Поверь и смотри (джен)

На следующее утро Гриша за завтраком не проронил ни слова — думал. Про чердак, про таинственное зеркало и странную надпись, что осталась на стекле вместе с его каракулями. Кто её сделал? Может, это не зеркало, а суперсовременный планшет, и Гриша запустил на нём какую-то программу? Или всё проще, но гораздо хуже: зеркало наполовину прозрачное, и там, с другой стороны, кто-то сидит? Рисует пальцем всякие надписи и подшучивает над любопытными мальчишками.

При мысли, что за пыльным стеклом в полушаге от него скрывался незнакомец, стало не по себе. Пришли на ум истории из фильмов, где на чердаке держали сумасшедшего. А ну как у бабушки с дедушкой тоже есть такой родственничек? Только этого не хватало для полного счастья. Желание снова лезть на чердак поубавилось, но любопытство только разгорелось. Интересно до зуда и в то же время страшновато соваться туда одному. А у деда с бабкой не спросишь — обидятся ещё.

— Гришенька, ты что плохо кушаешь? Невкусная шарлотка? — спросила бабушка, и внук замотал головой: дескать, что ты, бабушка, всё супер! Пирог действительно удался на славу — крупно нарезанные, сочные, с лёгкой кислинкой яблоки таяли во рту, а сладкое румяное тесто с хрустящей корочкой так и манило откусить ещё.

— Да всё вкусно, бабуль, — прожевав, ответил мальчик. — Уже третий кусок доедаю, не могу больше. Можно, я сегодня по деревне погуляю? Неохота дома сидеть.

— А я думал, мы с тобой забор починим, — разочарованно протянул дед. — Уже и в сарай сходил за молотком, хотел научить тебя гвозди забивать.

— Всё бы тебе ребёнка эксплуатировать, — укорила старика бабушка. — Чего б ему не побегать? Скоро опять в школу, пусть отдыхает. Погуляй, Гришенька, у нас тут спокойно. Только далеко от дома не отходи, чтоб мы тебя видели.

— Можно сначала забор, а потом побегать, — нашёлся Гриша. — Его ж недолго чинить.

С забором управились быстро. Правда, поначалу молоток так и норовил заехать Грише по пальцам, ни в какую не желая попадать по шляпке гвоздя, но по мере тренировки капризный инструмент становился всё более послушным, и в конце концов дедушка доверил внуку забить несколько гвоздей не в огрызок старой доски, а в настоящую штакетину забора. И Гриша был очень горд, что научился забивать гвозди всего за шесть ударов.

Дозор из своей будки внимательно наблюдал за процессом. Каждый раз, когда раздавался удар молотка, пёс прищуривался. Гриша тоже прищуривался — при каждом «бум» глаза сами закрывались. Попробовал не прищуриваться — не получилось. Ну и ладно.

Наконец последний гвоздь был забит.

— Во-от, теперь ещё лет десять простоит, если опять кабаны не вломятся, — довольно сказал дед, окидывая одобрительным взглядом заплату в заборе.

Потом дед вручил Грише самую настоящую ножовку, древнюю, с почерневшей от времени деревянной ручкой — в дедовом сарае хранились инструменты, которые помнили советские времена. Не сарай, а кунсткамера.

— Тренируйся, — коротко велел он. — Научишься — отпилишь пару плашек, курятник подлатаем.

И Гриша, прикусив губу от усердия, принялся кромсать старой, но на удивление острой пилой кусок доски, оставшийся после тренировки с забиванием гвоздей. И снова поначалу, как и с молотком, не особо получалось: ножовка то соскальзывала с нужного места, то с жалобным звяканьем изгибалась, то застревала в распиле. Однако Гриша упрямо пилил и пилил, не обращая внимания на пот, выступивший на лбу, и занывшее от непривычных усилий плечо, и в конце концов добился своего: своенравная ножовка подчинилась ему и отпилила несколько идеально ровных аккуратных дощечек, которые дед и приколотил гвоздями к стенам курятника, там, где старые доски прохудились и зимой пропускали холод, а летом — ветер и дождь.

