Гарри Поттер и Тайный Враг (джен)

4 мая 1993

Кабинет директора

20:30

— Если я вас правильно понял, директор, — начал Люциус Малфой голосом, в котором в равных долях были и шёлк, и сталь, — то вы понятия не имеете не только о том, кто ответственен за оцепенение моего сына, но и как это было сделано.

Лорд дома Малфоев и председатель Совета попечителей Хогвартса сидел в кабинете Дамблдора и смотрел на старого волшебника, спокойно разговаривая таким тоном, которым мог овладеть только истинный слизеринец. Это был тон, который должен был передать тому, с кем разговаривали, холодную угрозу, в то же время оставаясь вежливым и мягким для любого неслизеринца. В данном случае тот, от кого скрывали намерения, был министром магии, который сидел рядом с Малфоем и не замечал смертельной ярости, умело маскируемой его самым доверенным советником.

Также в комнате присутствовали профессора Локонс, Снейп и МакГонагалл, главный аврор Скримджер и старший аврор Поттер. Из них только Снейп и Скримджер были слизеринцами и знали, какой подтекст Малфой вкладывает в свои слова; а МакГонагалл и Поттер просто слишком хорошо знали, кто сидит перед ними, поэтому заранее считали, что тот замыслил недоброе. Златопуст Локонс, в свою очередь, мило улыбался и ничем не показывал того, что он думает о словах Малфоя.

— Люциус, — так же спокойно начал Дамблдор, — уверяю вас, мы расследуем каждую деталь и обдумаем причастность каждого возможного подозреваемого.

— А Мальчик-который-выжил есть среди этих «возможных подозреваемых», Дамблдор? Я читал в «Пророке» последние рассказы о его похождениях с большим интересом.

Фадж выглядел ошеломлённым этим предположением, а Джеймс начал распаляться:

— А ну слушай!.. — начал он.

— Нет, лорд Малфой, он вне подозрений, — прервал Поттера Скримджер, послав ему яростный взгляд. — Не более, чем кто-либо другой. Я лично допрашивал Джима Поттера в феврале и пришёл к выводу, что кто-то пытается подставить его. Что до вашего сына и мальчика-пуффендуйца, который подвергся нападению вместе с ним, у Джима на большую часть этого периода есть алиби. У него нет алиби на весь период, но, поскольку мы не знаем, как происходят эти нападения, я считаю маловероятным, что это мог совершить за несколько секунд кто-то, кто находился в другой части замка. С другой стороны, мы не можем исключать возможность, что оцепенение — это длительный процесс, который необходимо запустить, после чего ответственный может идти добывать себе алиби. Но в этом случае любое алиби можно считать бессмысленным, и преступник может быть любым человеком в этой школе, — Скримджер улыбнулся Малфою. — Кроме, разумеется, тех, кто уже подвергся нападению. Они, по крайней мере, чисты.

— Как вы правы, главный аврор, — весело сказал Локонс. — Я сказал точно то же самое, когда мы обнаружили тело младшего Малфоя! Великие умы мыслят одинаково? ха-Ха!

Все в комнате уставились на Локонса, а он, громко кашлянув, ослабил галстук, всё ещё беспечно улыбаясь. Люциус наградил Локонса убийственным взглядом, после чего снова посмотрел на Дамблдора.

— Скажите, директор, вы сможете хотя бы расколдовать моего сына? И еще двоих магглорожденных, разумеется.

— Увы, Люциус. Меня проинформировали, что в Европе сейчас вообще нет эссенции мандрагоры. И не важно, сколько мы готовы будем заплатить.

— Мы должны это проверить, Дамблдор. Я ожидаю, что вся эта ситуация быстро разрешится. В противном случае я подниму этот вопрос на собрании Совета попечителей на следующей неделе. Должен сказать, что в свете полного отсутствия прогресса по делу этого «наследника Слизерина», которое развивается с прошлого ноября, я начинаю думать, что вы… потеряли хватку. Подозреваю, что большинство попечителей согласится со мной. Возможно, настало время… как говорится, добавить свежей крови?

— Если вы сместите директора, у магглорожденных в Хогвартсе не останется шансов! — воскликнул Джеймс Поттер.

— Да, это будет просто ужасно, — равнодушно сказал Малфой, прежде чем повернуться к министру Фаджу. — Министр, если вы извините меня, я бы хотел пойти проверить моего сына. Надеюсь, больничное крыло управляется лучше административной части.

— Понимаю, Люциус, — замямлил Фадж. — Я… я уверен, что с Драко всё будет в порядке. И я уверяю тебя, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы достать эту эссенцию… чего-то там как можно скорее. Даю тебе слово!

— Я благодарен вам, министр, — Люциус низко поклонился и, ещё раз окинув собравшихся презрительным взглядом, вышел. Другим он не поклонился… и даже не кивнул.

После его ухода Фадж выдохнул и повернулся к остальным.

