И даже Смерть не разлучит нас (III) (гет)

Тем временем в Раю

Гавриил, держа за руку Астрид, что узнала истинное положение всех дел, стремительно направился к Дворцу. Она изумилась, когда услышала название обители ангелов — Храм Пятидесяти Мыслей. Страж Рая проносился над живописнейшими просторами Междумирья настолько молниеносно, что уже через несколько минут перед её глазами вспыхнули необычайные картины.

Астрид увидела перед собой край земли. Нет, не береговую границу с морской гладью. Настоящий Край земли! Словно кончик пиццы, за который стоило только шагнуть и окажешься в вечной невесомости… Из-под края земель загадочного Междумирья вытекали реки. Они управляли своими потоками, ведя их по противоположному от края земли курсу, наполняя земли Рая живыми водами, которыми питалась местная живность. Начала этих голубых полупрозрачных рек словно вытекали из пропасти… Или же текли вверх с обратной стороны плоскости необычного Междумирья…

Те миры, в которых она побывала при жизни, не давали такого необычного восприятия, как этот. Мерцание серебром и золотом падающих на него лучей Золотой Звезды — (так ангелы называли «Солнце» — привносили в эти реки ощущение жизни, её движения. Сладостный взор радовал глаза не только загадочным поведением рек. Небольшие хвойные и лиственные леса, расположенные на небольших островках меж неспешных рек, что разделялись иссиня-лазурной водной гладью, не стояли мёртвым столбом. Они покачивались в противоположном от таинственной пропасти направлении. Словно ветер брал начало из неё. Мягкая зелёная трава, покрывающая чудесную землю, также наклонялась всем своим естеством в сторону проносящихся им навстречу ангела и души смертной. Однако это являлось лишь частью неописуемой для земных людей чудотворной картины. Настоящей, не лишённой воображения.

Астрид раскрыла рот от ошеломления, вызванного тем, что она увидела за таинственной пропастью.

Огромный белокаменный свод, покрытый сверху тридцатью семью золотыми и тринадцатью серебряными куполами, что устремлялись в самую верхушку чистейшей синевы. Само таинственное строение вызывало неподдельное восхищение в глазах Хофферсон. По своему великолепию оно превосходило даже Утопию Драконов. Значительно больше в размерах, словно зеркало блестели белые камни, из которых был построен Храм. На верхушках куполов Астрид заметила символы всех земных религий: высокий крест, полумесяц с пятиконечной звездой, дхармачакра, Инь и Янь, слово на индуистском, отображающее священное имя Бога, шестиконечная звезда Давида, пентаграмма и кханда. Под пятидесятиглавым Великим Храмом Астрид узрела ту необыкновенную силу, что удерживала его над бездонной пропастью. И поразилась ещё больше.

Небосвод! Небесные, творожные, как утренний, проступивший впервые на земле в первый День Зимы снег, облака огромным слоем удерживали собою великолепие того, что любой смертный религиозный человек называл бы Светом.

Весь Великий Храм был поделён на пятьдесят Священных Залов, в каждом из которых собирались ангелы различных направлений духовенства. Четыре храма-крепости, как про себя их называла Хофферсон, с золотыми куполами и один с серебряным — такова была структура. Каждое из девяти направлений Духа соединялись особой архитектурной связью: каждый из пятёрки храмов-крепостей принадлежал одной религии. А пятёрка строилась по форме пентаграммы. Получалось девять белокаменных звёзд.

Однако в самой середине необычайного строения Астрид увидела ещё одну, десятую. Она не была похожа на остальные. Ей принадлежали четыре храма-крепости с серебряными куполами и одним золотым. Если остальные девять символизировали религии и молельни, что имели тесную связь с Землёй, то последний, десятый, имел значение совершенно иное. Как моментально сообразила Астрид, его предназначение заключалось не в миролюбии. В десятой белокаменной звезде собирались ангелы для обсуждения конкретных целей. Таких, как защита Междумирья, распределение живности в определённых ареалах обитания. Обычно данный отсек Великого Храма заполнялся в храме-крепости с золотым куполом. Но сейчас весь десятый отсек был преисполнен жизни. Обсуждались вопросы, связанные с происходящими катаклизмами на Земле, что постоянно росли в числе и набирали мощь. И речь шла не только о природных и даже техногенных катастрофах.

