Только одна цель (гет)

— Спи, моя крошка, спи… Глазки свои закрой… Пусть не тревожит тебя мыслей испуганный рой…

Херра “Зверь”, королева Глубинного гнезда, качает колыбельку. В колыбели — кокон, в котором только с большим трудом можно опознать младенца. Херра шепчет: “Радость моя, дитя моё”, — но не бродит по её лицу рассеянная улыбка, не скрывает её маска долгожданного счастья; другие, тяжёлые мысли бередят её разум, и даже тонкий писк Хорнет, плоти от плоти её, не способен прогнать их. Херра знает, что быть им вместе недолго, что договор скреплён гемолимфой, и нет способа уйти от клятвы. Да и куда? Если чума продолжит распространяться, во всём мире не найдут они укрытия. Нет, бог не может оставить своих подданных. Нет, крошка Хорнет не заслуживает такого будущего.

— Ты будешь жить… обещаю, — выдыхает Херра и кутается в шаль. Младенец нежно сопит в своём чутком сне.

Задрожали бегущие по стене нити паутины. Входи, играет Херра на них в ответ. В комнату просачивается тень — паук-привратник в маске-полумесяце, — докладывает беззвучно:

Бледный Король просит аудиенцию.

Херра вздыхает. Бледный Король не просит, Бледный Король требует, а когда может — просто приходит и берёт своё. Но в Глубинном гнезде его власть не безгранична. Именно поэтому в обмен на услугу ему пришлось согласиться выполнить одну небольшую просьбу… почти незначительную.

Херра бросила взгляд на колыбель и вышла в приёмный покой. Конечно, она предпочла бы держать дочь у груди, но малышка только-только заснула, да и рано ей погружаться в дела королевские.

Бледный Король вошёл стремительной молнией и остановился прямо напротив королевы. Херра вздрогнула — мыслями она была ещё с дочерью, и резкие движения Червя её выдернули из атмосферы бережности и уюта. Она даже не стала делать вид, что ему рада, но ему было всё равно.

— Приветствую тебя, Херра, — сказал он, пристально глядя ей в три пары прорезей-глаз. — Радостные вести достигли моих ушей. Как младенец?

— Хорошо, благодарю тебя, Червь, — ответила Херра, не утруждая себя поклоном. — Малышка только уснула, и я не хочу её тревожить, но если ты не торопишься…

— Тороплюсь, — прервал её Червь. — Прости. Посмотрю на неё в следующий раз.

Херра удержала твёрдую позу и непроницаемое лицо, но внутри ощутила укол виноватого ликования. Не сегодня. Он увидит их дочь не сегодня. Она не доверяла Червю, и ей отчаянно хотелось, чтобы Хорнет окрепла перед тем, как увидит отца впервые.

— Как твой… проект? — спросила она так невыразительно, как только могла. Слово извернулось многоножкой на языке, сорвалось каплей плохо скрытого яда.

— В процессе, — безэмоционально ответил Бледный Король. — Белая Королева отлично справляется.

Белая Королева. Чудесное, почти неземное создание, к которому было невозможно ревновать, даже если бы Херре пришло в голову ревновать Бледного Короля. Она восхищалась Червём — невозможно было не восхищаться, она мечтала о том, чтобы дочь унаследовала хотя бы десятую долю его Силы, его Мудрости; может быть, когда-нибудь Хорнет тоже сможет стать богом, затмевающим Солнце. Если Солнце прежде не убьёт их всех.

Но Червь был Мудр и знал, как убить испепеляющее Солнце. Поэтому Херра его боялась и ненавидела. Поэтому он был ей противен.

— Можно будет… посмотреть? — спросила Херра, боясь и отчаянно желая отказа.

— Не сейчас, — ответил Червь. — Сейчас малышке нужно всё твоё внимание. Приходи через месяц.

* * *

Хорнет набрала вес, члены её затвердели, Мастер сделал ей её первую маску. Она начала переворачивать колыбель и ползать по полу, время от времени задевая струны паутины и сея панику среди слуг. Херра решила, что это подходящий момент, чтобы передать её нянькам и вернуться к своим королевским задачам. В частности, к этому делу…

— Смотри. — Дверь перед Червём, повинуясь тайному знаку, распахнулась, и они вдвоём вышли на балкончик. Перед ними разверзлась Бездна, глубокая, тёмная, от неё веяло какой-то затхлостью, опасностью, но опасностью не похожей на Глубинное гнездо, вовсе нет. Тьма Глубин кишела жизнью, Бездна же была суха и мертва. Мертва настолько, что, казалось, сейчас выпьет из них недостающую ей жизнь.

Херру замутило, но она ничего не сказала.

— Спускаемся, — приказал Бледный Король, и они начали своё нисхождение.

