Сделаем вид, будто держимся за руки (джен)

Тогда Хина предстала передо мной в истинном облике. С первого взгляда она ничем не отличалась от Каё: те же каштановые волосы до плеч, такое же худенькое и хрупкое тело, та же бледная кожа. И только присмотревшись, я заметил колоссальную разницу в их взглядах. В угольно-черных глазах Хины, этих двух крохотных тоннелях в пустоту, не наблюдалось и искорки света.

— Вижу, ты успел связаться с ней вновь… Жаль. Я надеялась, что еще успею завладеть твоим разумом, Кобаяши.

Хина медленно спустилась на крышу. Мой взгляд метался между ней и Каё, в то время как они пристально глазели лишь друг на друга — Каё удивленно, Хина надменно. Мне не хватало фантазии представить, что могло произойти в следующие несколько секунд.

— Тебя… тоже убил Яширо? — спросила Каё.

— Можешь не сомневаться, наша предыстория идентична, — отозвалась Хина. — Только я, очевидно, стала призраком раньше тебя. И с Кобаяши была связана тоже раньше.

К моему удивлению, на лице Каё промелькнула ухмылка.

— Звучит так, словно ты ревнуешь его, — сказала она.

— Ревную? — фыркнула Хина. — Да плевать я на него хотела.

— Врешь, причем самой себе, — покачала головой Каё. — Уверена, вы вместе прошли через такое, что тебе не может быть плевать.

— Думаешь, что знаешь меня, — осклабилась Хина, — вот только ты и я пошли по разным путям. Ты, похоже, очень любишь этот мир. Готова предать себя забвению для того, чтобы твоя выжившая копия смогла прожить свою заурядную жизнь… Я же не собираюсь идти на самопожертвование.

— Разве не ради этого твое сознание все еще живо?

Издав недовольный вздох, Хина подалась вперед.

— А тебе так хочется думать, что это все происходит по чьему-то замыслу? Никогда не приходило на ум, что мы сами способны вершить судьбу?

— Если бы ты увидела хотя бы часть того, что довелось наблюдать мне на протяжении 18 лет после смерти, то пришла бы к тем же выводам, что и я.

Хина застыла в недоумении.

— 18 лет?.. — протянула она. — То есть, ты видела будущее Фуджинумы? Но как, если ты была с ним связана?

— Ты не поняла, Хина, — ответила Каё. — Я не вижу будущее, а пришла из него.

Губы Хины искривились в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего.

— А поглощать других призраков ты способна? — спросила она, сверкая глазами.

— Я так не думаю. Почему ты…

Неожиданно Хина бросилась в сторону Каё, выставив вперед руки.

— Стой! — завопил я. — Не надо, Хина!

Но было уже поздно. Хина схватила Каё за плечи… Застыв в страхе, я неотрывно наблюдал за этой картиной и даже на какое-то мгновение решил, что не заметил своего исчезновения вместе с миром, в котором прожил свои ничтожно короткие 11 лет. А этот кадр — Хина, с ликованием во взгляде вцепившаяся в Каё — теперь навсегда застыл в моих уже неживых глазах…

Однако в скором времени оцепенение покинуло меня, и я вновь ощутил холодный воздух, щиплющий лицо и руки. Мы по-прежнему находились на крыше, а Хина продолжала держать за плечи Каё.

— Что такое… — недоумевала Хина. — Почему… Почему я еще не поглотила тебя?

— Есть у меня одна догадка, — невозмутимо отозвалась Каё. — Быть может, потому что в этом мире есть живая Хиназуки? А значит, здесь мы с тобой на равных.

Хина отпустила Каё. Торжество в ее глазах сменилось на досаду.

— Так и знала, что нужно было первым делом убить ее… — прошипела она. — Ничего… Найду кого-нибудь другого, чтобы подчинить себе!

После этих слов Хина резко развернулась и собралась было умчаться прочь. Но в этот раз уже Каё вцепилась в ее руку.

— Отпусти меня! — выпалила Хина, пытаясь вырваться.

— Позволь показать тебе, за что я люблю жизнь, — сказала Каё, с улыбкой глядя на своего антипода.

Их глаза единовременно загорелись ярче звезд на небе. Сияние целиком накрыло их обеих, и это так походило на сцену из сна, что я глядел на него с опаской, боясь даже пошевелиться в лишний раз. Казалось, я простоял на одном месте целую вечность, пока вспышка наконец не угасла, и оба призрака Хиназуки предстали вновь передо мной. Хина уже не вырывалась из хватки Каё и выглядела ошеломленной. Сама же Каё продолжала улыбаться.

