Другая жизнь Мародёров (гет)

Выражаю огромную любовь к творчеству группы Coldplay. Спасибо за непередаваемые эмоции, которые помогли мне лучше понять себя и своих героев.

Регулус Блэк

Так ли просто забыть?

Она ушла, скрылась и никогда больше не вернётся. И кто выиграл от этого? Она забудет всё, пусть и не до конца. А вот он забыть её никогда не сможет. Она навсегда останется в его мыслях и в самом укромном уголке души. Потому что она была яркой звездой, упавшей с небес и принесшей, пусть и мимолётное, счастье.

Так ли просто отпустить?

Регулус и сам уже почти верил в то, что думал. Действительно, Вселенная очень чутко реагирует на наши мысли. Каждый раз, прокручивая их в голове по нескольку раз в день, мы усиливаем их, материализуем. И парень почти поверил! Доказал всем и всему, что он отпустил девушку и понял её поступок, принял его со всеми его оттенками боли и спокойствия. Убийственная смесь — боль и спокойствие. Медленное умервщление. Но нет! Она ещё блуждала едва уловимой тенью в сознании, сея сомнения в мыслях. На секунду прикрывая веки, Регулус очищал свое сознание, прогонял неясности, оставляя пустоты в сердце, намереваясь их заполнить теплом дружбы и любви. Когда-нибудь призрак прошлого перестанет преследовать его, и Анали останется в другом мире. Забытом мире.

Регулус бесстрастно выглянул в окно своего почти пустого купе. С ним ехала лишь странная, молчаливая девушка-гриффиндорка с его курса, Мелиста, которая сидела напротив и с любопытством изучала какую-то книгу. Темноволосая, внимательная, с глазами навыкате, при этом она была вольна на выдумки и очень экспрессивна. Рядом с ней, тихо, размеренно посапывая, дремал парень. И хотя он не учился в Гриффиндоре, но был единственным, кто тесно общался с Мелистой. Многие считали её ненормальной, да и Регулус был склонен думать так же, но что-то заставило завязать разговор и понять, что он глубоко заблуждался.

— Какие планы на Рождество, Мелиста? — Блэк учтиво склонил голову набок и расправил плечи, как полагается человеку его статуса — подлинному аристократу.

Девушка, казалось, совсем не удивилась. Напротив, она словно ждала его вопроса. Гриффиндорка подалась корпусом вперед и ободряюще улыбнулась.

— А Рождество и вправду выдалось прекрасным, — она усмехнулась и отложила интересную книжку. — Думаю, как бы провести эксперименты.

— Снова будешь доказывать, что мозгошмыги вызывают размягчение мозга? — скептично приподняв брови, уточнил Регулус и окинул взглядом её спящего друга-блондина.

— Непременно! — подхватила она. — Смею полагать, ты в это не веришь.

— Отчего же? — изумился парень. — Напротив, я — один из немногих, кто согласен с твоей теорией. Проблема плохо изучена и весьма запутанна, но ты будешь новатором в этой области.

Мелиста моргнула, откинулась назад и снова принялась за книгу. Через пару секунд звенящую тишину прервал её голос из-за книги:

— Ты будешь жить у Сириуса?

Что?!

— Прости, что? — замешкался младший Блэк. Неожиданный вопрос выбил умелого актёра из колеи. Многих лет практики под руководством неподражаемой мадам Вальбурги Блэк как ни бывало!

Неестественно выпученные серые глаза показались над книгой.

— Ты же не собираешься возвращаться к родителям?

Тупик.

— Как ты…

— Регулус, — выдохнула Мелиста, и её глаза снова «нырнули» в раскрытый том, — это же логично: вы с братом не поддерживаете их взгляды на жизнь, поэтому ваши отношения находятся в стадии конфликта. А следовательно, вы не можете проживать под одной крышей. Всё просто, Регулус.

Эх, как же она права…

— Не так просто, как хочется, — поправил её Блэк и впился взглядом в её длинные каштановые волосы. — А чьи идеи поддерживаешь ты?

— Свои, — без обиняков ответила Мелиста. — Я склонна верить в пророчества профессора Трелони.

Да уж, сошлись два одиночества! Эта гриффиндорка единственная понимала, что втолковывала ученикам та безумная женщина, и любила прорицания.

— А если бы тебе пришлось выбирать между Тёмным Лордом, — Регулус слегка вздрогнул от упоминания его имени, — и Дамблдором, чью сторону ты бы предпочла?

