Нагэки (гет)

* * *

Еще не начало светать, когда Айзен надевал капитанское хаори, готовясь отправиться на свое последнее предприятие. Вскоре многое, что связывало его с Обществом Душ, потеряет смысл. Он как никогда был спокоен. Бесполезно волновать себя по пустякам. Это не поможет ускорить его путь к получению желаемого.

Его отвлек голос, заставивший обернуться:

— А ты сегодня рано уходишь, Соуске.

В утреннем полумраке сверкнули зеленые глаза. Казалось, что они даже светились на манер кошачьих. Нагэки проснулась, когда он только встал с постели, и наблюдала за тем, как одевается мужчина до тех пор, пока не решила раскрыть перед ним своего пробуждения. Девушка села на футоне и, зябко поёжившись, закутала одеялом обнаженные плечи. Она не выглядела задетой, но Айзен знал, что ей не нравилось, если он уходил не попрощавшись. Когда-то она прямо сказала ему об этом, не желая жить с сожалением, если с ним что-то случится и он уже никогда не вернется. За себя она не боялась, говорила о своей работе, не связанной с риском, если, конечно, враг не вторгнется в здание отряда.

Ему всегда импонировало, что она была честна с ним и невозмутима даже сейчас, когда ее тело прикрывало лишь одеяло.

— Я не хотел тебя будить, — ответил он, не примеряя приевшуюся поддельную улыбку.

Отчасти это было правдой. Капитан пятого отряда хоть и понимал глупость положения, но хотел скрыться от единственной привязанности, которую он обрел. Ее чуткий сон разрушил его планы. В глубине души он понимал, что это было необходимо для них обоих. Эгоистичное желание еще раз ощутить ее прикосновения снова отозвалось внутри и заставляло действовать необдуманно, не заботясь о последствиях.

— Тебе стоило это сделать, — с нотками раздражения заявила Нагэки. — В конце концов, мы ведь не скоро увидимся.

Айзен опешил. Он не понимал, как она пришла к этому выводу. Неужели ей удалось догадаться обо всем, что от нее скрывалось долгое время? Это бы во многом ему помогло. По крайней мере, не пришлось бы с ней прощаться. Если, конечно, она примет его сторону, а не воспротивится ей.

Вместо того, чтобы дать ответ, девушка усмехнулась и, приподняв голову, продемонстрировала оставленные им красные следы на шее. Он понял, что Нагэки хотела сказать этим жестом, и простился со своими несбывшимися ожиданиями. Может, это и к лучшему. Она умна, но не настолько, чтобы выяснить правду, которую от нее с такой тщательностью скрывают. Если что-то станет известно, ей может угрожать опасность до той поры, пока он, достигнув своей цели, не заберет ее с собой. Только пойдет ли она за ним?..

Мужчина помнил свои мысли, тревожившие его в комнате, когда он готовился запустить спусковой механизм своего плана. Даже тогда крупица его сознания возвращалась к той, кого он мог потерять, и он был готов к этой жертве. Но все же желал запечатлеть в своей памяти её всю без остатка, чтобы, где бы он ни был, ее образ неустанно следовал за ним, даже если она, выскользнув из рук, словно кусочек мыла, к нему уже никогда не вернется. Он пришел к Нагэки, как только дописал то письмо, что осталось на столе, дожидаясь своего часа. Когда он уходил, Хинамори спала. Наивная девочка, которая вскоре отыграет свою роль. Ее даже немного жаль, но не до такой степени, чтобы она перестала быть безразличной...

— Прости, Нагэки, — тихо сказал он, невесомо коснувшись губами ее лба.

— Я знаю, что ты вернешься, — уверенно произнесла она, ухватившись за руки, державшие ее лицо.

Мотидзуки Нагэки не хотела мириться с голосом интуиции и разума, кричащим, что грядет нечто ужасное. Она боролась с ними, чтобы сберечь хрупкое чувство защищенности, позволяющей ей быть слабой в объятиях любимого мужчины. Это было то, с чем было бы сложно проститься.

