Лимончик от лимонного дерева... идет лесом (джен)

Раньше Намикадзе как-то не особо задумывался над тем, что с сенсеем ему, в принципе, повезло. И даже стоявшее у него ранее поперёк горла увлечение Джирайи Цунаде тут сыграло не последнюю роль.

Ибо приготовившийся было к тяжелой словесной баталии Минато лишь удивленно моргнул, когда напоследок проклявшая его «хитро выделанную сволочную морду» Цунаде резко развернулась на каблуках и постучала ими куда-то подальше, унося прочь удивительном образом заснувшего Наруто.

Одна часть Минато на этом моменте требовала немедленно развернуть ту и забрать ребенка, но вторая, более рациональная оказалась сильнее.

— Смотри… потом жалеть будет поздно, — сенсей глядел на него как-то странно. Немного пристыженно, что ли… Словно осознал на что только что сговорил сокомандницу, ведь та уже исчезла и у него немного просвежились мозги.

— Жду отчет… Еженедельный, — помотал головой Намикадзе, чьи виски отчаянно гудели, а противоречия внутри мешали трезво оценивать ситуацию. — И, — спохватившись, добавил он. — Вернётесь, когда Наруто освоит рассенган. Не раньше.

— Минато… — в голосе у Джирайи сквозила безнадега. — Подумай ещё раз. Хорошенько! Ты ведь так ждал этого мальца! Я думал даже… — он понизил голос. — Что больше Кушины! А теперь что? Вот так просто отдашь его двум старым дуралеям?

— Раньше вы не были столь критичны, сенсей, — холодно ответил Четвертый. Что-то внутри у него болезненно сжалось. Одно дело оскорбления и проклятия жизнью обиженной женщины слегка за тридцать, что углядела в его поступке «сущее варварство, растаптывание памяти Кушины и попрание семейных ценностей» и другое учитель, который и сам не агнец…

— Да дело даже не в том, что мы с Цунаде в предпоследнюю очередь годимся на роль счастливых родителей, дурень! Ты ведь сам себя не простишь! Уж Наруто-то точно… Говоришь, вернётесь… А как ты потом сыну в глаза-то посмотришь?

— Прощу или нет — дело моё. Как и решение. — Минато сделал глубокий вдох — помогло слабо. — Мне важнее, чтобы Наруто вырос… Вообще вырос, — с отчаянием прошептал он, а громко ответил. — Чтобы он стал достойным шиноби… И человеком, — зачем-то прибавил Намикадзе, жадно вглядываясь в лицо сенсея. — Потому как ты воспитал меня именно таким!

— Нет, Минато… — покачал головой Джирайя, глядя на него удрученно разочаровано. — Видимо, всё же нет… С шиноби — да, ты стал хокаге, но человеком… — он вновь покачал головой и двинулся вслед за Цунаде.

Наблюдая за исчезающей спиной сенсея, Минато почувствовал, как что-то важное оставляет его. Вера ли, иль молчаливая поддержка, которую он всегда от того ощущал. Но он, определенно, лишился чего-то важного.

Холодный ветер нещадно трепал волосы и плащ… А ведь тот каким-то чудом уцелел — ни пятнышка, ни рванины… Жаль, что с его жизнью не произошло того же. Ветер принес за собой не только колкий холод, но и заставил по-новой ощутить вкус пепла на губах. Кое-где пожарище так и не потушили. У него, как у хокаге, было ещё много дел.

Минато чувствовал, что если позволит себе простоять на крыше хоть минутой больше, то осознание произошедшего просто погребёт его под собой. И он не сможет не только двигаться, как молния, но и вообще хоть что-то делать, а делать надо.

Даже если привычной жизни и взлелеянным мечтам пришёл конец.

Не будет больше Кушины, яркой, невозможной, но такой живой и искренней. А их сына вырастят чужие люди… Но Наруто хотя бы будет жить. Да и «чужие люди» — слишком громко сказано. Обоим Минато доверил бы жизнь.

Наруто будет жить… А сам он, очевидно, что отчасти умер сегодня. Потому что новый Намикадзе уже лишился доверия двух небезразличных ему людей… Но… Старый он не сумел защитить Кушину, значит, тот Минато был достоин смерти. Новый подобного не допустит… Более того, тут Намикадзе встрепенулся. Ему следует придавить одну старую облезлую крысу, пока есть такая возможность…

Ветер задувал все сильнее, чем очевидно осложнял работу по тушению… На губах у Намикадзе играла безумная улыбка. Да, ночь сегодня вышла насыщенной. Но он всегда умел подмечать мелкие, неприметные другим детали. Видеть всё, анализировать, достраивать картину по одним лишь кусочкам — без всего этого он не стал бы хокаге.

