Авилины игры (джен)

Тепло... Тепло нежно касалось локтей, коленей, пальцев... Тепло аккуратно придерживало за руки... Тепло обнимало за плечи... Тепло окружало его всего. И сладкая дрёма не выпускала Максима из своего плена, да и он не стремился выходить. Зачем вообще покидать эти теплые и тихие хоромы и идти на встречу опасности, холоду и...

«Стоп-стоп-стоп, но в лесу было холодно, когда я заснул. И не так мягко. И рядом со мной не потрескивал... Камин? Это что, камин так хрустит, не корни?» — Максим открыл глаза и подскочил. Совсем так же, как и когда проснулся в лесу. Только вместо сосновых ветвей над ним нависала люстра, а рядом с диваном, на котором Максим проснулся, и вправду потрескивали чернобокие угли в коричневом камине. Легкий полумрак навевал сон, но Максиму спать уже совершенно не хотелось. Где он? Что это за место, а главное — как он тут оказался? Зачем вообще заснул? А если бы его съели? А если...

Горло пересохло только от одной мысли о таком.

Вдруг он уже мертв? Вдруг это все лишь галлюцинация, какое-нибудь послесмертное видение?

Скрип половиц раздался за дверью, Максим резко повернулся к ней, не сводя взгляда с её пухлой позолоченной ручки. Скрип замолк, и на пару секунд воцарилась тишина. Максим замер на диване, будто прилипнув в нему, не смея оторвать глаз от двери. Сердце забилось в висках и маленький ежик — тревога — своими иголками тронул сердце. Кто там?

Внизу, между дверью и полом, залилась желтым теплым светом щёлка.

Кругленькая ручка повернулась, и дверь бесшумно отворилась, выливая в полумрачную комнату свет, озаряя ее. Только огромная тень, шумно выдыхая, шириной почти во весь проход, перекрывала водопад света. Максим испуганно раскрыл глаза и рот, схватившись за край дивана. Мурашки галопом пробежались по всему телу, и страх снова забился в груди вместе с сердцем.

Тень сделала один шаг навстречу Максиму, и пол жалобно скрипнул. Паника ударила в голову. Часть тени отделилась от нее и поползла по стене, мгновение и... Вся комната осветилась ярким светом, исходящим от хрустальной люстры.

Максим тихо вскрикнул, зажмурил глаза, схватился за голову, сжался и приготовился уже к неизбежной смерти, как вдруг услышал заливистый, тихий и чем-то напоминающий треск углей в камине смех. Он удивленно поднял голову, недоуменно посмотрев на то место, в котором увидел тень, но вместо нее стоял не кто иной, как... Человек. Самый обычный человек, просто сильно высокий и толстый, одетый в бежевую шубу, отделанную мехом, высокие сапоги и штаны. Из под шубы торчал бордовый свитер, шея пряталась за кудрявой рыжей бородой до груди, а под горбатым носом редели короткие колючие усы, но больше всего взгляд привлекал небольшой шрам на левой щеке. На плечах громоздился приличный слой снега, а в правой руке большой серый мешок, набитый чем-то непонятным.

— Ну ты совсем зашуганный, малой, — мужик, а про себя Максим никак иначе назвать его не мог, прекратил смеяться и заговорил тихим басом.

— А вы кто такой, для начала? — на фоне властного баса дрожащий голос Максима казался чем-то жалким и унылом, слабым и безнадёжным.

— Ко мне сразу на «ты» можно. Зовут Павел Павлович, но все зовут меня Пал Палычем…

— Все — это кто?

— Выжившие, — Пал Палыч улыбнулся и морщинки тут же покрыли узором его лицо. — Тебе предстоит многое узнать. Разрешишь присесть? — он снова по-доброму улыбнулся, и почему-то всё недоверие к этому человеку сразу пропало. Излучал он что-то родимое, привычное, что ли. Не пахло от него чужим, инородным, как от леса и корней.

— Да садитесь, ваш же это, наверное, дом, — Максим смутился и отодвинулся.

— Малой, не скажешь, как тебя зовут? Или тебе нравится, когда я к тебе так обращаюсь?

— Максим. Меня зовут Максим.

Пал Палыч усмехнулся.

— А ты случайно ли не знаешь такую невысокую девчушку с пшеничными короткими кудрями? Ксенией звать.

Максим тут же встрепенулся, и Пал Палыч вновь рассмеялся, смутив его.

— Прости, если смущаю своим смехом, я просто человек веселый, люблю посмеяться. И поспать. А кто этого не любит? — он шмыгнул носом. — Судя по тому, как ты оживился, Ксюшу знаешь?

