Forgiveness (гет)

Всю неделю Джейн пыталась решить все возможные вопросы, выполнить тысячу заказов, благо они были, и организовать поступление в сад. Что же это за проблема такая: отдать ребенка в детский сад? В любом случае, меньшая, чем все остальное.

Она раздумывала, не сказать ли ему обо всех этом, потому что дело ужасно давило на плечи, и хотя Джейн ни капли не доверяла ни Теону, ни деньгам, которые у него кажется, все-таки были, а вот жить ему почему-то негде, ни вообще единому его слову — он ведь все-таки предлагал свою помощь, и она почти поверила, что жизнь хотя бы дочери ему небезразлична.

Вот пекло. А вот и он.

— Мы же договорились, что ты не будешь приходить в мою спальню.

— Мы договорились?

Он сделал вид, что абсолютно искренне удивлен, хоть и с того раза больше не делал попыток остаться ночевать наверху.

— Считай, что да.

Что бы он там себе ни придумал, все то, что висело над ней, могло убить любое желание, даже если бы вдруг оно и возникло.

Хорошо, глядя на него, в ней не могла не просыпаться, та самая девчонка, которая точно знала, что в целом мире нет никого притягательнее Теона, у которой тысячи бабочек устраивали фейерверки внутри от одного его голоса, но у этой девчонки за это время появилась еще пара подруг. Одна помнила, как больно, когда тебя тащат за волосы по лестнице, как страшно, когда его ищут по понедельникам федералы, по средам так называемые друзья, а по выходным — люди такого вида, что кровь стынет. Другая — помнила, что никакие бабочки не обеспечат ее ребенка крышей над головой. Тут уж двое были против одной, справедливое голосование.

— Ладно, — согласился он, кажется, вообще не особо придавая значения ее словам. — Я пришел поговорить.

— Говори.

Поговорить все-таки было нужно.

Он уселся на кровать, и пришлось захлопнуть ноутбук.

— Мне нужно уехать — что сказать Мелиссе?

Она уставилась на него.

«Интересно, он сейчас услышал тот треск, с которым раскололись все малюсенькие зачатки доверия к нему?»

— Скажи, что ты поиграл во все игрушки, посмотрел все мультики и прочитал все сказки, и наигрался с чувствами одной маленькой девочки, побыть для которой фантастическим героем было очень весело, — но теперь тебе надоело. Не забудь пообещать вернуться к выпускному, чтобы окончательно растоптать ее чувства.

Зачем она вообще закрывала работу, если ничего нового услышать и не предполагалось? Ее самый надежный мужчина в жизни — заказчик, кем бы он ни был.

«Мне нужно уехать».

Как же в его мире все просто. Вот так свалиться на пару-тройку недель, побыть ураганом, перевернуть все вверх дном — и нужно уехать, каникулы закончились, папа наигрался в семью. Это ведь скучно, дорого и тяжело.

— Джейн!..

Он шумно рухнул на кровать, глядя с искренним укором.

— Что? — ее трясло, и вообще-то видеть его не хотелось, а он еще жертву из себя строил. — Я думала, тебя хотя бы на полгода хватит.

— Ты вот это все сейчас серьезно?

Он снова напустил на себя этот мрачный вид, бедняга какой.

— А ты?

Вид Мелиссы, когда этот демон снова исчезнет в небытие, она даже представлять не хотела.

«На сей раз нужно ей сказать, что его сожрала самая злобная льдина в мире. И хватает же наглости вот тут валяться и делать вид, что ему не плевать».

— Мне нужно заключить новые контракты, нужно посмотреть некоторые винодельни, их же тысячи мелких по всему домену, это займет две недели, — зачем-то начал объяснять он. — Максимум три, — быстро добавил он.

«Ну-ну».

— Джейн, я занимаюсь вином. Хорошее вино на расстоянии не выберешь, и на партию нужно смотреть. Вино не бывает одинаковым. Мне нужно быть в Дорне. Я впервые буду настолько расширять объём.

«Ух ты, он решил мне рассказать, что содержать ребенка — это не просто».

Ни слову не верилось.

— Я вернусь, — он пытался поймать ее взгляд. — И я буду ей звонить, каждый день.

