Лларн'Квэссан (джен)

Редакция 120823

Уже двадцать пять дней находился Кервин в этой пустыне. Решив не засиживаться долго на одном месте, молодой человек доехал с небольшим караваном до посёлка в укреплённом оазисе посреди ветровейных песков, местами нарушаемых скальными выступами, такими же нежно-желтоватыми, как и барханы. Караван дальше не шёл: доставив припасы и выкупив какие-то товары, что оставили здесь купцы сквозных дальних караванов, через день повернул обратно.

Ожидая следующий караван, Кервин коротал жаркие дни здешнего лета. Зимой тут тоже солнце и песок, но по ночам вода в бурдюках может замёрзнуть. Посёлок насчитывал десятков пять домов, обнесённых частоколом с несколькими дозорными вышками. Жизнь тут была настолько размеренно-спокойной, что непонятно было, работает ли тут кто-нибудь вообще... Только стражники из гарнизона охраны тракта по часам сменялись на постах. Заезжему здесь было откровенно скучно. Да и денег у Кервина оставалось маловато. Но он нашёл решение: подрядился у месного поселкового главы патрулировать ближайшую пустыню. Его задачей была разведка и предупреждение: дважды в сутки, на зорях, объезжать пустыню на некотором отдалении, искать следы, любые признаки присутствия чужаков и докладывать о них главному егерю. Вместо коня ему дали мула, и то неплохо. Каких-либо опасных созданий тут давно не видывали, но ходили разговоры о бандах зеленокожих на других участках тракта. Орки обычно, перед тем, как напасть, высылают разведчиков, которые, если будут присматриваться к оазису, обязательно оставят следы. Кервин был, на всякий случай, настороже и держал лук возле седла.

День за днём всё было одинаково спокойно — лишь только на зорях шакалы, как обычно, показывались на осторожном отдалении, да визгливо подвывали по ночам, дразня поселковых псов. Шакальи следы замысловатыми кривыми расписывали ленивые тела барханов. Солнце горячо пекло этот край, отнимая у ходящих по нему силы и волю что либо предпринимать.

Этим тихим вечером, двигаясь обычным маршрутом по девственному, причёсанному ветрами охристо-белому песку, Кервин заметил другую цепочку следов. Утром было ветренно, стихло лишь в последний час, и следы были чёткими: оставлены недавно. Плавно направляя равнодушного мула вдоль, патрульный свесился с седла, разглядывая отпечатки. Как интересно: они оставленны именно обутой ногой — не босой или обмотанной дерюгой ногой дикаря, не лапой орка, а обувью небольшого размера. Следы шли часто, неровно: идущий едва плёлся нетвёрдой походкой. Затем попалось примятое место, где кто-то как будто бы прилёг. Похоже, человек. И дальше — следы. Вечерело, солнце висело низко, било в глаза желтым светом. Ещё немного, и оно свалится за горизонт, и стремительно нагрянет тёмная южная ночь, в которой луна да звёзды могут быть помощниками путника. Но Кервин понял, что это, собственно, то, что он должен тут искать. Нужно проследить эту цепочку до безопасного удаления. Он опоздает с докладом; в посёлке закроют ворота. Ну неважно. Причина уважительная. Всадник поторопил мула. Главное — не спускать глаз с горизонта. Следы шли не совсем прямо, а как-то неровно, немного виляя. Через полчаса хода они стали ещё чаще, сделались вытянутыми: идущий волок ноги из последних сил. Тревожный признак: у него беда, он погибает. Вряд ли ушёл далеко. Кто это мог быть? Беглый невольник, или прислуга с калимшитского каравана? Странно. Караван-то последний давно был... Одинокий разбойник, бегущий от правосудия? Вероятно. Кервину не то, чтобы хотелось связываться с такими, но выяснить надо. Доложить — и по следам разбойника поймают; а вдруг за него объявлено вознаграждение?

На закате догорал огненный полудиск, когда Кервина привело к группе округлых скальных выступов из песка. Словно ряд стёсанных зубов тролля, стояли они, облитые оранжевым светом. Цепочка следов вела к подножию одного из них, и там, в тени, в ямке темнело лежащее тело. Кервин уставился на него во все глаза, наощупь достал и наложил стрелу на тетиву.