Книжка звонко захлопнулась. Обыкновенно удивлённая и улыбчивая Мелиста перестала улыбаться. Её серые глаза проницательно взирали на собеседника, а пальцы ритмично постукивали по острым коленкам.

— Дамблдора. Да, Дамблдора.

Поезд издал пронзительный гудок и остановился. Соседние купе наполнились возней, оживлением и возгласами. Девушка резко встала, протянула руку другу, и через секунду он уже стоял рядом с ней, держа в руках две увесистые сумки и миролюбиво улыбаясь.

— Счастливого Рождества, Регулус! Не печалься, не то мозгошмыги непременно засядут в твоем головном мозге, — она довольно улыбнулась, наблюдая за реакцией удивлённого парня. — Пиши, если будет скучно или если заинтересуешься проблемой нарглов и фестралов. Помни, им нужна наша помощь.

Марлин Маккиннон

Прощание, слава Мерлину, не затянулось.

Она быстро обняла Ремуса, Питера, Джеймса, старательно игнорируя скептично хмыкавшего Блэка, попрощалась с расплакавшейся Вуд, грустными Лили и Мэри. Заключила в объятия почти половину факультета и уже направилась к родителям, как на её плечо заботливо и плавно опустилась ладонь.

Кто бы это мог быть? — саркастически фыркнула про себя девушка.

Тут её ждало некоторое удивление.

— А со мной попрощаться не хочешь? — усмехнулся Регулус и обнял оторопевшую, утомившуюся Марлин.

— А, это ты. Да, конечно.

У Блэков даже методы одинаковые…

— Ты в порядке? — поинтересовался Регулус, пристально всматриваясь в лицо уставшей Маккиннон.

— Да, спасибо, — протараторила она и подхватила тяжелую сумку. — Ты прости, меня ждут. Счастливого Рождества!

— Взаимно, Мар. Не держи на брата зла. Он ещё никогда так не переживал. Дай ему шанс.

Это звучало так просто!

Шанс, значит?

Маккиннон развернулась на пятке и, находясь спиной к собеседнику, произнесла:

— Шанс есть у всех. И он для всех одинаков.

Марлин не видела лица юноши, но ощущала спиной, как он улыбался. Заботливый младший брат пытался помочь возлюбленной своего брата преодолеть себя.

Мило…

Гриффиндорка улыбнулась и глубоко вдохнула холодный лондонский воздух.

— Счастливого Рождества, Регулус. Держи меня в курсе, я не хочу перегнуть палку. Но только так, чтобы он ничего не заподозрил.

— Договорились, Мар. Счастливого Рождества.

Марлин направилась к родителям. Внешне она была абсолютно спокойна. Складывалось впечатление, что она о чём-то усердно думала.

Девушка не заметила, как исчезло расстояние между ней и родителями, словно она и не тащила на себе полную вещей сумку. Семья встретила её тепло и радостно, но почему-то радость встречи была не слишком яркой и светлой. Она была запятнана Сириусом Блэком.

Улыбка на лице миссис Маккиннон мигом сползла. Коснувшись подбородка одной рукой, освобождённой от перчатки, она обеспокоенно всмотрелась в лицо дочери.

— Почему ты плачешь, родная?

Пребывая словно в каком-то коматозном состоянии, девушка ответила:

— Из-за парня. Я люблю его, мам.

Неожиданно для самой себя она заплакала. На виду у всех, крепко обнимая маму. Как когда-то давно в детстве. Навзрыд и горько.

Выдержало бы её сердце, если бы она подняла глаза в тот миг и обнаружила оцепеневшего и печального Сириуса, державшего в руках конверт? Не в силах смотреть на слёзы Марлин, он ушёл. Просто, по-английски.

* * *

Канун Рождества стал для девушки пыткой. Марлин старалась не сидеть без дела: помогала маме с ужином, украшала дом (впервые с помощью магии!), играла с младшим братом Майклом, показывая различные магические фокусы. Ему, как маглорождённому, было крайне интересно и весело, чем Марлин неприкрыто пользовалась. Не помогал и процесс упаковывания подарков для родных и друзей. Осознавая хрупкость и подвешенность своего состояния, девушка решила на этот раз не писать письма со стихами и поздравлениями, а отправить лишь небольшие посылки.

Все мысли Марлин были заняты лишь бесшабашным аристократом, впившимся, словно пиявка, в душу и пропитавшим её всю насквозь.

Действительно, почему они не могут быть друг с другом? У каждого на этот счёт одно мнение, а причины, удерживающие от этого, разные. Только Блэк первым забыл обо всех разногласиях, обстоятельствах и наплевал на все предрассудки и мнения, а Маккиннон этого сделать пока не могла.