— Да делай что хочешь, — буркнула она.

«Я вернусь». Вот же осчастливил. Он думал, она теперь уговаривать его будет не бросать ребенка снова, и они зависят от того, есть он тут или нет? Он ждал, что она опять будет умолять не уходить и хоть немного помочь?

«Катись ты в пекло, Теон. От тебя всегда только пепел вокруг и остается».

Она снова открыла ноутбук, чтобы заняться своей жизнью, потому что никто другой ей никогда не поможет.

— Я и так делаю то, что очень хочу сделать, — заявил он. — Это самая огромная партия в году и самая важная. Скоро зима, всем страшно понадобится вино. А Мелиссе нужна хорошая школа и еще куча всего, и мы ведь не можем всегда жить в твоей спичечной коробке.

— Мы?

«Спичечная коробка его теперь не устраивает».

Но, он, кстати, напомнил, что если она не перестанет болтать с человеком, который не существует, то жить в этой коробке уже никто не сможет.

— И когда я вернусь — я хочу оформить документы. Я — ее отец.

«А меня ты спросить не хочешь?»

— Ну попробуй, — бросила Джейн, смотря уже только в работу. — Для начала попробуй вернуться.

— Джейн, ты мне не веришь, я это понимаю. И ты имеешь право мне не верить, но… — он осекся. — Я не знаю, что сказать.

Джейн пожала плечами. Какая разница? Слова — ветер, а вот делом он уже собрался куда-то в Дорн. Боги, Дорн — пляжи, отели до небес, девицы с красивыми страницами, самые дорогие вечеринки. Это он явно любил больше, чем истории про шишечки в ее спичечной коробке. А здесь и вправду будет скучная холодная зима, не так уж прямо и скоро, но чего ж тут торчать. Как всегда, он даже и не пытался скрывать

— И что сказать Мелиссе — тоже не знаю.

— Скажи правду. Какой бы она там ни была.

— Это и есть правда.

— Уходи.

Сдерживать этот комок в горле сил уже совсем не было.

«Просто исчезни, спасибо, что на этот раз не пытаешься спустить с лестницы».

То, что утро добрым не бывает, Теон Грейджой несомненно верил, забывая при этом, что сам еще ни одному утру добрее стать не помог.

Мелисса сидела на диване, а он, сидя перед ней, что-то там пытался ей объяснять.

Джейн даже не пробовала помочь ему подобрать слова, с которыми он снова бросал ребенка. И вообще участвовать в этом не хотела. Он сейчас исчезнет — а ей еще долго подбирать слова. Об этом он вряд ли думал, то и дело косо поглядывая на нее за помощью.

Джейн же достаточно было смотреть на дочь, которая сидела с тем самым видом, когда ребенку сообщают, что праздника больше не будет.

— Снова на льдину, да? — Мелисса носом уже почти груди касалась.

— Ну, нет, малыш. Там тепло-тепло, и нет ни одной льдины.

«А для тебя найдется. Самая злобная, и пополам перекусит. Нет, долго будет кусать, а потом перекусит».

— Я же тебе обещал никогда больше не уезжать туда, где связи нет, — он странно осекся, видно, ребенку врать все-таки было сложнее. — Я… Я и сам совсем не хочу на ту льдину, правда. И я буду звонить тебе, и скоро вернусь.

Он гладил девочку по голове, и очень убедительно лгал. Герой экспедиций.

Джейн уже не понимала, что именно вызывало в ней весь этот гнев.

Сам Теон, то, что именно эту иллюстрацию приходилось переделывать уже третий раз, то, что Мелисса вмиг стала мрачнее тучи, то, что вообще-то этот человек мог завтра оказаться где угодно и повлечь за этим что угодно, или то, что, кажется, в этот раз проблему все-таки нужно решить, хотя бы на время. И то, что она очень рассчитывала на то время, что ей освобождал Теон, ее тоже злило, но тут уж Джейн сама виновата, зачем-то попробовав положиться на него.

И скорее всего, выбивало из колеи все вместе.

«Боги, ну почему должно быть так сложно.

Почему вот я не могу вот так встать и заявить, что завтра улетаю в Дорн, потому что так решила, а все проблемы теперь не ее?»

