Сделаем вид, будто держимся за руки (джен)

Нет, этот парень совершенно не умеет пить. Тридцать пять лет человеку, а меры своей не знает. Впрочем, до этого я видел его пьющим лишь однажды, пару лет назад. Тогда это был безобидный бокальчик пива. Но вчера… Черт, как тебя только не стошнило, Сатору?

Фуджинума Сатору. Герой всей моей жизни. Навзничь спит на моей кровати, тонкая струйка слюны стекает из уголка губ на подушку. Его телефон разрывается от звонков, хотя на часах только полшестого утра. К чему это упорство, Айри?.. Пусть и запоздало, все-таки Сатору повстречал свою Эм-Джей.

Я приоткрыл окно и, закурив последнюю оставшуюся сигарету, уставился на просыпающийся город. Через минуту лучи восходящего солнца вонзились в мои и без того воспаленные глаза. Еще совсем недавно я так любил лето… Никакого холода и снега — лишь ласковый теплый ветер, ясное голубое небо и улицы, играющие яркими красками. Сейчас же, когда вся эта красота расстилается перед глазами, меня переполняет гнев. Хочется устремить руки к небу и ударить по нему разрядами молний. Быть может, тогда пойдет дождь, и люди на улицах скроют под зонтами свои счастливые физиономии. Хочется закричать подобно банши, так, чтобы даже на окраине города услышали: «Будущее мертво!» Быть может, тогда люди на улицах перестанут трепаться о прошедших Олимпийских играх в Лондоне и прочей ерунде… Увы, мне не по силам ни то, ни другое.

Конечно, мои рассуждения наивны. Это большой город, и ежедневно здесь кто-то гибнет, пропадает без вести, становится жертвой насилия. Что до трагедии, коснувшейся меня и Сатору — это лишь одно из тысячи других подобных происшествий за текущую неделю. Вот только… это единственное происшествие в одночасье разрушило незримую крепость, которую я возводил на протяжении стольких лет. Словно это была и не крепость вовсе, а замок из песка. Я вкладывал силы, здоровье и — что принять особенно тяжело — все свое время. Но этого оказалось недостаточно, чтобы предотвратить беду. И сейчас, когда я ощущаю внутри себя такую пустоту, что боюсь не найти сил жить с этим дальше, я задаюсь вопросом: по кому из нас эта трагедия ударила сильнее всего?

С этими мыслями я обернулся на Сатору. По-прежнему спит, даже не меняя позы. Конечно, ему меньше всех нужно переживать о случившемся. Сатору свое отвоевал, он заслужил этот отдых. Как бы мне хотелось сейчас оказаться на его месте, спать так же крепко. Без снов. Когда я вообще ложился в последний раз? Несколько дней назад, быть может, недель? Надо посмотреть, какое сегодня число… Кнопка на наручных часах начала заедать. Да и неважно. Помню, как Савада подарил мне эти часы, в тот день исполнился ровно год с начала нашей совместной работы. «Равняйся на эти часы, юный Кобаяши. Работай так же безотказно, несмотря ни на что» — гласила записка внутри подарочной коробки. Касио, водонепроницаемые. Кажется, с тех пор я их ни разу не снял. Когда твои биоритмы расстроены, тяжело ориентироваться во времени. Поэтому часы мне нужнее, чем даже телефон, на который все равно кроме Савады и Сатору почти никто не звонит.

…Мне страшно спать. Девять долгих лет, с того самого дня, когда я все вспомнил, меня преследуют одни и те же сны. Больше всего на свете я боюсь выяснить, что вина за случившееся лежит на мне самом. И где-то среди этих сновидений сокрыта истина, от которой я бегу как от огня…

Но, похоже, настал момент, когда я угодил в тупик.

Сны. Все началось с них.

Первый сон я увидел ночью 15 февраля 1988 года. Я стоял на заснеженной улице совершенно один, бушующий ветер трепал волосы, над головой чернело беззвездное небо. Через дорогу напротив располагался дом, и, хотя в тот момент я еще не знал, кто в нем живет, от его вида меня пробрала неприятная дрожь. Казалось бы, один из множества одинаковых домиков, расположившихся вдоль просторной улицы, но только в этом доме упряталась какая-то ужасная тайна. Каждое его окно было наглухо зашторено, и неведомая сила подталкивала меня пересечь дорогу, подойти поближе, чтобы найти брешь, заглянуть внутрь… Но в то же время я не мог сдвинуться с места, даже не в силах был отвести взгляда от этого дома. Лишь мои волосы продолжали шевелиться на ветру.

Я терпеливо ждал, но сколько времени заняло мое ожидание, не берусь даже предполагать. Так или иначе, это случилось. Со двора зловещего дома неожиданно вспыхнуло яркое-голубое сияние, а через какое-то время из-за крыши показался его источник — пульсирующий сгусток света. Подобно солнцу на рассвете он медленно вздымался все выше, разрывая густую пелену ночи, и мои глаза против воли поднимались следом за ним. Я остро ощущал, как нечто внутри меня прильнуло к груди и что есть сил рвалось наружу. Мои челюсти разомкнулись, и я хотел было закричать… Но вместо крика из меня вырвался еще один, точно такой же сгусток голубого света, который стремительно помчался в сторону своего близнеца. С разинутым ртом я наблюдал за их сближением, ожидая любого исхода.

Самым странным в этом сне я нашел тот факт, что он протекал совершенно беззвучно. И даже когда две пульсирующие голубые сферы слились воедино, невыносимо яркая вспышка поглотила все вокруг без какого-либо грохота. Что до моего собственного крика — его я услышал, когда уже очнулся в своей кровати, промокшей от пота… Удивительно, как только родители не проснулись.

Остаток ночи я не мог сомкнуть глаз, благо до утра оставалось недолго. По пути в школу я предположил, что улица и дом, которые я видел во сне, находятся где-то в нашем городе. И даже после начала первого урока я еще прокручивал в голове воспоминания, чтобы найти зацепку. Но затем мое внимание переключилось на Сатору, который ненамного опоздал. Он выглядел таким растерянным, словно не понимал, где находится. Чуть не уселся за ее парту… Да, именно в тот день Сатору будто подменили. Хотя, «будто» здесь — слово не особо подходящее.

После первого урока Сатору сказал, что ему нужно в медпункт, собрал вещи в рюкзак и ушел. А спустя несколько минут я увидел через окно, как он со всех ног понесся прочь из школы. Обеспокоенность Сатору прилично разожгла мой интерес, впрочем, мысли о нем улетучились вмиг, когда в кабинет вошла Каё…

Пропускать первый урок для нее было обычным делом. И как всегда, в понедельник на ней ни единого синяка — по крайней мере, на ногах и шее точно нет. Ее мать была слишком осторожной, чтобы бить ее по лицу. Ну, и еще кое-что из неизменного той поры — никто из одноклассников не поздоровался с Каё. Никто, включая меня.

Но, даже если бы в тот день я и решился пожелать ей доброго утра, я бы не смог: дыхание резко сперло. Я вспомнил улицу из сна. Однажды мы с родителями проезжали по ней, когда возвращались домой поздним вечером. Мой взгляд уловил в темноте силуэт девочки в приметной красной куртке. Каё двигалась в сторону того самого дома… Ее дома. Я долго смотрел ей вслед, и мое сердце обливалось кровью, ведь уже тогда я догадывался — каждое возвращение домой для Каё сродни восхождению на эшафот.

Не думаю, что я один на весь класс оказался таким догадливым. Уверен, многие подозревали, что с Каё творится неладное, но предпочитали ее избегать. Чего, по правде говоря, она и добивалась. Не могу осуждать одноклассников — я и сам не решался заговорить с Каё. У этой девочки был… пугающе отстраненный взгляд. Возможно, мне так казалось только потому, что я был ребенком, и все же воспоминания не дают соврать: на последнем кругу ада не сыскать такого льда, что сверкал в ее темно-карих глазах.

Неожиданно, на следующий день нашелся тот, кто осмелился бросить вызов этому льду. И если я старался наблюдать за Каё так, чтобы никто не заметил, Сатору невозмутимо глазел на нее во весь опор, поэтому в тот же день одноклассники окрестили их парочкой. Даже я поначалу подумал, что Сатору влюбился, однако после разговора с ним наедине понял — его мотивы растут из тех же корней, что и причины, по которым Каё не выходит из моей головы. Поэтому я подтолкнул Сатору заглянуть в сборник школьных сочинений… Так странно сейчас осознавать, что на протяжении целого месяца я тесно общался с почти тридцатилетним парнем, который застрял в теле пятиклассника. И как я только не раскусил его!

На следующий день, когда мы снова встретились в школе, я догадался по взгляду Сатору, что он прочитал сочинение Каё. Похоже, он пережил потрясение не меньше моего, но так было необходимо. Теперь он знал об истинных причинах «странности» Каё, и никакая ложь, которую он мог услышать о ней, не могла встать на его пути…

На его пути. Хотя сейчас об этом и думать бессмысленно, на протяжении того короткого, но насыщенного событиями месяца меня терзала одна навязчивая мысль, один вопрос, на который, как казалось, я знал ответ и потому презирал себя.

 

Почему главным героем должен быть он, а не я?

* * *

22 февраля, спустя ровно неделю, я увидел новый сон.

В этот раз я не стоял как вкопанный. Я шел следом за женщиной. Держал дистанцию не больше одного шага, но этого было достаточно, чтобы оставаться незамеченным. Несмотря на образ жизни, который она вела, походка ее казалась на удивление статной. Хиназуки Акэми, мать Каё — единственная женщина на свете, которую я ненавидел, хоть даже и не был с ней лично знаком.

Акэми — довольно высокая женщина. Ее светлые волосы, едва достающие до плеч, подпрыгивали при каждом шаге на уровне моих глаз. Скоро мне пришлось поднять взгляд, чтобы их видеть — я и Акэми поднимались по лестнице надземного перехода. Восхождение продлилось недолго, и вот рваные концы ее волос снова болтались прямо перед моим лицом. Мы неспешно шли над автодорогой по безлюдному переходу, и с каждым шагом облачка пара из моего рта вырывались все чаще. Но вот впереди показалась лестница, ведущая вниз, и, едва Акэми ступила на нее, я затаил дыхание…

Время словно замедлилось. Я спускался за ней, предчувствуя, что развязка совсем близко. Макушка Акэми прямо передо мной, теперь я выше ее. Я поднял перед собой руки. Одно простое движение — и все закончится, все будут только счастливы, если я это сделаю, в этом нет сомнений. Но… я увидел, как мои руки начали трястись, ощутил, как быстро они налились слабостью до самых кончиков пальцев. На середине лестницы я опустил руки и остановился, а Акэми продолжила свой путь, так ничего и не заметив.

Судорожно дыша, я глядел, как она пропадает из виду, после чего погрузил лицо во тьму своих ладоней… и эта тьма возвратила меня в реальность, обратно в мою кровать. Похоже, на тот раз обошлось без криков посреди ночи, однако слабость и дрожь в руках я забрал с собой из сна. Как и неделю назад, мне опять не довелось выспаться перед понедельником. Ведь тогда я еще не знал, что за женщину преследовал, и потому вновь пустился в раздумья вместо того, чтобы спать.

Тот понедельник отметился в моей памяти несколькими занятными событиями. Во-первых, это инцидент с «пропавшими» деньгами, которые Сатору и Каё, будучи дежурными, собирали на обеды. Не берусь утверждать, что их подложила в рюкзак Хиназуки именно Мисато, однако она первой принялась обвинять в краже Каё, что тоже не делало ей чести. Тут-то я и увидел своими глазами подтверждение тому, что главным героем должен быть Сатору. Ведь, даже будь я как он тогда — ребенком с сознанием взрослого себя — я бы не смог на глазах у всего класса накричать на девчонку из числа популярных, защищая честь изгоя. Но Сатору сделал это без колебаний. Он отразил гадкую атаку Мисато в нее саму, да с такой силой, что она еще какое-то время ходила запятнанной… Если бы Сатору не совершил столь дерзкий поступок, без которого можно было и обойтись, возможно он избежал бы падения в кому на целых пятнадцать лет. Впрочем, в этом и заключается героизм Сатору — в готовности рискнуть собой ради восстановления справедливости.

Ну и, во-вторых, после уроков у меня состоялась неожиданная беседа. С человеком, который в школьную пору не вызывал у меня ничего, кроме уважения. Меня распирало от любопытства, когда я направлялся в тот день в учительскую. Поскольку проблем с успеваемостью у меня не было, оставалось только гадать, о чем же со мной хочет поговорить учитель Яширо.

А речь зашла о молодом парне, который часто слонялся на улице и заговаривал с маленькими детьми, несмотря на то что ему было явно за двадцать. Ширатори Джун, кажется, так его звали. Сатору хорошо с ним общался, но мне он никогда доверия не внушал. Яширо очень подробно расспрашивал о нем, хоть я и сам знал немного. Я считал Ширатори безработным, сидящим на шее у отца неудачником, у которого не было друзей среди сверстников. Когда я сказал, что видел его болтающим о чем-то с Хиназуки, Яширо буквально выпрямился в кресле. Он поведал мне о том, как сам видел Ширатори беседующим с детьми, и это его якобы обеспокоило. Тогда мне польстило то, что Яширо вызвал для разговора именно меня, так как считал, что я не по годам взрослый и самый умный среди моих одноклассников. По крайней мере, так он сказал мне с мастерски отточенной улыбкой, когда я покидал учительскую. Может я и был смышленым для своих лет, но этого не хватило, чтобы разглядеть в улыбке Яширо звериный оскал.

На следующий день он снова предложил зайти в учительскую. В этот раз мы говорили о Сатору. Яширо обратил внимание, как тот внезапно завел дружбу с Каё, что нисколько меня не удивило. Однако следующие слова Яширо едва не вогнали меня в краску: оказалось, он давно заметил, что я тайком посматриваю на Каё во время уроков. Я ничего ему не ответил, но Яширо это и не нужно было. Он… попросил меня по возможности помогать Сатору, пока тот будет заботиться о Каё. В своих действиях Сатору слишком импульсивен, сказал Яширо, поэтому необходим тот, кто мог бы уберечь его от необдуманных поступков, а также дать совет и поддержать.

Вспоминая этот разговор сейчас, я ощущаю, как по моей спине разносятся нестерпимые волны мурашек. Потому что готов дать голову на отсечение — Яширо говорил тогда искренне, даже улыбался иначе. Мне казалось, что наш школьный учитель подобен фэнтезийному мудрому наставнику, который всегда присматривает за героем, подталкивает его на правильные действия, при этом втайне ведет собственную битву, и ему порой приходится тяжелее, чем самому герою. Но мудрый наставник никогда не покажет слабости и в конце истории обязательно найдет способ передать герою свою улыбку, которая все скажет без слов…

А теперь мне остается только гадать, что это за извращенная форма любви, которой Яширо проникся к своему врагу.

* * *

27 февраля, суббота.

В ту ночь я сидел на уроке, но определить было сложно, на каком именно, ведь мой взгляд был устремлен не на доску. Я смотрел на Сатору. Он не делал ничего необычного, однако я продолжал на него глазеть с таким упорством, словно хотел просверлить дыру в его черепе и заглянуть в мозги… И опять не слышно ни звука.

Проснувшись утром, я решил, что пора вывести Сатору на чистую воду. Похоже, с того момента я начал верить в значимость этих снов, как бы это ни противоречило здравому смыслу. Я никак не мог совладать с беспокойством, которое охватило меня и не исчезало вот уже вторую неделю. Перемены в поведении Сатору, странные беседы с Яширо, и еще эти сны… Все это казалось связанным. И поскольку в этот раз сон настиг меня не в понедельник, действовать нужно незамедлительно, подумал я.

К счастью, в тот день Сатору найти труда не составляло: он проводил время с Каё в научном центре. Накануне Сатору предлагал пойти всем вместе, однако мы с парнями намеренно отказались. Дабы мое появление не вызывало вопросов, я обзвонил остальных, и мы вместе направились в научный центр. На часах было уже полтретьего, благо Сатору и Каё еще не ушли, и…

Тут я впервые заметил нечто, не поддающееся объяснению. На пути к Каё и Сатору я увидел издалека, что лицо последнего залито слезами. Однако, когда мы подошли ближе, оно оказалось совершенно сухим. Спустя мгновение я взглянул на Сатору еще раз и снова увидел следы слез. Так продолжалось еще какое-то время, но, кажется, кроме меня никто этого не замечал.

Тогда я попросту решил, что мне это почудилось. В любом случае, я выбрался сюда не для наблюдения. Чтобы раскусить Сатору, я скормил ему простейшую наживку с выдуманной книгой. Я знал, что Сатору не большой фанат чтения книг, а значит не должен был ничего заподозрить.

В воскресенье вечером я ложился спать, будучи уверенным, что в этот раз новый сон меня не потревожит, и я наконец нормально высплюсь перед понедельником…

Напрасно.

* * *

29 февраля, понедельник.

Я направлялся к брошенному автобусу, когда-то принадлежавшему школьной хоккейной команде, поздним вечером, судя по небу. В руках я нес небольшую коробку, обмотанную ленточкой. Из-за зашторенного окна автобуса промелькивал слабоватый свет. Я зашел внутрь, плотно закрыл дверь, и, повернувшись в сторону ярко горящей газовой лампы, увидел ее…

Каё сидела напротив лампы и грела руки. Кроме нас в автобусе не было никого. Она взглянула на меня и что-то сказала, однако и в этот раз я ничего не слышал. Я сел возле Каё и поставил между нами коробку. Под моим пристальным взглядом она развязала ленточку и сняла крышку. Внутри оказался торт, очень красивый. Должно быть, я заказал его где-то заранее, в простом магазине такого не найти. Основа синего цвета, с переливами, словно океан. А сверху — нечто похожее на необитаемый остров. С густыми деревьями и даже небольшим вулканом.