— Ты что, весь мир успела обойти? — вполголоса спросила Хина.

— Почти, — кивнула Каё. — У меня было много свободного времени. Этот мир прекрасен, правда?

Хина опустила взгляд.

— По-твоему, теперь я захочу предаться забвению? Чтобы живая Хиназуки смогла все это увидеть?

— Как ты не понимаешь? У тебя с ней общего даже больше, чем у меня! Ты не успела повидать жизнь, как и она. Не успела вырасти, найти новые увлечения, повстречать новых людей. По уши влюбиться в первый раз… Отправиться в путешествие на далекий остров, в конце концов. Неужели ты действительно хочешь лишить ее шанса испытать все это?

Продолжая держать Хину за руку, Каё присела на корточки, чтобы поймать ее взгляд.

— Сам мир преображается ради того, чтобы Хиназуки жила, — сказала Каё. — И даже судьбы других людей меняются. Сатору и Кэнья из кожи вон лезли, рисковали собой, чтобы изменить события… И да, пока ты наблюдала мои воспоминания, я смогла увидеть твои, Хина. Теперь я знаю, насколько ты неравнодушна к Кобаяши.

Услышав это, я недоуменно уставился на Хину.

— Ты хотела убить его, чтобы избавиться от своей слабости, — сказала Каё.

— Помолчи… — прошипела Хина. — А ты не пялься на меня, — добавила она, кинув в мою сторону короткий взгляд.

— Вот только Кэнья не единственная твоя слабость, — продолжала Каё. — При жизни мы с тобой притворялись сильными, способными стерпеть что угодно: бедность, побои от матери, холодные взгляды одноклассников. Но на деле мы были лишь детьми.

Хина выдернула руку из ладони Каё.

— Да, были. Только теперь я не притворяюсь сильной, а являюсь ей. Ты веришь, что весь мир перевернулся вверх дном ради жизни Хиназуки. Так объясни же, для чего мне были даны все эти способности?

— Ответ перед тобой, — развела руками Каё. — Твои силы послужили для того, чтобы ты смогла собрать души каждой погибшей Хиназуки в одном месте. Ты права, Хина — мы совершенно разные. Но в тоже время так похожи… Мы словно две чаши весов. И вот, настал момент, когда мы должны уравновесить друг друга.

Наконец Хина подняла взгляд на Каё. Впервые я сумел уловить искорки в ее глазах.

— Каким образом? — осведомилась Хина. — Мы уже коснулись друг друга. Обменялись воспоминаниями. Но ничего не произошло.

— Я думаю, неспроста мы здесь не одни.

С этими словами Каё перевела взгляд на меня.

— Что… что ты имеешь в виду? — спросил я с дрожью в голосе.

— Вспомни тот день, когда ты пришел в научный центр, чтобы встретиться с Сатору. Ты сказал, на его лице то появлялись слезы, то исчезали.

За те несколько часов, что мы провели с Каё, за те несколько самых безумных часов в моей жизни, я вовсе позабыл об этой детали.

— В тот день ты видел сразу двух Сатору, — продолжила Каё. — Первый Сатору пошел по неверному пути и после неудачи его отбросило в будущее. Второй Сатору вернулся в тот же день из несчастного будущего, чтобы исправить ошибки. Именно он лил слезы в тот день… Сатору испытывал счастье от того, что заполучил второй шанс.

У меня не нашлось слов, чтобы ответить, и я лишь молча глядел на них. На Каё, улыбка которой почему-то навевала грусть. И на Хину, смотревшую на меня исподлобья, но, казалось, уже без жажды крови.

— Я думаю, твоя особенность в том, что ты способен видеть пересечения параллельных миров, как бы парадоксально это ни звучало, — сказала Каё. — Поэтому мы обе реальны для тебя.

— Но… что я должен сделать сейчас? — выговорил я.

— Для начала подойти к нам.

Немного помедлив, я все же выполнил просьбу Каё. Когда я приблизился к ним вплотную, Хина выпрямилась, и я всмотрелся в ее глаза… Конечно, все это мне лишь казалось — не было в этих прекрасных темно-карих глазах никакой тьмы.

— А теперь, — сказала Каё, протянув мне ладонь, — возьми нас за руки.

Волнение вновь нахлынуло на меня. Я коснулся руки Каё и с новой силой ощутил тепло ее души. Все тело Каё засияло, ноги оторвались от земли, а сама она запрокинула голову и закрыла глаза.