«Данзо, ты один не вышел биться с Кьюби, ты и твои люди забились в свои норы… Ожидая… Чего? Моей кончины? Но дождётесь вы лишь смерти. В моём лице, » — и он переместился к одному из своих самых зарытых глубоко под землю маячков.

Не один ведь Данзо ставил печати на живых людях…

Кунай упёрся в что-то мягкое… Одно движение и катакомбы окропились кровью. Первой, но далеко не последней за сегодня.

Минато не слишком-то переживал о собственной скрытности. Напротив он рассчитывал наделать побольше шума, чтобы Данзо сам пришел к нему. Желания бродить по этому лабиринту, полному ловушек для незваных гостей, у него не было.

Расчет был на то, что у хозяина столь мрачных подземелий не останется сомнений в собственной победе. И он явится за ним лично. Ведь это его территория да и Минато… всего лишь «желторотый мальчишка».

Это было дерзко даже для него. И излишне самоуверенно, но… Минато не хотел жить с вечным опасением о «кунае в спине». Тем более, что Данзо мог припасти и что-то похлеще куная. Он знал о Кушине и, наверняка, мог накопать данных и о Наруто. Сыном он рисковать не имел никакого права.

* * *

Желтая молния… Тот кто дал ему это прозвище, наверняка позабыл эпитет кровавая. Или Смертоносная. Потому как сам Минато, несмотря на бегущий по спине градом пот и плохо слушавшиеся пальцы, ощущал себя именно таким. Он убийца. Причем один из самых массовых и безжалостных. И он совершенно точно не хотел вот этими самыми, залитыми чужой кровью руками держать своего ребенка… Боялся… сделать таким же. Рванный вдох, шальная улыбка на губах…

«Да, сенсей, вы правы… Человек из меня вышел так себе… Зато шиноби первоклассный, если быть достойным шиноби означает убить больше всех тех, кого общество или собственные ли соображения нарекли врагами».

Под ногами отвратительно хлюпало, но он шёл вперед. Данзо прятался за спинами подчиненных — как отвратительно предсказуемо.

— Выходи! — в отчаянии прокричал он, перерезая очередное горло. — Ты чертов трус!

— Минато-кун? — вместо Данзо поприветствовал его другой не менее знакомый субъект.

— Орочимару, — выплюнул Намикадзе. — И давно ты снюхался с этой помойной крысой?

— Надо же! Вы удивляете, хокаге-сама! — змеиный санин расплылся в жутковатой улыбке. — Где же ваши знаменитые манеры? А кредо, убиваю вежливостью? О, и да, Минато-кун, ничего, что с вас сейчас капает? Крепко же вас достал наш доблестный Корень! А ведь формально — это ваше подразделение. И не стыдно вам своих же кончать, а? Ну и зверь же вы, господин хокаге!

— Заткнись, — в самом деле всю свою вежливость Минато оставил где-то там вместе с рухнувшей куклой Кушиной. — Закрой пасть! Где он? Где этот одноглазый… — Намикадзе подавился воздухом. — Одноглазый… — медленно проговорил он.

— Так, вижу мозги у тебя работают, Минато-кун… Ну и что, что Данзо одноглазый? Мне любопытно! — потирал ладони Орочимару.

— Нападавший был в маске. И у него была только одна прорезь, — пораженно припечатал Четвертый.

— Ты потерял рассудок и более недостоин называться хокаге, — из-за спины Орочимару наконец появился, тяжело припадая на одну ногу Данзо. — А все из-за какой-то жалкой чужестранной девчонки! Ты имел потенциал, чёртов идиот! А теперь умрешь, потому перешёл все границы…

— Погодите-ка, — не дал пройти тому вперед Орочимару. — Минато-кун, а не перепутал ли ты глаза? Мне тут птичка на хвосте донесла, что у нападавшего отсутствовал правый глаз, а у Данзо-сана напротив…

— Не удивлюсь, если под повязкой у него и скрывается шаринган! — разгневанно прорычал Намикадзе.

— В самом деле? — завистливо присвистнул Орочимару. — А мне вы об этом не говорили!

— С дороги, щенок! — оттолкнул санина последний… и в самом деле являя миру шаринган в некогда пустовавшей глазнице.