Я достал из кармана упаковку праздничных свечей и, протянув их Каё, встретился с ней взглядом. Ее темно-карие глаза заблестели. Тонкие бледные губы слегка задрожали, а затем она улыбнулась… И сказала простую фразу, которая легко читается по губам.

 

Спасибо тебе, Кэнья.

 

После этих слов я моментально проснулся. Сердце бешено стучало, на глазах чувствовалась влага. От охватившего меня волнения я еще долго не мог заснуть, а перед глазами застыла улыбка Каё. Голова шла кругом: если все эти сны имеют какое-то значение, то как я должен действовать в реальности? Я сделал ей подарок на день рождения, но тогда я даже не знал, в какой день она родилась. И почему мы были одни? Почему не позвали Сатору и остальных?

Так или иначе, наступило утро, и вот я снова шел в школу, подставляя лицо ветру, чтобы развеять остатки сна. После первого урока Сатору ожидаемо подошел ко мне и извинился за то, что «потерял» мою книгу. Мы поговорили в коридоре, однако, к моему разочарованию, я не выпытал у него ничего стоящего. Защитник справедливости… И все же, после откровенного разговора Сатору проникся ко мне доверием и поведал о том, что его тревожит. «Хиназуки убьют», — сказал он, и эти слова встревожили меня. Тогда я ответил: «Позволь помочь тебе. Я тоже хочу быть защитником справедливости». Наивные слова ребенка, однако тот момент стал переломным для моей личности… Сатору сумел «заразить» меня своим героизмом.

На следующий день Яширо подозвал меня на перемене. Он хотел, чтобы я и остальные парни устроили сюрприз на день рождения для Сатору и Каё, а потому обещал задержать их в среду после уроков, чтобы у нас было время для приготовлений. Зачем ему это только понадобилось… Надеюсь, просто поддерживал образ добродушного учителя. Тем не менее, именно от него я узнал, что день рождения у Каё в один день с Сатору. После этого мой последний сон стал казаться еще более странным.

Как и было запланировано, 2 марта мы отмечали день рождения Сатору и Каё. Даже во время всеобщего веселья я продолжал вспоминать сон, как вдруг Сатору внезапно сорвался на улицу. «Забыл кое-что в школе». Эта отговорка звучала настолько нелепо, что я решил незамедлительно следовать за ним. У меня не было ни единой идеи, куда Сатору мог пойти на самом деле, но, когда я выбрался на улицу, в голове на мгновение возник образ из сна, в котором я пытался убить мать Каё. Выбора не оставалось: я помчался в сторону того самого надземного перехода, надеясь, что предчувствие меня не подводит…

Я увидел их на противоположной стороне дороги. Акэми выглядела в точности как в моем сне. А следом за ней медленно крался Сатору, в точности как я. Дождавшись нужного момента, я взобрался по лестнице и оказался за спиной Сатору как раз в тот момент, когда он уже собрался столкнуть Акэми. Его руки тряслись не меньше моего… Я резко схватил Сатору за плечо, отчего тот вздрогнул всем телом. К счастью, Акэми «снова» ничего не заметила и пошла своим путем.

После недолгого разговора Сатору в кои-то веки сам попросил меня о помощи. Его план состоял в том, чтобы разлучить Каё с матерью. Для этого нужно было инсценировать пропажу Хиназуки, а затем привлечь органы опеки. Он не знал, где можно спрятать Каё от всех, однако мне моментально пришло на ум одно место. Сатору понравилась идея с автобусом, и мы остановились на этом.

Один из самых счастливых дней моего детства… Мы с Сатору соорудили для Каё самое настоящее убежище, оно оказалось даже лучше нашей «базы». Наконец-то я не наблюдал со стороны, а сам делал что-то ради Каё. В конце того дня по пути домой мы с Сатору подловили друг друга на том, что начали звать ее по имени. Я решил уступить Сатору как «главному герою», а для себя начал звать ее Хиной. Однако, это продлилось недолго.

Далее все происходило по нашему плану… Почти все. К сожалению, уютное убежище Каё пришлось расформировать уже через два дня. А все из-за того, что кто-то (скорее всего, Яширо) зашел на вторую ночь в автобус, чтобы скинуть вещи. Сатору не придумал ничего лучше, чем привести Каё к себе домой. Однако его мать словно только этого и ждала. Удивительная женщина.

На следующий день — 5 марта — Каё уехала из злосчастного дома и стала жить у бабушки. Сатору наконец добился своего… как мне тогда показалось.

* * *

7 марта, понедельник.

Просторное помещение, в котором не горел свет. Только яркие черно-белые кадры мелькали на экране, занимавшем большую часть стены передо мной. Я поднял взгляд и опознал по обшарпанному потолку старенький кинотеатр, что неподалеку от школы Микото. Завернул на лестницу, ведущую к рядам, и только тогда заметил, что следом за мной идет Каё.

Мы расположились в самом центре кинозала. Все мое внимание было приковано к экрану. Долго вспоминать фильм не пришлось: «Семь самураев», старый, но один из моих любимых. Не представляю, как мы ухитрились заполучить билеты на такой взрослый фильм, впрочем, посещаемость этого кинотеатра всегда оставляла желать лучшего. Совершенно пустой зал, не считая нас двоих, служил тому подтверждением.

Это был самый долгий сон в моей жизни. Мы смотрели трехчасовой фильм от начала до конца. К сожалению, опять без звука… Во время антракта я достал из рюкзака сэндвичи и разделил их с Каё. Тогда я сумел ее разглядеть. К моему удивлению, в отличие от предыдущего сна Каё выглядела отстраненной и держалась холодно. Даже не удостоив меня взглядом, она лишь беззвучно произнесла: «Спасибо». Далее не происходило ничего особенного. Только в конце фильма, когда в зале уже зажегся свет, Каё что-то сказала, избегая моего взгляда, но в этот раз я не смог расшифровать ее слова… и тут же проснулся.

Много вопросов созрело в моей голове, но один из них стоял особняком. Почему сны не прекратились? Ведь Каё уехала из злополучного дома, теперь она должна быть в безопасности. Так или иначе, размышлять мне пришлось недолго: до звонка будильника оставалось не больше получаса. И по пути в школу я думал только о том, как бы уследить за Сатору и ничего не упустить из виду. Я ожидал продолжения.

Сначала мне показалось, что я ошибся. В школе на переменах Сатору только и делал, что предавался тоске. Как ни крути, Каё уехала жить и учиться в другой город. Однако после школы, когда мы втроем с Хироми собрались в детский центр, Сатору вдруг сказал, что ему нужно кое-куда зайти. Было неудобно оставлять Хироми одного, поэтому я не стал устраивать слежку. А еще через день или два я заметил кое-что новое. Мне стоило обратить внимание еще раньше — ведь у Сатору не было ни одной явной причины, чтобы посвящать Хироми в тайну «исчезновения» Каё на прошлой неделе. Но тут стало очевидно, что Сатору старался держать Хироми рядом.

Я снова выдернул Сатору в коридор для разговора наедине. И снова не услышал от него никакой конкретики. Впрочем, кое-что прояснилось, когда мы на неделе посетили брошенный автобус. Много странностей обнаружилось на месте бывшего убежища Каё: большинство вещей, хранившихся в автобусе, пропали, в том числе рюкзак с сомнительным содержимым. Также вызывали вопросы следы обуви на снегу, по которым невозможно было распознать рисунок подошвы. Но ключевой странностью в тот день стало откровение Сатору. Не кривя душой, он сообщил мне и Хироми: «В городе орудует маньяк, убивающий детей».

Стоит ли говорить о скепсисе, который вызвало у меня это умозаключение? И все же, я в очередной раз выразил Сатору свою готовность помочь. Я был уверен — Сатору знает то, чего не знают другие, но по какой-то причине не может никому рассказать. Доказательством служило его резко изменившееся поведение. Оставалось только наблюдать, что Сатору предпримет дальше, и не дать ему натворить глупостей.

Неожиданно на той же неделе Сатору попросил меня и Хироми составить ему компанию. Мы пришли к беседке на берегу реки, в которой сидела девочка из школы Идзуми — Наканиши Ая. Девочек из обеспеченных семей со строгими родителями легко распознать: хорошо одета, аккуратная прическа… высокомерие при разговоре с незнакомыми сверстниками. Помимо этого, Ая посещала класс фортепиано и, судя по всему, читала довольно серьезную литературу — даже такую, до которой я тогда еще не успел добраться.

Наша попытка с ней познакомиться обернулась полным провалом. Не представляю, что бы мы делали дальше, если б не вмешался Казу. Похоже, Сатору считал его и Осаму слишком легкомысленными, чтобы посвящать их в наши дела, и тут я с ним солидарен. Однако в знакомстве с девочками Казу уделал нас всех — и Сатору с Каё сумел свести, и бросил вызов Наканиши, пригласив ее на нашу базу… Иногда импульсивные действия приносят больше пользы, чем холодный расчет.

С того момента все потенциальные жертвы Яширо были в безопасности. Но, как сказал сам Сатору в наш последний визит на базу, расслабляться еще рано.

* * *

14 марта, понедельник.

Я стоял напротив Каё. За ее спиной виднелись река и склон берега, огражденный от дороги. Снова не глядя на меня, Каё что-то говорила, но я не успевал разобрать движение ее губ. И опять это отстраненное выражение лица… Закончив говорить, Каё направилась к лестнице наверх. Я сделал несколько шагов следом за ней, но догнать не успел, так как очнулся ото сна.

Уже не вдаваясь в размышления насчет только что увиденного, я решил, что все выяснится по приходу в школу. И оказался прав: Хироми указал мне на Мисато, которая после того случая с деньгами стала одиночкой. Это я совсем упустил из виду, но догадывался, что Сатору уже начал действовать.

На следующий день — 15 марта, день, который стал роковым как для Сатору, так и для меня — состоялся хоккейный матч между школами на стадионе Вакаба. После уроков Сатору направился туда, чтобы поговорить с Мисато. Я предложил пойти вместе, но он заявил, что лучше сделает это один… Чертов герой.

Ничего не оставалось, я немного прогулялся с парнями, а затем вернулся домой. Раскрыл «Короля Лира», которого мне одолжила Наканиши. Но, не успел я прочесть и нескольких страниц, как вдруг мне захотелось спать. Я уснул прямо с книгой в руке…

И увидел последний сон из этой связанной череды.

 

Проснувшись, я так резко вскочил с кровати, что книга плюхнулась на пол. Выбежал из своей комнаты и принялся судорожно натягивать куртку и кроссовки, игнорируя вопросы удивленной матери. Я выбрался на улицу и помчался со всех ног, пока встречный ветер больно хлестал меня по лицу. А перед глазами застыла картина из сна — Каё, стоящая на берегу реки, у самого края.

Я знал, где это место. Мое предчувствие настолько гнало меня вперед, что я бежал буквально с закрытыми глазами. Однако вместо темноты словно пересматривал на повторе тот сон. Она стояла спиной ко мне и глядела куда-то вдаль. Все ее тело испускало слабое голубоватое свечение. Я находился всего в паре шагов от нее… но, открыв глаза, осознал, что на самом деле бежать предстояло еще немало. Как никогда в жизни я боялся опоздать, хоть даже и не осознавал, куда так спешу и для чего. Благо, в то время моя физическая форма не вызывала вопросов, и я мог бежать без остановки.

Наконец я добрался до финишной прямой: тротуар, идущий вдоль автодороги. Снова зажмурив глаза, я мчался дальше. Каё начала медленно оборачиваться на меня. Сердце бешено застучало о ребра, и вовсе не из-за бега. Вскоре наши взгляды встретились… Тем временем по другую сторону моих век пошел снег, и ветер, смешавшись с ним, с новой силой ударил в лицо. Но я продолжал бежать вслепую.

Каё выглядела ошеломленной. Из ее глаз падали крупные слезы: не достигая земли, они ярко вспыхивали и тут же исчезали. Продолжая пронзать меня удивленным взглядом, Каё задала вопрос.

 

Кобаяши, ты тоже умер?

 

Воздух мигом стал таким вязким, что я застыл на месте. Образ Каё стремительно угасал, но в голове раскатистым эхом еще продолжал разноситься странный вопрос. И кроме ее голоса больше не было слышно ничего…

Собравшись с духом, я открыл глаза.

Снег медленно спускался с потемневшего неба. Ветер прекратил свое движение одновременно со мной. Только тогда я ощутил, как сильно запыхался, но с таким холодным воздухом отдышаться непросто.

Как я и ожидал, предчувствие принесло меня на окраину города. Впереди виднелся выезд на автомагистраль, сверкающую фарами множества снующих машин. Но еще больше была загружена дорога по правой стороне от меня. Люди возвращались домой с работы, где-то среди них должен был ехать и мой отец. Я сошел с тротуара налево и направился к лестнице, ведущей к берегу реки.

Звуки проносящихся машин заметно утихли, когда я оказался в самом низу. Кругом ни души. Стоя перед присыпанными снегом камнями, которыми был усеян берег, я поймал взглядом тот самый «кадр», на котором не хватало лишь Каё. Я закрыл глаза руками и затаил дыхание. Единственное, что пришло мне тогда на ум, но я в очередной раз поддался этому необъяснимому наитию: я жаждал узнать, куда оно может меня привести. Простояв так с полминуты, я убрал ладони от лица…

Она появилась из ниоткуда. Как и во сне, Каё стояла спиной ко мне и глядела в сторону противоположного берега, ее образ очерчивался в полумраке аурой голубого света. Я больно ущипнул себя за руку, но зримое не изменилось. Со стороны выглядело, будто она чего-то ждала. Неудержимый поток вопросов, созревших в голове, вынудил меня нарушить тишину.

— Хина, — позвал я вполголоса.

В ту же секунду по моим барабанным перепонкам ударил оглушительный звук, походивший на крик безумца. Я прижал ладони к ушам, однако этот чудовищный вопль ни на йоту не стих. Перед глазами застыла кроваво-красная пелена. Похоже, Каё испытывала то же, что и я — схватившись за голову, она осела на корточки и тряслась всем телом. Кое-как я дошагал до нее и протянул руку, чтобы схватить ее за плечо…

Невыносимый звук и красная пелена исчезли так же резко, как и возникли. Каё перестала дрожать и медленно поднялась на ноги, а я в это время ошеломленно смотрел на свою ладонь.

— Кобаяши, — произнесла Каё, и я поднял взгляд. Она стояла лицом ко мне, в ее темно-карих глазах сияла застывшая влага. — Ты…

— Нет, я не умер, — перебил я ее. — Объясни, что происходит. Почему ты здесь…

— Сатору в беде! — завопила вдруг она с широко раскрытыми глазами. — Он заперт внутри машины, ее столкнули в реку! На выезде из города, под мостом!

Каё указала рукой в ту сторону, куда до этого был устремлен ее взгляд, но я продолжал глазеть на нее саму. Все происходившее погрузило меня в глубочайший ступор. Не дожидаясь, когда я приду в себя, Каё загребла немного снега с земли и бросила им мне в лицо.

— Кобаяши, не стой как истукан! — закричала Каё. — Сделай что-нибудь, или Сатору умрет!

Хоть все это и казалось очередным сном, слова о том, что Сатору в опасности, я проигнорировать не мог. Сломя голову я помчался обратно в город. К сожалению, в то время о мобильных телефонах и речи не шло, а у меня не нашлось в карманах мелочи, чтобы воспользоваться таксофоном. Будучи уверенным, что никто из посторонних не станет слушать «одиннадцатилетнего мальчишку с разыгравшейся фантазией», я сразу направился домой.

 

Без лишних вопросов мама вняла моим словам и позвонила в полицию. А я тем временем сидел на кухне, сомкнув дрожащие руки на стакане с водой, и приходил в себя после очередного забега. Как я и предполагал, отец уже вернулся с работы и принимал ванну.

Закончив телефонный разговор, мама уселась за стол напротив меня.

— Как себя чувствуешь, Кэнья? — мягко спросила она.

— Нормально, — выдохнул я в ответ, избегая ее пристального взгляда.

— Я не стану ничего спрашивать прямо сейчас, — сказала мама. — Вижу, что ты устал и напуган. Иди к себе в комнату, отдохни. Я сообщу, если узнаю что-то про Сатору.

Сколько помню маму, она всегда была очень чутким и понимающим человеком, за что, пожалуй, я уважал и ценил ее больше всего.

— Только позволь сказать еще кое-что, — произнесла она, когда я уже встал из-за стола. — В следующий раз, если тебе срочно понадобится куда-то пойти, пожалуйста сообщай, куда ты уходишь. Я очень испугалась сегодня, когда ты убежал из дома.

Наконец я встретился глазами с матерью. В ее взгляде читалось непривычно сильное волнение вперемешку с укором.

— Хорошо, прости, — ответил я. — Но чем ты так обеспокоена?

— Когда я звонила в участок, со мной говорил Такахаши, друг твоего отца. Он предупредил, что в соседнем городе из психиатрической больницы сбежала какая-то женщина, при этом покалечив нескольких санитаров. И ее до сих пор ищут.

У чуткости мамы была и обратная сторона. Многие события она принимала слишком близко к сердцу.