Хина же не спешила подавать мне руку.

— Мне жаль, Хина, — произнес я неожиданно для самого себя. — Понимаю твое нежелание исчезать, но я уверен, что для вас на этом ничего не кончается. Душа — это ведь бессмертная сущность, и она просто так не…

— Перестань меня успокаивать, — сказала Хина, отведя взгляд. — Знаешь… теперь, когда я не связана с тобой, я вижу твое прошлое и будущее.

Дыхание сперло так резко, что я чуть не закашлял.

— Не вини себя за то, что произойдет через несколько лет. Но, похоже, Смерть подарков не делает. Одна жизнь взамен другой.

Ошеломленный услышанным, я не мог произнести ни слова в ответ. Хина наконец взглянула на меня, и на лице ее появилась печальная улыбка.

— Не видать тебе счастья. Не в этом мире, Кэнья.

После этих слов Хина коснулась протянутой мной руки. Вместе с Каё они вспыхнули ярче дневного солнца. Жар в моих ладонях сменялся на холод и обратно. Я зажмурил глаза, но это не помогло против вездесущего голубого сияния. Твердая почва пропала из-под ног, руки сами по себе распростерлись в стороны: я уже не сжимал пальцы, и все же продолжал ощущать их ладони. Из груди опять наружу рвалось что-то, однако мне не хотелось кричать в этот раз. Я лишь смиренно ожидал дальнейшего исхода, а тем временем сияние становилось все ярче и ярче. Собравшись с последними силами, я раскрыл веки…

Темно.

Я дотянулся до настольной лампы и наощупь включил ее. Приподнявшись в кровати, оглядел свою комнату. Ничего необычного, все как прежде. На часах почти четыре утра. Перед глазами вдруг возник образ Сатору, бегущего на стадион Вакаба, чтобы поговорить с Мисато. Тогда, распрощавшись с ним, я вернулся домой и… дальше будто пропасть, я не помнил, чем занимался дома и даже как ложился спать. При этом я никак не мог уразуметь, отчего на меня нахлынуло такое беспокойство, что я проснулся посреди ночи.

Недолго поразмыслив и не придя ни к каким выводам, я улегся спать дальше. Хотелось поскорее прийти в школу и узнать, смог ли Сатору помириться с Мисато.

* * *

В тот день было много разговоров, криков и слез. Никто, в том числе и я, не мог поверить, что подобное могло произойти не с кем-то, а с нашим одноклассником. Мысль о том, что Сатору может больше никогда не появиться в школьных стенах, приводила меня в ужас.

С большим трудом я все же сумел сдержать бурю, разыгравшуюся в моей душе. Чего не скажешь об остальных ребятах. Когда Яширо с великолепно сыгранной печалью сообщил нашему классу о произошедшем, Казу и Осаму закатили настоящую истерику, а Хироми в слезах выбежал из кабинета. Но гораздо больше меня удивила побледневшая Мисато, которая застыла с пустым взглядом подобно статуе и несколько минут не приходила в себя.

Необходимо было сообщить о случившемся Хиназуки. После недолгих переговоров с парнями решили, что звонить ей буду я. Вечером, собравшись с духом, я набрал номер ее бабушки. Но когда в трубке раздался голос Каё, я моментально потерял дар речи. Вместо ответа на вопрос «Что случилось, Кэнья?» из меня рвались наружу лишь глухие всхлипы. Когда же я наконец произнес слова, которые до последнего не хотели срываться с уст, Каё долгое время молчала. Эта тишина окончательно добила меня, и я, рухнув на колени, завопил подобно раненому животному. А спустя мгновение Хиназуки вторила мне… Так мы и провели несчетное количество минут, ничего не говоря и лишь рыдая друг другу в трубку.

После шестого класса Хиназуки поступила в одну школу с нами, и мы вновь виделись едва ли не каждый день. Почти все свободное время мы проводили вместе, словно цепляясь друг за друга. И, конечно, все вместе ходили навещать Сатору. Его мама всегда радовалась нашим визитам, но, несмотря на это, я почему-то не мог взглянуть ей в глаза… Должно быть, никак не мог справиться с чувством вины.

Спустя еще три года мы перешли в старшую школу, и на этом наши пути стали расходиться. В одну школу со мной поступили только Каё и Хироми, Казу же предпочел последовать за Наканиши, а вместе с ним и Осаму покинул нас. Теперь мы виделись с ними только когда навещали Сатору. Он оставался единственной точкой, в которой наши жизни все еще пересекались.

