Доктор Поттер (гет)

Ночь и весь последовавший за ней день для Элизабет прошли в раздумьях, несколько раз порывалась позвонить, но, когда решилась, на том конце никто так и не ответил. А утром понедельника она узнала о том, что их извечный трудоголик Поттер, тот самый, кого в отпуск администрация выпирала практически насильно и под угрозой навесить на него либо толпу пороху не нюхавших, но уже заочно обожающих его интернов, либо обещало услать на какую бы то ни было очень важную, но безполезную конференцию, проходящую где-нибудь там, где есть море и солнце, всё что угодно лишь бы только избежать административных проблем.

Ни того, ни другого Поттер не любил и потому немедленно, то есть на месте расписывался в соответствующей ведомости, и на следующие когда одну, а когда и две недели пропадал бес его знает где. Главное, что в госпитале его не было и что галочка в положенной ведомости стоит. И вот этот самый практически не изгоняемый с рабочего места Поттер пришёл в административный и сам добровольно написал заявление на отгул. Администратор-делопроизводитель перекрестилась, выписала ему безсрочный, но на неделю и, оповестив, кого требуется, поставила столь необходимую им всем галочку. На этот год вопрос с трудоголизмом отдельного профессора закрылся без эксцессов. Именно об этом и судачили в ординаторской, когда её порог пересекла пришедшая на работу Элизабет. Как же новость года: его светлость Поттер и добровольно в отпуск законопатился, это ли не чудо? Участвовать в обсуждении Элизабет не хотелось, да и настроение было так себе, как следствие, разогнала всех по местам и, с грустью взглянув на холодильник, направилась к себе.

Возвращения блудного нейрохирурга пришлось ждать практически неделю, за это время Элизабет не только не один раз всё обдумала, но также успела съездить к нему на квартиру и убедиться в том, что в оной Поттера нет. После этого оставалось только и исключительно ждать по вечерам, заедая это форменное свинство мороженным. На четвёртые сутки он попросту нашёлся на парковке. Едва успела заехать, а он вот он из машины выходит. Первым желанием было отловить и немедленно отчитать, но наличие на парковке камер видеонаблюдения скорректировало этот порыв, и разговор по душам был отложен до лучшего момента. И оный, разумеется, настал. Вторая половина дня, обход завершён и утренняя плановая тоже, у Поттера, судя по графику, и вовсе ничего нет, но да не удивительно, он же вроде бы как в отпуске находится. Убедиться в его наличии было несложно, просто спросила на сестринском посту. И, тут же поблагодарив, направилась на разборки. Тихо, не привлекая внимания, постучала в дверь, и с той стороны ответили: «Войдите». Скорее всего, он просто не ожидал, даже голову не поднял от заинтересовавшего его, судя по всему, материала.

— Где был? —поинтересовалась она спустя примерно минуту, за которую успела оценить его внешний вид, а также отсутствие характерных для длительного запоя признаков. Это, признаться, порадовало, так как нехарактерное для друга поведение она в итоге списала именно на это. Отец тоже иногда поддавал, и каждый раз это случалось, когда происходило что-нибудь и в самом деле эдакое, а ведь кардиолога с тридцатилетним стажем работы мало что может выбить из колеи.

— Дома, — меланхолично ответил Гарри и, всё-таки оторвавшись от заинтересовавшей его статьи, посмотрел на визитёра. Та гамма эмоций, что проявилась на его лице за те краткие секунды, пока он наконец не взял себя в руки, была как минимум познавательной. Особенно в свете вчерашнего разговора с матерью. Не менее известная чем отец-кардиолог, врач-психотерапевт Мелания Росс, пришлось повертеться, потому как и жжётся, и совет нужен, но в итоге мама всё поняла и в свете её слов его реакции были весьма показательными.