— Знаю! А вы ее откуда… — Максим не успел закончить мысль, а Пал Палыч уже ответил на вопрос:

— Так она одна из выживших. Внизу места себе не может найти. Спрашивала о тебе миллион раз.

«Она искала меня, волновалась, спрашивала»… — от этой мысли в груди разлилось сладостное тепло, и Максим подумал, что вот-вот растает.

— Как бок твой, кстати?

— А… Бок? — Максим сначала и не понял, что у него спросили — сильно задумался о Ксении.

— Да, ты был ранен. Это мне тоже Ксюша рассказала. Я тебе там перевязал всё, обработал. Повезло тебе — рана неглубокая.

— А что ещё обо мне Ксюша рассказывала? — Максим поднял край футболки, любуясь ярко-белым бинтом, охватывающем торс.

— Когда я пошел искать выживших, нашел ее одну из первых. Познакомились мы с ней чутка, да я и заметил, как она всё очень хотела что-то сказать, ну, думаю, дам ей возможность выговориться. Спросил, что ее интересует, а она как выпалит: «А вы такого темноволосого с большими карими глазами парня не находили? Чуть повыше меня ростом, но мой ровесник, Максимом звать. Одет в синюю майку с длинным рукавом». Я, конечно, ответил, что нет, — Пал Палыч покашлял. — Тебя последним успел до Вечера найти. Но обо этом попозже, надо ж всё по порядку. Пойдем к Ксении твоей вниз. Ребятки тебя тоже ждут.

«Какие ещё ребятки?»— хотел было Максим вслух спросить, но не успел — его лихо подняли и повели под локоть.

Был минован широкий коридор, застеленный и завешанный коврами, и Максим вместе с Пал Палычем вышли на лестницу, каждая ступенька которой недовольно скрипела, стоило Максиму наступить на неё. Сколько лет же этому дому? А Пал Палычу? Можно ли ему вообще доверять? Откуда он тут и зачем спас? Стараясь не подавать виду, что он растерян, Максим спустился вниз и оказался в новом коридорчике, только тот по размеру был значительно меньше и уже.

— Вторая дверь слева — нам туда, — подсказал Пал Палыч.

— А остальные три двери куда ведут?

— Ванная, кладовка и погреб. Не бойся, трупы детей там не храню, — Пал Палыч снова рассмеялся, но Максиму смеяться совершенно не хотелось. Тихо вздохнув, он схватился за ручку и открыл дверь.

Максим вошёл в комнату, сопровождаемый скрипом двери, и через несколько секунд все до единого взгляды устремились к нему, словно Максим был произведением искусства, самой красивой картиной, на которую люди хотели посмотреть. Разговоры, спустя пару мгновений после скрипа двери, утихли. Максим перевод взгляд с одной персоны на другую, про себя отметив, что всего в комнате было человек двадцать. Взгляд натыкался на абсолютно разных людей: на малышню лет шести-семи, которая всего пару секунд назад весело носилась по комнате, а теперь заинтересованно смотрела на него, потеряв огонек баловства, на других детей самых разных возрастов, что смотрели на него красными, опухшими от слез глазами. На них было больно смотреть, ибо их горечь утраты словно вирус передавалась по воздуху. Но тяжелее всего было встречаться взглядом с людьми, у которых на лице была улыбка, а в глазах — осколки печали, нежно блестевшие в зрачках, тихая скорбь и неутешное пламя страха. И всё это, всё плохое и печальное, эти люди скрывали под маской беззаботного счастья и наигранного смеха. Они смотрели на него, друг на друга, улыбаясь и прекрасно понимая, что ни у них самих, ни у некоторых их собеседников совершенно нет желания улыбаться. И почему-то именно от этого зрелища так сильно сжималось сердце, выдавливая слезы жалости из глаз. Максим подумал, что это были самые сильные люди, потому что они боролись сами с собой постоянно. И то, что они выигрывали, заслуживало уважения.

Какие разные люди находились в этой комнате, в этом доме! И всё одна вещь их объединяла — они все были растерянны. Даже дети, малышня. Они играли и бегали, ну а что им ещё оставалось? Это же дети, они не усидят на месте долго! Но и они всей своей мимикой, глазами выражали непонимание: почему они здесь? Да, все люди в этой комнате были растеряны.

Кроме одного мальчика.

И он больше всего заинтересовал Максима.

Его серебряная челка паклей свисала над блокнотом, в котором парень что-то записывал. Тонкие изящные брови были нахмурены, а бледные губы шептали что-то беззвучное. Парень будто решал тяжелую задачку по математике, а на остальное ему словно было плевать. Не грусти, не страха, ничего не выражало его мраморное лицо. Полная концентрация внимания. Да он даже не поднял сосредоточенного взгляда, когда Максим вошел!

Пара мгновений тишины и...