А еще по прошествии примерно года Хироми начал встречаться с Каё, и с того момента я впервые стал ощущать одиночество. Успокаивало только то, что никто из них не забывал про Сатору. Даже спустя пять лет после инцидента Каё все еще держала при себе варежки, которые Сатору подарил ей на день рождения. А Хироми, вдохновленный его поступками, заявил, что будет учиться на врача.

Что до меня… Я тоже с головой погрузился в учебу. В каком-то смысле я радовался, что остался один: ничто не отвлекало меня от изучения законодательства, права, психологии и криминалистики. Не из школьных учебников, разумеется. На мое счастье, в комнате у отца пылилась огромная кипа соответствующей литературы. Я бросил все усилия на то, чтобы закончить дело Сатору — отыскать маньяка и упрятать его за решетку.

Однажды я обмолвился о своих намерениях матери Сатору. Решил, что смогу таким образом ее подбодрить… Этот разговор впоследствии сыграл большую роль, ведь вскоре после этого она познакомила меня с Савадой, своим бывшим коллегой с канала «Исикари». Как выяснилось далее, Савада уже давно расследовал своими силами дела о похищениях и убийствах детей в близлежащих городах. Он верил, что за всеми этими преступлениями стоит один человек. Однако поискам убийцы препятствовало множество проблем. Яширо действовал предельно осторожно, постоянно менял обстоятельства преступлений и умело работал с уликами: никогда не оставлял своих, зато очень грамотно подбрасывал их невиновным, которые в дальнейшем попадали под суд.

Когда мы в первый раз заговорили об этом с Савадой, он признался, что уже начал опускать руки — никто не верил ему, каждый посвященный твердил, что он попусту тратит время. Но когда у него появился единомышленник в моем лице, это вновь воодушевило Саваду. Он даже посоветовал мне университет для получения юридического образования. Однако в этом вопросе я остался верен отцу и выбрал то же заведение, что и он в свое время.

Примерно с того момента, когда мы с Савадой взялись вместе за это дело, я начал писать для Сатору. Материала набралось столько, что пришлось умещать его в две папки. Но я продолжал верить, что когда-нибудь Сатору очнется, и ему потребуется многое узнать.

Шли годы. Окончив университет, я стал работать в офисе вместе с Савадой. Впервые я ощутил себя в шкуре своего отца: каждый день работы было невпроворот. Погруженный с головой в бумажную волокиту, бесчисленные телефонные разговоры и командировки, я даже не заметил, как пронеслись еще четыре года.

И вот, наконец, настал тот день, когда мне позвонил Хироми и произнес слова, которые я мечтал услышать больше всего на свете.

* * *

Вместе с Савадой мы пришли к решению не торопить события. Поэтому в первый раз я навестил пробудившегося Сатору без него, зато вместе с Хироми. Как и ожидалось, мать Сатору попросила нас не заговаривать с ним о прошлом. Я же совершил свой ход и вручил ей два своих сборника. Оставалось надеяться, что в скором времени Сатору сам заинтересуется своим прошлым, и тогда она передаст ему мои труды.

Так и произошло, причем быстрее, чем я рассчитывал. Тогда мы с Савадой пришли в больницу, чтобы наконец поговорить с Сатору о деле. Однако мы никак не ожидали услышать, что к нему уже вернулась память. Я спросил имя того, кто столкнул его в реку, хотя уже пришел за многие годы к одному-единственному подозреваемому. Мне лишь нужно было подтверждение…

Оставалась единственная проблема: к Яширо практически невозможно было подобраться. С момента его покушения на жизнь Сатору убийств детей, в которых можно было заподозрить Яширо, больше не происходило. Помимо того, он сменил имя и стал политиком с как всегда безупречной репутацией.

Впрочем, много думать об этой проблеме не пришлось. В голове быстро созрело заключение: теперь, когда Сатору вышел из комы (а молва о нем уже разнеслась по всей Японии), Яширо наверняка попытается довершить начатое. Сатору охотно согласился на роль приманки — ему и самому не терпелось положить конец этому затянувшему противостоянию.

К счастью, вовремя выяснилось, что Яширо уже подобрался к Сатору так близко, как мы не могли даже подозревать.

Совместными усилиями мы одержали победу над Яширо.