Мул по мере приближения, вроде, оставался спокоен. Тело не двигалось. Кервин спешился, проверил меч на поясе, и, держа лук полунатянутым, стал медленно подходить. Когда оставалось шагов тридцать, лежащий отреагировал подъёмом головы. Кервин остановился. Тускло блеснули два золотистых глаза на лице темнокожей женской фигуры. Оружия при ней не наблюдалось. Но Кервин помнил рассказы о страшных ведьмах диких земель, способных выпить из человека жизнь и превратить то, что останется, в ужасного ходячего мертвеца — своего раба. Кервин замер, целясь. Любое подозрительное чувство — и он не промахнётся. Тянулись мгновения, стучало напуганное сердце, кожу овеивал ласковый вечерний ветерок. Нет бы — поспешить в селение, вызвать отряд... Мул оставался спокоен, повернул голову куда-то в сторону. Лежащая незнакомка смотрела на лучника неподвижно, он едва ли мог разобрать черты её лица, но ему показалось, что замерший взгляд лишён всякой угрозы. Кервин заставил себя приблизиться и получше разглядеть существо поверх стрелы. Усталость, грусть и мука читались на худом, измождённом лице девушки с серой, словно базальт, кожей. Растрёпанные чёрные волосы рассыпались по песку из-под кое-как намотанного на голову куска тёмной ткани. Шелковистое, вовсе не подобающее страннику пустыни платье золотисто-коричневого цвета, с декольте и высокими разрезами облегало стройный стан и приоткрывало ногу в сапоге из тёмной кожи незнакомого существа. Красивый пояс из серебряных звеньев замысловатой формы и ножны с небольшим кинжалом были украшены непонятными письменами; застёжка из алого самоцвета в форме искусно выточенного паучка скрепляла платье незнакомки на груди. Облик завершали по-эльфийски заострённые, аккуратные уши с маленькими рубиновыми серёжками и диковатый, измученный взгляд, полный печали и ожидания, не мигая устремлённый на человека.

Патрульный понял, к какому народу относится это существо. Он замер в изумлении, не опуская лук. Существо полулежало, всё также неподвижно глядя в ответ, но медленная мука постепенно напрягала это аккуратное, правильных черт лицо. Умирающая от жажды тёмная эльфийка — дроу из легендарного Подземья — вот кто перед ним. Кервин сбросил оцепенение, схватил свою походную флягу, протянул ей. Думать стал лишь потом.

О дроу ходили зловещие легенды да мрачные слухи, ещё более загадочные, чем истории о ведьмах. Мол, живут дроу в подземных дворцах, украшенных самоцветами, по хищным обычаям, поклоняются ужасной паукообразной богине, приносят кровавые жертвы, а в округе ущелья Зубастая Пасть — по свежим слухам — периодически грабят караваны, убивая и похищая путешественников. Но Кервин остановил ход мысли: грабят-то их воины, а тут... девушка, попавшая в беду. Хотя похоже — из тех самых дворцов. Зубастая Пасть отсюда не близко. Как она сюда попала?..

Она подняла изящную руку с глянцевыми чёрными ногтями и нерешительно взяла флягу из его неуверенной руки. Приложила горлышко к полоске чётко очерченных, засохших и потрескавшихся тёмных губ, медленно пила, прикрывая глаза, и по щеке сбегали мимо проскакивающие капли. Опустошила почти всю, но вдруг остановилась, опустила и вновь уставилась на человека, уже с новым содержанием в больших золотистых глазах. Смесь радости и печали, ожидание, затаённый интерес.

"Как хорошо, что ты есть, — хотели сказать эти глаза, — но чего от тебя ждать?"

Чего-то их обладательнице не хватало для первого слова.

— Ты кто?.. — вырвалось у человека.

Дроу сделала усилие, поморщилась, пошевелила губами, и хрипловато произнесла:

— Фельвэ...

Смягчённый акцент языка тёмных эльфов, и снова устало-заинтригованный взор.

— Откуда ты? Как ты сюда попала?

Он поздно спохватился — поймёт ли она его речь?

