Предания Севера и Юга (гет)

В юности Дени знала и очень хорошо, что они с Визерисом одни на свете, а другой семьи у нее нет и никогда не будет, потому что всех драконов перебили Псы Узурпатора. Когда Визерис умер, она стала называть себя последней Таргариен и законной наследницей Вестероса.

И вот теперь появляется этот мальчишка с серебряными волосами и фиолетовыми, как у нее, глазами и объявляет себя ее чудесно выжившим племянником, сыном ее погибшего брата Рейгара и Элии Мартелл. А в образовавшей его словами тишине будто невзначай упоминает, что он первый в очереди на престол, который ни один из них еще не завоевал.

«Да он наглец, — подумала Дейенерис с холодной насмешкой. Она пыталась не замечать шокированного сира Барристана, хмурого Джораха Мормонта и прочих ее союзников, немного знакомых с историей Закатных королевств. — Что ж, стоит проучить его.»

— Здесь не самое приятное место для ведения таких разговоров, — заметила Дени, смотря прямо в глаза Эйгона Таргариена или кем бы он ни был. Море бушевало позади, а холодный с примесью соли ветер над ними. — Я бы предпочла вон ту крепость, за Вашими плечами, она выглядит достаточно… укрепленной.

Дейенерис раздвинула губы в улыбке, сводящей мужчин с ума. За спиной мальчишки стоял главный замок Драконьего камня, родовой крепости дома Таргариенов; отсюда она собиралась начать свое завоевание, как некогда Эйгон и его сестры, но, очевидно, эта мысль пришла не ей одной. Дени обогнали, она слишком засиделась в Миэрине, думая, что Вестерос от нее никуда не уйдет.

Юноша переглянулся с высоким угрюмым воином, глядевшим на Дени из-под насупленных бровей.

— Конечно, миледи. Но я вынужден просить Вас оставить Ваших людей и… драконов вне крепости, — Эйгон сглотнул, когда далеко сверху раздался душераздирающий рев Дрогона. В глазах Дени вспыхнул триумф, смешанный с презрением, и это придало ему смелости. - Увы, там все занято моими людьми. Для ваших просто нет места.

— Миледи, — прохрипел сэр Джорах. Дени подняла ладонь, и он смолк.

— Уверена Вы найдете место, — обратилась она к мальчишке. — В любом случае со мной пойдут далеко не все, и я гарантирую, что мои люди не будут причиной кровопролития.

Эйгон сжал зубы.

— Как прикажете.

* * *

— Мне рассказывали, что здесь много лет назад родилась Дейенерис Таргариен, плоть от плоти короля Эйриса второго, — излишне пафосно изрек ложный принц.

Стоя спиной к Эйгону, Дени разглядывала каменные стены, потрескавшиеся от времени, древние шкафы и столы. Огромную кровать под балдахином, где испустила дыхание королева Рейэлла, подарив ей жизнь. Наверное, никто не заходил сюда с того момента, или так Дени казалось по слоям пыли. Внезапная грусть охватила ее при воспоминании о матери, которую она никогда не знала.

— Много лет? — спросила Дени, оборачиваясь. «В моих глазах они должны видеть огонь, а не слезы.» — Вы считаете, я такая старая?

— О, нисколько, — Эйгон обвел ее фигуру глазами. — Вы… прекрасно и очень молодо выглядите, Дейенерис. Молю о прощении.

Он склонил голову. Дени разглядела в этом насмешку и фыркнула:

— Я дарую его в честь нашей долгожданной встречи. Я много слышала о Вас.

— Мудрый человек сказал мне, что я не могу просто так прийти к драконьей королеве и потребовать ее себе в жены. Я нуждался в репутации и, судя по вашим словам, добился ее. Это хорошо. Мне не жаль потраченного времени и сил: за женщин, тем более таких, как Вы, надо бороться, я верю в это.

Настал черед Дени изучать его.