Пол был усеян скорлупками. Тысячами, сотнями тысяч скорлупок. Целые, треснутые, разбитые пополам. Херра старалась не наступать на них, но это было невозможно — приглядевшись, Херра поняла, что пол состоит из этих скорлупок, и даже если копнуть поглубже, не увидишь земли. Это были квадратные метры пустых глазниц и надломанных рожек, но, что гораздо хуже, это были метры скорлупок вглубь.

Херру чуть не вырвало.

— Это всё… твои дети? — спросила она, подавив неприятный позыв.

— Неудавшиеся эксперименты, — ответил Бледный Король и наступил на одного. Раздался отвратительный хруст.

— Сколько их? Миллион? Миллиард?

— Семнадцатый выводок, — неопределённо ответил Червь. — Впрочем, нет. Здесь лежат только шестнадцать. Семнадцатый ещё играет наверху.

— Они… мертвы? — спросила Херра. — Ты их убил?

Червь резко обернулся, и паучьей королеве на секунду показалось, что вместо тоненькой фигурки на неё смотрит огромный дракон. И ей очень не понравился его взгляд. К счастью, наваждение быстро рассеялось.

— Я никого не убивал, — сказал Король. — Те, кто пережили испытания, остаются во Дворце. Но они слишком хрупкие, они не успевают вырасти и стать сильнее.

“Ты им не даёшь”, — хотела сказать Херра, но прикусила язык. Какое право она имеет судить Его? У них есть только одна цель, и ради этой цели все они — каждый из них — должны принести свою жертву. Если он принёс в жертву свою мораль, то как она, от которой требовалось сравнительно немногое, может его осуждать?

На выходе из Бездны их встретил рой скорлупок, пока ещё живых. “Пустые внутри… Притягивающие божественную суть. Бестелесному богу сложно устоять перед искушением”, — думала Херра, глядя, как они прыгают, лазают, кувыркаются, и делают это без единой мысли, без единого звука.

Идея Бледного Короля была проста в своей гениальности, и Херра оценила злую иронию, которая должна была низвергнуть их злейшего противника. Его сила должна была обернуться его главной слабостью, и только их слабость — любовь к себе, своим телесным оболочкам и своим потомкам, — могла им помешать.

Но у всех них только одна цель, и бессмысленно множить сожаления по пути к ней.

* * *

— Мама! — маленькая Хорнет бросилась в объятия Херры, как только у королевы выдалась свободная минутка и она вышла из кабинета. Она порывисто обняла дочь, но вдруг почувствовала, как она дрожит, и слегка отстранилась, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Что случилось, дорогая? Что-то тебя испугало?

Хорнет задрожала сильнее, по маске побежала слезинка.

— П-папа… заходил…

Херра похолодела. Прижав малышку покрепче, она взглядом поймала ближайшего слугу, и тот, объятый ужасом, сообщил, что заходил Бледный Король, попросил аудиенцию у принцессы и не тревожить королеву. Зверь испепелила бы его на месте, если бы могла, но поспешила утешить дочь. И без того скоро все в замке будут знать, что даже Червь не может общаться с Хорнет, минуя Херру.

— Ну-ну, милая, всё уже хорошо. Ты со мной, он тебя не сможет обидеть, — утешала девочку мать. — Что он тебе сказал?

— Он сказал, — ответила Хорнет, всхлипывая, — что ты скоро уйдёшь, или умрёшь, или уснёшь, или я умру, я не поняла ничего, он сложно говорит. Сказал, что любит меня. Что я хорошая и нужна ему. Что я всё хорошее, что у него в жизни есть.

“Врёт как дышит, — думала Херра. — Ты нужна не ему. Ты нужна мне. И ты нужна Гнезду даже больше, чем мне”.

— Ты хорошая, — повторила Херра вслух. — Я тоже так считаю. Но не слушай его, он говорит глупости. Я не умру, и ты не умрёшь, пока не вырастешь, не станешь богом, а после этого ты уже сама сможешь решить, сколько тебе жить и когда тебе сбрасывать оболочку.

Хорнет перестала всхлипывать, и в глазах у неё заблестела надежда.

— И ты не уйдёшь от меня? Никогда-никогда? — спросила она жалобно и прижалась покрепче. Херра окаменела. Она не хотела поднимать эту тему так. Она считала, что всё ещё рано. Но, видимо, Бледный Король решил иначе, и таким нехитрым образом ускорил процесс.

И всё же Херра не могла обмануть свою дочь.

— Хорнет, милая, послушай, — она опустилась на колени и согнулась, чтобы оказаться с девочкой одного роста. — Я не умру, но я должна… я обещала выполнить одно дело. Я буду рядом с тобой, но я буду спать. Во сне я буду видеть тебя, я буду знать, как у тебя дела, я продолжу любить тебя, и только не смогу с тобой разговаривать. Но я всегда, всегда буду рядом с тобой.

Хорнет насупилась.