Джейн посмотрела на Мелиссу, которая обхватив отца за шею, уткнулась ему в плечо.

С ее рождения они ни разу не расставались больше чем на пару часов занятий или детских праздников. Джейн никогда ни с кем не оставляла свою девочку, которая всюду ходила за ней любопытным хвостиком.

Потому что она и дня не сможет без этой девчонки.

— Точно, обещал… — она услышала, как он проговорил это Мелиссе.

— О, нет, нет, нет. Никакого парка. Я никуда не могу поехать.

Безумие. Оказывается, он когда-то умудрился пообещать Мелиссе парк, и вспомнить об этом нужно было вот прямо сейчас. На такое у нее точно не было никакого времени, и настроения, и вообще, мог бы уже сегодня уехать без этих прощальных спектаклей имени себя любимого.

— Ну, мамочка!..

Джейн смотрела на грустную Мелиссу у него на руках и понимала, что такой же грустной она будет и завтра, и вообще, пока история с этим вот отцом как-то не забудется, но еще более грустными они обе будут, если она не выполнит работу и не разберется с этой чертовой проблемой.

— Малыш, подожди немного, нам нужно поговорить с мамой, — Теон отпустил Мелиссу. — Ты серьезно? — страшно недовольно спросил он, как только та отошла.

— Серьезно, — кивнула Джейн.

— Я ей обещал.

«Отличный аргумент.

Давай теперь в открытую играть на чувствах ребенка».

— Нужно было посоветоваться, — пожала плечами Джейн.

— Ты не можешь так меня подставить перед ней.

«Ох. Ну, ничего себе. Это же я пропала на четыре года и бросила дочь».

— Ты не видишь, я не придумываю, — указала она на ноутбук, — я действительно занята.

Он кивнул, видимо, выражая то, что до нее ему и дела нет.

— Нет, ты не поедешь с ней один, — перехватила этот взгляд она.

— Ты считаешь, что я хочу сбежать от нее, или считаешь, что я ее украсть хочу?

— Я не знаю чего от тебя ожидать. Чего угодно. Возможно, у тебя и билеты на самолет в кармане, — честно ответила Джейн, и вообще у нее времени не было болтать с ним.

А что было, так это чувство тревоги, которое только росло, и споры с Теоном уж точно его не унимали.

Он невесело усмехнулся.

— Официально я ей даже не родственник, я не смогу никуда с ней улететь.

Хорошая мысль. Даже если он вернется, в чем она страшно сомневалась, никаких документов она ему оформлять не даст.

— Вот. Без него — не улечу, — он положил на стол паспорт. — Теперь отпустишь?

Она разглядывала его, паспорт, Мелиссу, которая только делала вид, что играет, а сама точно уши навострила, и которая расстроится еще больше. Ее ведь и так ждало осознание, что обещаниям отца веры нет. Днем раньше, днем позже, какая уж теперь разница.

— Тебе так нужен этот парк?

— Я хочу, чтобы она мне верила.

— Одного желания мало, Теон.

Она помолчала. Он сам зажал ее в эту ловушку. Но, если она не отпустит их — это она злая мать, которая мешает отцу любить ребенка, а сама в работу зарылась.

— Шесть вечера. Если ее не будет дома в шесть — в шесть ноль пять я звоню в полицию.

Они унеслись в этот свой парк полдня назад, только добавив Джейн чувства тревоги, которого и без того хватало.

Если бы иллюстраторам приходилось писать такие же резюме, как у офисных работников с графой стрессоустойчивость, у Джейн явно бы возникли проблемы. Графа есть — а устойчивости нет. Но, и выбора тоже нет.

А еще ужасно тяжело рисовать конвейером, выжимая из себя рисунок. Рисунок — это всегда отражение эмоций, а какие могут быть эмоции конвейером? Но ничего другого она просто не умела.

Она отодвинула давно перегревшийся компьютер и приложилась лбом к столешнице.

Как же все-таки отвратительно быть неудачницей.

И зачем ей всегда говорили, что если будешь хорошо учиться — вся жизнь будет прекрасной? И зачем она верила? Оказывается, прав был Теон, который ей пообещал большое красивое ничего и много слез. Вот уж кто никогда никому не позволял посягнуть на свои желания.