Это был самый счастливый день в моей жизни. Когда я смотрел вслед полицейской машине, увозящей Яширо прочь, с моих плеч словно свалилась гигантская скала. После дачи показаний, после многочасовой беседы с полицией, после нескольких пропущенных рюмок в баре на пару с Савадой, я наконец вернулся домой — как выжатый лимон, но полностью всем удовлетворенный. Я знал, что расслабляться еще рано и что нам еще предстоит доказать виновность Яширо в преступлениях с истекшим сроком давности, а также поднять все возможные дела, за которые его еще можно судить.

Однако… В тот день я решил, что могу себе позволить на время забыть обо всем и хорошенько выспаться. Приняв ванну, я с большим удовольствием залез в кровать и, память не дает соврать, засыпал с улыбкой на лице…

Напрасно.

* * *

В ту ночь я вспомнил все. Как встретил Каё, как спасался бегством от Хины и как помог им обеим обрести покой. И все сны, все увиденное воочию, каждое произнесенное слово, каждая пережитая эмоция — все это вернулось ко мне за одну короткую ночь.

Когда я проснулся, меня тут же вырвало прямо на пол. Ощущение было такое, будто меня несколько часов кружило внутри торнадо, а затем резко выбросило наружу. Сраженный наповал нахлынувшими воспоминаниями, я чуть не забыл о том, что пора уже ехать в офис и продолжать заниматься Яширо.

Савада быстро обратил внимание на рассеянность, которая не покидала меня на протяжении дня. Я все списал на недосып и вчерашнюю порцию алкоголя. На деле же все обстояло куда хуже: в голове постоянно звучали голоса Каё и Хины, обрывки воспоминаний мелькали подобно двадцать пятому кадру перед глазами. Особо раздражающими были постоянные вспышки света, из-за которых веки дергались как при нервном тике.

Кое-как дожив до конца рабочего дня, я вернулся домой и почти сразу же лег спать… Лучше бы я этого не делал. Во сне воспоминания только обострились, я словно переживал то время по новой, начиная с изменившегося Сатору и заканчивая последней речью Хины. «Смерть подарков не делает… Не видать тебе счастья…» — эти слова продолжали звенеть в моих ушах даже после пробуждения.

Но другая фраза Хины, сказанная чуть ранее, лишила меня покоя на годы вперед. Мне очень хотелось верить, что Хина просто блефовала насчет увиденного ею будущего. И все же я не переставал об этом думать и корил себя за то, что не успел ее расспросить.

Савада — хороший человек, во всех смыслах. И все же, с двумя его замашками я долгое время не мог мириться. Во-первых, его постоянное обращение ко мне: «Юный Кобаяши». А во-вторых, его тяга к курению. И если со временем Савада все же перестал называть меня юным, курить он и не думал прекращать — даже в нашем общем кабинете дымил без остановки.

Однако, незадолго после того, как ко мне вернулись воспоминания, я решил проблему курения Савады максимально просто… Я попросил у него сигарету. Савада долго смотрел на меня с круглыми глазами, пока наконец не протянул раскрытую пачку и зажигалку. Горький дым на удивление хорошо расслаблял мозги, что казалось мне куда более важным, чем здоровье легких.

Не знаю, поспособствовало ли этому курение, но со временем воспоминания и вспышки света стали настигать меня только во время сна. И хотя теперь ночь ассоциировалась для меня с муками, по крайней мере в остальное время суток я мог работать с ясной головой. Мы успешно собирали доказательства виновности Яширо в преступлениях былых лет. Как ни странно, он охотно сотрудничал со следствием и сам поведал о делах, срок давности у которых давно истек. Тогда мне стало понятно, что, упустив возможность забрать жизнь Сатору, Яширо потерял всякую мотивацию для дальнейших убийств. Ожидаемо, после всех признаний его приговорили к смертной казни. Но ни я, ни Савада не знали, когда именно настанет решающий день.

В глубине души я надеялся, что жизнь Яширо станет как раз той, которую заберет Смерть взамен жизни Хиназуки. Однако даже после вынесения приговора воспоминания продолжали настигать меня каждую ночь… Я много размышлял о том, кто мог понадобиться Смерти на самом деле. Сатору, его мама, Хиназуки, Хироми, Ая — все они отпадали, ведь их убийства были предотвращены. Конечно, я не исключал, что Смерть может забрать их и теперь, по прошествии множества лет. И все же предчувствие подсказывало, что я копаю не туда.