— Максим? — знакомый голос, который так быстро стал родным, разрушил тишину в огромной комнате, судя по всему, гостиной или зале. Он снова встретился с васильковыми глазами, вновь увидел, как переливаются светлые кудряшки.

Около стола, держа в левой руке чашку, сидела Ксюша, но, увидев Максима, она поставила её на стол, привстав.

Ровно пять секунд Максим смотрел на Ксюшу с глупой полуулыбкой на губах и только потом произнёс, стараясь вложить в это единственное слово всё тепло, сохранившееся в нём до этого времени.

— Ксюша.

Он увидел как на её губах расцвела улыбка, и Ксения в пару мгновений пробежала всю длину комнаты, упав в его объятия, крепко прижимая Максима к себе.

— Ты выжил, ты жив! Я знала, знала, что ты будешь цел! Ты просто не мог погибнуть, — она тихо шептала слова ему в грудь, и Максим готов был поклясться, что сейчас он самый счастливый человек во всем этом доме, потому что он рядом с Ксюшей. Рядом с человеком, с которым прошёл через такое, после чего они не могли остаться чужими людьми.

Все зашептались, послышались и звонкие короткие смешки, но как же глубоко Максиму было плевать на них. Ксюша первая отодвинулась от него, впрочем, всё ещё придерживая его за плечи.

— Как ты, как бок? Тебя раняли куда-нибудь ещё? Пал Палыч нашёл тебя лежащем на земле и жутко бледным, всё было в порядке? — вопросы Ксюши были нескончаемы, и если бы подошедший Пал Палыч не положил бы ей руку на плечо, подняв брови и кивая на остальных, явно намекая, что сейчас не время для расспросов, то от Ксении спасения точно бы не было.

— Не забывай, Ксюш, что он ещё многого не знает, как и все вы. Думаю, и тебя, и Максима, и вообще всех вокруг очень интересует, каким вихрем вас сюда занесло, так?

— А вы что, знаете, откуда мы здесь? — Максим удивленно поднял брови. — А где мы вообще, для начала? И... — Максим немного замялся, подбирая правильные слова, в итоге решив повторить фразу Пал Палыча. — Зачем и каким вихрем нас сюда занесло?

— Каким — мы, по крайней мере я, знаем, а вот зачем — непонятно, — Максим тут же повернул голову в сторону сказанных слов и с удивлением наткнулся на того серебряноволосого мальчика в центре. Эти слова принадлежали ему. Зелёные глаза скучно смотрели прямиком в глаза Максима, блокнот был закрыт. Мальчик встал и подошёл к столу, кладя на него блокнот. — И как отсюда выбраться — понятия не имеем уж точно все.

Максим отметил, что он был довольно высок, выше него самого.

— И я сам не знаю, как отсюда выбраться. Знал бы, то не торчал в этом домишке с вами, эх.. Ну хватит говорить огрызками, — Пал Палыч вновь улыбнулся. Интересно, его могло хоть что-нибудь расстроить? — Давайте приступать к рассказу.

— Какому рассказу? — Максим сменил свой взгляд с удивленного на непонимающий. Больше всего напрягало то, что все остальные будто знали и тему разговора, и Пал Палыча, и этот дом настолько хорошо, что безоговорочно доверяли всему, а Максим... А Максим будто белая глупая ворона, крайне недоверчивая и не понимающая ничего.

— Ну как о чем, — Пал Палыч взгромоздился на розовый пуфик, а остальные, в особенности детки, встрепенулись, ожили и весело перешептываясь, начали стаскивать матрасы и тащить раскладушки поближе к Пал Палычу, будто он сейчас собирался рассказывать страшную байку у костра. — О том, что вас больше всего интересует — об этом месте. Я же уже сказал, Максим, ты меня вообще слушал?

— Слушать одно, а понимать другое. Откуда вам известно, что мы тут делаем и как тут оказались? Откуда взяли, что хоть что-то знаете об этом лесе? — Максим не понимал спокойствие других. Возможно, Пал Палыч что-то рассказал им, пока Максим был без сознания, но что он тогда им говорил, чтоб они все ему так верили? Пусть повторит для Максима, значит, всё сказанное.

— Максим! — Ксюша прикрикнула на него, дернув рукав. Максим удивленно на неё посмотрел — неужели и она, обычно хладнокровная, доверяла этому человеку?

Пал Палыч удивленно посмотрел на Максима и усмехнулся.