Она подумала и на языке людей выговорила:

— Под землёй... Я... Жертва... Тёмной богине. На камень жертвы... От смерти... Сбежала, — тут она обречённо вздохнула, подняла глаза к небу, и затем вернула их на Кервина.

— Беда пришла... В мой дом... Прошу... помоги... дойти... в город... ваш. Есть чем... платить.

Она поморгала, надтреснуто добавила:

— Я... не знаю твой мир. Не знаю куда идти. Это... — показала пальцем вверх, — жжёт. Я хочу жить.

Наземники не такие, как её сородичи. Дроу не разжалобить; их можно разве что подкупить, посулив им что-то и превознеся свою ценность. У наземников иначе. Фельвэ читала их письма, среди которых были просьбы о помощи и ответы на них; Фельвэ изучила этот момент. Они очень ценят жизнь — похоже, даже больше, чем дроу. Она сморгнула слезу, которой не было.

Кратковременное замешательство Кервина прошло в мгновение ока.

— Конечно — я не оставлю тебя умирать! И платы мне не надо. У нас принято помогать тому, кто попал в беду, не требуя ничего взамен. Кстати, я — Кервин, — он указал на себя, чиркнул серной головкой и зажёг факел.

— Къ... ервин?.. — повторила она и попыталась улыбнуться, однако сразу её аккуратные черты натянулись гримасой боли, и она поднесла пальцы к губам. У юноши сжалось внутри, но он не знал, чем ей сейчас помочь... Дроу, вернув себе спокойствие, снова внимательно смотрела на него. От разгорающегося факела в глазах этой девушки зажглись два уголька, пляшущих вместе с пламенем. Кервину стало не по себе — именно так горят глаза у хищного зверя — когда он смотрит на тебя из мрака, а ты держишь огонь. Молодой человек овладел своими чувствами, напоминая себе, что у собаки возле амбаров в посёлке тоже горят глаза, когда ночью идёшь мимо с огнём. Собака ещё и гавкать начинает. Глядя на огонь, дроу как-то вжалась в песок, напряглась, прищурила глаза.

Кервин отнёс факел в сторону, воткнул в песок и задумался основательно. Знать бы теперь, что делать. Несколько уточняющих вопросов — может быть, помогут.

— Ты из Подземья?

Теперь она вроде расслабилась и отдыхала, глядя в небо. Покосилась на него:

— Да.

— Из города дроу?

Она задумчиво поморщилась:

— Мой дом далеко.

— Они хотели принести тебя в жертву своей богине?

Кивок:

— Да...

— И ты сбежала от жрецов?

Двойной кивок, едва слышный выдох:

— Да-а...

— Давно ты здесь, в пустыне? Долго уже идёшь?

— Ночь. И день... До этой ночи. От солнца, — она показала туда, откуда шли её следы, — не знаю, где это...

— Ты хочешь вернуться домой?

Она призадумалась, и вдруг, расширив глаза, уставилась на него цепким взглядом, замотала головой.

— Нет, нет... Там мне смерть. А я хочу жить. Жить в этом... этой земле, наверху, -

красноречивая надежда засветилась в золотистых глазах, медленно угасая. — Там убили моих... Мать. Сестёр. Враги.

И тут Кервин понял, какова беда темнокожей эльфийки. Немного помолчав, хмуро проговорил:

— Соболезную.

Однако не был задан главный вопрос:

— За тобой гонятся? Преследуют? Где они?

— Да... раньше; больше — нет. Нет. Они назад — там, под землёй. Я бежала далеко. Нет — они не пойдут мой путь. Они не знают! — она выдохнула после такой череды убеждающих слов на наземном, привалилась головой к основанию скалы, возвела очи небесам.

Факел Кервина затрепетал на ветру, отдавая сполохи на поверхность скалы. Он сообразил, что свет огня привлекает внимание, в том числе, со стороны поселка. Спохватившись, сунул головешку в песок. Запахло дымом. Ветер взъерошил его непослушные волосы. В густых сумерках фигура дроу казалась почти чёрной на фоне серого песка. Луна светила слабовато, но глаза постепенно привыкали. Он представил себе погоню, как мог, по картинкам, что видел в книгах: отряд свирепых темнокожих воинов с косами белых волос, кривыми мечами и арканами, верхом на жуткого вида зубастых ящерицах, чёрных с красными глазами.