В свободное время я довольно часто ездил в Токийскую тюрьму, чтобы навестить Яширо. Должно быть, я делал это из-за чувства стыда, ведь я всеми фибрами души желал его гибели и отнюдь не из-за его деяний… Мы говорили с Яширо часами — точнее, он говорил, а я большую часть времени молча слушал. Он рассказал мне о своем безумном старшем брате, как помогал ему насиловать учениц из своей школы и, таким образом, спасал самого себя от побоев. Пока со временем не осознал, что делает это не только из-за принуждения… В подробностях описал, как однажды в детстве топил хомяков и, когда один из них выжил, стал о нем заботиться. И про «Паутинку» тоже мне поведал. Яширо охотно выкладывал все о своей жизни, словно очень давно хотел этим с кем-то поделиться. Однажды ему даже хватило наглости попросить меня привести Сатору. «Хочу еще раз его увидеть, в последний раз» — сказал он мне.

Глупо было надеяться на одного Яширо, поэтому я продолжал копать. И вот, в очередной раз перебирая в голове всех, кого может забрать Смерть, наконец я задал себе вопрос: почему именно Хиназуки появлялась после смерти в мире живых? Почему не Хироми или Ая? Ведь они погибли в практически тех же обстоятельствах. В тот день я впервые намеренно лег спать, чтобы увидеть в подробностях те воспоминания. Даже снотворное принял ради как можно большего погружения в сон… По итогу чуть не проспал работу. И хоть ответов в воспоминаниях я не сыскал, в голове созрела одна версия, которую следовало проверить.

Прибыв в офис, я взялся за поиски информации касаемо Акэми Хиназуки. Я ожидал найти в архивах свидетельство о ее смерти — ведь, согласно воспоминаниям, я своими руками сбросил ее с крыши. К моему удивлению, Акэми уже давно числилась пропавшей без вести. В последний раз ее видели сбегающей из психиатрической больницы, вместе с ней из медицинского шкафа пропали несколько хирургических инструментов. Вечером того же дня я обратился вновь к воспоминаниям и осознал, что не видел тела Акэми после падения.

Так я и не отыскал ответа на мучивший меня вопрос. Но, как оказалось, это было лишь делом времени. Спустя несколько месяцев после поимки Яширо жизнь сама подбросила мне подсказку, причем в самый неожиданный момент.

Это произошло через пару дней после того, как Сатору наконец выписали из больницы. Чтобы отметить это событие, Хиназуки (никак не могу привыкнуть к ее новой фамилии) и Хироми решили устроить праздничный ужин и пригласить нас. Помнится, тогда я даже купил тональный крем и замазал уже начинавшие проявляться круги под глазами.

Ужин удался на славу… Давненько я не ел так вкусно. Хотя, возможно, мне так казалось только на фоне моего уже устоявшегося рациона: один-два перекуса за день и очень много кофе. Мы много болтали, в основном вдавались в воспоминания, смеялись, делились планами на будущее. Никто и не думал упоминать Яширо и его деяния. Даже я в такой радушной атмосфере на время позабыл обо всем плохом.

И тут Сатору спросил между делом: «А где сейчас Мирай?» Хироми ответил, что оставил его у своих родителей до завтрашнего дня. «Нечего маленькому ребенку смотреть, как его папаша поглощает вино» — добавил он со смехом.

Все сидящие за столом вдруг обратили на меня удивленные взгляды. А я настолько обомлел, что даже не заметил, как палочки выпали из моих рук.

* * *

С тех пор Мирай угодил в центр моего пристального внимания.

Как только он поступил в младшую школу, я пробил по базе данных всех его учителей, весь школьный персонал, вплоть до уборщиков. Увы, я не мог заниматься подобным в рабочее время — Савада этого попросту бы не понял. Поэтому приходилось копаться в документах по ночам. С какой-то стороны так было даже лучше для меня. Ведь с того момента, как я взялся за Мирая, слова Хины в моих снах стали звучать еще чаще.

Мальчик рос буквально у меня на глазах. Со временем он завел много друзей, и это радовало меня — ведь он почти никогда не оставался один. Работы у меня с годами не убавлялось, и я редко мог выкроить время, чтобы за ним наблюдать… Полагаю, со стороны я и сам выглядел как маньяк.

В ту пору я зашел как-то раз в гости к семье Сугита. Спросил у Мирая, как бы шутя, не обижает ли кто в школе. На что тот без тени притворства ответил, что он со всеми дружит. Да, сомневаться в этом не было смысла. Мирай Сугита казался самым счастливым ребенком на свете, если им не являлся.

Но сны продолжались. А я продолжал наблюдать.