— Не ругай его, Ксюша, он правильно поступает, что задаёт такие вопросы. Только задаёт их в неправильное время. Скажи, пожалуйста, Максим, ты был одинок, когда проснулся? Да, и можешь даже не спорить об этом. Ты мечтал найти хотя бы одного человека — я прав? Конечно прав. Ну вот ты его и нашёл. Да и не одного. Взрослого. Который может рассказать тебе обо всём. Неужели тебя это не радует? — Максим хотел ответить, но Пал Палыч сам продолжил. — Нет, ты, конечно, прав, всему верить не нужно. Если б ты был наивным дурачком, то тебя бы и в живых давно не было. Но ты жив. И ты умен, я верю в это. Так давай ты сначала меня выслушаешь, выслушаешь мой рассказ, а уже потом будешь задавать вопросы, ответы на которые, правда, я и так дам. Ты не обладаешь той информацией, которой обладаю я, и я хочу ею поделиться с тобой. И это уже будет твоё дело — верить или не верить в неё, но ты сначала послушай!

Пал Палыч говорил спокойно, медленно и размеренно, но чем дальше — тем больше алели щеки Максима. На него снова смотрели все — на этот раз даже серебряноволосый парень — с лёгким укором, и под тяжестью их взглядов Максим вдруг понял, какую глупость совершил. Внутри всё сжалось в кулак, он чувствовал, будто бы и сам сжимается в размерах под пристальных взглядом детей.

— Да, конечно, я... Я послушаю, что вы скажите. Да, вы правы, — пробубнил под нос Максим в незнании, что ответить. Какой же позор!

— Ну вот, совсем другое дело! А теперь давайте-ка уже начнём наш разговор, — Пал Палыч уселся поудобнее и с новой полуулыбкой продолжил: — Пока Максим отсыпался после стычки с корнями, вы задавали мне очень много вопросов, в частности множество вариаций одного и того же: где мы и как тут оказались. Всё, что я вам сказал, было: «Давайте подождём Максима. Единственное, что скажу и попрошу — это вспомнить легенду о Авиловых играх». Так вот, всё её помнят или среди нас есть люди из другого города? Ибо настоящий житель Лудонска обязан просто наизусть знать это легенду, — Пал Палыч налил себе в стакан воды и отпил из него.

«Если он сейчас скажет, что наше появление в этом лесу напрямую связано с этой легендой, я тут же попрошу объяснений и назову его сумасшедшим», — подумал Максим.

— Как уже наверняка многие из вас догадались, ваше появление здесь напрямую связано с этой легендой, — продолжил Пал Палыч, и Максим уже открыл было рот, чтобы сказать затеянное ранее, но его опередила одна девочка с короткими рыжими волосами и пирсингом:

— Ещё скажите, что тут летают феи, и мы все в это поверим.

— Ещё одна, — Пал Палыч недовольно цокнул языком. — Но-но, юная девица, не спешите так с выводами, у меня, в конце концов, есть доказательства. Или вы думаете, я совсем из ума выжил, чтобы рассказывать вам такое безо всяких аргументов? — Пал Палыч усмехнулся и подпер рукой квадратную голову. — Давайте-ка договоримся, что со своим претензиями вы полезете после того, как я всё расскажу. Так вот, все же помнят Авилу — главную героиню этой байки? Злую ведьму, новею даже, Карательницу душ... Раньше лишь одно её имя вселя...

— Можно, пожалуйста, полаконичнее и без лирики? — сереброволосый парень вновь обратил на себя внимание Максима. На фоне других он казался старше, осознаннее и... Рациональнее, что ли?..

— Олег, а ты не перебивай, и тогда будет мой рассказал коротким, — ага, значит его зовут Олег. Несмотря на своё замечание, Пал Палыч все же начал говорить короче и по делу. — В общем, все её знают. По легенде, каждые сто лет, в отместку на свою смерть, Авила крала около двадцати людей, абсолютно разных и непохожих, и уносила их черт знает куда. Туда, где никто не мог их найти. Ни одна жертва не возвращалась ни живой, ни мёртвой. Хотя одна всё же была — в самом начале, и надпись на её животе подарил этой легенде имя — Авиловы игры, — Пад Палыч снова выдержал небольшую паузу. — А теперь, по просьбе, Олега ближе к делу. Сейчас надо отбросить всё веселье, взять всю свою серьёзность в кулак и внимательно вслушаться в мои следующие слова: ровно сто лет назад была похищена группа людей разных возрастных категорий. Двадцать граждан Лудонска пропали без вести, и это не что иное, как проделки Авилы. В прошлом веке её порцией для игр были они. А в этом — вы.

Пал Палыч замолчал,и в комнате вновь наступила звенящая тишина.