Гриша ничуть не жалел, что остался помогать деду, а не убежал сразу гулять. В городе-то плотницким делом не особо позанимаешься — мама терпеть не может пыль, а без пыли разве отпилишь доску? Не говоря уже о том, что эту самую доску нужно где-то взять. А тут раздолье! Теперь никто ему не скажет: «Ты пилу в руках держать не умеешь».

— Григорий, — окликнул дед, собирая инструмент и сгребая в кучу оставшийся после Гришиных «тренировок» с ножовкой мусор, — ты бы переоделся перед прогулкой да руки помыл, а то весь в опилках.

— Ага, — кивнул Гриша, отряхнул штаны и пошёл в дом.

Там бабушка уже поджидала его с тарелкой картофельных вареников.

— Устал небось. Вот, подкрепись. Это домашние, со свойской картошечкой да с луковой поджаркой — не то что ваши городские полуфабрикаты. Со сметанкой — самое то!

— Бабуль, ты меня решила, как гуся, откармливать? Я ж только что поел! — взмолился Гриша.

— Тебе расти надо, — не принимая возражений, твёрдо сказала бабушка и поставила на стол банку сметаны. — Бегом умываться и переодеваться, а потом за стол! Эх, жаль, коровы своей нет больше. Какая у нашей Ночки сметана была — ложка стоит… Как масло!

Гриша не чувствовал себя голодным, но, собравшись на прогулку, всё-таки не устоял перед ароматом горячих вареников и съел целых семь штук. Да, умеет бабушка готовить, тут не поспоришь!

Наконец-то можно было погулять! Гриша вышел на улицу. По пыльной дороге босая тётка в цветастой юбке тащила белую козу. Та упрямилась, мотала головой и коротко, протестующе мекала, а тётка ругалась и дёргала за намотанную на рога верёвку.

— Здрасьте, — сказал Гриша, когда тётка поравнялась с ним. Она остановилась, внимательно посмотрела на мальчика, потом глянула на двор, из которого он вышел, и приветливо кивнула:

— Здравствуй! К Михайловне приехал?

— Ага.

— Как зовут-то тебя?

— Гриша.

— Как деда, — покачала головой тётка. — Памятник на могилке у него хороший поставили, загляденье.

Гриша разинул рот. Какой такой памятник на могилке? Он даже обернулся на свой двор и с облегчением вздохнул, увидев возле сарая дедову фигуру.

— То есть у прадеда твоего, не у деда, — поправилась тётка, заметив, как у Гриши глаза полезли на лоб. — А в каком классе учишься?

— В пятом.

— Хорошо учишься-то?

— Хорошо, — вежливо кивнул Гриша. Эту пачку вопросов он знал назубок: каждый взрослый считал своим долгом выяснить, где и как Гриша учится, хорошие ли у него одноклассники и какой любимый предмет.

— А одноклассники у тебя хорошие?

— Ага.

— А какой любимый предмет? — продолжала допрос тётка.

— Технология.

— Вишь ты, у нас такого не было, — снова покачала головой тётка.

«Сейчас спросит, кем у меня мама работает», — подумал Гриша и заскучал. Одно и то же что в городе, что в деревне — все взрослые одинаковые. Однако скука моментально улетучилась, стоило только посмотреть на козу. Увлечённая расспросами тётка опрометчиво выпустила из рук привязь, чем рогатая строптивица не преминула воспользоваться.

— А кем у тебя ма… — начала тётка и вдруг взревела: — Белка! Куда, окаянная?! — и вдарила вслед за козой, почуявшей свободу и удравшей в узкий проход между дворами. Холщовая вожжа, привязанная к рогам, как поводок, змеилась по песчаной дорожке.