Бой между хокаге и теневым хокаге начался. Правда, сейчас в полумраке подземелье из принципиальной разницы между ними лежала лишь явная молодость первого…

Очень скоро Минато понял, что погорячился. Свежий, не участвовавший в битве и не растративший силы на рядовых Анбу корня, Данзо теперь побеждал.

— Ты совершил ошибку, явившись ко мне в одиночестве. А, впрочем, ты ведь хотел остаться незапятнанным… Чистеньким, тем более в глазах преданных тебе людей. Именно твое желание казаться лучше, чем ты есть — сгубило тебя, Намикадзе. Думал свалить мою смерть на Кьюби? В результате именно это случится с тобой… Не бойся, в истории ты останешься героем… Коноха слишком любит твою блондинистую рожу и честные глаза, чтоб разбивать глупцам сердце… А я стану новым хокаге. И вскоре они забудут тебя… А твоего мелкого… Да, было наивно полагать, что никто не заметит, как ты отдал того тем двум жалким идиотам из санинов… Я сделаю его своим Анбу, не пропадать же доброму геному… Прощайте, господин хокаге… Агрх… — вместо того, чтобы нанести удар изо рта Данзо запузырилась кровь…

— Я не щенок, — холодно припечатал из-за спины Орочимару. — Я змей, который не боится бить в спину. Зря ты оттолкнул меня, зря назвал санинов жалкими, насчет идиотов я спорить не стану… Но Цунаде и Джирайя — не жалкие. И да, тебя, неудавшийся хокаге, только что прикончил именно санин!

Данзо ещё что-то изумленно пробулькал и обмяк. Минато с трудом выбрался из-под его тела. Сердце билось где-то высоко в груди. Близость смерти в очередной раз отрезвила его.

— Орочимару, — он облизнул губы. — Хочешь занять его место теневого… теневого хокаге?

— Минато-кун, — поигрывая ножичком, присел рядом с ним санин. — А с чего ты взял, что я не убью тебя сейчас и не стану хокаге… сам? Настоящим без всяких там приставок тене-? Ну скажи мне, почему я должен пощадить тебя.

— Потому что… — рвано выдохнул Намикадзе. — Ты рожей не вышел… Народ тебя не примет… А вот теневым… У тебя развяжутся руки.

— Они у меня и так свободны, — усмехнулся, осклабившись Орочимару. — Ещё, Минато-кун, я жду…

— Помощь… — прикрыл глаза Намикадзе. — Я могу предоставить тебе то, что осталось от клана моей жены. Ты ведь жаждешь бессмертия. Узумаки подошли к этому опасно близко.

— Вот, — удовлетворенно кивнул Орочимару. — Можешь, когда хочешь… Он убрал ножичек и протянул ему руку. — Вставайте, господин хокаге… у нас впереди много славных дел.

Чувствуя, что продает душу дьяволу, Минато принял руку.

* * *

Несколько лет спустя

Несмотря на заваленный донесениями стол хокаге, последний обнаружился нервно расхаживающим по кабинету.

«Запаздывает», — билась только одна мысль у него в мозгу.

Четверг — время еженедельного отчета Джирайи. Но на сей раз посланец Мъёбоку, с которым по пунктуальности можно было сверять часы, запаздывал.

Минато нервничал… Такое случалось впервые за четыре года. Поначалу отчеты сенсея были сухими и чувствовалось, что тот на него злится, а потому писал кратко, по делу. Но после, по мере того, как всё более благосклонной становилась к нему Цунаде, Джирайя сменил гнев на милость… И присылал достаточно объемные свитки, из которых Минато узнавал практически обо всех значимых шагах своего ребёнка.

Ребёнка, которого он не видел вот уже четыре года. Сына, чьи первые слова и шаги он пропустил… Впрочем, не совсем. Джирайя писал, в шутку ли иль всерьез, что первым словом Наруто был «амен», что означало рамен…

«А что ты хотел, Минато, как корабль назовешь… Цунаде и готовка — вещи такие малосовместимые… С Шизуне тоже толку немного, вот и наповадились мы по ресторанам быстрого питания мотаться… А там привычное блюдо, с которого гарантировано не позеленеешь и по кустам не запрячешься, как правило, одно. Вот и пристрастился мелкий…»

Пошёл Наруто, по уверениям, сенсея тоже как-то странно.

«Мы немного загудели, Минато, ты же знаешь… Есть ведь Шизуне, она-то с мелким и осталась… Но то ли та не уследила, то ли ещё там что… я из-за ора Цуны не разобрал, но Наруто из номера благополучно уполз. Нашёл какого-то такого же мелкого порося во дворе… и сбежал вместе с ним! Порося, кстати, пришлось оставить… Наруто сначала отпускать отказался. В назидание отдали того Шизуне. Тон-тоном назвала. А потом твой мелкий интерес потерял, но уже мои бабоньки, когда я предложил свинку прирезать на шашлык, не дали… Побили даже. Так с нами и таскается. Во, скажу тебе, Минато, у нас компания!»