— Вы, конечно, сейчас можете закричать, что это всё бред, и что я сошёл с ума, но, давайте-ка, я попробую вам всё доказать? Ведь это логичнее сначала выслушать меня, получить максимальное количество информации, а уже потом судить, правдива она или нет, — сейчас Пал Палыч напоминал хитрого рыжего лиса, пытающегося переманить их — детей — на свою сторону. И Максим слушал его, про себя скрипя зубами и признавая, что, черт побери, Пал Палыч прав. — Во-первых, думаю, стоит начать с самого очевидного — корней. Они принадлежат деревьям, и в принципе их функции не отличаются от задач обычных корней деревьев — корни должны добывать пищу. Что они и делают. Только деревья в нашем лесу — хищники и питаются мясом. Скажите, пожалуйста, такое вы встречали в парках на прогулках с родителями? Нет? Вот и я о том же.

— К чему вы клоните? — Олег снова перебил Пал Палыча.

— К тому, что вы сейчас далеко не на Земле. Это сложно объяснить, но представьте, что весь наш мир — это лоскут ткани. Представили? А теперь представьте, что на этом лоскуте есть дырка. Теперь давайте рассуждать логически — по идее, ткань занимает определенное пространство, так? Так. А дырка? Она не занимает его, но оно есть внутри неё. Есть между ними отличия? Есть. Именно в взаимодействии с пространством и кроятся все отличия. К чему всё клоню? К тому, что мы сейчас находимся как раз в такой «дырке», и пока наша планета заполняет пространство, подчиняясь ему, «дырка» руководит им. Другими словами, её владелец имеет возможность управлять всем, что тут есть, создавать, менять, разрушать. Подробности даже не спрашивайте — сам не знаю. Все мои знания — это лишь результат долгой и кропотливой работы и изучения этого леса. Авила как раз-таки и является владычицей этой дыры, она сама создала свой мир, в который закидывает людей и пытает их тут. Всё дело в том, что эта дыра возникла в результате её смерти, когда из её хрупкого тела вырвалась неописуемая мощь, прежде контролируемая сознанием. Сила Авилы прорвала ткань и образовала эту дыру, сгустилась и, объединившись, с частицами души Авилы, перевоплотилась в духа Карательницы душ. Но вы сейчас мне, конечно, не поверите, — Пал Палыч горько усмехнулся, — Так давайте я и тут объясню свою позицию. Во-первых, Авила хоть и была умной, но некоторые недочёты в своём мире оставила. Логические несостыковки. Например, Максим, вспомни, что ты видел в лесу? — все разом посмотрели на растерявшегося Максима.

— Ну... Деревья, корни, листья...

— Во-о-от, а, скажи, были ли там другие деревья кроме сосен?

— Да вроде бы нет.

— Ответ правильный, только без «вроде бы». А теперь ответь, пожалуйста, откуда взялись на земле листья, если в этом лесу растут только сосны, а они — хвойные деревья?

Максим удивленно поднял брови.

Точно!

А ему даже в голову не пришло, откуда могли взяться листья. А Пал Палыч прав, откуда? Как? Неоткуда. Но они были. Значит, это... Логическая несостыковка.

Неужели эта легенда и весь бред, который им рассказывает Пал Палыч — правда? Хотя раньше и пожирающие людей корни казались бредом... Неужели... Но, может, это лишь одно совпадение? Максим не верил и не знал, что его больше пугало во всём этом — то, что существуют ведьмы и новеи, или то, он теперь замешан в этом всëм.

Максим посмотрел на Олега с удивлением, но встретился лишь с хладнокровием в его глазах и немым вопросом «а ты что, сам не догадался?».

— Вот и я о том же. А ещё вот тебе вопрос: откуда у меня есть электричество тут — в глухом лесу, если я единственный человек во всей этой дыре?

— Ну откуда вы знаете, может, не единственный.

— Нет, единственный. Не может быть второго такого везунчика. Не может быть второго исключения из правил игры Авилы, — Пал Палыч нахмурился, его взгляд утерял всё прежнее тепло, стал печальным и стеклянным. Как у того рыжего малька, которого Максим хотел спасти, но... Вспоминать то, что было дальше Максиму не хотелось. Сейчас бы разобраться с ерундой, которой ему втирают тут. — Ты сейчас поймёшь, как и все вы тут. Как я и говорил, она забирает около двадцати человек каждый век. И убивает каждого. Я знаю это, как никто другой, ведь я сам был на вашем месте и хочу рассказать, что вас ждёт. А ожидают вас нескончаемые задания, и если вы их не выполните — то умрёте по истечении срока. На каждое задание или же, по-другому говоря, испытание дается ровно один День и одно Утро. Да, каждые сутки тут делятся на четыре времени: Утро, День, Вечер и Ночь. По временным отрезкам они никак не отличаются от наших, но вот разделяют их как раз испытания. Утро и День даны на прохождение препятствия, а Вечер и Ночь на сон и отдых. Во время вашего сна Авила будет вас переносить из одной локации в другую, другими словами, каждое Утро вы будете начинать в новом месте. И это лишь половина правды — если вы думаете, что задания будут похожи на те, что давали в школе или детском саду, то вы ошибаетесь. Эти испытания будут очень сложные, на каждом из них будут гибнуть люди. И так, пока вы все не умрёте, как бы трагично это не звучало, — казалось, что Пал Палыч не замечал, как на глазах особо маленьких детей наворачивались слезы. — Однажды мне удалось спастись от этого, но это была лишь удача. Я просто побежал от задания и чудом убежал. Остальные беженцы не выживали — их трупы мы находили рядом каждое Утро. Не пытайтесь поэтому повторить мой трюк. Боритесь и удивите Авилу своей силой, возможно, это способ выжить. Возможно, её можно где-то найти и убить, но что тогда будет с дырой — непонятно. Переродится ли она, уничтожит вас вместе с собой или же выкинет обратно — неизвестно. Да и убить Авилу — задача не из лёгких. Одним словом, выйти отсюда невозможно, — Пал Палыч снова заговорил с такой лёгкостью, будто речь шла не о смерти десятков людей, а об обычной игре. Самой обычной, самой безобидной.

