, оповещая о немедленной приостановке операции.

Палочка коснулась заколдованного украшения. В ответ засветилась цепь вокруг шеи мистера Уизли.

С секундной задержкой на поле начали перемещаться первые летуны. Они появлялись массово, все удивленные или обеспокоенные, но целые и невредимые.

В течение пятнадцати минут вернулись все сто девять человек. Несколько групп, чьей целью были маленькие деревни, успели распространить часть листовок до сигнала, но не попали ни в какую засаду.

«Значит, им было известно не все», — подумал Драко, а по телу расходилось онемение. Его родителям было известно не все.

Ремус выступил перед присутствующими с короткой ободряющей речью, что для дальнейшей просветительской деятельности нужно разработать подпольные методы. Чуть позже их союзники вернулись в убежище, а Орден собрался в круг в самом центре поля.

— Как ты догадался, Драко? — спросил Ремус.

— Я... не знаю. — Драко избегал смотреть орденцам в глаза. — Интуиция, наверное, — ровно добавил он. — Вспомнил нападение на Кингсли... слишком удачное совпадение... Решил убедиться.

— Это сильно по нам ударяет. — Билл стащил с волос резинку. — Я согласен, Ремус, попытаемся раздать листовки из рук в руки, но, боюсь, этого не хватит, чтобы перебить «Пророк».

— Обсудим в штаб-квартире, — сказал мистер Уизли, защитным жестом приобняв близнецов за плечи. — Давайте вернемся и хотя бы позавтракаем.

— Я сначала проверю точку сбора, — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — Рон, Гарри, Драко, распределим припасы по убежищам, потом вернемся в штаб-квартиру, ладно?

Те кивнули, и пока оставшиеся члены Ордена возвращались в коттедж Поттеров, они вчетвером аппарировали в пещеру, которая уже пополнилась новыми материалами. Ящики с продуктами высились до потолка, а на их вершине пристроились корзины с хлебом. Мешки едва не лопались от риса и картофеля. Другие припасы, похоже, были приобретены в магловских супермаркетах. Уставившись на какой-то логотип с улыбающимся лицом, Драко тяжело опустился на ящик.

— Это родители, — сообщил он, не успели Гермиона, Поттер или Уизли вставить хоть слово. — Родители передавали информацию Пожирателям.

Остальные не ответили, лишь взглянули на него со смятением.

— Не знаю, сколько они занимаются этим, — выдавил Драко, — и я понял это только над Косым переулком. Когда я встал, они уже не спали. Они пытались остановить меня. Потому что известили Пожирателей и знали, что там будет засада.

Гермиона прикрыла глаза.

— Тогда... тогда Аберфорта предал не кто-то из его сети.

— И радио близнецов глушили в прошлом месяце, — припомнил Поттер. — И Кингсли вчера... все из-за них.

Драко кивнул. Подняв руку к лицу, понял, что пальцы подрагивают от ярости.

— Вот почему они склоняли меня шпионить. Хотели точно знать, что я на их стороне, прежде чем что-то рассказывать. А то вдруг я попытался бы их остановить, — его голос становился все громче. — Я старался уберечь их, а они все это время мечтали всех убить.

— Но у них не получилось, — мягко заметила Гермиона.

Драко обернулся к ней, желая найти поддержку.

— Из-за них никого не убили, — тверже произнесла она. — Сегодня все остались целы. Ты предотвратил бойню.

— Она права, — ободряюще согласился Уизли. — Слушай, Малфой, даже если рассказать Ордену о твоих родителях, никто не подумает, что ты замешан. Ты уже полгода нам помогаешь. Мы знаем, что ты не как они.

Злость утекла из Драко, оставив взамен странное отрезвляющее чувство. Уизли был прав. Драко больше не был похож на родителей. А те ему солгали. Их семья должна была быть командой, с первого и до последнего вздоха; Малфои против всего мира. Но родители утаили от него значимую информацию, как и он — от них.