Лишь одно обстоятельство проливало свет на её будущее — письмо.

Дорогая Марлин,

Спешу поздравить тебя с наступающим праздником и пожелать счастья. Возможно, ты посчитаешь меня назойливым или докучающим, но это только твоё мнение. Просто прими поздравления, можешь даже не отвечать.

Я тебя люблю и желаю, чтобы ты любила меня так же, как я. Благодаря Сохатому и Лили, я понял, чего мне не хватало в жизни. Тебя и твоей любви.

Господин Мародёр, мистер Бродяга.

Вопреки всем своим душевным метаниям и ожиданиям, девушка прыснула, аккуратно сложила письмо, вложила обратно в приятно пахнувший мужским одеколоном конверт, прижала его к груди и улыбнулась.

— Всё хорошо? — осведомился вошедший в её комнату отец. — На тебе лица не было, а теперь ты улыбаешься. Что с тобой случилось?

Всё постепенно возвращалось на круги своя. Вот и папа, как и раньше, зашёл справиться о её состоянии, а она, как и прежде, расскажет ему всё с идиотской, счастливой улыбкой на лице.

— Меня любит Сириус Блэк. И я его люблю. Он давно говорил мне о своих чувствах, а я всё время его отталкивала…

Ремус Люпин

— Мэри, послушай, я хотел…

Ремус и Мэри стояли друг напротив друга, переминаясь от неудобства с ноги на ногу и смущённо глядя друг другу в глаза.

«Прямо как влюблённые голубки», — подумал бы прохожий.

Но не угадал бы. Потому что они понятия не имели, что сказать человеку, в чувствах к которому заблуждался…

— Ремус, не нужно оправдываться, — девушка виновато пожала плечами. — Я ощущаю в себе нечто схожее. Давай просто останемся друзьями.

Люпин понимающе улыбнулся, облегчённо выдохнув.

Значит, она поняла и чувствует то же самое. Что ж, стало быть, всё не так и плохо.

— Я рад, что мы с тобой были вместе. Ты привнесла в мою жизнь много хорошего.

Если он что-то и чувствовал, то это были лишь облегчение, понимание и светлая грусть. Пусть они больше никогда не увидятся, но будет жива в памяти их дружба.

— Взаимно, Ремус, — складывалось впечатление, что Мэри вот-вот заплачет, но это было вовсе не так. — Мы оба получили прекрасный опыт. Сохраним все наши тайны между нами.

— Конечно, — согласно кивнул Ремус.

Они обнялись.

Простые объятия, не значащие практически ничего. Лишь пожелания доброго и светлого будущего, в которое Ремус уже почти отчаялся верить. Но эта светлая, невинная девушка заслуживала лучшего, нежели смерть, кровь и прочие ужасы войны. На её долю уже выпало много жуткого, с неё достаточно! Это Ремусу придётся каждое утро просыпаться в холодном поту с палочкой в руках и осознавать, что он жив, что никто не убит и дома его друзей и родных не разграблены. А она… Мэри будет каждый день просыпаться от тёплых лучей яркого солнца где-нибудь в Италии, думать о прекрасном и высоком, строить новую жизнь и не переживать за своих близких, которых, к её несчастью, осталось совсем мало.

Лили Эванс

Дома всё находилось в таком же порядке, как и всегда. Ничего не изменилось: любимые цветы мамы едва умещались на подоконнике, её набор для вязания всё так же лежал на журнальном столике в гостиной, где папа любил накладывать стопки свежей «макулатуры», то есть прессу и научно-популярные журналы. Телевизор также не изменил своей дислокации. И хотя всё оставалось прежним, но изменение внутреннего мира и обстоятельств, произошедшие с девушкой, теперь на всё заставляли смотреть под другим углом. Теперь тепло и уют дома согревали сердце ещё сильнее, безмятежное время хотелось продлить до бесконечности, родные стали ещё более любимыми и близкими.

Однако скандалы, учиняемые Петуньей в течение дня с завидной выдержкой и размеренностью во времени, добавляли непрошенных, густых и тёмных красок.

— Ты никогда не была и не будешь на моём месте, Туни!

Две сестры яростно взирали друг на друга. Они стояли в небольшом проходе между комнатами на втором этаже, украшенном картинами и вазами с чудесно пахнувшими цветами.

Старшая из сестер Эванс с презрением поджала губы и скрестила руки на груди, наблюдая за тем, как младшая сестра с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

— И замечательно! Не хотела бы я жить среди таких же ненормальных…

— Да что ты такое говоришь? — с ужасом прошептала Лили, пятясь назад, к двери в свою комнату.