Намикадзе слабо улыбнулся, припоминая эти случаи. Да, отчеты сенсея отчетами назвать было нельзя. Слишком много в них было так называемого художественного вымысла… Но он не скандалил, главное, что те были. А раз у Джирайи хватает вдохновения такое выдумывать, значит, всё хорошо.

Легкий хлопок заставил его с облегчением выдохнуть. Посланник с Мъёбоку смотрел на него как-то испытующее.

— Они в стране Огня, — наконец выдал он. — Не так далеко отсюда. Джирайя начертил твою метку. Сказал, если хочешь, то можешь сам посмотреть… Только «бабам на глаза, чур, не попадаться», — и жаб испарился.

Намикадзе моргнул раз, затем ещё. Слова никак не желали ложиться ему в голову… Сердце гулко стучало. Он помотал головой. затем ещё не помогло. Затем приняв решение, он, как можно быстрее, чтобы не дать сомнениям сожрать его, нащупал свою самую далекую метку.

Перемещение за пределы Конохи всегда было выматывающим. Его слегка мутило, но не это было главным. Он огляделся — заброшенный домик, от которого тянулся легкий дымок говорил о том, что он попал по адресу. Санины постоянно перемещались. Останавливались и в более злачных местах… Чем лесок, речка и…

Строящий песчаные замки на берегу вихрастый мальчишка.

Минато бросило в жар. Кровь прилила к лицу, а сердце, которое с его работой давно должно было напрочь ожесточиться, затрепетало.

Как Джирайя и обещал, Наруто играл в одиночестве… Немного времени у них было, но двинуться с места Минато не мог, как ни старался. Ноги у «молнии» приросли к земле.

Пожалуй, он смотрел слишком уж долго. Потому что сын, почувствовав на себе чересчур пристальный взгляд, обернулся.

Четвертому поплохело окончательно. Потому что сказать, что «Наруто весь в тебя» — мог только тот, кто плохо знал Кушину. У их сына было её круглое личико, форма… разрез глаз, что удивленно смотрели на него сейчас своей почти небесной чистотой.

— Дядь, тебе плохо? — Минато вздрогнул. Пока он завис, сын уже преодолел то невеликое расстояние, разделявшее их и теперь упрямо дергал его за рукав… Намикадзе мысленно обозвал себя идиотом — плаща хокаге.

— Нет, — хрипло ответил он. — Все нормально.

— Врёте, — уверенно обличил его Наруто. — Я сейчас маму позову! Она у меня…

— Нет, — чересчур поспешно перехватил шустрого парнишку Минато. — Не надо. Я тут… — он отчаянно силился что-то придумать, но Наруто додумал за него.

— На миссии, да? Вы ниндзя? — сын прищурился, разглядывая его, пожалуй, слишком внимательно, пока не остановился на повязке с эмблемой листа, и не расслабился. — Вы из Конохи, — удовлетворенно заключил он. — Так, пойдемте, мама то…

— Ч-ш, — Минато был вынужден зажать возмущенно вырывающемуся Наруто рот. Уж больно громкоголосым показался ему этот ребенок… В доме могли услышать. — Эта миссия совершенно секретна. Меня никто не должен был видеть. Даже ты, понял? Сейчас я отпущу тебя и ты не будешь кричать, потому что иначе… — Намикадзе задумался, как убедить Наруто не кричать и одновременно не запугать до полусмерти. — Мне придется стереть вам всем память, кроме тебя, Наруто! Тебе же никто не поверит, что ты меня видел, потому что ты мелкий, — уверенно врал Минато и почувствовал, что сын стал пинать его менее злобно, отпустил.

— Даттебайо, совсем охренел?! — возмущенно прокричал Наруто, на что Четвертый хотел снова заткнуть ему рот, но… внезапно застопорился, знакомая присказка резануло по уже казалось зашившему.

— Сам охренел! Ты как с хокаге разговариваешь? — неожиданно спустился на одну с ним ступеньку Минато, он не знал, что больше в нем говорило боль ли, или же разочарование, что ребенок его гениальность в него уж точно не пошёл, раз не мог прочитать надпись на плаще… злость ли на сенсея, Цунаде и её ученицу, что ничего о нем не говорили, и он даже не узнал его… А может и всё вместе.