Гриша, не раздумывая, бросился на помощь. Быстро обойдя с левого фланга запыхавшуюся тётку, сулящую козе все кары небесные, мальчик почти настиг беглянку и даже сумел наступить на кончик вожжи, но плохо он знал деревенских коз. Белка мотнула головой и выдернула поводок из-под его ботинка, даже не заметив, а сам Гриша полетел на землю, да ещё проехался задом. Теперь поймать козу было делом чести.

— Ну, зараза, держись, — процедил он, вставая с песка и отряхивая штаны.

— Гришенька, не ушибся? — заохала подоспевшая хозяйка козы. Он помотал головой и снова кинулся в погоню.

Белка времени не теряла: с радостным меканьем нырнула в дыру в заборе и поскакала по чужому огороду, прямо по грядкам с капустой.

— Куда-а! — взревела тётка. — Ах ты…

Щуплый Гриша легко пролез вслед за козой и, стараясь не топтать грядки, настиг наглую скотину — та как раз начала с наслаждением обгрызать капустный вилок. Мальчик схватил вожжу и намотал на руку, чтобы коза снова не вырвалась.

— Попалась, — мрачно сказал он Белке, но она так не думала. Прежде чем до Гриши дошло, что коза — не болонка, он уже ехал на пузе вдоль рядов капусты, тщетно пытаясь высвободить руку. Тётка за забором заверещала благим матом — ей же через дыру было хорошо видно, что творится в огороде, и неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы из дома не выскочили двое ребят и не кинулись Грише на помощь.

— Юрка, за рога её! — крикнула девочка лет семи и с веником в руках смело преградила козе путь, а мальчик чуть постарше Гриши подбежал и схватил Белку за рога.

— Мы её поймали, тёть Мань! — объявил он и поинтересовался с небрежным видом: — Живой?

— Живой, — буркнул Гриша, вставая и разматывая жёсткую вожжу. На руке остался след.

«Знал бы, какие тут прогулки, не переодевался бы в цивильное», — мрачно подумал он, бросив попытки привести штаны и рубашку в приличное состояние. Выглядел он теперь не как приезжий из города, а как воришка яблок в чужом саду. Собственно, он и находился в чужом саду.

Ребята повели козу к калитке — сдавать хозяйке, а Гриша побрёл за ними — не стоять же столбом. Тётка, обогнув тем временем двор, радостно схватила поводок и похвалила ребят, а потом ушла с Белкой.

— Тебя как зовут? — девочка наконец нарушила повисшее было неловкое молчание.

— Гришей.

— Я Катя. А это мой брат. Старший, — уточнила она, и Гриша хмыкнул.

— Юра, — протянул руку брат. Гриша ответил на рукопожатие. — Давно в наших краях?

— Вчера приехал, — Гриша мотнул головой в сторону своего дома. — И часто она так в чужие дворы врывается?

— Чуть не каждый день, — фыркнул Юра. — Я когда первый раз её ловил, тоже так же пропахал. Потом наловчился.

Они дружно расхохотались, вспомнив, как бороздили на пузе огород.

— Пойдемте на качели, — предложила Катя, но Юра замотал головой.

— На качелях будешь со своими подружками-малолетками качаться. Гриш, у тебя на смарте игры есть?

— Есть, да далеко лезть, — вздохнул Гриша. — Родители смарт отобрали. Чтобы я тут воздухом дышал, а не портил глаза.

— У меня тоже, — уныло протянул Юра.

Они помолчали. Оба не знали, что делать без телефонов. Вдруг Гришу осенило:

— Слушайте, а погнали ко мне на чердак? Там столько интересного — как в сокровищнице. Одно зеркало чего стоит.

Ребята переглянулись.

— Зеркало? — эхом повторил Юра. — Какое?

— Здоровенное и очень старое. И… — Гриша замялся, — в нём что-то странное отражается.

Катюшка смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Что именно? — прищурился Юра.

— Ну, там словно кто-то сидит с той стороны. Я написал пальцем свое имя — там на стекле слой пыли за сто лет, наверно — и мне ответили, — выпалил Гриша, решив ничего не скрывать от новых приятелей. Ведь лезть на странный чердак втроём не так страшно, как одному. — Под моей надписью появилась другая, — он понизил голос, — будто тоже писали пальцем, но оттуда. Из-за стекла. Можем прямо сейчас слазить, сами увидите.