— Честное слово, Альбус, ты должен признать, что ситуация беспрецедентна. Почему мы просто не можем отправить пару отрядов авроров, чтобы они обшарили замок сверху донизу и нашли того, кто за этим стоит?

Дамблдор вздохнул.

— Потому что, Корнелиус, магия школы не позволит любому значительному числу министерского персонала оставаться на землях школы дольше пары часов в неделю, чтобы провести такой поиск.

— Но почему?! — непонимающе спросил Фадж.

— Из-за соглашения между Хогвартсом и министерством, подписанного больше четырёх столетий назад, которое гарантирует школе независимость, министр, — ответил Скримджер. — Вы должны быть осторожны в попытках нарушить его, ибо вы, как министр магии, примете на себя главный удар, если замок решит, что мы атакуем школу.

Фадж раздражённо вздохнул.

— Но есть же в этом соглашении исключения, чтобы можно было провести такую операцию законно?

— Я нашёл одно возможное исключение, — вдруг подал голос Джеймс Поттер. — Расследование убийства. Если кто-то будет убит на землях Хогвартса, это позволит нам зайти на земли замка для расследования. Точно также, если есть ордер на арест кого-то, кто находится под подозрением в убийстве и прячется в замке, нам будет позволено зайти на земли и арестовать его.

— И эти возможные исключения как-то связаны с текущей ситуацией, старший аврор Поттер? — с презрением спросил Снейп.

Поттера немного передёрнуло.

— Пока нет, профессор Снейп. Но никогда не знаешь, что нам готовит будущее.

— Верно, — сказал Снейп и повернулся к Дамблдору. — Директор, моё присутствие всё ещё необходимо? У меня запланирована варка.

Дамблдор отпустил зельевара, а остальные остались обсуждать возможные варианты действий.

* * *

Малфой шёл к больничному крылу неспешной походкой, обдумывая то, что он узнал от директора. На пути туда он проходил мимо входа в библиотеку, и как раз в этот момент оттуда вышел Джим Поттер. Джим замер и посмотрел на человека, который, как ему говорили, был членом внутренного круга Волдеморта. Малфой также остановился, увидев Мальчика-который-выжил, а затем направился к нему.

— Так, так, так. Джим Поттер. Мы наконец встретились. Ваша репутация идёт впереди вас.

— Как и ваша, мистер Малфой, — тихо ответил Джим.

Малфой улыбнулся и рукой в перчатке аккуратно отодвинул растрёпанные волосы Джима, открывая V-образный шрам у него на виске. Джим, решив не показывать Пожирателю смерти свой страх, подавил желание уклониться от его прикосновения.

— Прошу прощения, — протянул Малфой. — Ваш легендарный шрам. Такой же легендарный, как и волшебник, который вам его оставил.

— Волдеморт не более, чем убийца, — сквозь зубы сказал Джим, глядя в глаза Малфою, который вздрогнул от имени Тёмного Лорда, но затем улыбнулся.

— Произносить его имя может лишь храбрец. Или глупец, — улыбка сползла с лица мужчины. — Но, надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы напасть на моего сына, Поттер! За это преступление, если ты окажешься виновным, мальчишка, месть Тёмного Лорда покажется тебе ничем, по сравнению с моей!

Наградив Джима последней усмешкой, Малфой развернулся на каблуках и пошёл прочь от Джима, который стоял в шоке от осознания, что Люциус Малфой из всех людей подозревает его. Всё ещё дрожа, мальчик пошёл в другую сторону. Люциус же, едва завернув за угол, снова остановился. На ступеньках ближайшей лестницы сидел другой мальчик, которого он знал. Очень похожий на Джима Поттера, но настолько от него отличающийся, что Люциус знал, что никогда не перепутает одного с другим.

— Прошу прощения за то, что подслушивал, мистер Малфой, — спокойно сказал Гарри, — не хотел вмешиваться. Но должен спросить: думаете, это мудро — угрожать Мальчику-который-выжил?

— Собираетесь быть свидетелем против меня, мистер Поттер? Ваш отец всё ещё в кабинете директора, если нужно.

Гарри поморщился.

— Уверен, если Джим захочет нажаловаться на вас, он сможет передать все важные детали без моей помощи, — он повернулся и посмотрел в конец коридора. — Вы шли в больничное крыло проведать Драко, сэр? Я сам туда шёл спросить мадам Помфри, нет ли каких изменений.

— Я сильно в этом сомневаюсь, мистер Поттер, — прямо сказал Малфой. — Тем не менее, если это ваш повод для того, чтобы поговорить со мной, я сделаю вид, что поверил вам.

С этими словами волшебник развернулся и направился к больничному крылу. Его змееголовая трость звонко постукивала по каменному полу. Гарри пошёл за ним.

— Мой сын говорил о вас, Гарри Поттер. Он сказал, что вы один из его… друзей.

— Я рад это слышать, мистер Малфой. Хоть поначалу у нас и были серьёзные разногласия, я очень привязался к вашему сыну.