И если каждый из них так врал в глаза, то что осталось от их семьи? В разуме всплыло воспоминание, как мать и отец, еще молодые и полные сил, смеялись и смотрели, как он играет на вершине холма в Халфхолд-Хилле.

Поттер вернул Драко к реальности.

— Вряд ли ты хочешь это услышать, — медленно произнес тот, — но этим можно воспользоваться. Мы голову ломали, как убедить Пожирателей тебе довериться, но проблема решена. Они уже доверяют твоим родителям. Так что осталось только заманить их в ловушку.

Драко кивнул. Похоже, Поттер пришел в себя. Это принесло хоть какое-то облегчение.

— Я просто не понимаю, как они это делают, — задумалась Гермиона. — У них нет палочек. Может, в палатке осталось что-то из вещей близнецов и твои родители сообразили из этого магический передатчик? Хотя мне казалось, что мы все убрали.

— Я выясню, — сказал Драко. — И, Поттер, мне понадобится твоя мантия.

* * *

Когда Драко зашел в палатку, ему показалось, что глаза матери покраснели, словно она недавно плакала. Родители тут же поднялись.

— Драко, — произнес отец. Так как Драко знал, что ищет, он заметил облегчение в тонких чертах отца, так похожих на его черты. Увидел отголоски страха, что тот подставил под удар собственного сына.

Драко даже задумался на мгновение, не признаются ли они, чем занимались и что сделали. Какой опасности его подвергли, пусть и нечаянно.

Он подождал. Он дал им шанс. Но никто из них не проронил ни слова.

* * *

В ту же ночь Драко накинул мантию и пробрался в коридор к двери родительской спальни. Там он сел на корточки и подсмотрел в замочную скважину.

— ...не обрадуется, — говорил отец. — Это должен был быть успешный ход.

— Мы сделали все, что смогли, — тихо ответила мать. — Остальное было в ее руках. Пойдем. Пора.

Отец присоединился к матери за столом. Та вытащила из ящика что-то переливающееся — ручное зеркальце. У них не было палочек, но и заклинания не потребовалось.

— Беллатриса Лестрейндж, — произнесла мать.

На поверхности зеркала возникло взбешенное лицо его тетушки.

— Цисси. Объяснись.

* * *

В течение следующих недель Драко только и делал, что, невидимый, следил за родителями. Нельзя было угадать, когда им вздумается вернуться в палатку за зеркалом, к тому же гриффиндорцы высказали дельное замечание, что Беллатриса может обмолвиться о планах Пожирателей.

Драко понимал, что они правы, что тайный выход на Беллатрису в теории принесет больше пользы, чем что-либо еще, но это была не единственная причина, побуждавшая его следить. Видеть родителей без фальши, докапываться до правды самому... это затягивало.

У Драко ушло несколько дней, чтобы сложить первоначальную картину. Перед тем как родители попали в штаб-квартиру, Беллатриса обнаружила, что Малфои живы, и загнала родителей в угол. В обмен на собственные жизни они пообещали ей шпионить. В ином случае тетушка убила бы их, а потом взялась бы за него, Драко.

Еще родители соврали ей, выгораживая его. Что он действует под Конфундусом или даже Империусом. Что добивается доверия Ордена, чтобы заслужить расположение.

И тогда Драко признал, что действия родителей были направлены на то, чтобы уберечь семью. И уцепился за это. Сказал себе, что так, в общем-то, его и растили.

Но теперь Драко видел родителей в другом свете — и не мог этого изменить. Мать была загадкой, а ее молчание звучало новыми нотами, не так, как в мэноре или даже прошлым летом на площади Гриммо. Когда она скрывалась с отцом среди ветвей изгороди, когда они прятались там почти целый день, пытаясь подслушать разговоры с помощью удлинителей ушей, в ее движениях сквозило какое-то безразличие.