Значит, Петунья так и не приняла её. Выхода нет, нужно просто перестать мучиться по этому поводу.

— Я думала, что ты угомонишься. Каждый раз ты третируешь меня своими оскорбительными, возмутительными фразами, причиняя мне боль, — Лили окинула сестру спокойным, ничего не выражающим взглядом. — Тебе не понять любви, преданности и добра. Ты совсем отбилась от рук, и мне искренне тебя жаль. Теперь я не удивляюсь, почему ты мне завидуешь.

Петунья будто остервенела. Лили вдруг осознала, что перед ней стоит, кипя от злости и презрения, не её сестра, а совершенно другой, далекий и чужой человек.

— Да как ты смеешь, уродка! — последнее слово она будто выплюнула. — Кто ты такая, чтобы критиковать меня? Ишь ты, нашлась такая умная… В гробу я видела тебя и твои странности. И вообще, мне стыдно, что у меня такая сестра… Я презираю тебя!

Лили стоически держалась. Хотелось просто уйти прочь и заплакать, уткнувшись носом в подушку или сильное плечо Джеймса… Ну уж нет! Она просто не могла выставить себя слабой, не могла!

— Странно вообще, что на такую уродку, как ты, ещё кто-то засмотрелся. Хотя чему я удивляюсь, когда он такой же ненормальный, как и ты!

— Думай обо мне, что хочешь, а Джеймса трогать не смей! — выпалила Лили. Щёки её стали пунцовыми от злости и обиды за любимого человека. — Будешь так о своём дражайшем Дурсле говорить… То-то вы вместе спелись!

— Я уже без пяти минут как замужем, сестра, а вот чем похвастаешься ты? — злорадствовала Петунья, подперев руками бока.

— Тем, что не шатаюсь по неприличным заведениям по ночам и не трахаюсь, как ты смела выразиться утром по телефону, особенно ради того, чтобы угодить своему будущему мужу! — Лили недоверчиво окинула бестию, стоявшую напротив и метавшую молнии глазами. — Желаю вам счастья! — в сердцах бросила девушка и скрылась в своей комнате.

Лили сидела на мягкой кровати в своей комнате и думала. О том, как пройдёт предстоящий вечер, о том, на кого из родителей Джеймс больше похож, о том, как выглядит дом Поттеров, и о многом другом, пытаясь вытеснить неприятные воспоминания о стычке со старшей сестрой. И это даже получилось.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошла миссис Эванс. Она была полностью готова, но решила напоследок поговорить с дочерью.

— Вижу, ты уже собралась, — с улыбкой отметила женщина, усаживаясь на кровать рядом с девушкой. — Ничего не хочешь мне сказать, пока мы не ушли?

Лили, будто решаясь, закусила нижнюю губу и повернулась лицом к матери. Женщина улыбалась и сияла. Она, так же, как и Лили, с нетерпением ждала встречи с мистером и миссис Поттер.

— Мам, я боюсь почему-то. Я очень хочу туда поехать, но отчего-то робею… — девушка, словно извиняясь за свои слова, пожала плечами.

— Неудивительно, — усмехнулась миссис Эванс. — Я бы тоже боялась.

Мать и дочь тепло улыбнулись друг другу.

— Скажи мне, милая, ты любишь Джеймса?

Интересно, с чего бы ей задавать такой вопрос?

— Да, мам. Я уверена в этом на все сто процентов.

— Очень уж хочется на него посмотреть, — с нетерпением протянула женщина и подмигнула. — Что же это за прекрасный молодой человек, что ухаживает за моей дочерью? Судя по твоим словам, он просто идеален.

— Так и есть. Мы любим друг друга, мама, — щеки девушки заалели от смущения. Она обняла мать и глубоко вздохнула. — Я ещё никогда так не ошибалась в людях. Кто бы мог подумать, что он такой хороший человек. Но временами он бывает просто балбесом!

Джоан и Лили рассмеялись.

— Как и все мужчины, моя дорогая!

Ох уж это мамино чувство юмора!

— Твой папа был ещё тем обалдуем, когда мы с ним познакомились, — отмахнулась миссис Эванс, сияя улыбкой.

— Правда? — Лили удивлённо вскинула брови и также улыбалась. — Ты никогда мне не говорила об этом.

— Но ведь ты не так давно признала романтику, Лил. Насколько я помню, ты всегда считала, что розовые сопли — это не твоё. Тебе куда больше хотелось почитать что-то о своём, а не слушать мои байки!