— Я думаю, эту женщину скоро схватят и вернут обратно, — сказал я с как можно более равнодушным выражением.

— У меня нехорошее предчувствие, — судорожно вздохнув, ответила мама. — Она могла легко добраться до нашего города. Неизвестно, на что эта женщина способна, но она явно опасна.

Поскольку в тот момент я мог думать только о Сатору — даже о странной встрече с Каё успел позабыть — обсуждать с мамой некую сбежавшую из психбольницы женщину у меня не возникало никакого желания.

— Я понял тебя, мама. Постараюсь больше не убегать на улицу без предупреждения. Пойду к себе в комнату.

— Конечно, — с ласковой улыбкой ответила мама. — Рада, что ты прислушиваешься к моим словам, Кэнья.

Я вошел в свою комнату и первым делом подобрал «Короля Лира» с пола. Еще одна причина, по которой я уважал маму — она никогда не входила в мою комнату без разрешения, даже если меня не было дома. Я рухнул на кровать и, включив настольную лампу, раскрыл книгу снова, однако быстро бросил эту затею, так как мое разрастающееся волнение не позволяло думать ни о чем другом.

— Сатору… — протянул я шепотом, уткнувшись лицом в подушку. — Я же… предлагал пойти вместе.

— Совсем дурак?

От испуга я подскочил на кровати так, что несчастная книга опять чуть не оказалась на полу. Каё стояла посреди комнаты и пристально взирала на меня.

— Ч… что? — промямлил я.

— Ты не похож на человека, который разговаривает сам с собой, — сказала Каё. — Но, очевидно, я ошибалась на твой счет.

Я выключил лампу. Как и у берега реки, загадочное голубоватое сияние окружало Каё с головы до ног.

— Как ты здесь…

— Легко. Вспомни, что произошло, когда ты попытался до меня дотронуться.

Я поднял перед собой распахнутую ладонь. Вспомнил, как пальцы прошли через ее плечо… насквозь.

— Ну что? — спросила Каё. — Как считаешь, кто я?

Не дожидаясь ответа, она вдруг ярко вспыхнула и исчезла, а спустя мгновение появилась прямо передо мной. Я попятился назад и уперся в спинку кровати, неспособный справиться с оцепенением. Каё невозмутимо продолжала взирать на меня, скрестив руки на груди, в то время как нижняя часть ее тела терялась где-то внутри кровати.

— Ты… призрак, — выдавил я из себя.

— Хорошо. А это означает… что?

Казалось, еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Больших усилий стоило разжать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в края одеяла.

— Ты умерла, — сказал я уже более твердо.

— Молодец, сам справился, — кивнула Каё.

Она плавно взмыла в воздух и, скрестив ноги, уселась на кровати. Еще чуть-чуть, и мои ступни бы коснулись… пересекли поверхность ее колен, но я успел убрать ноги. Голова начала раскалываться: множество вопросов, противоречий и эмоций сверлили мой мозг, а тут еще и она — смотрит мне прямо в глаза, даже не моргая.

— И… как давно ты умерла? — задал я первый пришедший на ум вопрос.

Каё обернулась на календарь, висевший над письменным столом.

— Две недели назад, — ответила она. — Хотя для меня с того момента прошло уже восемнадцать лет. А для тебя этого и не случалось вовсе.

Этот ответ ввел меня лишь в большее замешательство. Но, едва я собрался сообщить об этом Каё, как она поднесла палец к моим губам.

— Твоя мама идет сюда.

Едва она это произнесла, как в дверь постучали.

— Спрячься, — прошипел я.

— Ты меня стесняешься? — ухмыльнулась Каё.

— Кэнья, — позвала мама. — Ты уснул?

Я промолчал. Каё приподняла мою челку и приблизилась лицом к лицу так сильно, что я моментально залился краской. Ощущение прикосновения ее пальца еще горело на губах.

— Будешь молчать, я закричу, — сказала Каё.

— Я не сплю! — отозвался я.

— У меня новости по поводу Сатору, — раздался ответ.

Каё мгновенно переменилась в лице. Ничего не говоря, она исчезла с яркой вспышкой.

— Входи, — сказал я, включив лампу.

С первого же взгляда на маму мне стало понятно, что ничего обнадеживающего я сейчас не услышу. От вспыхнувшего как спичка волнения я вскочил с кровати.

— Сатору нашли там, где ты и сказал, — начала мама. — Говорят, это настоящее чудо, что он выжил. Но из-за переохлаждения мозг впал в анабиоз, и… вывести его из комы в ближайшее время не представляется возможным.

Хоть я и ожидал услышать нечто подобное, мне стало дурно как никогда. Я присел на край кровати и уставился в пол: мозг отказывался работать, словно защищая меня от нервного срыва. Когда мама подошла ко мне, я даже не почувствовал руки, гладящей мою голову.

— Кэнья, ты герой, — услышал я голос матери как будто издалека. — Я не знаю всех обстоятельств, но ты спас жизнь друга. Постарайся прийти в себя и поспать. Завтра в школу можешь не идти, я позвоню твоему учителю.

Учителю… Как же. Вряд ли он тогда взял бы трубку. Впрочем, о его деяниях я узнал несколько минут спустя, когда мама вышла из комнаты. Еще какое-то время я продолжал находиться как в вакууме, пока наконец не расслышал тихий плач у себя за спиной. Я обернулся и увидел Каё, стоящую лицом к окну.

— Хин…

— Не произноси это имя! — оборвала меня Каё воплем, исполненным негодования. — Или ты забыл, что произошло в прошлый раз?

— Хорошо… Каё. Только прошу тебя, не кричи.

— Меня все равно никто не видит и не слышит, кроме тебя одного! — Каё резко обернулась на меня. Из ее глаз градом сыпались сверкающие слезы.

Вместе с рассудком ко мне вернулась и нервозность, я поднялся с кровати и начал расхаживать по комнате.

— Расскажи мне все, чего я не знаю, — произнес я. — О своей смерти, о Сатору, о маньяке, убивающем детей. И об этом… проклятом имени. Призрак — это, по сути, неупокоенная душа. Поэтому ты здесь, не так ли?

— Я не знаю, для чего я здесь, — ответила Каё, утерев слезы. — Нам еще предстоит это выяснить. Я расскажу обо всем, что мне известно. Но для начала перестань маячить туда-сюда. И не перебивай, пока я не закончу.

Развернув стул, я уселся лицом к Каё, а она расположилась прямо на полу. Ее рассказ длился долго… Час, быть может даже два, я внимательно слушал, стараясь воспринимать все сказанное за правду, хоть и поверить в большинство услышанного было нелегко. Все тело затекло от сидения на жестком стуле. Однако я еще в младших классах выяснил, что в таком положении мой мозг работает лучше всего. А после рассказа Каё это казалось более необходимым, чем во время подготовки к любым экзаменам.

Когда Каё закончила, я долго думал, за что взяться в первую очередь.

— Услышь я подобное в другой ситуации, я бы решил, что мне пудрят мозги. Но твой рассказ слишком уж хорошо объясняет изменения в Сатору и все его поступки. Да и, помимо прочего, напротив меня сидит призрак, а потому я уже не знаю, во что верить.

— Прости, что разрушила твои представления о мире, — с иронией отозвалась Каё.

— Начну с самого главного, чего я не смог понять. Ты подробно рассказала, как Сатору закончил школу, стал мангакой, работал в пиццерии. Как спасал жизни и как его отбросило в прошлое. Ты в точности описала все наши похождения за последний месяц. У меня складывается впечатление…

— Будто я наблюдала за всем со стороны? — договорила Каё за меня. — Так и есть. Я не могла ни заговорить с Сатору, ни каким-либо другим образом дать знать о себе. Уж поверь, я пыталась, но без толку. Мне оставалось только наблюдать, все эти годы.

— Ты сказала, что была связана с ним. Что это означает? Ты вынуждена была всегда находиться с ним рядом? И все ради того, чтобы просто наблюдать?

— Я не была привязана к нему намертво. Со временем я обнаружила, что могу беспрепятственно отдалиться от него на любое расстояние. Я объездила всю Японию на поездах, а однажды даже села на самолет до Тайваня и благополучно добралась дотуда. Но что самое удивительное — я могу мгновенно переместиться в любую точку мира, где побывала ранее. За восемнадцать лет я успела посетить каждый континент. Однажды даже примкнула к экспедиции и доплыла до Антарктиды. Там очень красиво.

Можно ли завидовать призраку умершего? Как бы там ни было, в тот момент меня пробрало именно это чувство, и я с трудом смог его отогнать.

— Но в чем тогда заключается привязанность к Сатору? — спросил я.

— Я моментально оказывалась возле него всякий раз, когда его отбрасывало в прошлое. И когда подобное происходило, я ощущала слабость… Словно это я давала ему силы на перемещения. Поэтому, как я решила, меня и возвращало обратно к нему.

— Значит, твоя роль заключалась не только в наблюдении… — размышлял я вслух. — Перемещения сквозь года как-то отличались от возвращений на несколько минут назад?

— Сложно сказать. Есть одно весомое отличие у больших перемещений, хотя я могу ошибаться. Похоже, это были единственные скачки во времени, которые Сатору контролировал сам.

— Каким образом?

— Могу это объяснить только тем, что Сатору в те моменты остро желал убежать от реальности. Сам представь — Яширо убил его мать, а полиция обвинила Сатору и погналась за ним. Очевидно, он всем сердцем отрицал произошедшее.

— Яширо… Хоть Сатору и спас жизни, он не сумел вывести на чистую воду убийцу. Быть может, для этого мы встретились? Чтобы завершить дело Сатору?

— Возможно. Но как мы это осуществим?

— Ты ведь все видела и рассказала мне. Я дам показания полицейским, и, если дом Яширо обыщут, наверняка найдутся хоть какие-то улики.

Каё не сдержала усмешки.

— И ты думаешь, что тебя станут слушать? Тебя ведь не было на стадионе, и в машине Яширо тоже. А у него, к слову, идеальная репутация. Тем более сейчас, когда он помог Хиназуки Каё покинуть злосчастный дом.

— Это… прозвучало жутко, — не сдержался я. — Имею в виду то, как ты говоришь о себе в третьем лице.

— Говорю как есть, — отозвалась Каё. — Хиназуки, принадлежащая этому миру, живет, ходит в школу, заботится о бабушке. В моем же мире руки Яширо в кожаных перчатках сомкнулись на моем горле… и вот я здесь, перед тобой.

В комнате повисло неловкое молчание. Мой взгляд застыл на ящике, в котором лежал сборник сочинений нашего класса.

— Замолчал… — хмыкнула Каё. — Дай угадаю, разрабатываешь план?

Не угадала. Я вспоминал свое сочинение и думал: «Если сочинения Каё и Сатору оказались едва ли не пророческими, неужто и мое такое же?»

— Меня очень смущает один нюанс, — заговорил я наконец. — Почему Сатору так часто появлялся в тех местах, где должен был произойти несчастный случай?

— Я тоже думала об этом, — ответила Каё. — Что, если сама Смерть посылала ему все эти испытания? Чтобы подготовить к битве, которая происходит сейчас.

— Перестань.

— Тебе кажется это бредом?

— Не знаю. Просто мне не по себе от того, что ты говоришь о Смерти как о некой… разумной сущности. С чего тебе вообще пришло это на ум?

— Однажды Сатору начал писать сюжет для манги, но так его и не закончил. О Смерти, которая по случайности забрала жизнь ребенка. И затем пыталась это предотвратить. Кто знает, быть может он копнул глубже, чем мог себе представить.

— А я думаю, под этим ребенком он тебя и подразумевал, — сказал я, поднявшись со стула. — Пойду почищу зубы. Надо готовиться ко сну.

— Как будто я позволю тебе уснуть, — невозмутимо отозвалась Каё.

— Думать можно и лежа в постели. Я скоро.

Когда я дошел до ванной, из нее выходил отец. Впервые я видел его таким: темные круги, а над ними — глаза, источающие полное изнеможение.

— Привет, Кэнья, — сказал он, изобразив некое подобие улыбки. — Как ты? Слышал, что произошло с твоим другом. Это ужасно.

— Да… — выдохнул я. — Но я не теряю надежды. Когда-нибудь Сатору обязательно выкарабкается.

— Молодец, — отец потрепал меня по волосам. — Человек не может жить без надежды, не забывай об этом.

Недолго помолчав, я спросил, заранее зная ответ:

— Как у тебя на работе? Есть успехи по тому делу?

— Если бы… Весь день я по новой общался со всеми возможными свидетелями, но никто не может подтвердить, что моего подзащитного не было на месте убийства. Как бы я ни старался, это дело мне суждено проиграть.

Я схватил отца за руку.

— А теперь даже его родственники стали сомневаться в его невиновности, — произнес он. — Похоже, у него остался только я.

— Значит, для него еще не все потеряно, — ответил я. — Уверен, ты утрешь нос всем этим обвинителям.

— Твои бы слова да богу в уши, — горько усмехнулся отец. — Знаешь, в твоем возрасте я был тем еще оболтусом, — он опустился на корточки передо мной. — Но ты уже во всем меня превзошел. Обещай, что продолжишь двигаться только вперед. Покажи старику всю свою мощь.

— Боюсь, до тебя мне еще расти и расти, — ответил я. — Но обещаю, что постараюсь побить твои рекорды.

— Я тобой горжусь, — сказал отец, улыбаясь уже по-настоящему. — Ладно, я спать, завтра новое слушание. Ты тоже ложись поскорее.

Видел бы ты меня сейчас, отец. Впрочем, один его рекорд я все же побил и раскрыл то дело. И снова настоящим убийцей оказался Яширо.

Когда я вернулся из ванной, Каё в комнате не было. Пользуясь случаем, я переоделся в пижаму и улегся в постели. Тем временем на улице опять пошел снег. От усталости мои веки сомкнулись сами по себе…

— Ну что, продолжим?

Голос Каё прозвучал так ясно, словно я сам произнес эти слова. Я приподнялся на руках, но не увидел ее.

— Где ты?

— Здесь. Мне необязательно находиться в видимой форме. Мы ведь теперь связаны.

— Вот как, — я опустился обратно на подушку. — И когда именно мы стали связаны?

— С того момента, когда ты коснулся моего плеча.

Я по новой прокрутил в голове нашу встречу на берегу реки.

— Ты ведь тогда кинула снегом мне в лицо. А недавно еще и задрала мои волосы. Как у тебя это получилось, если ты призрак?

— Я могу совершать некоторые простейшие взаимодействия с реальным миром. Это всегда такое, что можно объяснить случайностью или иллюзией. Например, я могу скинуть листок бумаги с письменного стола, и все подумают, что его просто сдуло порывом воздуха. Но взять карандаш и что-то на нем написать — это уже за пределами моих возможностей.

— Интересно. Если я могу видеть и слышать тебя, быть может я могу… дотронуться до тебя.

Яркая вспышка озарила комнату. Я поднялся на кровати — Каё снова сидела напротив меня, скрестив ноги.

— Хочешь это проверить? Мне тоже интересно.

С этими словами Каё протянула мне свои ладони.

— Давай попробуем, — сказала она. — Сделаем вид, будто держимся за руки.

С трудом пересилив смущение, я все-таки протянул руки навстречу. Когда наши ладони сомкнулись, Каё издала еле слышный вздох.

— Ну как? Чувствуешь что-нибудь? — спросила она с некоторым волнением.

Никаких слов не хватит описать, что я ощущал в тот момент. Все тело налилось небывалой силой, но в то же время на душе стало так спокойно… Я сомкнул веки, и перед глазами помчались вереницы прекрасных видов, которые я никогда бы не увидел воочию: водопады, ледники, вулканы, бесконечная морская гладь, цветущие сады и мертвые пустыни, могучие небоскребы и пестрые сказочные деревушки, подземные пещеры с озерами и заснеженные горные вершины. В тот момент весь мир был у меня на ладони.

— Щекотно, — ответил я наконец. — И… очень тепло.

— Да, — улыбнулась Каё так, как не улыбалась ни до, ни после. — Я чувствую тоже самое. За все двадцать девять лет не ощущала ничего подобного.

Новая волна смущения накрыла меня с головой, и я убрал руки. Улыбка Каё мигом улетучилась.

— Что будем делать с Яширо? — спросила она.

— Думаю, пока что рано строить на него планы… — вздохнул я, поджав ноги под себя и обхватив колени. — Мы еще не все обсудили.

— Разве? Я изложила все, что знаю.

— Зато я не рассказал кое-чего. О своих сновидениях. Уверен, ключ к разгадке спрятан именно в них.

И я поведал Каё в деталях о каждом своем сне, начиная с яркой вспышки в ночном небе и заканчивая встречей на берегу реки.

— Что думаешь обо всем этом? — спросил я, закончив рассказ.

— Не знаю, что и сказать, — ответила Каё. — Для меня этого никогда не происходило. Звучит так, словно… ты играл роль Сатору и вместо него пытался предотвратить мою смерть.

— Безумие, — я схватился за голову. — Пусть это происходило для других нас, но почему эти воспоминания появились у меня?

— Это так важно в данный момент? Нам нужно понять, какие действия мы должны предпринять сейчас, в этом мире.

— Потому-то я и думаю об этих воспоминаниях. С помощью них я не дал Сатору убить твою мать, из них же взялась идея с брошенным автобусом. Они же направили меня к берегу реки, где я встретил тебя.

Волнение снова вынудило меня подняться с кровати.