— А что если просто не спать Ночью? Ведь Авила, если верить вашим словам, переносит нас во сне. Так можно ли избежать этой участи? — абсолютно спокойно спросил Олег — уж очень любознательным он был. Но Максим его полностью поддерживал, Олег поступал правильно, выжимая информацию по максимуму.

— Без понятия. Возможно она тогда усыпит тебя, убьет, либо всё получится, но мой тебе совет — не иди против правил, Олег.

Тот усмехнулся, и Максим понял, что кто-кто, а Олег ещё как будет идти против правил. «Надо бы с ним подружиться. Заручиться его поддержкой. Он явно сильный союзник», — Максим прищурился, приглядываясь к Олегу. Да, в их с Ксюшей компашку он впишется на «ура».

— А можно тоже вопрос задать? — спросил Максим, подражая ложным спокойствием Олегу.

— Конечно, вперёд.

— Почему на вас шуба? Когда вы пошли в комнату, где я проснулся, вы тоже были в шубе, но когда я засыпал лесу, было довольно тепло для такой одежды.

— Ох, чуть не забыл некоторых деталей рассказать. Например, что погода тут тоже может быть очень... Изменчивой. Но сейчас тут довольно-таки тепло, думаю, шубу можно снять, тем более, что с неё снег уже водопадом течёт, — Пал Палыч стащил с себя шубу, отряхнул её и тут же похудел на вид килограмм так на десять. — Короче говоря, пока ты спал, похолодало тут маленько... Градусов так на двадцать пять. И так может быть хоть каждую минуту. Законы географии, физики, математики, химии, биологии — забудьте. Они тут не действуют.

— Пал Палыч, вот вы говорили, что количество людей всего было около двадцати, но... — Ксюшин голос дрожал, но она пока держалась. — Нас сейчас только шестнадцать. А до этого гибли люди и не единицами, а десятками! Так как такое возможно?

— Дорогая моя, ты меня сейчас так спросила, словно это я определяю количество людей, что попадут сюда. Чего не знаю, того не знаю. Помню лишь то, что рекордное количество людей, которых удалось мне спасти — было шесть. Шесть. А те говорили, что их было примерно семнадцать.

— Нет, нет, я не верю! — воскликнула одна девочка лет десяти с длинными густыми каштановыми волосами. — Что... Что за ерунда! Ведьмы, игры... Это байка! Легенда! Вы что, все с ума тут посходили?!

— Оль, да успокойся! — Олег впервые улыбнулся, нежно взяв за руку кричащую девочку, видимо, ту самую Олю.

— Да как успокоится?! Мы черт знамо где, рядом какой-то сумасшедший рассказывает байки!

— В каждой легенде есть доля правды. Ну и сама подумай, как мы тут оказались?

— Нас украли!

— Кто?

— Ну уж точно не новеи!

— Ну, допустим, люди. А корни? А листья? А электричество?

— А ты чего ему веришь? Тем более, он мало приводил доказательств!

— Считаю его заключения и позицию логичной. Они многое объясняют, и пазл складывается, — Олег пожал плечами.

— Оль, а давай ты сама все проверишь? Вот сейчас через пару часиков ляжешь спать, заснёшь, а если проснёшься здесь, то тогда будешь меня подозревать во всём, а если проснёшься в новом месте, то... То придётся по моим инструкциям выживать. Что ж зазря ссориться да воду мутить, — Пал Палыч протянул свою толстую ладонь навстречу Оле, желая ее успокоить, но она подобно напуганному дикому зверю отпрыгнула от нее, как от огня.