Он слегка улыбнулся, не решаясь разрушать ее иллюзорную веру. Возможно, она была права, но он не хотел надеяться на лучшее, помня, что провал ожидания ударит больнее, чем если ничего не ждешь. Нагэки редко позволяла себе бросаться словами о будущем, боясь ошибиться в своих предположениях. Она предпочитает молчать, пока не сможет полностью убедиться, что мыслит верно, а предполагаемое успеет стать очевидным.

Она стала привычкой, с которой было трудно расставаться. Но это его выбор. У него было столько возможностей прекратить свою связь с Нагэки, как только он понял, что ее будет невозможно использовать в своих целях, но не хотел противостоять собственным желаниям. Спустя столько лет он пожалел об этом только сейчас, когда приходилось лишать себя возможности чувствовать ее рядом с собой. Соуске недолго всматривался в спокойные зеленые глаза, помня, что его время ограничено. В последний раз поцеловав ее, он быстро вышел из комнаты, чтобы сюда больше никогда не вернуться и стать болезненным воспоминанием утраченного счастья.

Девушка опустилась на футон, не в силах противостоять дурному предчувствию, что захватило ее, как только дверь закрылась за его спиной. Какой-то голос настырно и зло прозвучал внутри: «Он больше никогда не вернется». Нагэки так и не поняла, принадлежал ли этот голос ее зампакто или же той дьявольской силе, не дававшей покоя ни одному из смертных и бессмертных. Только потом шинигами смогла убедиться, что он не врал ей.

* * *

Он шел на встречу со своими союзниками. Без тревог и сомнений. Пускай это будет волновать кого-то другого, кто не настолько готов класть все на кон для получения чего-то большего.

Забрезжил рассвет. Солнце неуверенно и лениво поднималось над Сейрейтеем, разукрашивая стены и постройки своими светлыми мазками. Было спокойно, несмотря на то, что где-то бродят вторженцы из мира живых, которым было тут не место. Наверное, вскоре Готей 13 вновь всполошится, словно рой растревоженных пчел. Чуть позже у него появится еще один повод для волнения.

Еще было время, чтобы избавить себя от нежелательного столкновения со свидетелями, насколько бы ранними пташками они ни были. Конечно, от них можно избавиться, запутать иллюзией, но куда лучше обойтись без лишней бесполезной суеты. Стоит действовать виртуозно, чтобы одним неловким движением за одно мгновение не разрушить все далеко идущие планы.

Айзена уже ждали. Ичимару встретил его со свойственным ему бахвальством:

— Опаздываете, тайчо. Неужели ваша заучка оказалась настолько ненасытной? Всегда знал, что в ее омуте черти совсем не дружелюбны.

— Это не имеет значения, если я уже здесь, — спокойно отозвался мужчина.

Негодование капитана третьего отряда нисколько не уменьшилось с тех пор, как Нагэки оттягала того за уши за какую-то провинность, когда тот прибывал в должности офицера при пятом отряде, и детская обида все еще давала о себе знать уже в сознательном возрасте. Никто уже толком не помнит, что тогда произошло, но есть вероятность, что что-то, явно заслуживающее наказание, раз уж была задета настолько рассудительная натура, как Мотидзуки Нагэки. Может, Гин и предпочитает острить и маскировать под шутовством свои истинные желания, но злопамятность остается его истинной чертой. Он, точно змей, может прятаться под большим камнем, пока не вонзит клыки, отравленные ядом, в ногу проходящего человека, и невозможно предугадать, когда именно это случится и случится ли вовсе.

— Вы не собираетесь ничего предпринять, чтобы она последовала за вами, Айзен-тайчо? — уточнил Тоусен, на самом деле беспокоившийся о том, чтобы их командиру было удобнее.

К Нагэки он не имел никаких определенных чувств. Он знал о ней все, что ему было достаточно знать, и был к ней совершенно равнодушен. Их разнило многое. Она считала его наивным и не готовым к настоящей жизни, объясняла это его слепотой, не только физической, но и духовной. Нагэки предполагала, что он не способен увидеть истинную природу вещей, и относилась к Канаме даже несколько снисходительно, несмотря на занимаемую им должность.