Чего хотела сама Джейн, она уже и не помнила. Наверное, она хотела любви. Не романа, а жизни, наполненной любовью, добром, теплом и чем-то хорошим. Почему именно это такое простое и естественное желание человека оказывалось самым сложным на деле?

Все же любовью и теплом она стремилась заполнять мир своей дочери, и пока она малышка — кажется, получалось, только вот насколько еще ее хватит? Мир вокруг — какая-то ужасно страшная и холодная штука, с которой у Джейн никогда не было сил бороться.

Имел вообще человек право не быть борцом и не уметь выгрызать свой путь? Все, чего она хотела, это просто спокойной жизни со своей милой девочкой.

«Хватит ныть, хватит ныть, Джейн.

Ныть могут те, кто не отвечает еще за одного маленького человека».

На самом деле, она и Теона винить не могла, ведь он-то четко сказал, что не хотел этих проблем, встал и ушел. И вот снова не хотел — взял и уходит.

Она нервно постучала по столу и взяла телефон.

Ответила ей сразу Мелисса, радостно помахав мороженым на фоне парка.

«Ох, ну зачем такое огромное?»

Услышав, что у них все «просто чудесно», и увидев, что они все-таки действительно в парке, нужно было бы и успокоится, но все равно не удавалось. От всей этой тревоги и напряжения даже внутри все сводило, и комок у горла завис с ней насовсем.

Вернулись они не в шесть, а даже раньше.

«Боги, что у них случилось?» — подумала Джейн, еще с улицы услышав плач Мелиссы.

Странно, ее девочка очень редко так кричала. Джейн и вспомнить такого за последнее время не могла бы.

— Мама-а-а! — рыдающая Мелисса буквально спрыгнула с его рук на нее.

— Она упала.. И расстроилась.. И… Вот, в общем, я не знаю… — пробормотал Теон.

Он выглядел виновато, растерянно и будто бомбу в руках подержал.

Ну да, играть в отца — это не то же самое, что им быть.

— Мама! Мама! Мама! — капризно тянула дочь, совсем не как обычно, и совсем заходясь в плаче.

— Ну, тише, тише, малыш, ты чего? — она гладила ее, успокаивая. — Пойдем, я сделаю тебе пушистую ванну, а потом мы полежим вместе, и ты мне все расскажешь…

Он сидел со страшно виноватым видом и нервно дергал ногой. Даже Джейн не смогла пройти мимо.

Она села рядом, с вопросом разглядывая его.

— Почему ты ушла от нее? — нервно спросил он, удивляясь, что Джейн вышла из спальни дочери.

— Потому, что она отдельный человек, Теон.

Кажется, он действительно этого не понимал.

— Да, она маленькая, и очень милая, и очень общительная, но ей тоже нужно иногда быть наедине с собой, занимать себя самой, укладывать свои эмоции самой. Мы с ней поговорили, она успокоилась, а теперь листает книжку, одна, дай ей это время.

— Я плохой отец, да?

Он сейчас серьезно?

— Отвратительный, — кивнула Джейн, все еще не вполне понимая, о чем пойдет спектакль. — Ну, ты вообще-то ее бросил на четыре года. Ты что ожидал услышать? — пришлось добавить в ответ на его полный грусти взгляд.

— Джейн… — Вот в чем он постоянно пытался ее одернуть? — Я не знаю, как так вышло и почему она так расстроилась буквально за минуту…

— Наверное, потому, что она ребенок?

Он вообще в своем уме? Джейн действительно не могла понять зачина этого пьесы. Довести спокойную Мелиссу было, конечно, достижением, но он ведь упорно к этому и шел, не желая слушать. О чем он теперь спрашивал?

— Маленький ребенок, — продолжила она. — Взрослый не выдержит столько эмоций и впечатлений бесконечно, а она вообще-то маленькая. Она устала, Теон, просто перегрелась.

Он смотрел так — будто Джейн открытие совершила.