Он ждал, что его поднимут на смех, но ребята выслушали очень серьёзно.

— Айда, — согласился Юра и посмотрел на сестру. — А ты домой топай, мелким нельзя по чердакам лазить.

— Чего это нельзя? — насупилась Катя. — И вообще я не мелкая. Я же на наш чердак лажу… Лазию… И ни разу не упала.

— На нашем чердаке нет зеркала с привидением. Увидишь привидение, испугаешься, начнёшь визжать. А мать скажет, что я тебя напугал.

— А вот и не начну! — упрямо топнула ногой девочка.

— Точно?

— Точно!

— Ладно, пошли. Но при первом визге отправишься обратно.

— Ага! — повеселела Катя.

И Гриша повёл новых друзей к себе, гадая, разрешат или не разрешат дедушка с бабушкой лазить на чердак соседским детям. Может, его отругают, а их прогонят? Прощай тогда дружба.

Летнее солнце припекало. В последние годы август, который раньше считался прохладным месяцем, — Гриша те годы не застал, — пытался поставить рекорды по жаре. Едва рассветало, ночная прохлада моментально сходила на нет, с самого утра парило так, словно к обеду гроза собиралась, однако который день на поблёкшем небе не появлялось ни облачка.

«А ведь на чердаке теперь как в духовке», — подумал Гриша, но идти на попятную было поздно. Ладно. Если будет совсем жарко, они туда залезут на минутку, посмотрят зеркало и спустятся обратно. Если ему вообще позволят вести гостей на чердак…

Будто угадав его мысли, Катя спросила:

— Гриш, а нам разрешат на чердак лезть?

— Разрешат, — заверил Гриша и добавил чуть тише: — Наверно…

Маленьким заговорщикам повезло: дедушка смотрел телевизор — из открытого окна слышались крики болельщиков и громкие комментарии футбольного обозревателя, а бабушка занималась помидорами в огороде. Путь к чердаку был свободен.

— Бабуль, можно, ко мне ребята зайдут поиграть? — всё же окликнул бабушку Гриша, когда они проходили мимо огорода.

— Конечно, конечно! Проходите, играйте. Вы голодные? — не поднимая головы, отозвалась бабушка.

— Не-е-ет!!! — в три голоса ответили дети и побежали скорее к лестнице на чердак, испугавшись, что их начнут кормить. Дозор для приличия гавкнул пару раз, но скорее по-дружески, чем сердито.

— Гриш, ты первый лезь, а я Катьку тебе подам, — сказал Юра, смерив взглядом деревянную лестницу.

— Не надо меня подавать, я сама залезу! — Катя отпихнула брата и схватилась за перекладины. Не успели мальчишки оглянуться, как она начала взбираться наверх. Юра полез следом, подстраховывая, Гриша за ними.

Какое-то время они топтались у двери, пока глаза привыкали к чердачному полумраку после яркого солнца, потом Гриша повёл новых друзей вглубь, к стене с зеркалом.

— И правда зеркало, — удивилась Катя. — Здоровущее.

— Думала, я вру? — усмехнулся Гриша.

— Оно небось бешеных денег стоит, — Юра подошёл ближе и провёл пальцем по стеклу прямо под Гришиной надписью. Слов, написанных неизвестным существом, почему-то не было. — Антиквариат…

— Скорее артефакт, — уточнил Гриша. — Напиши что-нибудь.

Юра написал пальцем по пыли: «Здесь был я», и Гриша напрягся в ожидании. Но сколько бы он ни сверлил взглядом пыльную глубину стекла, никто ничего не написал Юре в ответ.

— Продай ты его, — посоветовал Юрка. — В интернете знаешь сколько народу коллекционирует старое барахло? С руками оторвут.