— И я думаю, что это не все, — сказал я. — Какая-то неведомая сила наделила меня этими воспоминаниями. Уверен, в них и заключен ответ.

Сам того не заметив, я вновь замаячил по комнате, но в этот раз Каё не выразила свое раздражение.

— Мы забыли учесть еще одну деталь, — вспомнил вдруг я. — Когда мы только встретились, я назвал тебя Хин…

— Не надо! — вскрикнула Каё.

Я всмотрелся в ее лицо. Как и при первой нашей встрече, она выглядела напуганной до глубины души.

— Что ты чувствовала, когда я назвал тебя этим именем? — спросил я, подойдя к ней вплотную. Каё отвела взгляд.

— Боль, — ответила она. — Такую, что ты даже представить не можешь.

— Разве ты можешь ощущать боль?

— Как выяснилось, да.

— И… в какой форме ты ее чувствуешь?

— Что за вопросы пошли, Кобаяши? — не выдержала Каё. — Не знаю я. Эта боль, она… словно в каждую клеточку тела вонзили иглу. За считанные секунды она туманит рассудок, и ее никак не унять.

— А ты ощущала ее когда-нибудь раньше, до нашей встречи?

— Один раз. Не знаю, совпадение ли, но это был единственный случай, когда Сатору…

Неожиданно Каё осеклась. Наши взгляды встретились

— Снаружи, — выговорила она дрожащими губами. — Я чувствую чье-то присутствие… снаружи дома.

Трепет Каё моментально передался мне. Я подбежал к окну, но не увидел ничего необычного.

— Эта боль возвращается, — тихо сказала Каё. — Я… мне нужно уходить отсюда.

— Постой, — сказал я, хоть мне и самому стало резко неуютно.

За окном продолжал медленно падать снег. В домах напротив свет не горел, все уже спали. Уличные фонари равномерно освещали пустую автодорогу. Тишину ничто не нарушало, пока… с крыши не донеслись несколько едва уловимых скрипов. Если бы мы с Каё говорили в тот момент, я бы их точно не услышал.

— Я больше не могу, — прошептала Каё. — Кэнья…

Громкий удар заставил меня отскочить от окна. Я часто вспоминал это спустя годы, и до сих пор кровь стынет в жилах, когда память рисует одну и ту же картину перед глазами.

В окне появилась женщина. Она свисала вниз головой, благодаря чему ее спутанные волосы не скрывали жутко изуродованное лицо. Сложно было с ходу разглядеть, во что одета женщина — в этих рваных, забрызганных кровью лохмотьях с трудом узнавался больничный халат.

— Кэнья! — прокричала Каё.

Больших усилий стоило, чтобы оторвать взгляд от окна. Каё снова держалась за голову, из ее глаз ручьем текли слезы. Ужас сковал меня настолько, что я не мог ни пошевелиться, ни что-либо сказать.

За окном послышалась возня, и я уставился на женщину, пытаясь отойти от потрясения. Она укусила собственный палец, после чего стала что-то выводить им на стекле. Когда она закончила, я осторожно шагнул вперед, чтобы разглядеть.

Новая волна ужаса накрыла меня с головой. На окне была отчетливо начертана кровью одна короткая фраза.

 

Выходи.

 

— Что за… — только и вырвалось у меня.

— Я ухожу, Кэнья! — крикнула Каё.

— Подожди! Дай мне собраться с мыслями! — завопил я, позабыв об осторожности. Ответа не последовало.

Ничего не оставалось, кроме как бежать за ней. Наскоро одевшись, я выскочил из комнаты и на цыпочках добрался до прихожей. Повезло, что родители не проснулись от моего крика, и я мог уйти незамеченным. Обувшись и прихватив куртку, я вышел на улицу.

В тот же момент мои уши опять атаковал этот чудовищный крик. Снег под ногами принял алый оттенок. Недолго думая, я помчался прочь.

— Каё! — прокричал я. — Каё, ты здесь?

— Да, — жалобно простонала Каё в моей голове. — Что мы будем делать?

— Не знаю, пока что просто бежать! Черт, поверить не могу…

— Кэнья… она преследует нас.

Я обернулся вопреки непомерному страху. Она бежала ровно позади меня. Ветер во все стороны метал ее волосы и рваные полы халата. Общую картину усугублял длинный нож, блестевший в ее руке.

— Плохи дела, — выговорил я. — Похоже, что она не призрак.

— Кэнья, прошу тебя, — слабо отозвалась Каё. — Не позволь ей приблизиться. Я больше не могу… терпеть эту боль.

Увы, бежать вечно я не мог, и из-за сбившегося дыхания мои силы быстро иссякали. Я пожалел, что не потратил лишнюю минуту на шнурки и просто заправил их внутрь кроссовок. С каждой секундой вопль в ушах становился все громче, а видимое окрашивалось во все более кровавые цвета.

Наконец я достиг того пика, при котором печень настолько сильно разбухает от крови, что острая боль не дает бежать дальше. Я уже собрался свернуть к ближайшему дому, чтобы позвать хоть кого-то на помощь, но было уже поздно… Ледяная рука коснулась моей головы, в глазах все смешалось в единое красное полотно и тут же погасло. Пронзительный, исполненный боли крик Каё — последнее, что я успел услышать перед тем, как потерять сознание.

Я стоял на берегу реки. Она находилась в нескольких шагах от меня и смотрела вдаль, не замечая моего присутствия.

— Хиназуки, — громко позвал я.

Она обернулась. Лицо ее было залито слезами.

— Кобаяши, — произнесла она удивленно, — ты тоже умер?

Снежная буря накрыла меня с головой.

Спустя мгновение мы с Хиназуки снова оказались друг напротив друга, но уже в другом месте, неподалеку от школы.

— И чего это ты решил подружиться именно со мной? — спросила она, не глядя в глаза.

— Просто я… давно заметил, что ты постоянно одна, — ответил я, — и подумал, должно быть, тебе очень одиноко. Мне кажется, мы бы нашли с тобой общий язык.

— Ясно. Решил, что я ищу жалости?

— Что? Нет, погоди, ты…

— Кобаяши, ты вроде умный. Но если ты на самом деле решил, что мы могли бы стать друзьями — это твоя глупейшая идея.

С этими словами Хиназуки направилась к лестнице. Я уже хотел пойти следом, как вдруг в моей голове прозвучал голос:

— На ее месте я бы сказала тоже самое.

— Думай, что хочешь, — отозвался я мысленно, — но я добьюсь своего.

Все вокруг резко стемнело.

Я открыл дверь, вошел в кинозал и проследовал к лестнице. Хиназуки двигалась за мной.

— Как я и обещал, зал полностью пустой, — бодро произнес я.

— Я никогда раньше не была в кино, — прозвучал голос Каё за спиной.

— Правда? Вот и отлично.

Мы заняли места в центре кинозала. Фильм уже начинался.

— Это просто смешно, — раздался голос в голове.

На всякий случай я взглянул на Хиназуки и убедился, что это были не ее слова.

— Сначала я решила, что ты действительно можешь это предотвратить. Но то, что ты делаешь, это абсурд. Притащил ее в кино… На кой черт?

— Она не одна, а этого уже достаточно, — ответил я мысленно. — Почему ты противишься этому?

— А ты не понимаешь?

— Нет, в этом и проблема. Для чего тогда мы встретились вообще?

— Какой смысл тебе что-то объяснять, раз ты не понимаешь?

Мы продолжали периодически обмениваться любезностями на протяжении всего фильма. Чтобы Хиназуки ничего не заметила, я усиленно делал вид, будто очень увлечен просмотром. Только во время антракта я взглянул на нее, чтобы передать сэндвичи… Похоже, фильм оказался для нее не особо интересным.

После антракта несносный голос наконец умолк до конца сеанса. Когда на экране пошли титры и зажегся свет, я спросил Хиназуки, понравился ли ей фильм. Проигнорировав мой вопрос, она произнесла слова, от которых по моей спине пробежал холодок:

— Жаль, что самураев больше нет. Иначе бы обязательно нашелся тот, кто отсек бы голову этой суке.

В голове зазвенел злорадствующий смех. А затем снежный вихрь унес меня прочь из кинотеатра.

Снова стало темно. Я направлялся к старому брошенному автобусу, сжимая коробку в руках.

— Я бы конечно не стала тебя огорчать, — зазвучал голос, — но ты делаешь все, чтобы избавиться от меня. Поэтому скажу. Она тебе этот торт в лицо запустит.

— Вот как… — отозвался я. — Тогда и я скажу. Если тебе безразличен твой день рождения, сделай одолжение — заткнись. Потому что мы хотим его отметить.

— Мы? — прозвучала усмешка. — Как уверенно ты говоришь и за нее тоже. Тем больнее будет твой провал. Больнее для тебя, конечно же.

Ничего не ответив, я вошел в автобус через боковую дверь. Хиназуки ждала меня.

— Кобаяши, ты уверен, что никто сюда не заявится? — спросила она.

— Уверен, — ответил я. — Этот автобус используют как склад.

— А что у тебя в коробке?

Я опустился рядом с Хиназуки и поставил возле нее свой подарок.

— Открой и сама узнаешь.

Хиназуки развязала ленточку на коробке и сняла крышку. Я едва уловил ее короткий вздох, когда она увидела принесенный мной торт.

— Не пойми неправильно, — заговорил я. — Я обратил на тебя внимание после того, как прочитал твое школьное сочинение. Оно меня очень сильно задело. И, поскольку отправиться на далекий остров в одиночку ты сможешь еще не скоро, я решил подарить его тебе. С днем рождения, Хиназуки.

После этих слов я достал упаковку свечей.

— Ну что, зажжем их? — спросил я, глядя Каё в глаза.

— Спасибо тебе, Кэнья.

Хиназуки выглядела… счастливой.

— Напомни пожалуйста, когда я должен испытать боль от провала, — произнес я в своей голове. — Недавно ты спросила, почему я называю ее Хиназуки, а тебя — сокращенно, Хиной. Тогда я ответил: чтобы различать вас.

Хиназуки уже взяла свечи из моих рук и никак не могла справиться с упаковкой. А я… никак не мог оторвать взгляда от ее улыбки.

— Хочу дополнить свой ответ, — продолжил я. — Потому что Хиназуки — настоящая. С каждым днем она становится все более открытой, более человечной и уже не скрывает своих слабостей. А ты, Хина — лишь ее отголосок. Гнилая, обозленная на мир, эгоистичная. Ты продолжаешь цепляться за свое бессмысленное существование в виде призрака. Игнорируешь свой страх, хотя он уже поглотил тебя с головой. С одним тебе все же придется смириться. Ты больше не человек, Хина, но не потому, что умерла. А потому, что ты не ценишь жизнь.

Ответа не последовало. Очередной бросок в темноту, и вот я уже сидел за своей школьной партой. Весь класс выполнял какую-то тестовую работу.

— Думаю, тебе будет интересно кое-что узнать, — сказала Хина.

— Я занят, не видишь?

— Удивлена, как я не заметила этого раньше. Я ведь могу видеть прошлое и будущее любого человека, за исключением тебя. Но сейчас я увидела, что есть еще один… нечитаемый.

Я так сильно ткнул карандашом в бланк, что сломал грифель.

— Кажется, я тебя заинтересовала? — ехидно спросила Хина.

— Ну и кто же этот нечитаемый? — осведомился я, доставая новый грифель из пенала.

— А ты угадай.

— Не томи, Хина.

— Ладно. Через парту правее от тебя.

Я взглянул через плечо Мисато и уставился на Сатору. Он настолько погрузился в работу, что не замечал моего пристального взгляда.

— Что думаешь? — спросила Хина. — Поговоришь с ним после уроков?

— Нет, — ответил я, вернувшись к тесту. — Это мое дело, и я не стану никого в это втягивать. Тем более, скоро все закончится.

— Да… Определенно закончится.

Тьма резко сгустилась. Я преследовал Хиназуки Акэми.

— Иди домой, Кобаяши, — усмехнулась Хина. — Ты этого не сделаешь.

— Ты так думаешь? — отозвался я. — Зря ты обмолвилась о будущем своей матери.

— Я не обмолвилась, а сказала намеренно. Хотела посмотреть на твою реакцию.

Я взобрался по лестнице вслед за Акэми.

— Значит, в обозримом будущем ты видишь ее в тюремной робе? — спросил я. — Что, если она попадет за решетку не за это…

— Что я слышу. Уже ищешь причину не убивать ее?

— Ты не оставляешь мне выбора. Я не позволю ей свести на нет все мои старания.

— Ну что ж… — произнесла Хина омерзительно-сладостным голосом. — Решайся. Потом расскажешь мне о ценности жизни.

Акэми начала спускаться, и я последовал за ней, держа руки наготове. Преисполненный страха, я смотрел на свои дрожащие пальцы, тянувшиеся к ее плечам.

— Убей, — прошептал голос в голове. — Убей. Убей.

— Я… не…

Мои руки рухнули вниз, словно из них внезапно исчезли все кости. С глухими всхлипами я наблюдал, как Акэми удаляется во тьму, поглотившую тротуар.

— Так и знала, — протянула Хина. — У тебя кишка тонка.

И снова снежный вихрь…

Я бежал посреди ночи к дому Хиназуки. На улице было скользко, и я постоянно спотыкался, но продолжал мчаться что есть мочи.

— Зачем тратишь силы впустую? — спросила Хина. — Ты уже ничего не…

— Заткнись! — завопил я вслух не своим голосом. — Раз ты еще со мной, значит ничего не кончено!

— …Надеюсь, это ненадолго.

В скором времени я уже стоял напротив дома Хиназуки. На улице поднялся такой ветер, что меня едва не сшибало с ног. Много минут я простоял на одном месте, глядя в сторону зашторенных окон.

— Ну и зачем ты сюда пришел? — холодно осведомилась Хина. — Ты так спешил, а теперь просто стоишь и пялишься на дом. Ждешь какого-то чуда?

— У меня предчувствие, — твердо ответил я. — Что-то должно произойти, с минуты на минуту.

— Странно, потому что я не чувствую ничего.

— А Хиназуки? Она дома?

— Похоже, что нет. А хотя…

Хина замолчала. Я не выдержал и нескольких секунд:

— Скажи уже что-нибудь.

— Уверен, что хочешь услышать?

Руки машинально сжались в кулаки.

— Говори, — процедил я сквозь зубы.

— Она в сарае на заднем дворе.

Ветер резко стих. Или мне только так казалось. В глазах потемнело, а дом Хиназуки расплылся и стал походить на большое мутное пятно.

— Не верю… — я сильно тряхнул головой. — Мы должны… Я должен ей помочь!

Но не успел я сдвинуться с места, как вдруг позади дома вспыхнуло ярко-голубое сияние.

— Поздно, Кобаяши, — не без ликования отозвалась Хина. — Ты проиграл.

Спустя несколько мгновений над крышей дома показался ослепительный сгусток света, медленно вздымающийся к небу. Неожиданно я издал вопль боли и схватился за грудь.

— Теперь я тоже чувствую, — сказала Хина. — Должна поблагодарить тебя за то, что привел меня сюда в нужный момент.

Я закричал на всю улицу. Неведомая сила отбросила мои руки в стороны, и я рухнул на колени. Глаза заслонил яркий всплеск голубого сияния, вырвавшийся прямиком из моей груди.

— Прощай, Кобаяши.

Пульсирующий шар света понесся прочь от меня, навстречу тому, что завис над домом. Совершенно беспомощный, я наблюдал за тем, как они сближаются…

Оглушительный грохот ударил по моим барабанным перепонкам, а следом за ним последовал монотонный, но не менее громкий гул. Твердая почва ушла из-под ног, словно я завис в невесомости.

После того, как невыносимо яркая вспышка угасла, я уже не видел ничего.

 

Первое, что я ощутил, когда очнулся — холод, сковавший лицо. Я приподнялся на руках и увидел след своей щеки, отпечатавшийся на тонком слое снега. Опасаясь того, что предстанет перед моими глазами дальше, я все же встал на ноги.

Каё находилась неподалеку. Она походила на марионетку, подвешенную на невидимых нитях над землей: ноги и руки низко свисали, голова глубоко запрокинута. А рядом с ней стояла женщина с огромным ножом в руке. Тогда я сумел наконец вглядеться и распознать в ней Хиназуки Акэми. На ее щеке виднелся длинный порез, тянущийся от уголка губ.

— А я надеялась, что больше никогда тебя не увижу, Кобаяши, — произнесла она хриплым нечеловеческим голосом.

— Хина, — отозвался я. — Это ведь ты?

— Так и знала, что у тебя появились воспоминания другого себя. Давненько не виделись, хочу рассмотреть тебя получше.

После этих слов она смахнула с лица волосы, слипшиеся от крови. Один ее глаз отсутствовал. Не ожидая увидеть подобное, я тут же отвернулся и только тогда обратил внимание, куда затащила меня Хина. Мы находились на крыше школы Микото, если быть точнее — на крыше ее центрального, самого высокого сектора.

— Ты же любишь учиться, Кобаяши, — сказала Хина. — Вот я тебя и принесла в школу.

Набравшись решимости, я повернулся к ней лицом.

— Что ты сделала с Каё?

Хина залилась чудовищным смехом.

— Как мило… Ты называешь всех нас по-разному. Значит, она для тебя Каё. Та, что осталась в живых — Хиназуки. Ну а я для тебя по-прежнему Хина. Понимаю, тебе нужно нас различать, а не то голова идет кругом, да?

— Ответь на вопрос, — произнес я так твердо, как только смог.