— Я… не…

— Не ожидал? Странно, я вроде бы не говорила «нет». Нет, определенно не говорила, про подумать было, да. Но да что ещё можно было сказать? Ты замолк и явно ушёл в себя, и так как возвращаться был не намерен, то попросту не оставил мне выбора. Я не психолог, за этим к моей матери надо. И да, я, чёрт возьми, испугалась. А что как скажу не то, а ты возьмёшь и глупость какую вытворишь.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, просто я…

— Что просто? Говори уже, потому как твоё жалкое блеяние мне мало интересно. Что именно просто? Я, между прочим, волновалась, звонила, даже домой к тебе ездила, ты автоответчик вообще проверяешь? И всё, что ты можешь после четырёх дней проведённых черт знает где, это то, что ты был дома? Будь добр, не ври, там тебя точно не было.

— У меня несколько домов, есть ещё один на площади Гриммо, только он…

— Что — он, боже милостивый, Гарри, что — он? Где ты, мать твою, был, какого, мать твою, хрена?!!!

— Пожалуйста, не злись, и маму мою не обижай, я и так её практически не помню, а то, что помню, стараюсь забыть вот уже девятнадцать лет как…

— Прости. Я не хотела честно, просто… — пошла на попятную понявшая, что вот-вот перегнёт, Элизабет — ты, ты… это было нечестно, сначала выдал такое, что и под крэком-то не придумаешь, а затем взял и исчез, и ладно бы это было в твоём стиле, но нет, Поттер и отгул, сказал бы кто иной — не поверила бы.

— Я просто боялся подходить к пациентам…

— Так и скажи, что меня увидеть ты боялся, не прикрывайся детьми, они тут точно ни при чём. Никогда бы не подумала, что ты и трус.

— Я этого не говорил, и я не трус, я маг, и маг сильный. А магия — это в первую очередь желание, состояние души, если хочешь, и когда на ней до того паршиво… Никто не знает, понимаешь, вообще никто. Может, и не было бы ничего, а может, а может… Да много чего может, я в детстве на эмоциях много чего магичил. Училке волосы перекашивал, на крышу школы залетал. Да много чего делал, так что в общем...

— Ясно, ладно, тебе лучше знать, прости, согласна, но только в этом. Ты, чёрт возьми, вполне мог ответить. Звонок, записка, письмо, наконец, и не надо мне, что интернета не было, не верю.

— Но на Гриммо его и вправду нет, там даже электричества и того не имеется.

— Прости?

— Ну считается что вроде бы как магия и техника несовместимы. Это не совсем так, и на деле надо просто по уму, но ремонта я там так и не сделал, там Кричер живёт, боюсь, что он всего этого попросту не потянет.

— Кричер, прости, это кто?

— Это… М-м-м-м, ну это мой домовик, точнее, он не совсем мой, он блэковский. Но так как их никого уже не осталось, то он мой, мне его и дом крёстный завещал.

— Ладно, позже покажешь, признавайся, пил?

— Нет.

— Что — нет?

— Да не пил я, Лиз, ты же знаешь: я кроме газировки из магазина за углом…

— Ну наконец-то, вернулся, фух, и чтоб больше не пугал, ты меня понял?

— Понял, но я… хотя нет, не понял, ты это сейчас, я это, я же…

— Да ты же, ты же… болван, немножко балагур, очевидный трудоголик, хотя с этим я тоже разберусь. А пока — пока изволь подняться подойти и поцеловать свою девушку. Наглый ты засранец.

Остаток рабочего дня плавно перетёк в вечерние посиделки и демонстрацию магии. Как в детстве, в школе: вначале Люмос, затем Акцио, Левиоса, немного трансфигурации в промежутке поедали откуда не возьмись появившееся мороженое. Сливочное с фисташками, оно просто возникло на столике у дивана, две, к изумлению Элизабет, хрустальные креманки с серебряными ложками с гравировкой. Вкусное, и откуда только появилось? Гарри не сознался, промямлил только что-то про эльфа, и, мол, Кричер принёс. Увидеть этого Кричера так и не удалось, но Элизабет всё равно поблагодарила его за проявленную заботу. Опустевшие креманки отправились в раковину, и Элизабет уже хотела было помочь, но Гарри её остановил.