— Меня интернета лишили, — напомнил Гриша с сожалением, хотя уже знал, что ни за что на свете не расстанется с чудесным зеркалом. Но почему оно не ответило его новому другу?

— Да уж, без смарта не жизнь, — вздохнул Юра.

На чердаке действительно было жарковато, но пока терпимо. Катька быстро потеряла интерес к зеркалу и деловито копалась в старом советском чемодане из дерматина. Гриша глянул на содержимое и скривился: там лежали пёстрые платья, цветастые шёлковые юбки и прочий никому не нужных хлам, который бабушка зачем-то хранила. Впрочем, девчонке старые шмотки безумно нравились. Юра тоже отправился исследовать чердачные завалы, которые ещё не успели разобрать.

Гриша перевёл взгляд на зеркало, и его прошибла испарина: за слоем пыли поверх их отражений вновь проявилась старая деревянная постройка с высоким забором.

— Юр, — небрежно окликнул Гриша. — Посмотри на зеркало. Ничего не замечаешь?

Юрка вернулся, посмотрел и со смешком отвесил Грише дружеский тумак:

— Подкол засчитан, я повёлся.

Катя тоже оторвалась на миг от чемодана, равнодушным взглядом скользнула по зеркалу и попыталась примерить аляпистую красно-зелёную кофту с голубыми кружевами.

— Вы что, правда ничего не видите? — на всякий случай уточнил Гриша, хотя уже понял, что зеркало говорит только с ним.

— Лично я вижу старый чердак, Катьку и тебя, — сообщил Юра, озадаченно посмотрев в пыльное стекло. — А ещё — древнее зеркало, покрытое пылью. Больше ничего.

— А я вижу чемоданчик, — подхватила Катя, — синее платье, красное платье, полосатые штаны, безрукавку в цветочек…

— Хорош перечислять, — окоротил её брат. — Жарко тут. Может, потом старьё поизучаем, в прохладный день?

— Угу, — кивнул Гриша, и они стали спускаться.

На этот раз Юрка слез первый и подстраховал сестру снизу, но ловкая девочка не нуждалась в помощи, двигаясь так уверенно, что возникало ощущение, будто она давным-давно облазила все окрестные чердаки.

— Ты тут впервые? — спросил Юра. — Я тебя раньше не видел.

— Давно приезжал, совсем мелкий был. А вообще мы в Москве живём, в деревне только бабушка с дедушкой. А в этом году папа меня вот сюда определил, пока каникулы не закончатся, — уныло почесал затылок Гриша. — Две недели ещё, без смарта вообще капец!

— У нас тоже, — Юра покосился на Катю и тоже вздохнул. — Мелкая без телефона от меня ни на шаг не отходит, такое попадалово! Ладно, айда гулять! — Похоже, долго предаваться унынию Юрка просто не умел.

Но у калитки их отловила бабушка:

— Это кто это собрался на улицу, не пообедав?

— Спасибо, мы не хотим есть, — неуверенно пробормотал Юра, переглянувшись с Гришей.

— Здоровые дети всегда хотят есть! — тоном, не терпящим возражений, отрезала бабушка. — Да и Грише нужно переодеться. Где ты умудрился так извозиться, кстати? — строго посмотрела она на внука.

— Мы козу ловили! — доложила Катя. — А что у вас на обед?

На обед был суп со сметаной и чесночными гренками. Бабушка усадила детей за стол, сама же, с ворчаньем прихватив Гришины одёжки, ушла заниматься стиркой. А у дедушки ещё не кончился футбол — в общем, старшему поколению было пока не до обеда. Воспользовавшись этим, ребята, спеша поскорее освободиться, торопливо опустошили тарелки, а гренки ссыпали в сооружённый Юркой из вчерашней газеты кулёк, потом, мимоходом заглянув на кухню и недружным хором протянув «спасибо», выскочили на улицу.

Правда, где-то на задворках сознания у Гриши промелькнула мысль, что надо бы вымыть за собой посуду, но тут же пропала — не заставлять же друзей ждать!