— Понятия не имею, что с ней, я просто коснулась тебя, вот и все, — ответила Хина. — Похоже, я разорвала вашу связь, и это ослабило ее… Все же я гораздо сильнее.

— Как это понимать? Почему ты сильнее?

— В ту ночь, когда мы с тобой распрощались, я поглотила душу Хиназуки, которую ты не смог спасти. Ты все время говорил, что у тебя предчувствие. Вот и я его испытала, когда ты привел меня к дому матери. Как только я увидела то голубое сияние, сразу все поняла. И покинула мир, в котором ты, Кобаяши, так старался предотвратить убийство… но потерпел неудачу.

— У тебя нет права говорить мне такое, — возразил я. — Из тех сновидений я знаю, что ты сама ничем мне не помогла. Ты видела прошлое и будущее людей, а значит совместными усилиями мы могли спасти Хиназуки и даже вычислить убийцу. Но ты так боялась исчезнуть сама, что только мешала мне.

— Вычислить убийцу? Ах да, ты же не в курсе… Я с самой нашей встречи знала, что меня убил Яширо.

— И… ты не хотела ему помешать? — опешил я.

— Сначала хотела. Но затем изучила его прошлое на одном из уроков. Я лишь одна из множества его жертв, и со мной он расправился куда менее жестоко, чем с некоторыми другими. Можно сказать, он меня пожалел.

В свободной руке Хины неожиданно появился скальпель.

— На этом свете был только один человек, которого я жаждала покарать.

С этими словами Хина бросила большой нож на землю и, оттянув ухо, принялась его отрезать.

— Боже… Прекрати!

Я сделал несколько шагов вперед, но не решился на большее, настолько сильным было мое потрясение. Кровь, хлынувшая из раны, забрызгала снег под ее ногами.

— Самое приятное, что мамочка прекрасно ощущает всю боль, которую я ей причиняю, но не может этому помешать, — Хина улыбнулась во весь рот, в котором отсутствовала половина зубов. — Пробравшись в этот мир, я оказалась в палате, где она содержалась. Похоже, ее напичкали какими-то успокоительными, отчего ее рассудок полностью помутился. Я коснулась ее, чтобы создать связь, и обнаружила, что могу подчинить ее разум своей воле. Представляешь, какое счастье, Кобаяши!

Закончив свой бесчеловечный перформанс, Хина бросила отрезанное ухо мне под ноги. В ужасе попятившись назад, я уперся в парапет крыши.

— Осторожно, — мягко произнесла Хина. — Я вообще-то принесла нож для тебя, а ты чуть с крыши не упал.

В тот момент я всерьез задумался, какая смерть для меня предпочтительнее — от ножа или от удара об землю.

— Возомнила себя вселенским злом? — отозвался я, с трудом сохраняя самообладание. — Зачем тебе убивать меня?

— Потому что скоро все закончится, — ответила Хина. — Но я не буду чувствовать, что в наших с тобой делах поставлена жирная точка, если не убью тебя собственноручно.

— Вот как… И что будешь делать потом?

— Рада, что спросил. Когда ты испустишь последний вздох, я поглощу твою Каё. А затем доберусь до Хиназуки и поглощу ее тоже, после того как перережу ей горло. Благодаря этому мир, который ты знаешь, исчезнет. Так же, как и тот мир, в котором я покинула тебя в прошлый раз.

Ее слова застали меня врасплох.

— Почему миры, в которых умирает Хиназуки, исчезают?

— План Смерти, не иначе, — ответила Хина. — Должно быть, убийство меня было ее ошибкой. И она пытается это предотвратить, создавая копии одного и того же мира, но с разными условиями. Сначала в роли «спасителя» был ты, потом Фуджинума… А может ты вовсе не первый, кто пытался. Кто знает, сколько у тебя могло быть предшественников. Кто знает… скольких еще Хиназуки Каё я могла бы поглотить.

Мои ноги подкосились, и я присел на ограждение, остро ощущая бездну за своей спиной.

— А скольких ты уже поглотила? — спросил я.

— Пока что только двух, — ответила Хина. — А как закончу с тобой, смогу овладеть еще двумя.

— Одну душу ты поглотила на глазах у меня… у другого меня. Когда успела завладеть второй?

— Смерть бывает снисходительной, Кобаяши. Как и ты, Фуджинума Сатору не справился с первой попытки. Ему был дан второй шанс, однако это не помешало мне поглотить Хиназуки, которую он не спас.

От чрезмерного количества новых подробностей у меня снова разболелась голова.

— Но… как у тебя получилось? Ты находилась рядом с Сатору в тот момент?

— Я не могла проникнуть в тот мир, пока Фуджинума оставался связанным с твоей Каё. После того, как мир, в котором мы с тобой встретились, исчез, я оказалась в небытие: тьма, тишина и ничего больше. Но вот, по прошествии то ли вечности, то ли одного мгновения, я вдруг увидела вдали вспышку голубого света. Я понеслась навстречу, а когда коснулась ее, то увидела все воспоминания Хиназуки, которую спасал Фуджинума в первый раз. Ну а затем я продолжила блуждать во тьме, только уже чувствовала себя другой. Более сильной.

— В таком случае я не пойму, как ты проникла из небытия в этот мир.

Хина подобрала нож с земли.

— Кобаяши, тебе не кажется, что мы уже и так треплемся слишком долго? — спросила она, шагая в мою сторону.

Неожиданно для самого себя я подскочил с парапета и забрался на него. Опасно пошатнувшись, я чуть не полетел с крыши спиной вперед навстречу своей гибели. Хина тут же остановилась.

— Кобаяши…

— Отвечай на вопрос, Хина, — потребовал я. — Раз уж ты задумала меня прикончить, я имею право на ответы.

— Какой же ты невыносимый… Тем приятнее будет тебя убить.

— Отвечай на вопрос.

Хина рассмеялась.

— Ладно, Кобаяши, поживи еще чуть-чуть. Хочешь знать, как я попала в этот мир? Так ты сам позвал меня.

— Что? — я застыл в недоумении. — Когда это я тебя…

— Уже забыл, как произнес мое имя несколько часов назад? Не знаю, как это объяснить, но я услышала и направилась сквозь тьму на твой зов. Как я понимаю, незадолго до этого Фуджинума потерял сознание, пока тонул. Их с Каё связь разрушилась, и я беспрепятственно проникла в этот мир.

В очередной раз я вспомнил встречу с Каё на берегу реки. Как назвал ее Хиной, как следом за этим из ниоткуда раздался оглушительный крик… Тогда я наконец опознал его. Так кричал другой Кобаяши Кэнья, когда Хина разорвала с ним связь и забрала его последнюю надежду.

— Заключительный вопрос, — объявил я.

— Ну неужели, — отозвалась Хина.

— Что будешь делать после того, как этот мир исчезнет?

Хина заставила мать оскалить зубы в уродской улыбке.

— Я рассчитываю, что после того, как в очередной раз сорву планы Смерти, она наконец предстанет передо мной. К тому моменту я уже завладею четырьмя душами. И тогда она пожалеет, что сразу не предала меня забвению. Я сломаю ее старую косу и вырву зубы из ее пустой черепушки… Вот так.

Хина вдруг достала откуда-то плоскогубцы и одним резким движением вырвала очередной зуб матери. Новый поток крови быстро залил ее подборок.

— Я сделаю то, чего еще никому не удавалось, — почти прошептала Хина. — Я уничтожу Смерть.

С этими словами она направилась в мою сторону, потрясая ножом.

— Ты серьезно думаешь, что сможешь… — начал было я.

— Но сперва я заберу твою жизнь. Молчи, Кобаяши. Ты уже получил ответ на свой заключительный вопрос. А теперь…

Сильный ветер ударил мне в лицо. Теряя равновесие, я замахал что есть мочи руками, но падение уже было не остановить. Я зажмурился в ужасе.

 

Ослепительный свет пробился сквозь мои веки.

Я открыл глаза. Ночь внезапно сменилась днем, снега как не бывало. Я стоял на том же месте — у самого края крыши школы, на парапете. А там, где мгновение назад находилась изуродованная Акэми, появилась совершенно другая человеческая фигура. Я не мог разглядеть ее, как ни старался. Стоило мне взглянуть на лицо незнакомца, как оно моментально превращалось в расплывчатое нечто. Тоже самое происходило, когда я попытался взглянуть на руки, ноги, туловище. Я даже не мог понять, женщина передо мной или мужчина.

— Кто вы? — спросил я дрожащим голосом взрослого мужчины.

В ответ я услышал неразборчивый шепот. Это совершенно не было похоже на речь, скорее — на шелест листвы, потревоженной ветром.

— Что? Это… что еще за розыгрыш? — недоуменно выговорил я. — Не верю ни единому вашему слову!

Снова тихий шелест. Я поднял перед собой руку. Вместо своей маленькой детской руки я увидел большую, покрытую слабым волосяным покровом. Судорожным движением другой руки я оттянул рукав белой рубашки, чтобы посмотреть на наручные часы… Тоже Касио, но модель совсем другая. На циферблате 11:57, день — 2 сентября.

— Почему вы появились здесь именно сегодня, именно в это время? — спросил я.

— …

— Назовите хоть одну причину, по которой я могу доверять вам.

— …

Когда шелест незнакомца утих, я какое-то время молчал.

— Хорошо, — выдохнул я наконец. — Я… с недавних пор вижу странное. Это началось после того, как мне в руки попала одна статья шестилетней давности. В ней говорилось о Фуджинуме Сатору, моем бывшем однокласснике. Он угодил в тюрьму за убийство матери и покушение на жизнь старшеклассницы, некой Катагири Айри. Мы с Сатору были приятелями в школьную пору, и я по-прежнему отказываюсь верить, что он способен на подобное.

Но речь сейчас не об этом. После прочтения той статьи я вспомнил об одном происшествии… Тогда шел пятый год учебы. В нашем городе трое детей стали жертвами маньяка, двое из них учились со мной в классе. Я купил в ближайшем книжном магазине журнал с криминальными хрониками тех лет. Хотел вспомнить их имена.

— …

— Да, верно. Каё, Хироми, и еще Ая из школы Идзуми… Я вернулся домой, открыл статью и тут заметил странное. Под фотографией Каё был указан возраст: 11 лет. Но когда я заглядывал в журнал перед покупкой, число напротив ее имени стояло другое — 10. И… стоило мне об этом подумать, как вдруг 11 сменилось на 10. А потом снова на 11, и так без конца. Сначала я подумал, что дело в освещении или в текстуре бумаги, но ошибся. А спустя какое-то время… страница с фотографиями Каё, Хироми и Аи вовсе начала периодически пропадать, сменяясь на совсем другую статью, никак с ними не связанную.

Я принялся искать информацию в интернете. С какой-то попытки обнаружил в соцсети страницы Хироми и Аи, отчего пришел в ужас. У Аи вместо фото профиля стояла какая-то картинка, и не факт, что это была она. Но Хироми… на фотографии без сомнений был он, моего возраста. Я пытался написать ему, однако мне без конца выдавало одну и ту же ошибку — «Такого профиля не существует». Я записал его номер телефона, попытался позвонить и снова без толку… Что до Каё, ее профиль я так и не нашел.

В отчаянии я приехал сюда. Всю дорогу пытался дозвониться до Хироми. Посетил городское кладбище, чтобы найти их могилы… С их именами на памятниках происходило то же самое — они то появлялись, то исчезали. А затем… мне перезвонили с номера Хироми. Я принял вызов и услышал его голос.

Хироми спросил, кто я такой, и голос его звучал так, словно он убит горем. Но не успел я ответить, как вызов был сброшен. Конечно, я пытался перезвонить и в очередной раз услышал: «Номер недоступен». Голос Хироми полностью помутнил мой рассудок, я решил, что сошел с ума. Поднялся на эту крышу и… встретил тут вас.

После недолгой тишины незнакомец прошелестел что-то в ответ на мой рассказ.

— Что это значит? — недоумевал я. — Они что… действительно живы?

— …

— Параллельные миры? — я схватился за голову. — Неужели они на самом деле…

В этот раз шелест не прекращался дольше обычного.

— Вынужден признать, что вы правы, — судорожно вздохнув, отозвался я. — И я очень сожалею, что оказался таким глупцом. Но разве я мог предотвратить ее гибель? Ведь я лишь…

Незнакомец в очередной раз перебил меня. В какой-то момент он направился неспешным шагом в мою сторону.

— Постойте, что вы собираетесь сделать? — ошарашенно выпалил я. — Не приближайтесь ко мне!

Я уже собрался спрыгнуть с ограждения на крышу, но не успел. Когда между нами оставалось не больше трех шагов, незнакомец умолк, а затем я ощутил крепкий удар в грудь. Твердая поверхность ушла из-под ног, и я понесся к земле…

 

Снова стало темно. Сердце бешено колотилось от страха. Я не мог оторвать взгляда от земли… Около двадцати метров пустоты отделяли меня от неминуемой смерти. Однако я не падал — Хина успела поймать меня за руку. Задрав голову, я увидел кровоточащее лицо ее матери.

— Что это сейчас было? — недоумевала она. — Я видела то же, что и ты, когда тебя коснулась. С кем ты говорил?

— Я не… не знаю, — выдавил я из себя.

— А я, кажется, догадываюсь. Это Смерть говорила с тобой! Точно, это была она! Не могу только понять, чего она добивалась от тебя.

— Хина, прошу… Или затащи меня обратно, или отпусти наконец.

Похоже, мои слова застали ее врасплох. Пару секунд она удивленно взирала на меня единственным глазом матери, пока наконец не ответила:

— Ну уж нет, ты не отделаешься от меня так просто.

Дрожащей рукой Хина потянула меня наверх.

— Хватайся за ограждение, — выговорила она.

Я схватился за парапет и кувырком перебрался на твердую землю. Хина рухнула на колени и улеглась на край, наполовину свисая с крыши.

— Совсем ослабела старушка. Потеряла слишком много крови.

Адреналин продолжал будоражить мое тело. Исполненный возникшей из ниоткуда решимости, я подобрался к Хине сзади и, схватив за ноги, перебросил ее через ограждение. Однако подойти к краю крыши и посмотреть вниз так и не решился. Через пару секунд до меня донесся звук глухого удара.

Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, после чего обернулся. Каё находилась на своем прежнем месте и до сих пор не пришла в себя. Быстрым шагом я добрался до нее и протянул руку к ее волосам. По моим пальцам разлилось приятное тепло…

Каё резко вскрикнула, широко раскрыв глаза.

— Все хорошо, Каё, — я поспешил ее успокоить.

— Кэнья, что случилось? — спросила Каё, опустившись на землю. — Где мы?

— На крыше нашей школы. Хина принесла меня сюда. Когда она коснулась меня, наша с тобой связь разорвалась, и я потерял сознание. Полагаю, с тобой произошло нечто схожее.

— Так странно… — протянула Каё, — Ты произнес это имя, но ничего не произошло.

Каё выглядела измотанной. Она уселась прямо на снег и обхватила колени, глядя в никуда. А я продолжал смотреть на нее и впервые за несколько часов ощущал… некое подобие радости.

— Постой-ка, — протянула Каё, подняв на меня глаза. — А где сейчас та женщина, что преследовала нас? И… кого ты сейчас назвал Хиной?

— Боюсь, это длинная история, — вздохнул я. — Сначала…

Но не успел я продолжить свой рассказ, как Каё вдруг резко вскочила с земли. Она потрясенно глядела куда-то поверх моего плеча.

Я обернулся и увидел Хину, зависшую в небе высоко над нами.

— Все же ты посмелее своего предшественника, Кобаяши, — ухмыляясь, сказала она. — Я впечатлена.

Тогда Хина предстала передо мной в истинном облике. С первого взгляда она ничем не отличалась от Каё: те же каштановые волосы до плеч, такое же худенькое и хрупкое тело, та же бледная кожа. И только присмотревшись, я заметил колоссальную разницу в их взглядах. В угольно-черных глазах Хины, этих двух крохотных тоннелях в пустоту, не наблюдалось и искорки света.

— Вижу, ты успел связаться с ней вновь… Жаль. Я надеялась, что еще успею завладеть твоим разумом, Кобаяши.

Хина медленно спустилась на крышу. Мой взгляд метался между ней и Каё, в то время как они пристально глазели лишь друг на друга — Каё удивленно, Хина надменно. Мне не хватало фантазии представить, что могло произойти в следующие несколько секунд.

— Тебя… тоже убил Яширо? — спросила Каё.

— Можешь не сомневаться, наша предыстория идентична, — отозвалась Хина. — Только я, очевидно, стала призраком раньше тебя. И с Кобаяши была связана тоже раньше.

К моему удивлению, на лице Каё промелькнула ухмылка.

— Звучит так, словно ты ревнуешь его, — сказала она.

— Ревную? — фыркнула Хина. — Да плевать я на него хотела.

— Врешь, причем самой себе, — покачала головой Каё. — Уверена, вы вместе прошли через такое, что тебе не может быть плевать.

— Думаешь, что знаешь меня, — осклабилась Хина, — вот только ты и я пошли по разным путям. Ты, похоже, очень любишь этот мир. Готова предать себя забвению для того, чтобы твоя выжившая копия смогла прожить свою заурядную жизнь… Я же не собираюсь идти на самопожертвование.

— Разве не ради этого твое сознание все еще живо?

Издав недовольный вздох, Хина подалась вперед.

— А тебе так хочется думать, что это все происходит по чьему-то замыслу? Никогда не приходило на ум, что мы сами способны вершить судьбу?