— Правда, мистер Поттер? Очевидно, вы достаточно хорошо узнали Драко. У вас есть мысли, кто может быть ответственен за то, что с ним случилось?

— Есть. Поэтому я и хотел поговорить с вами. Я уже доложил о своих подозрениях директору и главному аврору Скримджеру, но я не уверен, что они приняли эти предположения всерьез. Я ведь всего лишь второкурсник. Я подумал, что человек с вашими ресурсами, не говоря уже о вашей личной заинтересованности, может рассмотреть мою теорию тщательней, чем сотрудники аврората.

Малфой кивнул, дав понять, что услышал его. К удивлению Гарри, всё выглядело так, словно мужчина действительно принял его слова всерьёз. Внезапно ему стало любопытно, что именно рассказывал родителям о нём Драко.

— Я слушаю, мистер Поттер. Кто ваш подозреваемый, которого игнорируют старшие?

— Вы когда-нибудь слышали имя Том Марволо Реддл?

Люциус резко остановился и, вскинув брови, посмотрел на Гарри. Для большинства людей его реакция выглядела бы как интерес или любопытство. Но не для Гарри Поттера, которой провёл большую часть последних двух лет, учась у мастера Окклюменции и проводя значительную часть свободного времени в компании Блейза Забини и Теодора Нотта. Более того, хотя лорд Малфой и сам был весьма неплохим окклюментом, вопрос Гарри поймал его врасплох, позволяя последнему считывать эмоции, отразившиеся на лице Малфоя. И то, что он увидел, встревожило его настолько, что он на автомате активировал навык, который он практиковал уже давно, но который пока не использовал по назначению.

Он расширил восприятие и зафиксировал «взгляд ума меж семью сердца ударами».

Пум … Пум

С активацией малоизвестной техники, которой он пытался овладеть с Рождества, скорость разума Гарри стала сверхчеловеческой. Всё вокруг замедлилось, и он мгновенно осознал частоту биения своего сердца, которая, с точки зрения Гарри, сейчас замедлилась во много раз.

«Относительно много раз, вообще-то, — подумал он про себя. — Поэтому не стоит терять времени. Очевидно, Люциус Малфой знает имя Тома Марволо Реддла, но он не ожидал, что я его знаю, и разозлился из-за этого. Ступай очень осторожно, Гарри Поттер, и, может, мы узнаем, в чём тут дело, без того, чтобы Большой Злой Пожиратель попытался убить нас».

Пум … Пум

Сердце Гарри сократилось снова, пока Малфой открывал рот, чтобы начать говорить. Очень медленно открывал рот, с точки зрения Гарри, поэтому он немного ослабил расширение, чтобы он мог слышать Малфоя и отвечать ему.

— Том… Реддл, говорите? Имя кажется… смутно знакомым, мистер Поттер, но я не могу сказать, что его знаю. Какая связь между… этим Реддлом и нападениями?

Пум … Пум

— Он был слизеринцем в конце тридцатых и начале сороковых. Староста, затем староста школы, — Гарри немного помедлил, — и у меня есть причина полагать, что это он был так называемым «наследником Слизерина», который стоял за нападениями в сорок третьем. Я также подозреваю, что текущий «наследник» как-то связан с ним, возможно, его родственник. Но это кто-то, кто узнал, как он делал это в прошлом, и пошёл по его стопам.

Люциус немного наклонил голову, а его плечи чуть-чуть опустились.

Пум … Пум

Время замедлилось снова, а Гарри наблюдал за реакцией мужчины.

«Ух ты! Он удивлён. Это однозначно не то, что он ожидал услышать. Значит, он знает что-то о Томе Реддле, что он считает опасным секретом, и это не связано с фактом, что он был наследником Слизерина. Жаль, что тут нет Луны. Интересно, как выглядят его нарглы?»

Пум … Пум

Малфой медленно кивнул.

— Интересная версия, мистер Поттер. Очень хорошо, я попытаюсь узнать что-нибудь об этом… Томе Реддле. Спасибо, что рассказали мне. Это может быть бесценной информацией, — он замолчал. — Вы всё ещё хотите навестить Драко? Вы ведь уже всё мне рассказали.

Гарри вежливо улыбнулся и завершил своё расширение на пятом ударе сердца.

— Уже поздно, мистер Малфой. Возможно, будет лучше, если я пойду к себе. Не хочу быть вне подземелий после отбоя.

— Верно. И будьте осторожны, мистер Поттер. Тут бегает какой-то лунатик, нападающий на людей.

Они оба рассмеялись, но ни один из них не был искренним, и оба они знали, что друг друга не провели. Малфой продолжил свой путь к больничному крылу, а Гарри направился к подземельям. Но как только Малфой скрылся из виду, Гарри покачнулся и оперся рукой на стену. Другая была прижата ко лбу, и он всеми силами старался подавить желание шипеть от боли. Он использовал перцептивное расширение до этого, но это был первый раз, когда он использовал навык, при этом поддерживая разговор с кем-то, кто был, очевидно, умнее, чем он. Результатом такого ментального стресса стал эквивалент головной боли от холода… умноженной на, как минимум, сто.