— Она не пойдет со мной. Нагэки цепляется за тот мир, который имеет, — ответил Соуске.

Ему даже не нужно было напрямую спрашивать у девушки, чтобы найти правильный ответ. Если когда-то у него были сомнения, то сейчас они полностью разрешились. Он знает ее уже чуть больше столетия, у него было время понять, что она из себя представляет. Когда-то давно он хотел выяснить, что ей известно об экспериментах Урахары Киске, долгое время окольными путями, чтобы она не замкнулась и не стала избегать его общества, он выискивал ответы на интересующие вопросы, и, в конце концов, не дождавшись ничего определенного, сам не заметил, как переиграл себя. Так зародилась его привычка, которую не хотелось выдернуть с корнем из сознания.

— Вот и славно. От нее было бы больше вреда, чем пользы, — безразлично махнул рукой Ичимару Гин. — Теперь мы можем начать представление?

Айзен, пропустив мимо ушей слова о Нагэки, в правдивости которых он мог убедиться, представив девушку в обществе арранкаров, где она бы скорее наложила на себя руки, чем позволила им разрушать своей силой баланс миров, о котором она так пеклась, со снисходительной улыбкой ответил, сжав рукоять Кьёко Суйгецу:

— Верно. Пора поднять занавес.

Обратной дороги нет.

* * *

Мотидзуки Нагэки любила свою работу.

Когда-то, еще будучи рядовым восьмого отряда, она все свое свободное время проводила в библиотеках Сейрейтея или мира живых, дабы накопить необходимые сведения, способные помочь ей в будущем. Она достаточно быстро поднялась по карьерной лестнице на должность седьмого офицера при всё том же отряде и имела довольно хорошие отношения со своим капитаном. При различии мировоззрений она понимала его, может, даже больше, чем лейтенант, а впоследствии и племянница, занявшая после ее исчезновения этот пост. Однажды войдя в двенадцатый отряд в звании третьего офицера, она поняла, что нашла свое место. Спустя три года под руководством чуткой и доброй женщины Хикифуне Кирио, капитаном стал Урахара Киске. Если лейтенант Саругаки Хиори была не готова к переменам и расставанию с получившим повышение главой отряда, то Нагэки поздравила прошлого капитана и помогла новому сжиться со своей ролью. Урахара-тайчо доверял ей некоторые тайны своих экспериментов, которые она обязалась хранить даже после его ухода. Она продвинулась на должность второго офицера и неизменно оставалась на своей позиции и при следующем капитане, поднявшимся с поста ее непосредственного подчиненного, о чем последний вспоминает с неохотой. Хотя причин для раздражения никогда особо не было, ведь пост Нагэки для нее был скорее формальностью, чем показателем реальной власти. В том случае, если человек, стоящий ниже ее по рангу, предлагал ей сделать верные вещи, второй офицер могла выполнить его просьбу. Думается, для Куротсучи Маюри всего лишь было сложно смириться с тем, что когда-то он следовал приказаниям кого-то, а не раздавал их сам. В отряде Нагэки всегда оставалась ценным кадром, способным плодотворно работать с любым из служащих НИИ, хотя со временем ее партнером стал исключительно Акон. С ним же образовались дружеские отношения, несмотря на то, что когда они впервые встретились, он был в том же возрасте, что и Ичимару Гин, Мацумото Рангику и Кучики Бьякуя. Мотидзуки помогала своему другу в продвижении его экспериментов, он в свою очередь отвечал ей тем же. Со временем работники НИИ привыкли видеть их вместе вплоть до того, что приписывали им романтическую связь. Компаньонов эти сплетни ни коим образом не задевали, они продолжали работать вместе и пожинать плоды своей профессиональной деятельности.