— Если бы ты увидела хотя бы часть того, что довелось наблюдать мне на протяжении 18 лет после смерти, то пришла бы к тем же выводам, что и я.

Хина застыла в недоумении.

— 18 лет?.. — протянула она. — То есть, ты видела будущее Фуджинумы? Но как, если ты была с ним связана?

— Ты не поняла, Хина, — ответила Каё. — Я не вижу будущее, а пришла из него.

Губы Хины искривились в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего.

— А поглощать других призраков ты способна? — спросила она, сверкая глазами.

— Я так не думаю. Почему ты…

Неожиданно Хина бросилась в сторону Каё, выставив вперед руки.

— Стой! — завопил я. — Не надо, Хина!

Но было уже поздно. Хина схватила Каё за плечи… Застыв в страхе, я неотрывно наблюдал за этой картиной и даже на какое-то мгновение решил, что не заметил своего исчезновения вместе с миром, в котором прожил свои ничтожно короткие 11 лет. А этот кадр — Хина, с ликованием во взгляде вцепившаяся в Каё — теперь навсегда застыл в моих уже неживых глазах…

Однако в скором времени оцепенение покинуло меня, и я вновь ощутил холодный воздух, щиплющий лицо и руки. Мы по-прежнему находились на крыше, а Хина продолжала держать за плечи Каё.

— Что такое… — недоумевала Хина. — Почему… Почему я еще не поглотила тебя?

— Есть у меня одна догадка, — невозмутимо отозвалась Каё. — Быть может, потому что в этом мире есть живая Хиназуки? А значит, здесь мы с тобой на равных.

Хина отпустила Каё. Торжество в ее глазах сменилось на досаду.

— Так и знала, что нужно было первым делом убить ее… — прошипела она. — Ничего… Найду кого-нибудь другого, чтобы подчинить себе!

После этих слов Хина резко развернулась и собралась было умчаться прочь. Но в этот раз уже Каё вцепилась в ее руку.

— Отпусти меня! — выпалила Хина, пытаясь вырваться.

— Позволь показать тебе, за что я люблю жизнь, — сказала Каё, с улыбкой глядя на своего антипода.

Их глаза единовременно загорелись ярче звезд на небе. Сияние целиком накрыло их обеих, и это так походило на сцену из сна, что я глядел на него с опаской, боясь даже пошевелиться в лишний раз. Казалось, я простоял на одном месте целую вечность, пока вспышка наконец не угасла, и оба призрака Хиназуки предстали вновь передо мной. Хина уже не вырывалась из хватки Каё и выглядела ошеломленной. Сама же Каё продолжала улыбаться.

— Ты что, весь мир успела обойти? — вполголоса спросила Хина.

— Почти, — кивнула Каё. — У меня было много свободного времени. Этот мир прекрасен, правда?

Хина опустила взгляд.

— По-твоему, теперь я захочу предаться забвению? Чтобы живая Хиназуки смогла все это увидеть?

— Как ты не понимаешь? У тебя с ней общего даже больше, чем у меня! Ты не успела повидать жизнь, как и она. Не успела вырасти, найти новые увлечения, повстречать новых людей. По уши влюбиться в первый раз… Отправиться в путешествие на далекий остров, в конце концов. Неужели ты действительно хочешь лишить ее шанса испытать все это?

Продолжая держать Хину за руку, Каё присела на корточки, чтобы поймать ее взгляд.

— Сам мир преображается ради того, чтобы Хиназуки жила, — сказала Каё. — И даже судьбы других людей меняются. Сатору и Кэнья из кожи вон лезли, рисковали собой, чтобы изменить события… И да, пока ты наблюдала мои воспоминания, я смогла увидеть твои, Хина. Теперь я знаю, насколько ты неравнодушна к Кобаяши.

Услышав это, я недоуменно уставился на Хину.

— Ты хотела убить его, чтобы избавиться от своей слабости, — сказала Каё.

— Помолчи… — прошипела Хина. — А ты не пялься на меня, — добавила она, кинув в мою сторону короткий взгляд.

— Вот только Кэнья не единственная твоя слабость, — продолжала Каё. — При жизни мы с тобой притворялись сильными, способными стерпеть что угодно: бедность, побои от матери, холодные взгляды одноклассников. Но на деле мы были лишь детьми.

Хина выдернула руку из ладони Каё.

— Да, были. Только теперь я не притворяюсь сильной, а являюсь ей. Ты веришь, что весь мир перевернулся вверх дном ради жизни Хиназуки. Так объясни же, для чего мне были даны все эти способности?

— Ответ перед тобой, — развела руками Каё. — Твои силы послужили для того, чтобы ты смогла собрать души каждой погибшей Хиназуки в одном месте. Ты права, Хина — мы совершенно разные. Но в тоже время так похожи… Мы словно две чаши весов. И вот, настал момент, когда мы должны уравновесить друг друга.

Наконец Хина подняла взгляд на Каё. Впервые я сумел уловить искорки в ее глазах.

— Каким образом? — осведомилась Хина. — Мы уже коснулись друг друга. Обменялись воспоминаниями. Но ничего не произошло.

— Я думаю, неспроста мы здесь не одни.

С этими словами Каё перевела взгляд на меня.

— Что… что ты имеешь в виду? — спросил я с дрожью в голосе.

— Вспомни тот день, когда ты пришел в научный центр, чтобы встретиться с Сатору. Ты сказал, на его лице то появлялись слезы, то исчезали.

За те несколько часов, что мы провели с Каё, за те несколько самых безумных часов в моей жизни, я вовсе позабыл об этой детали.

— В тот день ты видел сразу двух Сатору, — продолжила Каё. — Первый Сатору пошел по неверному пути и после неудачи его отбросило в будущее. Второй Сатору вернулся в тот же день из несчастного будущего, чтобы исправить ошибки. Именно он лил слезы в тот день… Сатору испытывал счастье от того, что заполучил второй шанс.

У меня не нашлось слов, чтобы ответить, и я лишь молча глядел на них. На Каё, улыбка которой почему-то навевала грусть. И на Хину, смотревшую на меня исподлобья, но, казалось, уже без жажды крови.

— Я думаю, твоя особенность в том, что ты способен видеть пересечения параллельных миров, как бы парадоксально это ни звучало, — сказала Каё. — Поэтому мы обе реальны для тебя.

— Но… что я должен сделать сейчас? — выговорил я.

— Для начала подойти к нам.

Немного помедлив, я все же выполнил просьбу Каё. Когда я приблизился к ним вплотную, Хина выпрямилась, и я всмотрелся в ее глаза… Конечно, все это мне лишь казалось — не было в этих прекрасных темно-карих глазах никакой тьмы.

— А теперь, — сказала Каё, протянув мне ладонь, — возьми нас за руки.

Волнение вновь нахлынуло на меня. Я коснулся руки Каё и с новой силой ощутил тепло ее души. Все тело Каё засияло, ноги оторвались от земли, а сама она запрокинула голову и закрыла глаза.

Хина же не спешила подавать мне руку.

— Мне жаль, Хина, — произнес я неожиданно для самого себя. — Понимаю твое нежелание исчезать, но я уверен, что для вас на этом ничего не кончается. Душа — это ведь бессмертная сущность, и она просто так не…

— Перестань меня успокаивать, — сказала Хина, отведя взгляд. — Знаешь… теперь, когда я не связана с тобой, я вижу твое прошлое и будущее.

Дыхание сперло так резко, что я чуть не закашлял.

— Не вини себя за то, что произойдет через несколько лет. Но, похоже, Смерть подарков не делает. Одна жизнь взамен другой.

Ошеломленный услышанным, я не мог произнести ни слова в ответ. Хина наконец взглянула на меня, и на лице ее появилась печальная улыбка.

— Не видать тебе счастья. Не в этом мире, Кэнья.

После этих слов Хина коснулась протянутой мной руки. Вместе с Каё они вспыхнули ярче дневного солнца. Жар в моих ладонях сменялся на холод и обратно. Я зажмурил глаза, но это не помогло против вездесущего голубого сияния. Твердая почва пропала из-под ног, руки сами по себе распростерлись в стороны: я уже не сжимал пальцы, и все же продолжал ощущать их ладони. Из груди опять наружу рвалось что-то, однако мне не хотелось кричать в этот раз. Я лишь смиренно ожидал дальнейшего исхода, а тем временем сияние становилось все ярче и ярче. Собравшись с последними силами, я раскрыл веки…

 

Темно.

Я дотянулся до настольной лампы и наощупь включил ее. Приподнявшись в кровати, оглядел свою комнату. Ничего необычного, все как прежде. На часах почти четыре утра. Перед глазами вдруг возник образ Сатору, бегущего на стадион Вакаба, чтобы поговорить с Мисато. Тогда, распрощавшись с ним, я вернулся домой и… дальше будто пропасть, я не помнил, чем занимался дома и даже как ложился спать. При этом я никак не мог уразуметь, отчего на меня нахлынуло такое беспокойство, что я проснулся посреди ночи.

Недолго поразмыслив и не придя ни к каким выводам, я улегся спать дальше. Хотелось поскорее прийти в школу и узнать, смог ли Сатору помириться с Мисато.

* * *

В тот день было много разговоров, криков и слез. Никто, в том числе и я, не мог поверить, что подобное могло произойти не с кем-то, а с нашим одноклассником. Мысль о том, что Сатору может больше никогда не появиться в школьных стенах, приводила меня в ужас.

С большим трудом я все же сумел сдержать бурю, разыгравшуюся в моей душе. Чего не скажешь об остальных ребятах. Когда Яширо с великолепно сыгранной печалью сообщил нашему классу о произошедшем, Казу и Осаму закатили настоящую истерику, а Хироми в слезах выбежал из кабинета. Но гораздо больше меня удивила побледневшая Мисато, которая застыла с пустым взглядом подобно статуе и несколько минут не приходила в себя.

Необходимо было сообщить о случившемся Хиназуки. После недолгих переговоров с парнями решили, что звонить ей буду я. Вечером, собравшись с духом, я набрал номер ее бабушки. Но когда в трубке раздался голос Каё, я моментально потерял дар речи. Вместо ответа на вопрос «Что случилось, Кэнья?» из меня рвались наружу лишь глухие всхлипы. Когда же я наконец произнес слова, которые до последнего не хотели срываться с уст, Каё долгое время молчала. Эта тишина окончательно добила меня, и я, рухнув на колени, завопил подобно раненому животному. А спустя мгновение Хиназуки вторила мне… Так мы и провели несчетное количество минут, ничего не говоря и лишь рыдая друг другу в трубку.

После шестого класса Хиназуки поступила в одну школу с нами, и мы вновь виделись едва ли не каждый день. Почти все свободное время мы проводили вместе, словно цепляясь друг за друга. И, конечно, все вместе ходили навещать Сатору. Его мама всегда радовалась нашим визитам, но, несмотря на это, я почему-то не мог взглянуть ей в глаза… Должно быть, никак не мог справиться с чувством вины.

Спустя еще три года мы перешли в старшую школу, и на этом наши пути стали расходиться. В одну школу со мной поступили только Каё и Хироми, Казу же предпочел последовать за Наканиши, а вместе с ним и Осаму покинул нас. Теперь мы виделись с ними только когда навещали Сатору. Он оставался единственной точкой, в которой наши жизни все еще пересекались.

А еще по прошествии примерно года Хироми начал встречаться с Каё, и с того момента я впервые стал ощущать одиночество. Успокаивало только то, что никто из них не забывал про Сатору. Даже спустя пять лет после инцидента Каё все еще держала при себе варежки, которые Сатору подарил ей на день рождения. А Хироми, вдохновленный его поступками, заявил, что будет учиться на врача.

Что до меня… Я тоже с головой погрузился в учебу. В каком-то смысле я радовался, что остался один: ничто не отвлекало меня от изучения законодательства, права, психологии и криминалистики. Не из школьных учебников, разумеется. На мое счастье, в комнате у отца пылилась огромная кипа соответствующей литературы. Я бросил все усилия на то, чтобы закончить дело Сатору — отыскать маньяка и упрятать его за решетку.

Однажды я обмолвился о своих намерениях матери Сатору. Решил, что смогу таким образом ее подбодрить… Этот разговор впоследствии сыграл большую роль, ведь вскоре после этого она познакомила меня с Савадой, своим бывшим коллегой с канала «Исикари». Как выяснилось далее, Савада уже давно расследовал своими силами дела о похищениях и убийствах детей в близлежащих городах. Он верил, что за всеми этими преступлениями стоит один человек. Однако поискам убийцы препятствовало множество проблем. Яширо действовал предельно осторожно, постоянно менял обстоятельства преступлений и умело работал с уликами: никогда не оставлял своих, зато очень грамотно подбрасывал их невиновным, которые в дальнейшем попадали под суд.

Когда мы в первый раз заговорили об этом с Савадой, он признался, что уже начал опускать руки — никто не верил ему, каждый посвященный твердил, что он попусту тратит время. Но когда у него появился единомышленник в моем лице, это вновь воодушевило Саваду. Он даже посоветовал мне университет для получения юридического образования. Однако в этом вопросе я остался верен отцу и выбрал то же заведение, что и он в свое время.

Примерно с того момента, когда мы с Савадой взялись вместе за это дело, я начал писать для Сатору. Материала набралось столько, что пришлось умещать его в две папки. Но я продолжал верить, что когда-нибудь Сатору очнется, и ему потребуется многое узнать.

Шли годы. Окончив университет, я стал работать в офисе вместе с Савадой. Впервые я ощутил себя в шкуре своего отца: каждый день работы было невпроворот. Погруженный с головой в бумажную волокиту, бесчисленные телефонные разговоры и командировки, я даже не заметил, как пронеслись еще четыре года.

И вот, наконец, настал тот день, когда мне позвонил Хироми и произнес слова, которые я мечтал услышать больше всего на свете.

* * *

Вместе с Савадой мы пришли к решению не торопить события. Поэтому в первый раз я навестил пробудившегося Сатору без него, зато вместе с Хироми. Как и ожидалось, мать Сатору попросила нас не заговаривать с ним о прошлом. Я же совершил свой ход и вручил ей два своих сборника. Оставалось надеяться, что в скором времени Сатору сам заинтересуется своим прошлым, и тогда она передаст ему мои труды.

Так и произошло, причем быстрее, чем я рассчитывал. Тогда мы с Савадой пришли в больницу, чтобы наконец поговорить с Сатору о деле. Однако мы никак не ожидали услышать, что к нему уже вернулась память. Я спросил имя того, кто столкнул его в реку, хотя уже пришел за многие годы к одному-единственному подозреваемому. Мне лишь нужно было подтверждение…

Оставалась единственная проблема: к Яширо практически невозможно было подобраться. С момента его покушения на жизнь Сатору убийств детей, в которых можно было заподозрить Яширо, больше не происходило. Помимо того, он сменил имя и стал политиком с как всегда безупречной репутацией.

Впрочем, много думать об этой проблеме не пришлось. В голове быстро созрело заключение: теперь, когда Сатору вышел из комы (а молва о нем уже разнеслась по всей Японии), Яширо наверняка попытается довершить начатое. Сатору охотно согласился на роль приманки — ему и самому не терпелось положить конец этому затянувшему противостоянию.

К счастью, вовремя выяснилось, что Яширо уже подобрался к Сатору так близко, как мы не могли даже подозревать.

 

Совместными усилиями мы одержали победу над Яширо.

Это был самый счастливый день в моей жизни. Когда я смотрел вслед полицейской машине, увозящей Яширо прочь, с моих плеч словно свалилась гигантская скала. После дачи показаний, после многочасовой беседы с полицией, после нескольких пропущенных рюмок в баре на пару с Савадой, я наконец вернулся домой — как выжатый лимон, но полностью всем удовлетворенный. Я знал, что расслабляться еще рано и что нам еще предстоит доказать виновность Яширо в преступлениях с истекшим сроком давности, а также поднять все возможные дела, за которые его еще можно судить.

Однако… В тот день я решил, что могу себе позволить на время забыть обо всем и хорошенько выспаться. Приняв ванну, я с большим удовольствием залез в кровать и, память не дает соврать, засыпал с улыбкой на лице…

Напрасно.

* * *

В ту ночь я вспомнил все. Как встретил Каё, как спасался бегством от Хины и как помог им обеим обрести покой. И все сны, все увиденное воочию, каждое произнесенное слово, каждая пережитая эмоция — все это вернулось ко мне за одну короткую ночь.

Когда я проснулся, меня тут же вырвало прямо на пол. Ощущение было такое, будто меня несколько часов кружило внутри торнадо, а затем резко выбросило наружу. Сраженный наповал нахлынувшими воспоминаниями, я чуть не забыл о том, что пора уже ехать в офис и продолжать заниматься Яширо.

Савада быстро обратил внимание на рассеянность, которая не покидала меня на протяжении дня. Я все списал на недосып и вчерашнюю порцию алкоголя. На деле же все обстояло куда хуже: в голове постоянно звучали голоса Каё и Хины, обрывки воспоминаний мелькали подобно двадцать пятому кадру перед глазами. Особо раздражающими были постоянные вспышки света, из-за которых веки дергались как при нервном тике.

Кое-как дожив до конца рабочего дня, я вернулся домой и почти сразу же лег спать… Лучше бы я этого не делал. Во сне воспоминания только обострились, я словно переживал то время по новой, начиная с изменившегося Сатору и заканчивая последней речью Хины. «Смерть подарков не делает… Не видать тебе счастья…» — эти слова продолжали звенеть в моих ушах даже после пробуждения.