Гарри тихо рассмеялся, на этот раз искренне.

«И из всех людей это был именно Люциус Малфой, — мысленно хихикая, подумал он. — Да я плаваю с акулами!»

Он тряхнул головой, и через пару секунд мигрень от перцептивного расширения начала проходить. Дождавшись, пока боль утихнет, Гарри пошёл в подземелья.

* * *

— Ты не найдёшь эссенции мандрагоры, Люциус. Даже с твоим богатством.

Люциус был уже у дверей больничного крыла, когда услышал за спиной голос профессора Снейпа.

— Тебя директор послал следить за мной, Северус? Проверить, что я не покалечу никого из его питомцев, пока иду сюда?

— Я здесь по собственной воле, Люциус. Я всегда захожу к мадам Помфри вечером, чтобы узнать, не нужно ли ей пополнить запасы зелий.

— А, разумеется, — с сарказмом сказал Люциус. — Как ответственно. Почти по-пуффендуйски. Что до эссенции мандрагоры, уверен, что я не смогу получить её? Ты забываешь, Северус, что я получаю то, что хочу.

Снейп тихо усмехнулся.

— Мы оба знаем, что это не так, Люциус.

Малфой наградил Снейпа мрачным взглядом.

— Туше, — наконец сказал он.

— Директор говорил правду, ты не сможешь достать эссенцию, потому что доставать нечего. Время сбора урожая свежей мандрагоры настанет через месяц. Как только взрослая мандрагора извлечена из земли, она может храниться больше года. В нынешний период все остатки законсервированной мандрагоры уже переработаны в ингредиенты для зелий, а дистиллят из юной мандрагоры не даст нам настолько качественной эссенции, какая нам нужна. Это будет непрактично, почти расточительно. Свежая мандрагора может быть сорвана не раньше двадцать девятого числа сего месяца, ровно в 4:47 утра по местному времени, когда Юпитер войдёт в созвездие Весов. И ни секундой раньше. До этого в мире буквально нет ни одного места, где можно будет достать их.

Малфой горько рассмеялся.

— Ах, Северус, я скучал по твоей педантичности, — тут его лицо ожесточилось. — Если ты узнаешь, кто стоит за нападением на моего сына, ты немедленно меня известишь, верно ведь? Думаю, хотя бы это ты мне должен.

Люциус подошёл к Снейпу и остановился так близко, что Снейп мог чувствовать на своём лице дыхание Малфоя, которое едва уловимо пахло «Крем де Кассис»[1].

— Ты сделаешь это, Северус, потому что, даже несмотря на возможность, я никогда не говорил Тёмному Лорду, что ты был шпионом Дамблдора.

Снейп ничего не ответил. Люциус ещё немного посмотрел на него, а затем, развернувшись, направился к двери в больничное крыло. Уже взявшись за ручку, он заговорил снова.

— Последнее, Северус. Гарри Поттер. Он… действительно, слизеринец? — спросил Люциус, стоя спиной к Снейпу.

Снейп немного наклонил голову, удивлённый странным вопросом.

— Да, — наконец сказал он, — даже больше, чем был я в его возрасте. Возможно, даже больше, чем ты.

Люциус молча его выслушал, после чего повернул ручку и скрылся за дверью.

* * *

Оказавшись внутри Люциус увидел Нарциссу, как и ожидалось, в кресле у кровати Драко, занимающуюся вышивкой. Снейп быстро переговорил с мадам Помфри и ушел, а сама колдоведьма подошла к Малфоям, чтобы ответить на множество вопросов Люциуса. Драко больно? Нет. Он осознает, что происходит вокруг него? Нет. У этого состояния есть побочные эффекты? Нет. Не повлияет ли на его зрение, что его глаза открыты, но он не может моргать? Нет. Задавая эти вопросы, Люциус Малфой не сводил глаз со своего сына и наследника, а его жена не сводила глаз со своей вышивки. Наконец, после того, как Помфри ответила на все вопросы Люциуса, которые он смог придумать, она вернулась к себе в кабинет, оставляя Малфоев наедине с их сыном. В комнате долго было тихо, пока, наконец, Люциус не заговорил.

— Нарцисса, любовь моя.

— Да, дорогой?

— Думаю, не стоит говорить, любовь моя, что если я узнаю, что ты причастна к тому, что наш сын оказался в таком состоянии… я перережу твоё красивое горло, пока ты спишь.

Она улыбнулась, не поднимая глаз от вышивки.

— Можешь попробовать, дорогой.

Больше они не говорили. По прошествии часа мистер и миссис Малфой поднялись и, покинув больничное крыло, направились к выходу из школы.