Совсем мальчишка, хотя они и ровесники, но себя Дэйенерис не считала ребенком. Чудесно сложенный с правильным лицом и пушком над верхней губой. Если бы не фамильные черты Таргариенов, он сошел бы за обычного смазливого парнишку, каких много в борделях Миэрина.

— Ты говоришь, что ты Эйгон, сын моего брата, но почему я должна верить тебе? — спросила Дени, решив перейти на ты.

Вопрос удивил его.

— Только взгляните на меня!

— Внешность изменить легко.

— Спросите лорда Коннингтона, он растил меня и был другом отца. Он скажет тебе, Вам, подтвердит, что…

— Мой брат, Визерис, говорил, что череп Эйгона Таргариена размозжили о стену, а труп его вместе с трупом принцессы Рейнис преподнесли в алом плаще Узурпатору. Почему я должна подвергать сомнению его слова?

— То был не я, — заверил юноша. — Крестьянский сын, никто. Лорд Варис поменял нас и спас мою жизнь. Я говорю правду, Дэйенерис, клянусь. Я твой племянник.

— Как ты можешь знать, что это правда, мальчик, если тебе тогда не было и года? — Дени приподняла бровь, глядя в его фиолетовые сияющие глаза.

Эйгон распрямился, гордый и свободолюбивый, как ветер.

— Я знаю, миледи. И я больше не мальчик.

— А кто же, мужчина? — Дени рассмеялась. — Прости, но я вижу перед собой упрямого и самовлюбленного юнца, который думает, что захват пары крепостей делает его возрожденным Эйгоном Драконом. Это не так. Ты молод и глуп и весь твой образ насквозь лживый, ах!

Когда он толкнул ее к стене в слепой ярости, Дейенерис на миг решила, что он ее ударит. Но нет, Эйгон не сделал этого. Он и не поцеловал ее страстно, как сделал бы Даарио, и не ущипнул, как Визерис, не дал пощечины, не стал извиняться и исступленно молить о прощение, не испугался, не взял ее прямо там у стены, как поступило бы ее Солнце и Звезды. Нет.

Нависая над ней, он, высокий и красный, точно спелый томат, смотрел на Дени и тяжело дышал, будто собираясь с силами.

— Наглец! — прошептала Дейенерис Таргариен почти с восторгом. Ее всегда окружали яркие мужчины, и все же никто из них, кроме Визериса в ранние их годы, не вызывал в Дени таких чувств. «Если то, что он говорит, правда, — думала Дэйенерис, — то он, будучи истинным сыном храброго Рейгара, разделит мою ношу. И, быть может, род драконов не прекратится… Ах, как жаль, что это просто глупые мечты, а он самозванец и должен умереть. Такова участь тех, кто близок ко мне. Если оглянусь, я погибла.» — Дрогон разорвет тебя на тысячу кусочков, если раньше него это не сделают мои люди.

— Я заслужил тебя! — воскликнул юноша. Расстояние между ними уменьшилось. — Я проливал реки крови, чтобы быть достойным твоей руки, и ты просто отвергаешь меня? Называешь лжецом и предателем? Я Таргариен!

— Вы покойник!

Дейенерис отвернулась.

— Услышите меня, — продолжал Эйгон. — Клянусь Богами, я не лгу.

— Я не верю, — она взглянула на него. — Капитулируйте, или к рассвету замок будет нашим.

— К рассвету? — переспросил юноша.

— Да.

— И Вы?

— Что?

— Убьете меня?

— Возможно.

В горле Дени пересохло. С каких пор она с такой легкостью приговаривала людей к смерти?

— Что ж, — Ложный Эйгон отодвинулся, давая ей проход. Его тон стал холодным и надменным, и все же Дени могла чувствовать за этой маской злобу и страх. Люди всегда боялись и ненавидели драконов. Она привыкла. — Я вижу, слухи не лгали. Воистину вы, Дейенерис, не знаете милосердия ни к врагам, ни к друзьям, а родная кровь для Вас ничто. Произошедшее с Вольными городами — воистину, мне становится жаль Вестерос, — и с дядей Визерисом доказывает это сполна.