— Да по каким инструкциям?! — Ольга завопила настолько громко, что Максим содрогнулся всем телом. — Бейтесь, гордо подняв нос, а потом сдохнете последним?! Что это за инструкции?!

— Значит свои придумайте, в конце концов. Что ж вы во всех смертных грехах меня вините?..

— А можно ещё один вопрос? — Максим решил немного приостановить дискуссию, пока она не переросла в нечто большее.

— Да спрашивай уже, Господи, чего уж уточнять каждый раз!

— Сколько лет назад вы здесь оказались? И как нашли этот дом?

— Ох, ну и вопросы у тебя. Все извилины приходится напрягать, — Пал Палыч почесал затылок. — Ну, учитывая, что через меня прошли уже два поколения таких как вы, а ваша группа третья, то, думаю, триста с хвостиком лет, я не считал, да и нет смысла считать: тут время идёт совершенно иначе, намного медленнее, чем на Земле. Это истинный секрет моей молодости, — Пал Палыч довольно улыбнулся, а Максим вдруг подумал, что совсем не мог назвать его молодым. — А для чего спрашивал?

— Да вот хотел узнать тайну вашей молодости... Узнал. А зачем вы начали детей выживших искать? Как вообще первого нашли?

— Как я понял, этот лес — первый уровень во всей игре, так как тут всегда находил новичков, рассказывающих одну и ту же историю: мы проснулись в лесу и бла-бла-бла. Сначала у меня не было такой мысли, я угробил девяносто лет своей жизни на изучение внешней среды. И теперь делюсь своими знаниями с вами. Потом, когда ещё считал дни, посчитал, что в тот день должна была «приехать» новая группа детей. Поразмышлял и... Не смог пройти мимо чужой беды. Вот и стал бедных выживших подбирать, правда, ловил небольшой отрезок времени, когда корни на них не нападали. Боязно было в самую гущу бойни лезть, если честно.

— А откуда взялся этот дом? Непохоже, что вы его сами построили, — Олег вопросительно поднял одну бровь. Видимо, они с Максимом были единственными, кто мог что-то спрашивать и разговаривать в принципе. Но у Максима не была секрета, как он сохранял спокойствие — он просто решил пока не верить до утра всему, что говорит Пал Палыч, но при этом выжать побольше информацию. Завтрашнее утро все расставит по местам. А Олег... Секрет спокойного поведения Олега Максим не смог раскрыть.

— Я его нашёл. Тогда внутри меня было лишь отчаянье, я не знал, куда податься. И тут передо мной вырастает это убежище. Тогда мне было плевать, ловушка это или нет, я просто вошёл в этот дом и лёг спать — настолько устал от бродяжничества и питания грибами да ягодами. Проснулся живым, здоровым, удивился своей удаче и решил, что терять уже нечего, принялся осматривать дом. Разобрал кое-какие вещи, снова уснул, а проснулся в том же месте. Так я понял, что либо это место — новая ошибка Авилы, либо я сошёл с ума. Потом спас первых детей и решил их тоже здесь скрыть. Но на следующее Утро они пропали. Так я понял, что Авила, скорее всего, просто сочла меня уже мёртвым и перестала распространять на меня правила. Либо я не знаю, — Пал Палыч сложил руки в крест. — Да и вообще понятие «правила» тут растяжимое. Само устройство дыры не до конца мною изучено, как и правила игр и сами игры. И Авилу я не видел ни разу в жизни. С одной стороны я, может, и знаю больше вашего, но с другой нахожусь в равных по сравнению с вами условиях. Стоит мне раскрыть свое существование, как вместе со мной погибнут и все знания. Истинная причина, по которой я начал подбирать выживших — передача информации. Да, мне не верили. Да, меня обвиняли во лжи. Да, дети плакали. Но как бы не восприняли всю ситуацию, ее не изменить. Хотите верьте, хотите нет.

Из хитрого лиса Пал Палыч в глазах Максима превратился в маленького беззащитного котенка, который находил меж двух огней и которого почему-то было сильно жаль. Максим хотел ему верить, но верить в Авилу не хотелось, это казалось глупым. «Ну ничего, подождем утра. И будем молиться, чтоб проснулись мы все дома — не в этом доме, а у себя дома», — Максим оглядел всю группу из двадцати одного человека. На лицах самых маленьких детей больше не было счастья, играть им по таким правилам совсем не хотелось. Алмазные слезы текли из их маленьких глаз-бусинок, ниточкой оставляя след. Они, видимо, верили Пал Палычу безоговорочно.

— Тогда с чего решили, что это её проделки? — Олег спросил это с лёгкой ноткой издёвки, ставя под сомнение слова Пал Палыча.

— Ась?