* * *

5 мая 1993

Кабинет Перси Уизли в гриффиндорской башне

19:30

— Но почему? — в полном недоумении спросил Рон.

— Что почему, Ронникинс? — сказал Джордж, не отрывая глаз от исписанных пергаментов, лежащих перед ним, на которых он пытался перестроить руны в функциональную конфигурацию. Гриффиндорским префектам не полагалось личных комнат, но у них были небольшие кабинеты со столом и креслами, чтобы заниматься в одиночестве. Рон и Джордж делали свои уроки в кабинете Перси со дня отстранения Фреда, которое, на удивление, позволило трём братьям сблизиться. Джордж и Перси работали над своими докладами по Локонсовским проектам, а Рон упорно доставал их вопросами.

— Почему они не могут просто купить эту штуку, чтобы разоцепенить студентов? Ну, в смысле, я думал, она просто дорогая, но Малфои же богачи. И я слышал, что семья Финч-Флетчли тоже богата. Уверен, они могут себе позволить купить эту мандрагоровую штуку, чтобы разоцепенить их.

— Проблема в том, Рональд, — начал Перси, — что сейчас нет достаточного количества мандрагоровой штуки, как ты её называешь, не важно, за какую цену. И не будет ещё почти месяц. То, что школе придётся пожертвовать пятнадцатью или около того мандрагорами из пятидесяти — уже очень чувствительно. Я слышал, они хотели купить школе новые метлы на эти деньги впервые за десять лет, но, видимо, это откладывается, несмотря на то, что на тех мётлах, что есть сейчас, летать небезопасно. И кстати, не разоцепенить, а расколдовать.

С этими словами префект вернулся к своему труду над тезисами об оборотном зелье, которые ему надо было сдать в грядущий понедельник. Несмотря на внешнее спокойствие, Перси был в лёгкой панике, предчувствуя, какими сложными будут следующие выходные. Его сосед по комнате и лучший друг Оливер Вуд уговорил его заменить Фреда в субботней игре с Пуффендуем, но, в любом случае, игра была лишь способом сохранить лицо. Они уже потерпели сокрушительное поражение от Слизерина в прошлом ноябре, а затем почти так же сильно проиграли Когтеврану в марте, когда им пришлось играть с одним загонщиком. Кормак Маклагген, которым пытались заменить Фреда, ушёл из команды вскоре после его кратковременного оцепенения, чтобы не быть рядом с Джимом Поттером, и замену ему не смогли найти по той же причине. И хотя Перси не был так увлечён квиддичем, как его братья, он очень неплохо летал, как, собственно, и любой Уизли. К сожалению, из-за тренировок и игры в субботу, время, которое Перси мог потратить на свой доклад, было очень ограничено. Про себя он надеялся, что произойдёт что-нибудь неожиданное и игру отменят. Из-за этой мысли его потом будет грызть чувство вины.

Удовлетворив своё любопытство, Рон начал изучать то, что лежало на маленьком столе, за которым работал Джордж. Его внимание привлёк огромный свиток пергамента с тридцатью или около того рунами, соединёнными в цепь. Джордж аккуратно копировал каждую руну на небольшой клочок пергамента, после чего пытался составить из них новую последовательность. Заинтересовавшись, Рон потянулся к большому свитку, чтобы рассмотреть его поближе, но прежде, чем он его коснулся, Джордж больно ударил его по рукам.

— Не трогай, Ронникинс! — сказал он.

— Ай! — воскликнул Рон. — Ты чего?

Джордж указал на пергамент, который хотел взять Рон.

— Потому что это, о-брат-мой, полностью аутентичные взрывные руны. Дотронься до них неправильно — и вызовешь… неприятные впечатления. Для меня, тебя, Перси и того, кто будет оттирать нашу кровь от стен.

Рон вытаращил глаза, а Перси покачал головой.

— Я всё ещё не могу поверить, что профессор Локонс дал тебе свиток взрывных рун для твоих игр, — сказал он.

— Я очень осторожен, Перси, — раздражённо сказал Джордж.

— Я не об этом, Джордж. Я не могу поверить, что он дал это студенту! Как это вообще возможно, чтобы взрывные руны не считались тёмной магией?!

Джордж пожал плечами.

— У них куча полезных применений, О Прекрасный Префект Перси. Раскопки, строительство. Думаю, Билл часто их использует для своих расхищений гробниц.

— Разрушения проклятий, Джордж, не… расхищения гробниц. Ты так говоришь, будто вероятный наследник дома Уизли… грабит могилы.

— А ты говоришь так, будто он может реактивировать наше место в Визенгамоте, — издал смешок Джордж. — А мы оба знаем, что этого не будет, не так ли?

Перси поморщился и вернулся к работе.

— Это дело принципа, — наконец, тихо сказал он. — В любом случае, — сменил тему он, — я всё равно не понимаю, как взрывные руны — не важно, легальны они или нет — могут помочь в модификации порталов.