Гавриил, рассказывая Астрид во время путешествия обо всём этом, о внутренней структуре храма и, главное, о десятой обители ангелов, пребывал в смятении и был хмур в последнее время. Он прекрасно знал, что в одном из храмов-крепостей находился Зал Заседания Военного Совета, где великие полководцы ангелов — Серафимы — часами проводили время, обсуждая насущный вопрос, связанный с влиянием Ада на Землю. И чем больше происходило подобных заседаний, тем сильнее печалился Гавриил. Астрид сочувствовала ангелу и всё быстрее осознавала, сколь непростое дело возложил Абстрагирус на её хрупкие плечи. Ей даже не хотелось представлять, что случится, если её постигнет неудача и она не сможет исполнить задуманное Неприкаянным.

Гавриил приземлился на краю земной части Рая.

— Почему мы не летим дальше? — слегка возмутилась Астрид, поглядев на светловолосого ангела. Гавриил, преодолевая тягостные мысли, загадочно улыбнулся, показывая ладонью на зрелище, происходящее перед ней.

Словно из воздуха выстроились две узкие линии из перьевых облаков. Они напомнили Астрид подушки по своей форме. Мягкие, пушистые, белоснежные подушки. А, ступив впервые на облако, она не устремилась вниз, не пошатнулась, как подумала вначале.

— Ступай без страха. Если усилишь страх — упадёшь в Безвестность, — строго наказал ангел.

— Безвестность?

Её взгляд нечаянно пал вниз и слова начали обретать смысл. Астрид схватилась за край облаков, пытаясь подтянуться и забраться. Гавриил подлетел к ней, встав на облачный мост, и помог ей забраться на облако. Небесные мосты не исчезли. Словно ждали, пока двое спутников пересекут их и проникнут внутрь Великого Храма.

— Спасибо, Гавриил! — на что ангел бессловесно кивнул, принимая благодарность.

— Просто иди вперёд. Пусть мысль, что у тебя на уме и в сердце, станет твоим проводником.

— А пролететь над мостом мы не можем? — полюбопытствовала Астрид.

— Нет. Эти мосты символизируют путь паломников. Нет никаких иных путей в Великий Храм. Никаких хитростей или же волшебных трюков. Чтобы пройти по небесному мосту, ты должна во что-то верить. Только это чувство приведёт к цели, что ты желаешь достигнуть, — пояснил ангел.

— Приведёт к цели, значит? — сосредоточилась Астрид, пытаясь собраться с мыслями: «Слова Неприкаянного… Иккинг… Валка… Амулет… Нужно его отдать… Он поможет предотвратить Конец Света…» — она подняла взгляд, смотря только в Великий Храм, что гордо парил на облаках над пропастью.

Астрид шагнула вперёд. Окунувшись в мрачное, но не имеющее отлагательств размышление, она, как по асфальтовой дороге, спокойно устремилась к Храму. Не бегом, а размеренным ровным шагом. Ангел последовал за ней по своему мосту. Никто не мог сказать, о чём размышлял ангел. Тем более, Страж Рая. Несмотря на всё это, он по-прежнему сопровождал её. Пребывая в собственных мыслях, он параллельно приглядывал за ней.

Был бы этот мост земным, то с предельной точностью можно было утверждать, что каждый из спутников прошёл ровно три километра семьсот тринадцать метров. Загадочное расстояние, не правда ли? Но, по сути, это не имело никакого значения для Хофферсон.

Прошагав ровно это расстояние, Астрид подошла к Облачному Подножию — так называлась маленькая привратная область, расположенная перед дверьми Храма. Когда Гавриил и она оказались в привратной области, мосты испарились в воздухе, словно их и не существовало. Астрид оглянулась и поразилась этому. Затем она сделала ещё одно интересное наблюдение: когда вступила на Облачное Подножие, обнаружила — внешней охраны нигде не было. Возникло невольное ощущение, что никому нет дела до нападения на Междумирье ангелов. От потока мыслей её прервало ещё одно потрясение.