Лили рассмеялась. А ведь она права!

— Я не выношу приторности и сейчас, мам. Слава Мерлину, Джеймс не такой.

— Рада за тебя, дорогая.

— Спасибо…

Дверь в комнату приоткрылась, из-за двери показалась радостное лицо мистера Эванса.

— Ах, вот вы где. Воркуете? — он усмехнулся и обратился к дочери: — К тебе гость, он ждёт на крыльце.

Неужели Джеймсу не терпится?

Поблагодарив отца, Лили рысью спустилась со второго этажа по белой деревянной лестнице, устеленной зелёной дорожкой и сразу же побежала к двери. Не колеблясь ни секунды, Эванс с воодушевлением открыла дверь и обнаружила за ней… сюрприз.

— Здравствуй, Лили. Счастливого Рождества, — смущённо пробубнил Северус и протянул девушке небольшую коробочку, завёрнутую в подарочную бумагу.

Такого она точно не ожидала. Северус? Почему?..

Заметив на лице гриффиндорки замешательство, Снейп откашлялся и обеспокоенно поинтересовался:

— Прости, я что-то не так сказал?

Лили нахмурила брови. Не так? Да он издевается?!

— Северус, если ты пришёл извиниться за то, что учинил в поезде, то не стоит.

— Лили, это подарок от чистого сердца. Прошу, возьми его, — парень с мольбой посмотрел на колебавшуюся девушку и снова протянул руку с подарком.

Эванс с настороженностью взяла коробочку и поблагодарила бывшего друга. Она уже собиралась отлучиться, чтобы чем-то отблагодарить гостя, но тот, будто прочитав её мысли, холодно произнёс:

— Не нужно. Спасибо.

Эванс непонимающе мотнула головой.

— Лили, я хотел давно тебе сказать… Я тоскую по нашей дружбе.

Было заметно, с каким титаническим трудом он произнёс эти слова.

— Я тоже, — шёпотом призналась девушка и виновато посмотрела на беззащитного, потерянного слизеринца, её бывшего друга. — Но ничего не будет, как прежде, как бы горько нам не было.

— Но почему ты не даёшь мне шанс? — уныло вопросил Снейп. Его глаза наполнились болью. От этого у Лили ещё сильнее сдавило сердце.

— Ты и сам понимаешь… — печально ответила Эванс.

— Нет, не понимаю! — неожиданно воскликнул Северус. — Объясни.

Тяжело вздохнув, Лили на одном дыхании проговорила:

— После того ужасного случая на пятом курсе мы с тобой перестали общаться. Я тебя быстро простила, и уже после Рождества мы возобновили нашу дружбу. Так было, пока ты снова не обидел меня. При твоих друзьях… ты становишься будто сам не свой. Но и тогда я тебя простила. Летом, перед седьмым курсом, ты внезапно исчез, перестал со мной здороваться, чем снова меня задел. Но ты ведь знаешь: я не могу долго дуться. Поэтому вскоре мы опять помирились, и это было в сентябре. Но не прошло и пары недель, как я убедилась в том, что из нашей дружбы ничего не выйдет. Откровенно говоря, и дружбы-то никакой уже и нет. Мы стали совершенно чужими людьми, Северус. У тебя свои идеалы, у меня свои. Многое произошло…

— Ты стала встречаться с Поттером, — нехотя вставил своё слово задумчивый Снейп, не глядя на девушку.

— Да, стала. Но ты тут совершенно не при чём.

— Ты не веришь мне? — Снейп бросил на неё встревоженный взгляд.

— Северус, я устала надеяться, — прошептала Эванс и устремила взгляд в пол. — По правде говоря, тебе стоило бы убить меня, и твой Лорд назначил бы тебе за это награду.

— Никогда! — яростно воскликнул Снейп. — Слышишь? Никогда! Я не дам тебе умереть!

— Северус, прекрати, пожалуйста. Рано или поздно тебе придётся на это пойти. Мы с тобой никогда не придём к консенсусу. Поэтому давай просто оставим друг друга в покое.

— Скажи, — задумчиво протянул слизеринец, порядком успокоившись, — а если я изменю своё решение, что-то изменится?

— Возможно, — так же задумчиво ответила Лили.

— С Рождеством, Лили, — через плечо бросил парень, спускаясь со ступенек на крыльце.

— С Рождеством, Северус, — ответила Лили, но Снейп уже скрылся за углом дома.

Он собирается поменять своё решение? Неужели это Северус Снейп?

Тряхнув головой, Лили закрыла дверь.

Возможно…