— Я играю с ней шишками не потому, что у меня совсем ни на что денег нет, а потому, что я берегу ее. Тебе ведь так нравится, какая она спокойная — потому что храню спокойствие вокруг нее, пыталась хранить, пока ты не появился. Тебе нравится, как она выдумывает истории, но это не чудеса, Теон, а потому что все, чем мы занимались, подталкивает к этому, от готовых игрушек новых идей не получишь. Тебе нравится, какая она открытая, добрая и любвеобильная, и это потому, что я ращу ее в любви и спокойствии, — она объясняла ему такие очевидные вещи, которые, казалось, и вправду ему в голову не приходили. — Нет ничего страшного, в том, что она упала и поцарапала коленку, но ты ведь должен хоть немного думать о том, что делаешь.

— Я понял тебя, — все еще виновато отозвался он.

Удивительно, что этот человек даже пытался делать вид, что слушает. В кои-то веки.

— Если ты вернешься — то тебе стоит все же подумать об этом.

— Если? — переспросил он. — Когда ты мне все-таки поверишь?

Она помолчала.

— Когда вернешься.

Если он вернется, тогда она и сможет с ним поговорить. Обо всем. Кажется в этот раз она действительно не справляется.

Он уехал куда-то на весь оставшийся день, и хитрый нос, успокоившись, все же вспомнил, что готовить ужин с мамой тоже интересно.

К ужину Теон все-таки вернулся, и было видно, что он не совсем понимает, как вести себя с Мелиссой.

С него слетела вся та уверенность в собственной неотразимости отца-волшебника, никакая коленка поводом такой разительной перемены быть не могла. В глубине души Джейн очень хотела верить, что он не врет, что он вернется, он ведь действительно занимался каким-то делом и, судя по всему, довольно успешно, только жить ему негде. Но, вся эта рваная нервозность выдавала кроличьи уши в шляпе.

— Где мой паспорт? — спросил он, оглядывая стол, за которым они ужинали практически в тишине.

Про паспорт Джейн успела забыть, но вот услышав этот вопрос, Мелисса тут же вскочила со стола и молнией юркнула в комнату.

Вот этого еще не хватало.

— Мелисса, — строго позвала ее обратно Джейн

— Стой, — дернул он ее за рукав. — Не надо, не ругай ее. Это всего лишь паспорт.

— Всего лишь паспорт? Ты серьезно сейчас?

Джейн, конечно, понимала это неуемное желание геройства, но тут уже все границы пройдены.

— Да, не надо ее ругать, я и без него по айди карте улететь смогу, — зачастил он, все так же не отпуская.

— То есть ты просто так паспорт оставил, замечательно. Очередное вранье, — она глубоко вздохнула, осознавая, что он вновь обвел дурочку Джейн вокруг пальца. — Но мне, вообще-то, не интересны твои проблемы, Теон, как и твоя ложь. Мне важен мой ребенок, и прекрати делать из нее себя. Если тебе никто ничего не объяснял и просто так все позволяли — моя дочь тут не виновата.

Она выдернула руку и позвала Мелиссу еще раз.

Мелисса несмело вышла из комнаты, держа в руках даже не один паспорт, а целых две половинки. И пару страниц сверху. Прекрасно, просто прекрасно. Ничего лучше от появления этого человека в жизни и ожидать не стоило. Еще совсем недавно она и подумать не могла, что ее Мелисса способна на такие пакости.

Джейн провела ее к дивану, и он тоже поплелся за ними — вот пусть только попробует поиграть в адвоката на чувствах ребенка.

Джейн вновь глубоко вздохнула, разглядывая виноватую девочку.

— Ты не хотела, чтобы папа уехал?

Мелисса опустила голову и, грустно надув губы, покачала головой.

— Не нужно, — над ухом тихо процедил он.

«Издевательство».

— Мелисса, но разве папа не говорил тебе, что у него есть дела и ему нужно их сделать?

— Говорил. Мама!

Мелисса ткнулась в Джейн, зарывшись носом, явно не желая продолжать разговор. Джейн гладила малышку, пытаясь объяснить.

— Если у папы есть дела — ты ведь должна ему помогать, верно?

Мелисса издала какой-то грустный звук, продолжая шарить пристыженным носом.

— Я хотела, чтобы папа играл со мной.

«Ну разумеется».