Когда странники вторглись в Сейрейтей, чтобы спасти свою подругу, осужденную на смерть Кучики Рукию, никто в двенадцатом отряде не придал новости особого значения, за исключением, естественно, капитана, желавшего найти себе очередной экземпляр для исследований. Разузнав побольше о вторженцах, Нагэки поделилась с Аконом своими мыслями, сказав ему, что те — всего лишь дети, которых нужно поставить на место. Когда же странники смогли противостоять офицерам и выйти победителями в сражении, она с досадой поняла, что они становятся проблемой. Было бы проще, если бы они были душами, а не живыми, тогда их можно было бы устранить без ненужной шумихи. Внезапное осознание пришло после посещения побежденного Иккаку Мадараме, пролившего свет на причины, побудившие живых отправиться в пристанище мертвых. «Эти дети смогут изменить привычный мир и, возможно, сделать его лучше. Новое поколение и вправду способно увидеть все в ином свете», — подумала она, выйдя из казарм четвертого отряда.

Второй офицер Мотидзуки занималась воплощением в жизнь вопроса «а что если?». Мысль о том, что можно найти способ восстановления утраченных конечностей без создания особого тела, как у их капитана , заботила тандем умов уже несколько лет. Многое было перепробовано. Что-то помогало сделать пару шагов вперед, что-то заставляло вернуться на всю ту же позицию и начать все заново. Провалы воспринимались как неудача, закрывающая путь в неверном направлении.

Нагэки прорабатывала новую гипотезу, когда в лабораторию вошел Акон с удручающей новостью. Известие о смерти любимого повергло ее в отчаяние. Пробирки, что она держала в руках, собираясь смешать реактивы, готовы были упасть на пол и разбиться, но реакция напарника была быстрее, что и помогло избежать катастрофы. Акон не осуждал, понимая, в чем состоит дело.

— Теперь я убедился, что вас связывало, — лишь сказал он.

Нагэки его уже не слышала. Она обессиленно опустилась на стул, сжав голову руками. Все, что она ценила, рушилось у нее на глазах.

Тот голос был прав.

Айзен Соуске не вернется.

* * *

Его предательство стало очередным ударом, за который Нагэки была готова его возненавидеть. Айзен Соуске, капитан пятого отряда, ее возлюбленный, лгал всему Сейретею и, что не менее важно, лгал ей. Возможно, даже его чувства были ненастоящими, всего лишь наглая подделка, паутина хитросплетений, основанная на лжи. Сначала было горько. Через несколько дней после предательства капитанов и ухода рёка Нагэки взяла себе выходной на неделю, чтобы привести мысли в порядок, чем удивила Куроцучи-тайчо, ведь хоть второй офицер Мотидзуки и выполняла свои обязанности, следуя когда-то давно составленному ей самой распорядку, никогда не просила дать себе перерыв от работы. Она чувствовала себя использованной и хотела отомстить ему в первую очередь за себя, за то, что он посмел измываться над ней, играть с ее чувствами, а, может, даже смеяться над ее любовью. Кто она теперь? Подстилка предателя, выброшенная на помойку? Гордость — хорошее слово, которое частенько говорилось квинси, в последствии попадавшими на операционный стол капитана Куротсучи. Но гордостью владеют не только квинси. Не как шинигами, а как женщина, Мотидзуки Нагэки может поквитаться с мужчиной, смертельно обидевшим ее.

Все шинигами имеют зампакто. Кто-то научился слышать голос своего меча, кто-то остается к нему глух, но каждый все равно рано или поздно должен его услышать. Несмотря на то, что Нагэки входила в отряд, где зампакто по большей части являлся бесполезным инструментом, она не прекращала развивать взаимоотношения со своим напарником. Когда девушка вновь смогла рационально мыслить, преодолев мучавшее ее отчаяние, она была готова к медитации с зампакто.

Внутренний мир Мотидзуки представлял собой поросшее травой поле, покрывающее бескрайний горизонт. Разгоралось пламя вечного заката, растянувшегося на полнеба. Единственным обитателем этого прекрасного места была слепая женщина в обтрепанном нищенском одеянии с повязкой, закрывающей невидящие глаза.

Нагэки поприветствовала ее:

— Здравствуй, Момоку но джосэй. Прости, что меня давно не было.