— Ну смотри, эти конкретные руны в этой конкретной последовательности несут идею спонтанного разрушения и, собственно, делают это. Локонс хочет знать, можно ли исказить эту идею, чтобы направить их деструктивный потенциал на другую цель. Его теория в том, что если взять отдельные руны, которые должны делать «большой бада-бум», и переставить их в другой паттерн, это направит их энергию на близлежащие охранные чары, пробив в них дыру, в то время как на физическом уровне ничего не пострадает.

— А это возможно? — спросил Перси.

— Не знаю, — ответил Джордж перекладывая листочки с отдельными рунами во всё новые и новые позиции, — думаю, да, но пока я не вижу, как.

Перси кивнул.

— Если это возможно, ты это сделаешь. И ещё, пока мы не ушли от темы, я должен сказать, что я очень горжусь тобой. Я счастлив видеть, что ты начал развивать свой потенциал. И ещё я тебе завидую. Ты понимаешь Древние Руны лучше меня, хотя ты всему научился сам, а не просиживал штаны на уроках профессора Бабблинг четыре года!

Джордж широко улыбнулся.

— Ничего себе, Перси! По-моему, ничего приятнее ты мне ещё не говорил!

Рон посмотрел на своих братьев, а затем, немного поморщившись, вернулся к работе.

* * *

Этой ночью…

Дверь в спальню мальчиков четвёртого курса Гриффиндора беззвучно открылась… и закрылась сама по себе. В комнате было всего четыре кровати, в год поступления Фреда и Джорджа было совсем мало детей. Три кровати были заняты тихо сопящими мальчиками. Четвёртая же кровать — кровать Фреда — была пуста, на ней лежал только матрас. Из воздуха появилась рука с палочкой. Тихий шёпот повторил слова чар сна три раза, и три луча света попали в спящих гриффиндорцев, чтобы они ни за что не проснулись до утра. Удовлетворившись, грабитель сбросил мантию-невидимку, чтобы закончить всё быстрее.

— СКРУТИМИНИУС ПЕРГАМЕНТ СО ВЗРЫВАЮЩИМИСЯ РУНАМИ.

На кончике палочки Рона Уизли возник небольшой шарик света, и послышалось тихое жужжание, которое становилось громче по мере того, как он двигался к кровати Джорджа. Его рюкзак висел на одном из столбиков кровати. Взломщик быстро открыл его и очень осторожно вынул оттуда свиток пергамента с взрывными рунами, который Джордж показывал Рону сегодня.

— ДЖЕМИНИО.

Сверкнула вспышка — и вот уже взломщик держит два одинаковых свитка пергамента. Он положил оригинальный обратно в сумку к Джорджу и расположил его так, чтобы тот лежал, как будто его не трогали. Затем он вытащил второй пергамент из одного из своих карманов и развернул карту, на которой был замок и все, кто был в нем. Через пару секунд он знал, что никто не проснулся, в коридоре никого не было, а Дин и Симус продолжали спать так же крепко как и мальчики-четверокурсники. По той же самой причине, кстати.

— Шалость удалась, — прошептал взломщик, и карта быстро исчезла, оставляя пергамент чистым. Он убрал карту, подобрал свою украденную мантию-невидимку и вышел из комнаты.

Карта была, разумеется, той самой картой, которая была украдена у близнецов Уизли в ноябре и которую взломщик считал незаменимой для своих активностей. Сначала эти активности были ограничены, в основном, розыгрышами и шутками, но у них всегда была скрытая цель, которую Рон Уизли не понимал. Рон не был жестоким ребёнком и точно не был глупым, даже несмотря на то, что он часто чувствовал себя глупым, сравнивая себя со своими старшими братьями, каждый из которых показывал блестящие результаты в той области, которую он для себя выбрал. Но, как и множество детей его возраста и образа жизни, он был ужасно не уверен в себе, завистлив, близорук и очень легко вёлся на манипуляции. И что самое лучшее, его родители, братья и бывший лучший друг работали вместе, чтобы внушить ему потрясающе полезный страх и паранойю по отношению к слизеринцам. Усилил эти эмоции до предела в нужный момент, подсказал курс действий, выдав его за гениальную идею — и маленький Рональд становится оловянным солдатиком, радостно шагающим в нужном направлении.

А уж если назвать эти гениальные идеи «розыгрышами», то манипулировать мальчишкой становилось совсем просто. Он всегда жаждал одобрения от Фреда и Джорджа, неважно, сколько подавленных обид на них он носил в себе. Немного мандрагоровой пыли в перчатки Лонгботтома. Уморительная идея сыграть над Джимом розыгрыш с короной «Короля лепреконов». Навозные бомбы, которые Рон дал Джиму, чтобы тот подложил их в рюкзаки ничего не подозревающих слизеринцев. Он даже организовал пранк над собой и Джимом, окрасив их волосы в цвета Слизерина, чтобы не попасть под подозрение. Но всё это было всего лишь прелюдией перед самым большим пранком — кражей мантии-невидимки и Карты Мародёров. Заставить Джима и близнецов поверить, что это слизеринцы, было не сложно. Заметки Джорджа по порталам были всего лишь приятным бонусом, который открыл другие двери, куда этот кретин Уоррингтон был счастлив войти.