— Не стоит, я лучше тебе кое-что покажу, помнится, ты удивлялась, что у меня, холостяка, кругом всё чистое, вот сейчас и покажу, почему. — С этими словами Гарри ткнул своей палочкой в сторону раковины и спокойно произнёс: — Lavacte. — В тот же миг губка для посуды подлетела к находящемуся поодаль от неё дозатору мыла и, получив порцию, принялась натирать самостоятельно поднявшиеся в воздух креманки и всё то, что находилось в раковине. По прошествии минуты изумлённая Элизабет пронаблюдала за тем, как перелетевшая во вторую часть мойки креманка самостоятельно ополоснулась и запарковалась на свободном месте в сушилке. Спустя ещё несколько секунд то же самое проделала и вторая, а за ней последовали ложки, чашки и прочее. Всё это продолжалось до тех пор, пока в раковине не закончилась посуда. Как только это произошло, губка так же самостоятельно ополоснулась, после чего вернулась на прежнее своё место.

— Ого, — только и смогла протянуть поражённая увиденным девушка, — а с окнами так можно?

— Вполне, только заклинание другое, clineris. Работает на любых стеклянных поверхностях. Окна, зеркала, витрины. Всё, что из стекла и не посуда. На посуде плохо, я пробовал.

— Боже, это… это божественно, нет, это просто фантастика, Гарри, ты сам то хоть понимаешь, насколько это гениально?

— В некотором роде, на самом деле, в этом и есть те немногие отличия магов, так сказать, чистокровных от магов маглорождённых. Первые впитывают всё это с молоком матери. Для них норма не подойти за книгой к шкафу, но призвать её при помощи Акцио. Многие из них, кстати, совершенно не умеют готовить. Да и вообще к так таковой жизни не приспособлены. Эдакие дети с золотой ложкой. Только вместо ложки палочка. Отобрать оную, и всё — абсолютный ноль. ни за себя постоять, ни денег заработать. Я, как ты понимаешь, не такой. Чистокровные снобы пренебрежительно зовут полукровкой, то бишь мать у меня типа магла. Вот только это не так, я специально проверил. В книгах чётко указано, что полукровка — это дитя мага и немага или же волшебного существа. Такое тоже бывает, у нас преподавателем по заклинаниям наполовину гоблин был. И нет, даже не спрашивай, как они там и что. Не знаю и знать не хочу. Учитель он хороший, и уроки его я любил, но на этом и всё. Из этого правила также есть исключения. Вейлы, к примеру. Если родилась девочка и мать её вейла, то девочка тоже вейла. Не бывает наполовину вейлы, на четверть вейлы и так далее. Ты можешь сколько угодно говорить, что да у меня бабушка… Если у неё была дочь и ты её дочь, то ты вейла. Если же рождается мальчик, то он вейлорожденный, обычно такие женятся опять-таки на вейлах, на магах очень редко, но если всё-так, то его сын будет половина, четверть и так далее. А вот дочка родится, и опять-таки вейла. Но только в первом поколении. Далее наследие начинает помаленьку угасать. Я одну такую семью знаю. Ох и снобы, да и с принципами у них. Но красавчики. Отец моего сокурсника на одну четвертую, то есть он внук вейлорождённого, так краше него в магмире Англии и не сыщешь, лицом что надо, жаль, что мозги и характер подкачали. Сын тоже из этой серии, хотя и не так элегантен, как папаня. Гавнюк гавнюком, но таки красивый, зараза. Что же до ребёнка, родившегося от маглорождённой, то тут два сценария. Первый самый распространённый — она вышла за мага без родословной. То есть тоже первое или же второе колено. Малыш, соответственно, чистокровный в первом колене, то есть так называемая новая кровь. И второй — это если выйти за мага с родословной, у меня, к примеру, именно так. Мама моя, Лили Эванс, маглорождённая. Отец, Джеймс Карлус Поттер, чистокровный в двадцать каком-то там колене, Сириус, крестный мой, как-то раз напился и лекцию прочитал. Как следствие, я также двадцать плюс какое-то колено Поттер. Чистокровный маг и все права и привилегии имею. Но это по науке. На практике же книжки умные читать — это западло, и ,как следствие, всё смешано-перемешано. Кому надо, те знают, а остальным и так хорошо. Несут чушь направо-налево и выхаживают с гордо поднятой головой. Ты, мол, чистый, а ты, мол, нет.

— Расизмом попахивает.