Гавриил и Астрид шагнули по белокаменным ступеням, подойдя к Дверям, испещрённым различными, непонятными — но приятными для глаз — узорами; они распахнулись вовнутрь Великого Храма. Оба прошли внутрь.

— Это — Предместие Храма, — кратко пояснил светловолосый ангел.

У Астрид готовы были выпрыгнуть глаза от увиденного. Огромные греческие колонны на расстоянии около десяти метров, и высотой около двадцати, располагались друг от друга по периметру. В центре Зала Астрид узрела, как стягиваются ступени со всех сторон в одно место, по своей структуре напоминающее сооружения-бассейны. Колонны располагались не возле стен Храма. Они были приближены к середине, в центре которого находился тот самый бассейн. Странный пол не сиял белым светом камней, как внешние стены Великого Храма. Он был сделан из гранита и серого мрамора. Как и колонны. Необычное сочетание цветов разбавлялось идущими, ни на кого не обращающими другими ангелами. Высокие, статные, слегка горделивые, а у некоторых даже высокомерный вид, но все, как один — благочестивые, словно слыша сотни, а то и тысячи мыслей одновременно, удерживали их, словно под крепким замком без ключа. Астрид заметила в двух боковых и в стене впереди себя по три золотых двери с круглыми серебряными ручками.

— Девять дверей… — вслух произнесла Астрид. — Но нет…

— Десятой? — завершил её мысль Гавриил. — Она сокрыта от Молящихся за Души.

— Молящихся за Души? — поразилась необычному словосочетанию Астрид.

— Да. Так зовутся ангелы девяти направлений Духа. Девяти религий. Они ощущают потоки тысяч мыслей обращающихся к ним за помощью и молитвами земных людей.

— И что же они делают? Ангелы? — прониклась интересом она.

— Молятся Богу. Перенаправляют эти мысли ему. Отсюда, кстати, и идёт название нашей обители, ибо каждый храм-крепость, каждая белокаменная звезда символизирует определённые категории человеческих мыслей.

— Пятьдесят типов мыслей… — рассуждала вслух Хофферсон. — Но, выходит, сами ангелы ничего не решают? — в голосе и в синеве очей блеснуло удивление вперемешку с нотками возмущения. — Кому помочь, а кому нет…

Последняя фраза — явный намёк на бездействие и неучастие ангелов в жизни Земли — вызвала у Гавриила негодование. Лоб сразу покрылся морщинами, как у старика, приятное выражение лица сошло на нет. Но ангел, как и пишут во многих земных легендах, сказаниях и религиозных текстах, был весьма терпелив. Это неотъемлемое качество всех ангелов без исключения. Можно невольно испугаться, страшно испугаться, не будь у них этого качества.

— Разве ты не поняла, девочка? — мягко спросил он. — Когда молитвы достигают ушей ангелов, они слушают их, распределяя по полочкам. Далеко не все из них достигают ушей Бога. Ибо среди молитв есть такие, которые содержат в себе зерно зла. Просьбы кого-то убить, ограбить, сделать больным… Сколь человеческая душа не страдала бы на Земле, у неё нет права просить милость в виде того, что способно принести горе и страдание другому… Даже если этот человек искренне того заслуживает.

— Когда они отсеивают злые мольбы, что происходит потом? — продолжала любопытствовать Астрид.

— Они молятся Богу, чтобы Он услышал эти молитвы и благословил просящих.

— Но ведь далеко не все получают то, что хотят. Разве я не права? — с сожалением отмечала Хофферсон.

— Да, поскольку человек словом просит не то, что ему нужно. Человеческий разум весьма переменчив и не надёжен. А вот, что ты держишь в своём сердце, — он указал пальцем на её сердце, — это чистое и непорочное желание Бог исполняет. Помогает человеку пройти свою Судьбу.