Да, собственный розыгрыш Уоррингтона над слизеринской командой по квиддичу — сделанный по наводке его «друга» — потерпел неудачу: убить Гарри Поттера и обвинить во всём Джима не удалось, но это привело к дуэли между близнецами Поттерами, в ходе которой все узнали, что Джим — змееуст. И вот это вместе с тонким эмоциональным воздействием, наконец, позволило вбить клин между маленьким Рональдом и уродом-который-выжил. Хитрый змей Гарри Поттер скрыл свой дар змееуста, но это только помогло настроить всю школу против Джима. Это позабавило взломщика — он действительно помог Гарри скрыть свой талант змееуста, но на этом фоне Джим стал выглядеть ещё хуже. И хотя взломщик и велел другим змеям в Хогвартсе игнорировать Гарри, иметь второго соперника-змееуста было неприемлемо, поэтому убийство старшего близнеца Поттера было одним из его долгосрочных планов.

К сожалению, сейчас заняться Гарри было невозможно, ибо та стена, которую взломщик выстроил между Джимом и Роном, дала трещину. Он недооценил, как сильно Рон дорожил своей дружбой с Джимом Поттером, и их разрыв сильно усложнил процесс манипулирования Роном. Да, он мог внушить мальчишке гнев, когда это было нужно, но он быстро уходил, оставляя после себя грусть и сожаление от потери лучшего друга. «Жалкое зрелище», — презрительно думал взломщик. Всё больше отставая от графика, ему приходилось полностью завладевать мальчишкой, чтобы сделать что-то серьёзное — например, выпустить монстра Слизерина на какого-нибудь дурачка, который перешёл дорогу Мальчику-который-выжил, — в тот самый момент, когда, согласно карте, Джим был один и никто не смог бы подтвердить его алиби. Но прямой контроль был очень энергозатратным действием. Пока их ментальная связь не стала прочной, взломщик мог использовать её только в крайнем случае.

И всё-таки, их союз принёс больше, чем ожидалось. Теперь он мог завладевать Роном по желанию, а как только связь окрепнет окончательно, он поглотит душу мальчишки полностью и использует её для своего воскрешения. И вот тогда начнётся настоящая игра. Ему оставалось сделать всего один ход до эндшпиля, но это будет блестящий и сокрушительный ход, после которого мат будет неизбежен. Мальчик-Который-Не-Был-Роном-Уизли улыбнулся отсылке к шахматам. Он был очень рад, что попал к Рону Уизли, а не к его сестре, несмотря на начальное сопротивление гриффиндорца; тем более, что он не представлял, как бы он скрыл своё присутствие среди слизеринцев. Но, что самое важное, он был очень приятно удивлён тем, как недооценённый гений Рона Уизли дополнил его собственный. Множество людей описывали его как гения-манипулятора, но до этого момента он никогда бы сам себя не назвал гроссмейстером.

* * *

7 мая 1993

21:55

После тяжёлого, но успешного двухчасового занятия по окклюменции директор пошёл провожать Джима Поттера в гриффиндорскую башню.

— Не нужно провожать меня, сэр, — сказал Джим. — Я и сам могу дойти до башни. Уверен, у вас и без меня много работы.

— Действительно, много, мой мальчик. И часть моей работы — это патрулирование коридоров, чего я не делал с тех пор, как был старостой школы.

Дамблдор улыбнулся, вспомнив свою молодость.

— В свете последних событий, я просил преподавателей патрулировать коридоры до полуночи вместе с префектами. С моей стороны будет некрасиво, если я не стану патрулировать сам.

Джим кивнул. Сегодня была пятница, и коридоры были почти пусты. Никто не хотел быть пойманным таинственным «наследником», поэтому большинство студентов возвращались в свои гостиные сразу после ужина, и только самые упорные сидели в библиотеке после восьми или девяти часов. Пока Джим и его учитель шли, они разговаривали обо всём, начиная с занятий по окклюменции и заканчивая завтрашним матчем Гриффиндор-Пуффендуй, несколько портретов пожелали директору доброго вечера, хотя большая часть из них были очень сонными, а пара уже спала.

— Директор, а портреты могут следить за… чем-нибудь? Им действительно нужно спать?

— Боюсь, что портретам действительно нужен отдых. Магия замка поддерживает их, но также требует, чтобы они бездействовали ночью. Только портреты, охраняющие гостиные, можно разбудить среди ночи. Но даже тогда, когда портреты активны, таинственный «наследник» всё равно не попадается им на глаза. Досадно.