— Но потом ты проснёшься? — Молчание. — Проснёшься же, да? И мы снова будем играть вместе? Ты так редко играешь со мной в последнее время!

Херра отвела взгляд. Это всё было правдой, горькой правдой, но если время действительно пришло, то времени у них осталось ещё меньше, а дел — больше, гораздо больше. Мать вздохнула.

— Прости, малышка. Боюсь, я не смогу с тобой в ближайшее время играть. Глубинное гнездо дышит и смеётся, но эта жизнь тяжестью лежит на моих плечах. Когда-нибудь, — “слишком скоро,” — эта тяжесть ляжет и на твои плечи.

— Но, мама…

— Мы ещё поиграем с тобой вдвоём. Мы обязательно поиграем с тобой, когда я проснусь. — “Когда ты вырастешь, станешь богом и решишь ко мне присоединиться.” — И мы будем вместе всегда-всегда.

— Мама! — Хорнет бросилась ей на шею и прижалась крепко-крепко, и в её надежде, в её испуганной радости Херра чувствовала острые нити грядущего зла.

* * *

Херра в ярости ворвалась в приёмную Бледного Короля ещё до того, как её приход успели объявить.

— Ты! — крикнула она прямо в маску Червя. — Ты!

— Время пришло, — спокойно и властно ответил Червь. — Я должен был её предупредить. И тебя.

Херра замерла на полуслове.

— Время действительно пришло? — разбито произнесла она. — Тебе… удалось вырастить сосуд?

Король опустил голову.

— Не без проблем… не без изъянов. Но у нас больше нет времени. Солнце уже близко к пику своей силы, если мы не сделаем это сейчас, мы будем обречены.

— А запасной план есть? — спросила Херра. Ей не нравился его тон, не нравилось неуверенность в его словах. Что-то страшное, что-то мучительно неправильное должно было скоро случиться.

— И да, и нет, — ответил Червь. — Да — план есть. Но я не знаю, будет ли он приведён в исполнение, и что это сможет изменить.

Он махнул рукой, и вошли трое. Мономон и Лурьен вели под руки огромного, несуразного ребёнка, одного из тех скорлупок, которые Херра видела в тот день. Тело его было слеплено из живой Тьмы, высокое, длинноногое, маска с огромными рогами тянула его вниз. Он был пуст, ослепительно пуст, и такая сила пряталась в нём, что королеве снова сделалось дурно.

— Твой сын, — сказала она. — Тот самый?

— Это он, — ответил Бледный Король. — Готовься. Мы скоро начнём.

Херра отступила на шаг и с трудом подавила в себе желание убежать. Когда она мчалась сюда, она не думала, что это может быть ловушкой. Но теперь ей даже не оставили выхода.

— Что такое, Херра? — сказал Червь, и в его голосе впервые среди безразличия прорезались нотки льда. — Ты дала обещание.

Херра собрала всю свою гордость, всю свою смелость, выпрямилась, и вспомнила Хорнет. Как они бегали по замку наперегонки, как она складывала узоры из черепков… как лежала в своей колыбельке. У них есть только одна цель. И Херра сдержит своё обещание. Пусть не ради себя, не ради Бледного Короля и не ради Глубинного гнезда — ради Хорнет. Плоти от плоти её.

— Я сдержу своё обещание, Червь. Но позволь мне ещё одну прихоть.

— Говори.

Так просто?

— Я хочу спать у себя в Гнезде. У меня… у меня подготовлено место. Осталось внести буквально пару небольших изменений, и всё будет готово.

Мономон одобрительно кивнула: она сама собиралась спать в своей лаборатории. Люрьену было всё равно, но ему тем не менее подготовили место в его любимой башне. Это не должно быть проблемой.

— Далеко, — сказал Червь. — Но я понимаю тебя. Твоё желание будет исполнено.

Херра выдохнула.

— Возвращайся к себе, — сказал Червь. — Готовься к ритуалу. У тебя есть два часа.

* * *

Херра вернулась в замок. Раздала последние приказы слугам. Они носились вокруг, завершая приготовления. Хорнет мирно сопела у себя в спальне — что ж, тем лучше, Херра и без того не знала, как с ней прощаться. Лишь легонько потрепала по голове, так, чтобы девочка не проснулась. Завтра она будет уже королевой.

Комната, которую выбрала Херра для своего упокоения, была в самой глубине замка; доступ в неё с завтрашнего дня будет строго-настрого запрещён всем, кроме Хорнет. Херра уже приказала внести сюда колыбель дочери, уже ненужную, и поставить в угол, а также сложить туда все дорогие им обеим вещи: первую игрушку, первую иглу, первый корявый шарфик, который девочка сплела из паутины в подарок матери.

Нити паутины, оплетавшие замок, дрогнули. Херра отвернулась от своих сокровищ.

— Заходите, — произнесла она в пустоту. — Я готова.