— Чё? Ты-то? — Наруто рассмеялся так, что вскоре начал держаться за живот, а Минато почувствовал себя так, будто его оплевали…

Доказывать, что он — это он, ему ещё не приходилось. Тем более собственному ребенку, которого воспитала двойка наглых санинов, которые, очевидно, втроем с Орочимару сговорились испортить ему жизнь.

— Смотри, — сквозь зубы прошипел, почти как его скользкий приятель Минато, и швырнув свой особый кунай за дерево, схватил Наруто и переместил их туда, где хоть ор не будет так слышно…

— То есть… — его слегка зеленый сын явно не знал слово «хватит». — Это после этого я должен поверить, что вы хокаге? Ха! Мой батя тоже быстрый, и у него ещё и жабы крутые есть! А ты какой-то мутный, дядь! То пялился на меня, как извращенец, то теперь в лес утаскиваешь! А маму мою правильно боишься, — и Наруто, нагло показав язык прифигевшему Намикадзе, заорал во всю мощь своих небольших легких: — Мама!

Решив не связываться с разъяренной Цунаде, Намикадзе поспешил позорно ретироваться.

Позже вечером он вновь переместиться туда и обнаружил на завалинке покуривающего трубку сенсея, а, хвала Рикудо, не поджидающую его со сковородой Сенджу, что в подобные моменты напоминала ему отчего-то больше Узумаки.

— Знаешь, что это? — кивнул на песчаные постройки Наруто сенсей, прежде, чем Минато успел сказать хоть что-то.

Четвертый против воли пригляделся — там во блеске недавно вошедшей луны угадывались чересчур знакомые очертания.

— Коноха… — пораженно выдохнул хокаге.

— Да, и однажды Наруто вернётся туда. Он знает, что это за место. Дом, — и Джирайя, пожевав трубку, что невольно сделало его похожим на его собственного сенсея, добавил. — Не думай, что мы ничего ему не говорим… Но ты сам решил, что для него лучше быть Сенджу, а раз Цунаде — мама, — сенсей усмехнулся, — То на роль отца годился только я. Ты сам отказался от этого, Минато. И да — мы не стали показывать ему твои фото, чтоб не возникло лишних вопросов… Теперь же они навряд ли будут… Он, — Джирайя снова засмеялся. — Считает тебя, а не меня извращенцем!

— Откуда четырехлетнему ребенку вообще знать это слово? — прошипел красный как рак и злой, словно черт Намикадзе.

— Ты сам его нам отдал, — хмыкнул Джирайя, вновь затягиваясь.

— Ты не курил раньше, — не выдержав, прокомментировал это Минато.

— Да, но и гиперактивного ребенка и Цунаде в супругах у меня не было, — спокойно парировал тот. — Ты не думай, что Наруто — дурак… Может, так оно есть, но всем бы нам такими дураками, как он быть…

— О чём это ты? — не понял Минато.

— Позже и сам поймешь… — смотрел куда-то в даль сенсей. — Иди, хокаге, у тебя полно дел. И больше не приходи — не рви душу, точнее то, что от неё осталось.

Разозленный Четвертый переместился, в голове его выстраивался план… Сходить проторенной дорожкой в квартал Учиха. Посмотреть на Саске. Этот ребенок, о котором Кушина говорила, что они с Наруто подружились бы, успокаивал его. Как ни странно, но этот умненький, спокойный, тихий, не крикливый — младший отпрыск Фугаку и Микото заставлял его забыть о собственной дыре в сердце. Впрочем, если раньше он просто приходил и смотрел, как тот растет, наблюдал за его шагами, зная, что они с Наруто одногодки и представляя на его месте кого-то подобного, но только с желтыми волосами и синими глазами, то теперь…

— Нет, Кушина, Наруто вряд ли бы подружился с Саске…

Тем временем, там на завалинке, Джирайя, выплюнув трубку и тщательно стерев метку Хирайшина, задумчиво произнес:

— Тебе несказанно повезло, Минато… У Наруто — доброе сердце, и однажды он сможет простить тебя… Хоть, как по мне, ты этого и не заслуживаешь.

— Эй, старый пень! — дверь избушки угрожающее отвалилась в сторону. — Хватит легкие кончать, ко мне потом можешь за лечением не приползать! — потрясая кулаком в воздух, обласкала его Сенджу. — Есть иди! — уже более миролюбиво прибавила она в конце, заметив, что он не «дымит».

Примечания:

Чем дальше в лес, тем страшнее бабы (с) якобы Хаширама