Джим кивнул, соглашаясь. Вскоре они подошли ко входу в гриффиндорскую башню и попрощались, пожелав друг другу спокойной ночи. Оттуда Дамблдор пошёл обходить замок, но после часа патрулирования не встретил никого, кроме Филча, который, как обычно, сразу же спросил о том, как чувствует себя его кошка — похоже, единственное существо в мире, до которого ему было дело. После этого неприятного разговора Дамблдор направился к себе в кабинет, когда внезапно остановился и прислушался. Издалека он услышал слабое эхо. Как будто кто-то… насвистывал?

Он повернулся и направился к источнику звука. Уже подойдя ближе, он понял, что насвистывают мелодию «Боже, храни королеву». Наконец, завернув за последний угол, он вошёл в слабо освещённый боковой коридор.

«Ни одного портрета», — подозрительно заметил он про себя.

В середине коридора где-то в десяти метрах от себя Дамблдор увидел маленькую рыжеволосую фигуру. Это был Рональд Уизли, продолжающий насвистывать себе под нос мелодию и всматривающийся в большую карту, нарисованную на куске пергамента. На стене позади него были слова, начертанные красной краской с помощью, без сомнения, заклинания, потому что рядом не было никаких банок или контейнеров. Блеск пропал из глаз Дамблдора.

«Что-то не так, — подумал он, — однозначно, не так».

Вытащив палочку из кармана, директор медленно пошёл к мальчику, который, наконец, убрал пергамент в карман и ждал его. В руках у Рональда не было палочки, но мальчик излучал полную уверенность.

— Добрый вечер, директор, — сказал он. — Спасибо, что пришли ко мне.

Подойдя ближе, Дамблдор, наконец, смог прочитать надпись на стене.

ДАЖЕ САМЫЕ МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ИЗ ВАС

НИЧТО ПЕРЕД МОГУЩЕСТВОМ НАСЛЕДНИКА СЛИЗЕРИНА

— Я надеюсь, мистер Уизли, у вас есть хорошее объяснение тому, почему вы не в кровати после отбоя, — спокойно сказал Дамблдор. — Не говоря уже об акте вандализма, что вы здесь учинили.

Рон мягко улыбнулся, прежде чем поднять глаза на старого волшебника. Они были в трёх метрах друг от друга, и Дамблдор, наконец, увидел глаза мальчика. Он ахнул — глаза Рона были красными, те же самые красные глаза, которые неотступно преследовали Дамблдора в его воспоминаниях. И эта жестокая ухмылка, настолько же знакомая, насколько она была не к месту на добром лице Рональда Уизли. Дамблдор почти зарычал и направил палочку на мальчика. Все следы «доброго дедушки» бесследно исчезли, ведь он, наконец, понял, кто вот уже много месяцев отравлял жизнь обитателей замка.

— ТЫ! — в ярости воскликнул он. — Всё это время это был ТЫ!

Мальчик пронзительно рассмеялся. Этот ледяной, пронзительный смех очень отличался от обычного смеха Рона и был гораздо более угрожающим. Его лицо выражало забаву и снисхождение, как если бы он смеялся над дряхлым стариком, который наконец-то решил несложную задачку.

— О да, Альбус. Это был я. Я, я, я, — он снова рассмеялся.

И несмотря на то, что на него была направлена палочка одного из самых могущественных волшебников в мире, его это абсолютно не волновало. Это был его триумф.

— Я… и мой особый друг!

Дамблдор моргнул.

«И что это значит?» — подумал он.

Тут он заметил тень у своих ног, тень от чего-то очень большого и в то же время необычно беззвучного, чего-то, что проскользнуло прямо за ним. Крутанувшись с, казалось бы, невозможной для его возраста скоростью, Дамблдор направил палочку на нового врага, но одного взгляда на бриллиантово-зелёную (и устойчивую к магии) чешую хватило, чтобы он понял, что было уже поздно. В тот же миг он расширил восприятие, но события развивались настолько быстро, что физически он уже не успевал, поэтому всё, что он получил — это больше времени на осознание своей участи.

«Как, во имя Мерлина, это смогло подкрасться ко мне?!» — подумал он, пока его глаза инстинктивно скользили вверх, вглядываясь в массивное змеиное тело, в открытую пасть с клыками, которые несли один из самых смертоносных ядов, известных волшебникам. И в огромную голову, наклоненную так, чтобы у него не было времени закрыть глаза. Последней осмысленной мыслью Дамблдора была:

«А. Глупый вопрос. Магия, разумеется».

АЗ1. Можно, думаю, не говорить, что Дамблдор подвергся оцепенению, а не умер. Всё-таки он был одним из людей, которые участвовали во встрече в главе 1. Так что у него иммунитет до конца четвёртого года. Идея, что василиск так никого и не убил (кроме Миртл), потому что люди смотрели ему в глаза через отражение, зеркало, или камеру, всегда казалась мне несостоятельной. Как именно василиск действует в этом рассказе, вы узнаете уже скоро.

[1] Крем де Кассис (франц.) — французский сладкий ликёр из чёрной смородины.