— Выходит, не Бог куёт наши судьбы? — поразилась Хофферсон, приоткрыв для себя ещё одну завесу тайного знания.

— Человек — сам кузнец своей Судьбы. Как только он начинает жить, то, словно новичок в кузнице, нагревает Её, словно сырую стальную заготовку в горниле. Затем куёт её крепким молотом. Придав Судьбе форму, он, подобно выкованному лезвию, опускает её в воду, охлаждая. И постоянно оттачивает её на точильном камне.

Суть такова — ты можешь своей Судьбе придать любую форму, какую захочешь — в горниле и на наковальне. Но дальше ты её укрепляешь и оттачиваешь. И более ты не можешь её ни разогнуть, ни придать иную форму, какую бы ни пожелала. Бог помогает тебе, как своему подмастерью, придать более нужную, подходящую тебе форму. И оттачивать. Он направляет твою руку.

— Я поняла… Очень напоминает притчи… — промолвила она скорее себе под нос, серьёзно задумавшись над словами ангела.

— Да, Астрид, — кивнул ангел.

Если бы не стремительно уходящее время вперёд, песчинки которого скоротечно сыпались в часах Судьбы Трёх Миров, та продолжила бы дискуссию на эту тему. Однако сейчас предстояло совершить куда более важные, не терпящие отлагательств задачи. Задачи по защите Трёх Миров.

— Как нам попасть на Совет? — Астрид освободилась от необычной эйфории столь великолепного места.

— Следуй за мной, — он пошёл впереди и направился в центр Зала. Когда Астрид подошла к нему, то обратила внимание на то, что Гавриил… молился. Он молчаливо, будто мысленно зачитывал молитву, физически сложив ладони перед собой, возле груди. Когда он закончил, перед ними распахнулся пол в разные стороны. Напротив них открылся потайной, не менее широкий и высокий туннель. Ангелу и смертной душе не составляло труда спуститься в него и пройти по нему. В отличие от основной части Зала, весь туннель мерцал серебром.

— Вот, это да… — пребывала под впечатлением Астрид.

— Идём. Я провожу тебя до Дверей Совета.

— Ты разве не будешь присутствовать вместе со мной на нём? — удивилась она.

— Нет, Астрид. Я не являюсь полководцем ангелов. К тому же мне нужно будет вернуться к Вратам.

Та понимающе кивнула и не стала ни о чём его просить. Он, как думала Астрид, и так сделал для неё гораздо больше, чем можно было рассчитывать. Статный ангел лично сопроводил её к Дверям Зала Заседаний Военного Совета. Пройдя по прямому туннелю, идущему глубоко вниз, словно нескончаемая лестница, где-то полкилометра, Астрид узрела Золотые, высокие, размером с двух Астрид, от макушки до пяточек — Двери. Они как по волшебству распахнулись перед ней, приглашая внутрь. Она поблагодарила ангела за помощь и наставления. Гавриил учтиво поклонился ей и спешно направился вверх по крутым ступеням прямой лестницы.

* * *

Внутри Зала Военного Совета имелась та же необычная обстановка. Серебристый потолок, на котором были развешаны люстры с семью подсвечниками, на которых располагались неугасаемые свечи. Стиль старинного Зала чем-то напоминал барокко. Свечи освещали абсолютно весь широкий Зал. Посреди него Астрид увидела идеально блестящий стол из красного дерева, за которым заседали девять статных ангелов. Ей показалось на секунду, что за столом сидели люди — обычные, земные, внешне схожие с ними. Отличал от людей лишь их серьёзный, лишённый эмоций взгляд, местами очень суровый. Огромные, перьевые, как у орлов, крылья, размером с саму Астрид, выросшие из лопаток ярко блистали белизной, придавая дополнительное освещение внутри Зала. Девять мужчин-ангелов, которых возглавляла Десятая… стоящая в дальней части Зала. Она смотрела в тёмную синеву, расположенную за открытым, высотою в Зал окном. В самом низу, под мрачной холодной синевой, располагалась густая чёрно-серебристая пелена. Астрид заметила это и ужаснулась.