Но другая фраза Хины, сказанная чуть ранее, лишила меня покоя на годы вперед. Мне очень хотелось верить, что Хина просто блефовала насчет увиденного ею будущего. И все же я не переставал об этом думать и корил себя за то, что не успел ее расспросить.

 

Савада — хороший человек, во всех смыслах. И все же, с двумя его замашками я долгое время не мог мириться. Во-первых, его постоянное обращение ко мне: «Юный Кобаяши». А во-вторых, его тяга к курению. И если со временем Савада все же перестал называть меня юным, курить он и не думал прекращать — даже в нашем общем кабинете дымил без остановки.

Однако, незадолго после того, как ко мне вернулись воспоминания, я решил проблему курения Савады максимально просто… Я попросил у него сигарету. Савада долго смотрел на меня с круглыми глазами, пока наконец не протянул раскрытую пачку и зажигалку. Горький дым на удивление хорошо расслаблял мозги, что казалось мне куда более важным, чем здоровье легких.

Не знаю, поспособствовало ли этому курение, но со временем воспоминания и вспышки света стали настигать меня только во время сна. И хотя теперь ночь ассоциировалась для меня с муками, по крайней мере в остальное время суток я мог работать с ясной головой. Мы успешно собирали доказательства виновности Яширо в преступлениях былых лет. Как ни странно, он охотно сотрудничал со следствием и сам поведал о делах, срок давности у которых давно истек. Тогда мне стало понятно, что, упустив возможность забрать жизнь Сатору, Яширо потерял всякую мотивацию для дальнейших убийств. Ожидаемо, после всех признаний его приговорили к смертной казни. Но ни я, ни Савада не знали, когда именно настанет решающий день.

В глубине души я надеялся, что жизнь Яширо станет как раз той, которую заберет Смерть взамен жизни Хиназуки. Однако даже после вынесения приговора воспоминания продолжали настигать меня каждую ночь… Я много размышлял о том, кто мог понадобиться Смерти на самом деле. Сатору, его мама, Хиназуки, Хироми, Ая — все они отпадали, ведь их убийства были предотвращены. Конечно, я не исключал, что Смерть может забрать их и теперь, по прошествии множества лет. И все же предчувствие подсказывало, что я копаю не туда.

В свободное время я довольно часто ездил в Токийскую тюрьму, чтобы навестить Яширо. Должно быть, я делал это из-за чувства стыда, ведь я всеми фибрами души желал его гибели и отнюдь не из-за его деяний… Мы говорили с Яширо часами — точнее, он говорил, а я большую часть времени молча слушал. Он рассказал мне о своем безумном старшем брате, как помогал ему насиловать учениц из своей школы и, таким образом, спасал самого себя от побоев. Пока со временем не осознал, что делает это не только из-за принуждения… В подробностях описал, как однажды в детстве топил хомяков и, когда один из них выжил, стал о нем заботиться. И про «Паутинку» тоже мне поведал. Яширо охотно выкладывал все о своей жизни, словно очень давно хотел этим с кем-то поделиться. Однажды ему даже хватило наглости попросить меня привести Сатору. «Хочу еще раз его увидеть, в последний раз» — сказал он мне.

Глупо было надеяться на одного Яширо, поэтому я продолжал копать. И вот, в очередной раз перебирая в голове всех, кого может забрать Смерть, наконец я задал себе вопрос: почему именно Хиназуки появлялась после смерти в мире живых? Почему не Хироми или Ая? Ведь они погибли в практически тех же обстоятельствах. В тот день я впервые намеренно лег спать, чтобы увидеть в подробностях те воспоминания. Даже снотворное принял ради как можно большего погружения в сон… По итогу чуть не проспал работу. И хоть ответов в воспоминаниях я не сыскал, в голове созрела одна версия, которую следовало проверить.

Прибыв в офис, я взялся за поиски информации касаемо Акэми Хиназуки. Я ожидал найти в архивах свидетельство о ее смерти — ведь, согласно воспоминаниям, я своими руками сбросил ее с крыши. К моему удивлению, Акэми уже давно числилась пропавшей без вести. В последний раз ее видели сбегающей из психиатрической больницы, вместе с ней из медицинского шкафа пропали несколько хирургических инструментов. Вечером того же дня я обратился вновь к воспоминаниям и осознал, что не видел тела Акэми после падения.

 

Так я и не отыскал ответа на мучивший меня вопрос. Но, как оказалось, это было лишь делом времени. Спустя несколько месяцев после поимки Яширо жизнь сама подбросила мне подсказку, причем в самый неожиданный момент.

Это произошло через пару дней после того, как Сатору наконец выписали из больницы. Чтобы отметить это событие, Хиназуки (никак не могу привыкнуть к ее новой фамилии) и Хироми решили устроить праздничный ужин и пригласить нас. Помнится, тогда я даже купил тональный крем и замазал уже начинавшие проявляться круги под глазами.

Ужин удался на славу… Давненько я не ел так вкусно. Хотя, возможно, мне так казалось только на фоне моего уже устоявшегося рациона: один-два перекуса за день и очень много кофе. Мы много болтали, в основном вдавались в воспоминания, смеялись, делились планами на будущее. Никто и не думал упоминать Яширо и его деяния. Даже я в такой радушной атмосфере на время позабыл обо всем плохом.

И тут Сатору спросил между делом: «А где сейчас Мирай?» Хироми ответил, что оставил его у своих родителей до завтрашнего дня. «Нечего маленькому ребенку смотреть, как его папаша поглощает вино» — добавил он со смехом.

Все сидящие за столом вдруг обратили на меня удивленные взгляды. А я настолько обомлел, что даже не заметил, как палочки выпали из моих рук.

* * *

С тех пор Мирай угодил в центр моего пристального внимания.

Как только он поступил в младшую школу, я пробил по базе данных всех его учителей, весь школьный персонал, вплоть до уборщиков. Увы, я не мог заниматься подобным в рабочее время — Савада этого попросту бы не понял. Поэтому приходилось копаться в документах по ночам. С какой-то стороны так было даже лучше для меня. Ведь с того момента, как я взялся за Мирая, слова Хины в моих снах стали звучать еще чаще.

Мальчик рос буквально у меня на глазах. Со временем он завел много друзей, и это радовало меня — ведь он почти никогда не оставался один. Работы у меня с годами не убавлялось, и я редко мог выкроить время, чтобы за ним наблюдать… Полагаю, со стороны я и сам выглядел как маньяк.

В ту пору я зашел как-то раз в гости к семье Сугита. Спросил у Мирая, как бы шутя, не обижает ли кто в школе. На что тот без тени притворства ответил, что он со всеми дружит. Да, сомневаться в этом не было смысла. Мирай Сугита казался самым счастливым ребенком на свете, если им не являлся.

Но сны продолжались. А я продолжал наблюдать.

С момента пробуждения Сатору прошло девять лет. Довольно долго он оставался одним из объектов моей слежки: необходимо было выяснить, возвратились ли его перемещения во времени. Это забавно — мы оба знали о его былой способности, но я не мог спросить у него лично, так как опасался последствий.

По итогу мои наблюдения ни к чему не привели. Сатору больше не попадал в больницу, и, когда бы мы ни пересеклись, всегда был умиротворен и спокоен как удав. А затем он вновь повстречал Айри, и у них закрутился роман. Тогда я окончательно убедился, что приключения для Сатору закончились. Даже не знаю, был я этому рад или наоборот испытал досаду. Ведь Сатору наконец обрел настоящего себя и стал счастлив… но о себе я такого сказать не мог.

В какой-то момент я даже начал думать, что просто схожу с ума, и оттого сны не покидают меня. Мои мысли и переживания поделились на два фронта и столкнулись в битве. Первый фронт отстаивал идею прекратить самокопания, игнорировать слова Хины, вправить наконец себе мозги. Второй же противился и стоял на том, что я должен, что обязан дойти до финала.

И вот настал день, когда я ехал утром в офис и уже почти настроился на то, что в ближайшее время посещу психотерапевта. А что такого, думал я, ведь мой отец тоже не раз обращался за подобной помощью, стоит хотя бы попробовать… Продолжая размышлять об этом, я вошел в кабинет. Савада, который как всегда пришел раньше и уже сидел в своем кресле с газетой в руках, обратил на меня многозначительный взгляд. И сказал: «Яширо казнят завтра».

Я немедля помчался в Токийскую тюрьму. Волнение нахлынуло с такой силой, словно меня ожидала еще одна схватка с ним. Доехав в скором времени до тюрьмы, я проследовал в комнату для посещений… Яширо уже сидел по ту сторону стекла и ожидал меня.

Усевшись напротив него, я поднес телефонную трубку к уху. Яширо сделал тоже самое почти одновременно со мной. Он смотрел мне прямо в глаза, его бледное исхудалое лицо искажала безумная ухмылка. Мысли спутались, я не знал, что ему сказать, хотя так спешил на эту встречу. Яширо тоже какое-то время молчал, пока вдруг не начал хихикать в трубку. «Почему ты смеешься?» — спросил я, кое-как сохраняя спокойствие. Яширо в ответ захохотал во всю силу. Надзиратели уже направились к нему, чтобы увести, но я жестом попросил их подождать. «Почему ты смеешься, Яширо?!» — повторил я свой вопрос, уже не сдерживая эмоций.

Яширо внезапно утих. Он медленно приблизился вплотную к стеклу и, всмотревшись в меня тем же взглядом, какой был у желавшей убить меня Хины, прошептал в трубку свой ответ.

 

Твоя паутинка оборвалась, Кобаяши.

* * *

Мирай перешел в пятый класс, ему исполнилось 10 лет. Столько же было Хиназуки, когда она, не дожив один день до своего одиннадцатилетия, погибла от рук Яширо. Потому дурное предчувствие вернулось ко мне.

В честь дня рождения семья Сугита запланировала поездку на двухдневную экскурсию в летний лагерь «Сазанка». Горы, лодочные прогулки, барбекю, фейерверки… Втайне я и сам собирался отправиться туда одновременно с ними, к сожалению, не развлечений ради.

Оставался всего один день до поездки, когда на мой домашний телефон неожиданно позвонили. Беспокоили из больницы, в которой уже достаточно давно находилась моя мать. Ее состояние резко ухудшилось, и меня проинформировали о том, что скоро мамы может не стать. Про «Сазанку» пришлось забыть, и на следующий день я скрепя сердце отправился в больницу.

Войдя в палату, я не сразу узнал в этой иссохшей, почти полностью обессилевшей женщине свою родную мать. Увидев меня, она улыбнулась сквозь боль. Я расположился на стуле возле нее, положив под ноги сумку.

— Выглядишь совсем уставшим, — сказала мама. — У тебя все хорошо, Кэнья?

— Я в порядке, мама, — соврал я. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

— Как только увидела тебя, сразу же стало легче.

Я сжал исхудалую руку матери в своей ладони.

— Я тобой очень горжусь, — произнесла она. — Твой отец сказал бы тоже самое. Ты всегда был его главной надеждой, он только и твердил, что ты во всем его превзойдешь. А когда ты поступил в университет, он расплакался от счастья… Жаль, не успел застать день твоего выпуска.

— Жаль, — кивнул я. — Хотя не думаю, что ему стоило бы видеть, чем я занимаюсь сейчас.

— Кэнья, Кэнья… — улыбнулась мама. — Ты принес сочинения, как я просила?

Выпустив руку матери, я расстегнул сумку и достал старый сборник сочинений нашего класса.

— Хорошо, — сказала мама. — А теперь, прочти пожалуйста свое сочинение.

Я раскрыл сборник и, пролистав сочинения Сатору и Каё, остановился на странице со своим. В отличие от них, я не стал заморачиваться с иллюстрацией и нарисовал самую обычную дверь.

 

«Лучший из миров». Автор: Кобаяши Кэнья.

Однажды мне в руки попала одна книга. В центре ее сюжета — параллельные миры. По замыслу автора, каждый раз, когда мы принимаем какое-либо решение, даже самое малозначимое, в этот момент возникает новая вселенная. Например, ты решил провести выходные за учебой, чтобы лучше подготовиться к тесту. В другой же вселенной, которая возникла после твоего выбора, другой ты предпочел расслабиться и пойти гулять с друзьями. И таких вселенных бесконечное множество.

После прочтения этой книги у меня появилась цель. Я постараюсь принимать каждое решение обдуманно и всегда делать правильный выбор. Мне хочется верить, что своими действиями я могу превзойти самого себя и достичь самой счастливой жизни, для себя и всех близких мне людей.

Будущее не предопределено. И я верю, что мой мир будет лучшим из всех.

 

Я захлопнул книгу.

Какое-то время мама ничего не говорила и лишь смотрела мне в глаза с лукавой улыбкой.

— Как думаешь, для чего я попросила прочитать твое сочинение? — спросила наконец она.

— По правде говоря, я решил, что ты просто ностальгируешь о былых временах, — ответил я.

— Я хотела, чтобы ты вник в свои собственные слова, Кэнья. Нет никакого показателя того, какой из миров лучше или хуже. Я знаю, ты всегда придерживался своей цели, никогда не принимал необдуманных решений. Ты очень рано понял, что зачастую худший враг для человека — это он сам. И все же, кое-что ты проглядел.

В этот раз мама сама ухватила меня за руку.

— Только твоя вера делает этот мир лучшим для тебя, — сказала она. — Не зря вселенные, о которых ты прочитал, называются параллельными. Они никогда не пересекаются, и ты никак не узнаешь, чем живут другие версии тебя. Но разве это так важно, если ты веришь в свой мир и в себя?

 

К вечеру я вернулся домой. Дорога сильно меня измотала, но я не хотел ложиться спать. По своему обыкновению, включил телевизор, поставил рядом чашку кофе и пепельницу. Закурил первую, потом еще одну, и еще, и еще… По каналу, который я включил наобум, показывали какую-то скучную мелодраму, и я, сам того не заметив, погрузился в сон прямо с сигаретой в руках.

Спустя какое-то время я подскочил в кресле от внезапной боли между пальцев. Долбанный окурок, повезло, что не сжег квартиру… Собирая пепел с пола, я и не заметил, как фильм на экране резко сменился выпуском новостей. И только когда я мыл руки, мой слух уловил слово «Сазанка», произнесенное диктором.

Выпорхнув из ванной, я уставился в телевизор.

«Группа туристов переходила реку по висячему мосту, — продолжал диктор. — Когда группа достигла середины моста, канаты оборвались, и мост обвалился. Инцидент произошел на мелководье, есть пострадавшие и один погибший — мальчик десяти лет, он приехал на экскурсию вместе с родителями. Сотрудники лагеря пока что затрудняются дать какие-либо комментарии по поводу…»

 

Мирай… Имя Мирай означает «будущее».

* * *

На следующее утро Савада приехал за мной в полицейский участок, в котором я провел всю ночь. Соседи вызвали наряд, когда из моей квартиры стали доноситься крики и звон разбитого стекла, а стены сотряслись от глухих ударов.

Не дожидаясь вопросов Савады, я сам поведал ему причину своей глупой выходки. В ответ он заявил, что отстраняет меня на неделю от работы. Это оказалось суровым наказанием, ведь у меня кроме работы не было другой жизни. И вот я остался наедине с самим собой и со своими мыслями…

Алкоголь — тоже своего рода психотерапевт. К нему я обращался на протяжении всей безработной недели. В первый ее день, когда я был в магазине и уже направлялся к кассе с двумя бутылками виски, мне позвонил Сатору. Давненько я не слышал дрожи в его голосе. Сатору предлагал вместе пойти в больницу, навестить Хироми и Каё: у него сломана рука, у нее сотрясение мозга. Без задней мысли я соврал, что меня не будет в городе. В ту неделю я предпочел бы вновь встретиться с Хиной и ее здоровенным ножом, чем увидеть сраженных горем родителей.

В последующие дни Сатору снова названивал мне, спрашивал, как у меня дела. Пару раз даже наведывался ко мне домой. Я не подходил к двери, так как знал, что это Сатору. Очевидно, Савада попросил его присмотреть за мной. Однако Сатору не мог мне помочь… Меня бы мучила совесть, но я знал, что у него есть Айри, а значит он как-нибудь справится со своим потрясением.

Выйдя наконец на работу, я в скором времени наведался в «Сазанку», чтобы выяснить детали происшествия. Один из сотрудников лагеря, отвечающих за проверку состояния висячих мостов, растерянно мямлил что-то про внезапно нахлынувший ветер, и мне едва хватало хладнокровия, чтобы не повалить его на землю и не растерзать ударами кулаков его щетинистое лицо. Впрочем, меня удерживало от очередных глупостей не только хладнокровие: тогда я начал думать, что Хина не лукавила насчет плана Смерти. Но разве можно с ней расквитаться?

До последнего я избегал встречи с Сатору и родителями Мирая, однако бежать от них вечно я не мог. Однажды я уже побывал на похоронах отца и совсем недавно втайне от всех посетил могилу Яширо. Я надеялся, что теперь останется лишь когда-то проводить маму в последний путь. Но вот позвонил Хироми и попросил присутствовать на похоронах Мирая…

Эти два дня, казалось, длились целую вечность. Сначала отпевание, затем сами похороны. Кое-как наскреб 14000 йен для Хироми и Каё, хоть и знал, что никакие деньги или подарки не смогут умалить их скорбь. Они оба предпочли бы поменяться с Мираем местами, как и я… Сейчас кажется, что это происходило так давно, хотя на деле прошли лишь полторы суток.