— Согласен, и тем не менее я ведь тебе уже рассказывал. Это и есть разница между тёмными и так называемыми светлыми. Тёмные, они как бы так по мягче, радикальные снобы, вот. Засилье маглокровок и прочее омрачающее их существование непотребство. Светлые — это на самом деле те, которые не тёмные, то есть ни мордой, ни рылом не вышли. Маглорождённые, полукровки и прочие ни фига не именитые. Ни домов, ни мэноров, зато гонору. Как пример, организованное моей бывшей школьной подругой общество ГАВНЭ. И не смейся, название не я придумал. Она так пыталась домовых эльфов освобождать. Они, видите ли, в рабстве, страдают и вообще это неправильно. Началось всё с того, что она узнала про Добби, но там и вправду всё плохо было. Он, Добби в смысле, был домовиком Малфоев. И относились они к нему… в общем, жалкое было зрелище, но это всё равно как если по одному бомжу судить всех жителей города. Ведь то, что кто-то один или даже не один разорился вовсе не значит, что все живущие в этом городе бомжи и нищеброды. Так и здесь, в Хогвартсе, к примеру, самая большая колония этих существ в Британии, и на Добби они не так уж и похожи. Руки, ноги, голова, одежда и повадки вообще другие. Её это не смутило, нет бы книжки умные почитать, но нет, куда нам, вперёд, на баррикады. Как итог, домовики отказывались убираться в наших помещениях, так как она везде одежду специально для них раскладывала. А для них нет большего оскорбления, да и вообще одежда — это смерть. Они ведь, домовики, по сути, симбионты, и без волшебника или волшебного на худой конец дома им никуда, смерть. Помню я как-то на кухню зашёл, так они мне всем скопом жаловаться. Великий, мол, Поттер защити от безпредела. В итоге я договорился с Добби, и он всё, что она раскладывала, себе забирал. Ему было побоку, он и так двинулся так, что хуже не было, а остальные его сородичи успокоились. Правда, когда Герми узнала, ругалась долго.

— Однако, столько всего интересного, и жизни всё узнать не хватит.

— Не хватит, это точно, да и нужно ли? Я вот, как и говорил, работы не чураюсь, могу сам себе и приготовить, и помыть, и убрать. Магией оно, ясное дело, проще, но и вот это вот маленькое «но». Маги — они же нередко до абсурда доходят. Ты вот представь, международное спортивное мероприятие. Сотни тысяч магов со всего мира, безопасность там, все дела. И полицейские, бегающие по лагерю болельщиков с увещеваниями, что, мол, пусть и в магловской, но тем не менее ночной сорочке по улицам не ходят. Я не шучу, сам видел, тот маг заявлял, что он её у маглов купил, и плевать ему, что это для сна, раз у маглов, значит, замаскировался. Я такое не раз и не два видел. И что смешно, они же почти так же, как мы ходят. Мантию снять, и вместо студента Хогвартса перед тобой обычный школяр. Рубашка, жилетка форменная, брюки, ботинки, у девочек юбка и туфли соответственно. И на фоне этого ночная сорочка. Я, честное слово, так и не понял, почему у себя дома они одеваются нормально, а как к маглам за какой-нибудь потребностью, так обязательно клоунада, главное, чтобы в магловском магазине купленная.

— Прости…

— Угу, так в общем и живём, точнее живут, они, а я… я не сними, я отдельно, потому как не по пути.

— Да, ты рассказывал, и вообще давай не будем о грустном, лучше покажи что-нибудь интересное, у тебя есть я знаю.

— Интересное, хм… а может, да, точно, думаю, тебе понравится. Я ведь говорил, что в школе играл в квиддич?

— Да, ты сказал, что это как футбол.

— Ага, только на мётлах, ну, и в общем... Кричер, тащи мою «Молнию». — Пара секунд, хлопок, и перед Гарри материализовалась весьма элегантного вида метла. Было видно, что за ней регулярно ухаживают, полируют, ну, и по прямому назначению, судя по её виду, ни разу так и не использовали. Все прутики один к одному, ни царапинки. — Вот, познакомься, это моя «Молния», девятнадцать лет назад это был натуральный спорткар среди мётел. Самая быстрая в мире, самая… в общем, круче неё ещё несколько лет ничего не было. Затем скандинавы выпустили «Слейпнир», но он вообще для безбашенных — никаких тормозов и управление аж по шестнадцати векторам. У моей «Молнии» их всего десять. Что сейчас, честно, не знаю, а то, что надраенная, так это я пока в отгуле… В общем, стресс таким вот образом снимал.