«Чем выше расположение — тем светлее небо и природа… Чем ниже, тем во сто крат мрачнее и угрюмее… Не просто так…» — размышляла она.

Десятая стояла спиной к заседавшим за столом девяти, сложив могучие перьевые крылья за спиной. Столь же статна, как и девять мужей. Но что-то в корне отличало её от них… Она развернулась к военачальникам-серафимам.

Каштановые длинные волнистые волосы скрывались под плотным белоснежным капюшоном её военного платья. Белое платье, окружённое спереди и со спины мощной легендарной адамантовой бронёй — защитой, что была сравнима лишь с придуманной кольчугой из мифрила во «Властелине Колец». На поясе виднелся серебряный полуторный палаш с чёрной рукоятью и золотым эфесом. Неведомый клинок был убран в стальные ножны, почти достигающие пола. Лик женщины был весьма суров и полон решимости. Изумрудные глаза, прямой узкий нос и небольшие губы, как у самой Астрид, внушали ощущение пережитых ангелом многих лет. Об этом также говорили небольшие морщины на её лбу, как у смертных. Небольшие брови выражали чувство тревоги и вместе с тем ощущение некоего долга, который Десятая обязалась исполнить. Внезапно она увидела возле раскрытых дверей юную голубоглазую, слегка худощавую блондинку. И в её голубых очах Десятая узрела давно забытое ею, как человеком, ощущение тревоги и беспокойства. Но неведомый холод, сформировавшийся за много лет в её душе, заставил забыть о всяческой доброжелательности. Она сурово, жёстким с оттенками угрозы голосом спросила девушку:

— Что ты делаешь на Военном Совете?

— Я прибыла на Совет по наставлению Кемуэля, — решительно ответила Астрид, с трудом выдерживая пытливый, холодный взгляд ангела.

— Должно быть, он передал с тобою нечто, принадлежащее ему, как знак его доверия тебе. Иначе, тебя здесь и быть не должно, — сурово заметила она.

— Вы, ведь Валка? — осторожно спросила Астрид, чувствуя неподдельное напряжение.

Девятеро ангелов, что сидели за столом, не смели даже дышать во время диалога двух дам.

— Кемуэль назвал тебе моё имя? — слегка презрительный тон постепенно смягчался до уровня обыкновенного приказного.

— Да. У меня есть нечто, что я должна передать вам лично. — Астрид терпеливо подождала, пока Валка обдумывала мысль: «Пригласить загадочную посланницу из числа душ смертных присоединиться к Военному Совету или же прогнать прочь».

— Как главнокомандующая армией ангелов Десяти, я допускаю тебя на наш Военный Совет, — Валка жестом пригласила Астрид сесть за стол напротив.

Однако между ними где-то было около пяти метров. Не самое удобное расположение. Астрид сделала мудрый вывод про себя: «Попробую во время Совета передать ей вещицу от её отца. Попытка сделать это сейчас обернётся провалом». Она кивнула и молчаливо присела за стол. То, что ей пришлось услышать в самом начале Заседания на Военном Совете, повергло её в шок.

— Сегодня мы с вами собираемся в последний раз, господа-военачальники, — холодным, генеральским тоном объявляла Валка, заняв также своё место за столом Военного Совета. — Наше обсуждение сегодня коснётся расположения войск и времени атаки, что мы предпримем по отношению к Аду, — все военачальники безмолвно кивали своему командиру в ответ.

Астрид опешила от её заявления. Неужели она опоздала? Неужели ей не удастся изменить ни мнения Совета, ни мнения их строптивого генерала… Она не ожидала, что мать её возлюбленного окажется столь непреклонной, непримиримой… Глубоко внутри своей души она понимала: «Если что-то срочно не придумать, не отдать ей амулет, то война неизбежно начнётся… И тогда уже ничто не спасёт ни ангелов, ни людей, ни демонов, ни драконов от Конца Света».