— Вы сказали, что не видели Авилу, но при этом утверждаете, что именно она похитила нас всех. С чего такая уверенность? Уж если существуют новеи, то, думаю, и другой нежити не избежать. Так где гарантия, что это именно она?

— О, она моим друзьям оставляла много подсказок, уж поверьте. И вам оставит.

— А можно вопрос? — Пал Палычу было несложно догадаться, кто это спросил.

— Максим, давай договоримся: без лишних официальностей. Спрашивай в лоб, без вступления. И ещё раз всём напомню, что ко мне можно на «ты».

— Вас зовут Павел Павлович полностью, так? Три сотни лет назад такие имена, конечно, были, но сокращение — Пал Палыч, вряд ли. Так откуда оно? — Максим все пытался подловить Павла Павловича на обмане, пытался найти крошки ложи в каждом его слове, придираясь к каждым мелочам. Не могло же всё сказанное Пал Палычем быть правдой! Максим не верил в это. Не хотел.

— Ну так я что, немой, что ли? И глухой? Я же с детками общаюсь, а через них новые словечки узнаю. Каждый век столько слов! А помню, был один мальчишка, которого все Палом звали. Я и спросил, что за имя такое чудное. А он ответил, что это лишь сокращенная, версия имени, а полностью его зовут, как и меня — Павлом. Вот совпадение-то! И мальчишка мне тот очень приглянулся, жаль, что покинул меня, — Пал Палыч шумно и горестно вздохнул. — Я уж стараюсь ни к кому не привязываться — больно отпускать. Возможно, Авила знает обо мне, и таково моё наказание за непослушание — вечное одиночество и вечное прощание. Единственное, что могу для вас сделать, это пожелать удачи, детки. Боритесь... Ну всё, сейчас снова заплачу! — Пал Палыч шмыгнул носом и достал из кармана цветастый платок, высморкался. Всё дети, как по команде, хором зарыдали — и не тихо, как ранее, а не стыдясь, во весь голос. К ним присоединялись некоторые взрослые, не скрывая своих эмоций. Комната, казавшаяся ранее наполненной счастье и уютом, запуталась в хрустальные слезы, холодную грусть и жуткое осознание безысходности. Даже Ксюша не выдержала — заплакала, шепча:

— Да не может быть, не может быть...

— Конечно, не может быть! Это всё бред, Ксюш, вот увидишь! — мягко взяв Ксению за плечо, Максим принялся гладить её, успокаивать.

— А если правда? Если мы завтра проснёмся где-то далеко-далеко отсюда?

Максим даже думать о таком не хотел. Как и обо всём плохом. Может, поэтому он не рыдал, как другие?

— Ну вот завтра и посмотрим! Что зазря тратить слезы. Будут ещё поводы всплакнуть, хотя я искренне хочу верить и надеяться, что это всё — бред, наваждение, ошибка.

— Поаккуратнее с надеждой — она как наркотик. И не обманывай себя, сам прекрасно понимаешь, что мы в плену у Авилы — слишком много доказательств в её сторону, — Максим не заметил, как к ним подошёл Олег, всё так же спокойный, не паникующий и не плачущий.

— Они неоднозначны. Такое могла не только какая-то новея из сказок провернуть, — мягко возразил Максим, намекая на людей. Олег усмехнулся.

— Ага, конечно, — сколько язвительности было в его словах! — Ладно, не будем торопить события. Ты не думай, что я навязываю своё общение, просто ты показался мне одним из самых нормальных. Задавал дельные вопросы, не паниковал. Только в начале лоханулся, но с кем не бывает.

— Я сам хотел с тобой поговорить. Хорошо, что наше знакомство вышло удачным... Олег? Тебя так звать? — Максим уже почти забыл о Ксюше, стоявшей рядом и слегка недоумевающей и растерянной.

— Да, думаю, это и так понятно, Максим, — последнее слово было произнесено с отдельным акцентом. — Ладненько, пойду я свою успокаивать, — Олег кивнул на Олю. — Мы с ней друзья с самого детства, несмотря на разницу в возрасте. Нехорошо её одну бросать.

— А ей сколько?

— Одиннадцать недавно исполнилось. Мне тринадцать. Вам? — Олег перевёл взгляд на Ксюшу. Его лаконичность немного смущала, и Максим недоумевал, почему лёгкое непривычное ощущение оставалось после каждого короткого предложения.

— Двенадцать, — Максим и Ксюша ответили одновременно, и Ксюша тут же продолжила: — Мы тоже просто... Друзья. Познакомились, правда, тут.

— Понятно, — Олег отступил на пару шагов назад и вместо прощания кинул: — Советую поскорее лечь спать — завтра будет тяжёлый день. И ко мне можно обращаться просто Олежа.