— И как же на ней летать-то? Прости, конечно, но нигде не жмёт, ничего не отсидел?

— Хороший вопрос, и нет, не отсидел. Там заклинание специальное, что-то на манер седла. Пока не сядешь, не поймёшь.

— Хм, а ты не мог бы…

— Показать? Да легко, летать, правда, не проси тут банально негде, а в городе… статут, все дела, — произнёс Гарри и, решив произвести впечатление, не стал осёдлывать метлу с руки, как это делают все игроки, а опустил её на пол и прямо как на первом уроке, протянув руку, властным, как и учила когда-то мадам Трюк, голосом скомандовал: — Вверх! — Один неимоверно краткий миг, и идеально отполированное метловище само легло в протянутую над ним ладонь. — Обычно профессиональные игроки так не делают, мы взлетаем с руки, но для тебя, как на уроке. Как видишь, команда «вверх» даёт метле указание подняться на уровень руки своего владельца. Далее надо перекинуть ногу, ну примерно как-то вот так, — пояснил параллельно весьма ловко оседлавший метловище Поттер. — ну и, собственно, отрыв, повторю. Я делаю, как на уроке, и игроки в квиддич так никогда не сделают. Выход на стадион находится на уровне приблизительно четвёртого-пятого этажа, и мы просто с руки осёдлываем метлу и вылетаем на поле, — принялся объяснять завивший примерно в метре от земли Гарри. При этом его ноги были поджаты так, как если бы опирались на невидимые стремена или чтобы то ни было им подобное. Тонюсенькая для его габаритов метла и тем не менее держалась Гарри идеально и совершенно непринуждённо, удерживая баланс. Смотря на него, можно было подумать, будто он в буквальном смысле вот так и родился.

— Смотришься великолепно, и у тебя очень хороший баланс.

— Ты не первая, кто это говорит. В Хогвартсе мне по этой теме все уши прожужжали, особенно на первом. Даже декан, и та отменилась. А заодно рассказала, что мой отец, оказывается, тоже летал, только он на позиции охотника был, я же за ловца играл. Охотник — он, если кратко, как центрфорвард в футболе. Главный в атаке и почти все голы забивает. Ловец же — это совсем не то. Моя задача — это отыскать затерявшийся где-то на поле золотой мячик с крылышками. Размерами он с грецкий орех. Летает очень быстро, а потому и ловец носится на поле либо на «Молнии», либо на чем-то на неё похожем. В любом случае он всегда самый манёвренный и самый быстрый. У меня, кстати, дома на Гриммо есть один такой мячик, он старый и сломанный, я его на первом матче поймал так, что он уже практически выдохся. Но крылышками всё ещё подёргивает, если захочешь принесу, покажу.

— Конечно, в смысле обязательно покажи, интересно же. Полетать тоже было бы интересно, но если честно, то страшно немного, никак не пойму, как ты на это держишься то.

— Полетать, прости, пока не предлагаю, в квартире неудобно, да и опасно. У неё рывок с места будь здоров. Если не передумаешь, то я попозже что-нибудь семейное приобрету, и тогда, если сядешь у меня за спиной, то это по идее сработает, я активирую и то, что ты не колдуешь, никак не скажется.

— Эм… благодарю, я как-то не очень уверенна, — немного смутившись его словам, ответила никак не ожидавшая каких бы то ни было разговоров о семье Элизабет — но за предложение спасибо, может быть позже, — как можно вежливее отказалась от неожиданно посетившей любимого идеи Элизабет. То, как горели его глаза, было видно, что если и есть что-либо, способное увлечь его, помимо работы, то это, судя по всему, полёты. «Что ж, будем учитывать, чай не мерзость какая», — мысленно поставила себе зарубку Элизабет и, дождавшись, пока не так чтобы с охотой её столь неожиданно оказавшийся магическим герой приземлится, утащила оного в комнату.