— Малыш, разве он не играл с тобой много-много? — аккуратно спросила Джейн.

— Много-много, — подтвердила Мелисса.

— Тогда почему ты капризничаешь? Все люди вокруг тебя не могут делать только то, что хочется тебе, и делать им за это плохо — совсем не выход. Так не правильно, понимаешь?

Чувство стыда этим прячущимся в маму щекам явно совсем не нравилось.

— И папа твой друг, верно?

— Самый лучший друг, — согласилась она, а сердце Джейн пропустило пару ударов в ту секунду.

— А разве друзья портят вещи и планы друг другу?

Джейн очень хотела объяснить дочери, что кроме ее личных желаний, нужно думать и о желаниях других, еще бы этот другой прекратил нервно дергать ее за каждое слово.

— Не портят, — буркнула дочь. — Но папа же — мой.

«Может, все-таки этот эгоизм — это что-то с генами?

Глупости, нужно просто разговаривать, я и сама виновата, и в последнее время мало общалась с дочерью».

— Папа — твой, и ты его друг, значит, и его дела тебе должны быть важны. Плохими делами нельзя сделать ничего хорошего. Ты согласна?

— Да, мамочка, — Мелисса все-таки вылезла из ее кофты, чтобы переползти на шею к отцу. — Извини, папа, — она погладила его по голове. — Я буду тебе помогать.

— Маленькая…

Он обнял ее и просто понес в сторону спальни.

«Хм…

Ну, пусть сегодня он уложит ее спать».

Все-таки отделаться от тяжелой мысли, что, может быть, это последний вечер, когда у Мелиссы есть отец, она не могла. На душе было абсолютно мрачно.

Он вышел от Мелиссы, застав Джейн снова за работой. Какой-то растерянный и разобранный.

— Ты очень хорошая мама, Джейн, — неожиданно сказал он с какой-то дрожью в голосе.

— Да уж, — отозвалась она, — никогда не знаешь, что именно не успеваешь рассказать. Завтра мы поговорим с ней о том, что такое документы, я только сейчас поняла, что она, наверное, и не понимает разницы с любой другой бумагой.

— Угу, — кивнул он.

— И пожалуйста, не нужно мешать мне с ней общаться, я ведь даже не пытаюсь мешать тебе строить с ней отношения, несмотря на то, что мне далеко не все нравится. И да, если она делает что-то неправильно, это наша задача объяснить ей, а не закрывать глаза. Играть — весело, но быть родителем — это не игра.

— Да, да, ты права, — быстро и как-то потерянно согласился он. — И ты права, мне действительно никто никогда ничего не объяснял, Джейн, — кивнул он, глядя в никуда. — Пожалуйста, прекрати говорить об этом, — все так же растерянно, но не спокойно сказал он. — Думаю, за паспорт отец мог и сломать нам что-нибудь, — задумчиво проговорил он будто вообще не ей, а рассуждая.

«Ох.

Такого он никогда раньше не говорил. Никогда не говорил о своих родителях вообще. И том, что есть некие мы. У него есть брат? Сестра? А может, и больше».

— Извини… — пробормотала Джейн.

Вот почему он и слова не давал ей сказать. Боги. Неужели он думал, что она способна на что-то подобное?..

— Я не буду так больше говорить, правда, — повторила она.

Становилось понятно, отчего ему так легко было и бросить ребенка, и позволять ей все что угодно. Не понятно только, куда его принесет дальше с таким-то прошлым.

— Ничего, просто… я подумал, что ты ее отругаешь из-за меня, и она опять расстроится, я не хочу, просто не хочу… Она девочка, и она маленькая, и всего лишь не хочет, чтобы я уезжал… Я не хотел, чтобы ты ругала ее за то, что она не хочет меня отпускать…

Было видно, что он в полнейшем смятении. И как понимать это смятение, Джейн не знала.

— Я не ругаю ее, Теон, — аккуратно сказала она. — Мы дружим, понимаешь?

Если с ним обращались так, как он говорил, то вряд он это поймет, но все же кивнул.

— А он… он часто так делал? — попробовала спросить она

— Всегда, — коротко и тихо ответил он. — Но давай больше не будем о нем говорить.