Она залепила ему пощечину.

Голова юноши дернулась, и он смолк, сжав кулаки и опустив взгляд.

Минуты их тяготило молчание. Глубокое, страшное, предвещающее беду.

— К рассвету, — произнесла Дейенерис Таргариен голосом, в котором смешалось неистовое пламя и кровь и первозданный лед. Ее колотило, но Дени, не показывая этого, спокойно вышла из комнаты и знаком приказала своим людям следовать за ней. Почему-то они едва ли не побежали следом. Наверное, увидели что-то в ее лице, и это испугало их.

* * *

— Скажите, сир, — произнесла Дейенерис Таргариен немногим позже, обращаясь к Джораху Мормонту. — Заслуживал ли мой брат того, что с ним сделал Дрого?

Едва ли эти мысли посещали ее с момента смерти Визериса, но той ночью Дейенерис не могла заснуть, как бы ни старалась, ибо лицо ее мертвого брата вставало перед глазами и никак не желало уходить.

Визерис.

«Он пытался убить меня, — говорила себе Дени, — и ребенка в моем чреве. Он обнажил сталь в Ваес Дотрак, под Матерью Гор. Он пролил кровь и должен был ответить за это.»

«Он был пьян, — мягко заверил другой голос. — И не контролировал себя. Визерис только хотел того, что пообещал ему Дрого в обмен на меня, но дотракийцы не торгуются, они дарят, а он не мог смириться… не мог ждать…»

Корона для короля!

Дени выжидающе посмотрела на рыцаря, стоявшего перед ней в ее же наскоро сооруженной палатке на краю острова Драконий камень.

— Кхалиси, — Старый воин никак не мог или не желал избавиться от привычки называть ее так, — ваш брат был безумцем. Как ни жестока его гибель, он сам виновен в ней. Он и никто другой.

— Говорят, все Таргариены немного безумны, — заметила Дейенерис с горечью.

— Но не Вы.

— Это нам еще предстоит узнать. Что Вы думаете об этом юноше?

— Самозванец.

— Разве? Он выглядит, как Таргариен, ведет себя, будто Семь Королевств уже пали к его ногам, и говорит довольно убедительно о своем чудесном спасении.

— Внешность можно подделать, гордыня удел многих, а выдумывать сказки любимое занятие Вестеросцев, — рапортовал Мормонт сухо.

Дени улыбнулась.

— Я дала ему время до рассвета. Этого достаточно?

— Более чем.

Когда рыцарь уже собирался уходить, Дейенерис окликнула старого друга.

— Я могла спасти его, — сказала она, голосом спокойным и отдаленным. — Могла приказать Дрого отпустить его. Он бы послушал меня, Мое Солнце и Звезды. Но я не сделала этого. К тому времени, Визерис вконец обезумел, и я видела это. Все видели, не так ли?

Сэр Джорах Мормонт не ответил.

— Он продал корону нашей матери, чтобы прокормить меня, — Дени устремила взор куда-то за спину Мормонта, вспоминая. Она стихла, затем неожиданно тряхнула головой и сказала: — Несмотря ни на что, Визерис был моим братом и единственной семьей, которая у меня осталась. Если окажется, что человек, выдающий себя за Эйгона Таргариена, он и есть, если в нем действительно течет драконья кровь, я не хочу его смерти. Более того, я убью любого, кто попробует отнять у меня еще и… племянника.

Слова непривычны для произношения, но Дени не позволила этому остановить себя.

— Узнайте о нем все, что только возможно, сир. Я желаю знать каждую мелочь. Каждую.

— Да, госпожа, — Джорах Мормонт поклонился и вышел, а Дейенерис продолжала стоять одна посреди палатки, кутаясь в шелка, задумчивая и взбудораженная.

«Они сказали, у дракона три головы, — вспомнилось ей. - Я, о чьем пришествие возвещала красная комета, Эйгон, вернувшись из мертвых так вовремя…

Но кто же третья?»