А вот отца Драко еще никогда не видел таким нервным. Эмоции словно заставали того врасплох: и страх, что Белла раскроет семью перед Волдемортом, и желание вновь встать в рядах Пожирателей. Надежды на будущее Драко. Отец заявлял об этих мечтах порывисто, внезапно, будто нити мыслей цеплялись за что-то острое и вылетали на свободу.

Беллатриса же ничуть не изменилась. Было дико услышать ее вновь. Прежде Драко восхищался ее подлыми приемами в дуэлях, высоким статусом среди Пожирателей, приверженностью традициям чистокровных. Теперь же, на полном ходу удаляясь от тех самых традиций, Драко с удивлением открывал, насколько бессодержательными и однообразными оказались ее слова. Любой повод служил причиной оскорбить маглорожденных или неволшебников. Любой разговор тетушка выворачивала так, чтобы подчеркнуть собственный статус, покрасоваться, напомнить себе же, что ей посчастливилось существовать в лучах славы Темного Лорда.

Столько гордости, тогда как сам Волдеморт относился к Беллатрисе ничуть не лучше, чем к Драко. Волдеморт унизил ее в присутствии Пожирателей, и все же она мечтала лишь о том, чтобы стать его любимицей, потеснив Снейпа. Ее поведение вызывало у Драко жалость пополам с презрением. Беллу вели совсем не амбиции. Скорее — унижение.

Когда Драко скрючивался у двери родителей, то брал с собой перо и пергамент. День за днем любая крупица информации, лишь намек на планы Пожирателей тут же оказывались записаны.

К началу апреля Драко наконец подслушал нечто, не касающееся антимагловских законопроектов и замыслов о покорении других стран.

Разговор начался как обычно, Беллатриса шепотом строила планы на будущее.

— Мы должны передать Поттера, когда он вернется в Британию, — сказала она. — Заманить в надежное место, откуда Поттер не ускользнет... Драко будет готов? Темный Лорд намекнул, что надеется вернуться в мае, чтобы занять заслуженное место в Министерстве.

— Да, — спокойным голосом ответил отец. — Вера Драко в Орден тает с каждым днем. А он сам на хорошем счету, его идеальное положение позволяет ему действовать. Как только Темный Лорд вернется, мы убедим Драко выманить Поттера.

Беллатриса вздохнула. Даже сквозь замочную скважину Драко видел довольное выражение ее лица.

— И имя нашей семьи будет очищено, Цисси. Все будет как прежде, Люциус среди Пожирателей смерти... мы превзойдем Снейпа и займем место правой руки Темного Лорда — мы, его самый доверенный круг лиц, которые испили из Чаши обещания... мы возвысимся, как должно.

Значение того, что Драко услышал, обрушилось на него ударом по голове. Он зажал рот ладонью, чтобы не выдать себя звуком.

«Говори, — мысленно воззвал он к Беллатрисе, — говори!..» Ведь не остановится же она сейчас, он столько времени потратил, выслушивая ее восторженные речи последние пару недель...

— Наверняка, — пробормотала мать, — Темный Лорд позволил испить из Чаши и Северусу.

Белла вспыхнула.

— Темный Лорд высоко ценит старых союзников, — прошипела она. — Обещание предназначалось исключительно нам, его первым, самым преданным сторонникам, которые отдали жизни служению ему, еще когда о войне не шло и речи. — В ее голос пробралась надменная нота. — Нет, Цисси. Никто из Пожирателей больше не пригубит Чашу, даже Снейп. Это я могу тебе гарантировать.

Затем разговор перешел на первых Пожирателей, давно уже умерших, но Драко больше не слушал. Он выскочил из палатки в сад, из сада — в коттедж.

Остальные нашлись в комнате Поттера и Уизли.

— Крестраж у нее, — сообщил Драко, даже не отдышавшись.

Все трое вскочили на ноги.

— У кого? — спросила Гермиона.

— У Беллатрисы. Отцу он отдал дневник. Ей — Чашу.