Когда Мирая повезли в крематорий, я поспешил вернуться домой. Сорвал с себя пиджак, галстук, промокшую от пота рубашку и только тогда вспомнил, что не посыпал плечи солью, прежде чем зайти в свой дом. Но разве есть разница, осквернен я или нет? Ведь Яширо сказал, что моя паутинка уже оборвалась, и лгать ему было незачем.

Спустя где-то полчаса мне позвонил Сатору. Впервые он сам предложил мне выпить. Мы направились в излюбленное мной и Савадой местечко и напились там до потери чувств. За те несколько часов, проведенных в баре, мы не обмолвились ни словом. И только когда собрались уходить, Сатору ухватил меня ладонями за лицо и, вонзившись лихорадочным взглядом в мои глаза, произнес: «Мы можем пойти к тебе домой? Я должен кое-что тебе рассказать».

Но когда мы добрались до моей квартиры, в которой уже долгое время царил настоящий хаос, Сатору свалился в кресло и тут же уснул. Я перенес его в кровать и, достав из шкафчика остатки виски, продолжил напиваться. Мне нет никакого резона будить Сатору — я и так знаю, о чем он хотел мне поведать…

…И вот я стою у окна в ожидании рассвета, пока в моей руке дотлевает крохотный окурок последней сигареты.

* * *

Я скатываюсь спиной по стене и, оказавшись на полу, размышляю, что делать дальше. Однако немыслимая доза спиртного вкупе с затянувшимся недосыпом дают о себе знать, и сконцентрироваться очень тяжело. Я беру в руки зажигалку. Испытываю огромный соблазн нанести себе ожог, чтобы отвлечься на физическую боль, но вместо этого начинаю крутить барабан то в одну сторону, то в другую… пока кремень не встает намертво.

Теперь мне совсем нечем заняться. Я смотрю на наручные часы — 5:36 утра, Сатору проснется еще не скоро. Так я и не вспомнил, какое сегодня число… Нажимаю кнопку на часах, но ничего не происходит. Жму еще раз и еще, то по несколько раз подряд и быстро, то по одному и неспешно. Когда они стали заедать, поначалу меня это жутко раздражало. Но не сейчас. Эти часы заслуживают немного терпения, они многое повидали, а я даже толком о них не…

Кнопка вдруг поддалась, и на нижней части циферблата появились два числа, разделенных точкой — месяц и день. Эти цифры кажутся такими знакомыми, но откуда? Пытаюсь вспомнить, где я их видел раньше. Встаю с пола, продолжая смотреть на циферблат. Легкий порыв ветра врывается через открытое окно и касается моих волос. С улицы доносится едва слышный шорох листвы…

 

Спустя пару минут я уже мчусь вниз по лестничной клетке. В руке шелестит записка, которую я написал для Сатору, но в итоге передумал ее оставлять. Это будет ему местью за то, что всегда бросался на подвиги в одиночку. Настал мой черед впасть в кому, умереть, пропасть без вести… сложно представить, что произойдет со мной через несколько часов. Но я рад, что туманная завеса, за которой прячется мое будущее, хоть немного рассеялась.

Я выбрался на улицу и, скомкав записку, отправил ее в урну. Приятный теплый воздух сдул остатки сомнений и страха. Осталось только найти транспорт и добраться до школы Микото. Времени более чем предостаточно.

Еще предстояло хорошенько обдумать, как следует вести себя с ней и что говорить… Но я не сомневаюсь, что наша встреча состоится сегодня и совсем скоро.

* * *

Почти три часа спустя я добрался до родного города. «Как много приятных воспоминаний», — подумал бы я, вот только на деле хорошего было крайне мало. Впрочем, даже этот городок чудесным образом преображается в летнюю пору.

Забраться на крышу школы Микото? Проще простого, тем более сегодня воскресенье. Но пока что слишком рано. За оставшееся время я успею обойти весь этот город. Чем, собственно, я и занялся.

 

По прошествии еще двух часов мне удалось выяснить следующее. Заброшенный автобус, бывший «убежищем» для Каё, похоже, наконец увезли на свалку. Также закрыли старый кинотеатр, владелец которого умер еще несколько лет назад. Зато надземный переход, на котором Акэми дважды могла погибнуть, совсем не изменился.

Не обошелся без моего внимания и дом, в котором Каё жила со своей матерью. Я понаблюдал за ним издалека минут пятнадцать, пока к дому не подъехала машина. Из нее выбрались и направились к дому взрослый полноватый мужчина с пакетами в руках, а следом за ним — резвый загорелый мальчишка. На крыльце их встретила приятного вида женщина с короткой стрижкой. Новая семья обжила опустевший дом после исчезновения Акэми, и, глядя на него, я пришел к простейшему выводу: никакой этот дом не зловещий и никогда им не являлся.

А сейчас я стою на том самом берегу — до этого «памятного» места идти пришлось дольше всего — и с закрытыми глазами вслушиваюсь в плески реки. Здесь я повстречал Каё, здесь же другой я связался на свою голову с Хиной. И даже сейчас ощущение такое, будто воздух в этом месте пропитан какой-то особой энергией. Кажется, стоит открыть глаза, и я вновь увижу призрака Хиназуки. Что я и проделал несколько раз, но все тщетно. Только странно светящаяся бабочка пролетела над водой. Ее сияние выглядело таким знакомым…

Наверное, просто показалось. Солнце сегодня на удивление яркое.

 

Время 11:04. Я на крыше школы Микото. Ноги устали от долгой ходьбы, но здесь даже негде присесть. Сквозь подошву ботинок я ощущаю, насколько сильно кровля раскалилась на солнце. А на металлическом парапете, должно быть, можно легко зажарить стейк.

Я забрался в тень рядом с выходом на крышу и уселся на кровлю, прижавшись спиной к кирпичной стенке. Прохладно… К тому же, здесь меня невозможно застать врасплох. Хотя сомневаюсь, что Смерть заявится сюда через дверь. А даже если так, вряд ли можно скрыться от ее взгляда. Но скрываться я и не намерен, как раз наоборот.

Каждая минута длилась ровно одну вечность. И почему я не додумался зайти в магазин за сигаретами… Сижу наедине с циферблатом Касио и бездумно наблюдаю, как минуты мучительно долго сменяют друг друга. Я так и не составил примерный план беседы со Смертью. Просто спокойно поговорить? Умолять, стоя на коленях? Применить шантаж? Плевать, соображу на ходу. Удивительно, но мысль о том, что скоро я повстречаю нечто выходящее за рамки моего мировосприятия, нисколько меня не пугала. Ни один мускул не пошевелился на моем лице, когда я увидел 11:56 на часах… Зато неожиданный звук распахнувшейся двери заставил меня вздрогнуть.

Я высунулся из-за своего укрытия и увидел мужчину. Неуверенными шагами он доплелся до самого края крыши и, забравшись на парапет, широко расставил руки. Мне не видно его лица, однако догадаться нетрудно, с какой гримасой он сейчас смотрит вниз, склонив светловолосую голову. Я присматриваюсь к незнакомцу и замечаю наручные часы, выглядывающие из-под манжеты его белоснежной рубашки…

В один момент все стало предельно просто и понятно. Я даже не смог сдержать улыбки. Все происходит точно по плану, и я уже знаю, что нужно делать дальше. В кои-то веки… я знаю!

Преисполненный радости, я вышел из тени.

— Не найдется ли у тебя закурить, Кобаяши? — громко спрашиваю я.

Мужчина вздрогнул и неспешно обернулся. Моя точная копия (разве что лицо посвежее будет) оглядела меня с ног до головы ошеломленным взглядом.

— Кто вы? — спросил он наконец.

— Глаза тебя не обманывают, — отвечаю я. — Я — Кобаяши Кэнья. И мое детство также прошло в этой школе.

— Что? Это… что еще за розыгрыш? — весьма недружелюбно отозвался мой двойник. — Не верю ни единому вашему слову!

— А придется. Ты ведь не думаешь, что мы встретились случайно?

Строго по плану он задрал рукав рубашки и взглянул на свои часы, после чего спросил:

— Почему вы появились здесь именно сегодня, именно в это время?

— Потому что однажды я уже присутствовал на этой беседе. Но я не знаю точной причины, для чего наши жизни вдруг пересеклись. Расскажи, что привело тебя сюда.

— Назовите хоть одну причину, по которой я могу доверять вам.

— Запросто, — ухмыльнулся я. — Ты наверняка столкнулся с чем-то необъяснимым. С чем-то настолько противоречащим твоему познанию, что ты даже задумал сброситься с крыши. Но поверь, я кое-что знаю об этих странных явлениях. Мы можем друг другу помочь. Ну как, расскажешь мне?

Недолго помолчав, двойник ожидаемо согласился. И пересказал мне все то, что я уже и так слышал, но необходимо было освежить память. Когда же он закончил, в голове созрели новые мысли.

— Теперь все понятно, — сказал я. — Хироми, с которым ты говорил, принадлежит моему миру. Каё ты не сумел найти потому, что она вышла замуж за Хироми и взяла его фамилию.

— Что это значит? — спросил двойник. — Они что… действительно живы?

— В моем мире — да. Всех их спас Фуджинума Сатору. Подобные искажения пространства, которые наблюдал ты, случалось видеть и мне. Это наше с тобой особое умение: видеть расхождения параллельных миров.

— Параллельные миры? — двойник схватился за голову, как и я когда-то. — Неужели они на самом деле…

— Вспомни свое школьное сочинение. Ты так проникся идеей параллельных вселенных, стал чуть ли не одержим ей. В детстве тебя всегда ставили в пример остальным одноклассникам, ты был лучшим по успеваемости и дисциплине, все считали тебя… уникальным. Но оттого жизнь казалась тебе пустой, ты жаждал соперничества. И после прочтения той книги ты наконец нашел себе бесконечное множество конкурентов.

Оставалась одна неразрешимая проблема: ты не мог следить за соперником, чтобы получше обдумать сценарий собственной жизни. Поэтому ты начал наблюдать за одноклассниками — тебе хотелось выяснить, чем они хуже тебя. В центре твоего внимания оказалась Хиназуки Каё, одинокая и молчаливая девочка. Ты презирал ее, ведь тебе было непонятно, как можно быть такой равнодушной к жизни. Но вскоре неприятная правда открылась тебе, и ты не знал, как с этой правдой поступить. Идея подружиться с Каё казалась безумной, ведь она изгой, а заводить с такими дружбу не кажется хорошо обдуманным решением. Тем не менее, ты продолжал думать, что когда-нибудь заговоришь с ней, однако все время откладывал это на потом… Пока не стало поздно.

Недолго помолчав, двойник издал тяжелый вздох.

— Вынужден признать, что вы правы. И я очень сожалею, что оказался таким глупцом. Но разве я мог предотвратить ее гибель? Ведь я лишь…

— Знаю, ты лишь наблюдал со стороны. Ты никогда не вмешивался в жизни других людей, так как опасался их воздействия на твою собственную. Поэтому ты даже и не вспомнил, как однажды пытался спасти Каё, но потерпел неудачу.

Вижу, двойник мой обомлел настолько, что ему даже нечего сказать. Чувствуя свое превосходство над ним, я медленно приближаюсь.

— Вместо этого твои воспоминания увидел я. Смерть дала мне шанс, и я им воспользовался. Но и я не сумел достичь наиболее счастливого финала. И только два знания придают мне сил. Во-первых, я знаю, что как минимум превзошел тебя…

— Постойте, что вы собираетесь сделать? — вопит двойник. — Не приближайтесь ко мне!

— Во-вторых, я знаю, как поступить дальше, чтобы исправить наши ошибки. Мы передадим наши воспоминания другим Кобаяши. Уверен, найдется хотя бы один, кто придет к правильным выводам и достигнет лучшего будущего. Нам нужно лишь слиться воедино… на глазах у Смерти.

Осталось совершить последний рывок. Я бросаюсь в сторону двойника. Словно таран врезаюсь головой в его грудную клетку и, обхватив спину, отталкиваюсь от края крыши. Двойник кричит от ужаса прямо мне в ухо, но я не выпускаю его из объятий. Вижу из-под его руки приближающуюся землю…

 

Снег под ногами.

Я возвращаюсь домой после уроков. Прохожу мимо парка и замечаю знакомую фигуру, сидящую у дерева на заснеженной земле. Останавливаюсь, решаюсь какое-то время и все-таки сворачиваю в парк.

Сатору настолько глубоко склонил голову, что мне не видно его лица. Однако догадаться о слезах, ручьем стекающих с подбородка, было нетрудно.

— Не стоит сидеть на холодной земле, заболеешь, — говорю я.

Несколько секунд Сатору не реагирует на мое появление. Наконец он утирает лицо рукавом и поднимает взгляд, но не на меня.

— Я мог ее спасти… — произносит он, глядя перед собой. — Если бы я только…

— Сатору, — выдыхаю я. — Ты берешь на себя слишком много.

— И что с того… Нужно было… предложить ей пойти домой вместе.

— Не факт, что твое присутствие уберегло бы ее от беды. А может, тебя бы постигла та же участь.

— Да плевать, — огрызнулся Сатору. — Лучше бы я пострадал в попытке сделать хоть что-то.

— Ты неисправим, — сухо усмехаюсь я. — Знаешь, а ведь таких миров, как наш с тобой, бесконечное множество. Уверен, есть хотя бы один мир, в котором с Каё ничего не произошло. Она живет, учится, у нее есть друзья. И ее ожидает впереди светлое будущее.

— Мне плевать на другие миры! — воскликнул вдруг Сатору. — Я хочу, чтобы она жила в этом мире! И Хироми… И та девочка из школы Идзуми. Их смерть — это ошибка. Если бы я только мог вернуться в прошлое…

— Но это невозможно, Сатору. Все, что в наших силах — позаботиться о будущем. Понимаю, как тебе тяжело, но ты не должен страдать в одиночестве. У тебя есть я, Казу, Осаму. Прошу, не отворачивайся от нас.

Наконец Сатору поднял на меня глаза, все еще источающие досаду.

— Будущее открыто для новых подвигов, — говорю я, протягивая ему руку. — Так идем же навстречу ему.

Сатору еще раз утер лицо от остатков слез. А затем схватил мою руку.

— Спасибо, Кэнья, — сказал он со слабой улыбкой.

Возникший из ниоткуда свет заставляет меня зажмуриться.

 

Я снова вижу лицо Сатору. Он продолжает держать меня за руку, вот только… что-то не так. Я не чувствую земли под ногами, а Сатору за секунду стал взрослым. Его лицо напряжено, он тяжело дышит, со лба стекает пот. На секунду я опускаю взгляд и вижу школьный двор далеко под собой. Вспоминаю, как прыгнул с крыши вместе со своим двойником, но… тот словно испарился.

— Кэнья! — кричит Сатору. — Хватайся за ограждение!

Я послушно протягиваю свободную руку и хватаюсь за парапет. Сатору цепляет меня за воротник и затаскивает на крышу… Черт, какая же горячая кровля.

Не знаю, сколько времени я пролежал на спине, не способный собраться с мыслями. Неподалеку от меня приходил в себя Сатору. Лишь когда его дыхание выровнялось, он поднялся с земли. Из-за палящего солнца я лежал с закрытыми глазами и потому не заметил, как Сатору подошел ко мне. Я здорово напугался, когда он схватил меня за грудки.

— Да как ты смеешь! — закричал он. — Не знаю, что на тебя нашло, но ты не имеешь права так распоряжаться своей жизнью! Ты сам однажды сказал мне, что не нужно страдать в одиночестве… Так расскажи мне, что случилось!

Я смотрю ему в глаза, и мне невольно хочется засмеяться. Ведь он только что обмолвился о детстве, которого для меня не существовало. Сатору резко обмяк и отпустил мой воротник.

— Или… я для тебя больше не друг? — спросил он почти шепотом. — Ты избегал меня все время после гибели Мирая. Я пытался понять причину, но так и не смог. Прошу, Кэнья, — его голос задрожал, — объясни, что с тобой происходит?

Немного помедлив, я наконец поднимаюсь на ноги. Сатору продолжает впиваться в меня выжидающим взглядом, а я пытаюсь сообразить, каким образом он успел добраться сюда и спасти меня… Неожиданно замечаю слабое мерцание позади него. Подхожу ближе и заглядываю за его спину. Готов поклясться, на одно короткое мгновение я увидел мальчишку с глазами Хироми и испуганным лицом.

— Куда ты смотришь? — спросил Сатору, оборачиваясь.

— Да так, показалось… — отвечаю я, вновь встретившись с ним взглядом. — Теперь я твой должник. Позволь тебе помочь, как в старые добрые времена.

Глаза Сатору расширились.

— О чем ты, Кэнья?

— Полагаю, в скором времени ты вернешься в прошлое, чтобы… Да, Сатору, не удивляйся. В общем, когда вернешься, чтобы спасти Мирая, бери меня с собой. Помогу всем, что только в моих силах.

Сатору не сумел скрыть своего потрясения.

— Как давно ты знаешь? — осведомился он после недолгого молчания.

— Достаточно давно. Предлагаю пойти в какое-нибудь кафе, иначе я помру от жажды и не отвечу на все твои вопросы.

Мы направились к выходу с крыши. Сатору шел впереди, а я — как и полагается герою второго плана — следовал за его плечом.

— И все-таки, с чего вдруг ты задумал сброситься с крыши? — спросил Сатору.

— Это неважно, — отвечаю я, улыбаясь. — Сейчас мне гораздо лучше.