— Я понимаю, — отозвалась зампакто, подняв руки к лицу посетительницы.

Девушка не сопротивлялась, понимая, что прикосновениями Момоку но джосэй видит мир так же четко, как зрячий, а, возможно, даже лучше, чем таковой, что и отличало ее от Тоусена Канаме. Впервые познакомившись с ней, Нагэки не понимала, почему ее зампакто слеп, но после смогла разгадать эту загадку. Ответ был очевидным. Истину может познать лишь тот, кто доверяет больше разуму и сердцу, чем собственному зрению, а правда может укрыться в непримечательных одеждах бедняка.

— Ты осунулась. Эта боль вытягивает из тебя живительные соки, — заключила женщина, найдя в вечной тьме руки Нагэки.

— Почему ты не предупредила, что он врал мне все время? Ты ведь чувствуешь это и оберегаешь меня от ошибок, — спокойно спросила Мотидзуки, осуждающе посмотрев на лицо своего зампакто, в глубине души виня ее в том, что она не предостерегла от опасности выстраивания отношений с этим мужчиной.

— Именно потому, что он говорил тебе правду. Айзен Соуске недоговаривал, умалчивал что-то, но после того, как ты обличила его во лжи, больше никогда не обманывал тебя, — отвечала Момоку но джосэй.

— Значит, он все-таки... — удивленная Нагэки неосознанно сжала руки своего зампакто сильнее.

— Да, любил тебя.

— Но меня предал.

— Его молчание нельзя простить так же, как и ложь, — пришла к выводу слепая, склонив голову на бок.

Освободив свою руку, Момоку но Джосэй стерла дорожку одинокой слезы, прошедшей по лицу Нагэки.

— Он не достоин того, чтобы ты проливала слезы. Айзен Соуске пошел на контакт с пустыми. Они нужны этому миру так же, как шинигами, но если станут сильнее благодаря нему, будут угрожать всему сущему. Возможно, Айзен Соуске хочет добиться господства ради праведной цели и поэтому использует их, но то, что он делает, неверно. Его вмешательство в пучину мироздания может повергнуть мир в хаос.

— Я это понимаю, — произнесла Нагэки. — Из-за этого и должна достигнуть банкая. Я должна его остановить. Он не только причинил боль мне, а, что важнее, представляет угрозу всему миру. Я слышала, что тот, кто видел его клинок однажды, сможет с легкостью в следующий раз попасть в иллюзию. Он не показывал мне Кьёка Суйгецу, вынутым из ножен. Есть вероятность, что если я буду осмотрительнее, смогу противостоять ему.

Ее план был прост. Она не может стоять в стороне, так как чувствует свою вину, что не смогла до конца раскрыть Айзена. Столько лет жила во мраке, веря, что она единственная, кто знает его истинную природу. Да, он был с ней честен, но не смог насладиться обычным счастьем рядом с ней. Ему все еще хотелось достигнуть далекой звезды и сжать ее в своей ладони. «Эгоист», — обозвала мужчину Нагэки, когда в сознании всплыл его образ.

— Ты не можешь, пока не придет время, — покачала головой Момоку но джосэй. Руки незрячей неуверенно потянулись к ее напарнице, пока не легли на живот. — Ты чувствуешь, что меняешься.

Мотидзуки Нагэки не удивилась, ее зампакто озвучила предположение, которое не давало покоя. Это стоило ей цели, но она была к нему морально готова. Если его гонка к вершине затянется, она может успеть выполнить задуманное. Единственное, придется действовать еще быстрее, чем планировалось. Урахара Киске однажды поделился с ней сведениями, как ускорить процесс обретения банкая. Это стало его прощальным подарком.

— Я это знала, но хотела подождать, пока больше не будет сомнений. Прошло слишком мало времени, чтобы говорить наверняка.

— Что ты будешь делать?

Девушка грустно улыбнулась. Она с самого начала знала, как должна поступить.

— Это мой ребенок.

Таковым был единственный верный ответ.

Примечания:

Момоку но джосэй означает "слепая женщина".