"Не позавидуешь судьбе беглянки. Впрочем, если бы погоня держала её след — её давно бы уже нагнали, наверное, в первую же ночь. А теперь от выхода из пещеры её отделяет около суток пешего ходу; и утро сегодня было ветреным — след в песках наверняка замело, — приметил себе Кервин. — Сутки без воды по пустыне, однако..."

Фельвэ села, подняла флягу и допила, при этом поглядывая на Кервина так, словно бы он грозил отобрать воду в любой момент. Кервин улыбнулся ей:

— Пей-пей, у меня ещё есть.

С благодарным взглядом она вернула ему фляжку; подобрала ноги, явно намереваясь встать. Кервин не решился подать ей руку. Чуть посидев с прямой спиной, она встала — неловко, не сразу — с ногами у неё явно были проблемы. Он пожалел: руку-то можно было и подать. Дроу выпрямилась стройной фигурой, оправила платье, подобрала тёмный плащ, накинула себе на плечи и повернулась к человеку:

— Ты покажешь мне дорогу в город наземных жителей?

Внимательный взгляд. Кервин смутился:

— Привести тебя в посёлок я, увы, не могу... Боюсь, стражники могут схватить тебя... Ты же... выглядишь, как дроу...

Она посмотрела на него чуть под углом, поняла ответ, отвернулась, обвела глазами пустыню.

— Но погоди, — встрепенулся человек, — здесь бросить тебя я тоже не могу: ты действительно погибнешь. Надо найти тебе убежище до утра, а там я снова приду, принесу тебе воды и еды. И решим, что делать. Здешние люди боятся дроу, но есть другие земли — подальше от Зубастой Пасти, — где полно всякого народу, и к тебе наверняка отнесутся лучше. Я вроде видел даже кого-то похожего на тебя на одном рынке...

Она обернулась, задержала на нём заинтригованный взгляд, приподняла чёрные брови, но не нашлась, что сказать. Спасённая была со спасителем почти одного роста, и золотые глаза смотрели прямо в его серые. В полутьме казалось, что их большие радужки подсвечены изнутри, и не было в них ни хищной угрозы, ни дикости, ни страдания. Они казались вполне человеческими, сияли разумной силой, эльфийской мудростью, которая манила и завораживала. Впрочем, это был отражённый свет луны, восходящей за его спиной. Она опустила взгляд.

"Да, — мелькнула шальная мысль в голове у Кервина, — кто из моих сверстников общался с настоящей эльфийкой? Никто! И родители мои не общались, и вряд ли кто из преподавателей школы... Не удостаивают они нас общением. А я вот прямо сейчас — общаюсь. Причём, с тёмной дроу — которых все боятся. И она выглядит такой красивой и вовсе не страшной. Она точно знает о своём народе многое. Может, врёт молва, и они — не все такие? Как будто бы среди людей нет грабителей?.."

— Ты покажешь мне убе́жище? — тихая просьба мягким голосом выдернула его из плена запавшего в память взгляда.

— О, да, конечно — сейчас поищем и найдём. Идём?

Кервин обнаружил, что до сих пор тискает лук, прижимая пальцем стрелу; убрал, взял мула за поводья и жестом пригласил нечаянную спутницу за собой. Стал вглядываться в округлые очертания скал, обрисованные лунным светом на фоне потемневшего неба. Здесь камни вертикально стоят в массе песка, и хорошего убежища не найдёшь. Он сообразил, куда надо идти: к плоским камням. Огромным лежащим на песке плитам. Ветер то заметает их, то наоборот, обнажает, и там можно вполне отрыть ямку, скрытую от солнца под краем каменной плиты. Путь неблизкий, патрульный вернется назад среди ночи. При объяснении просто на след не свалить. Через десяток шагов он заметил, что дроу отстала. Пришлось вернуться. Та согнулась к своей ноге, что-то там поправляя. Затем выпрямилась, шагнула за провожатым, и, слышимо выдохнув, опять склонилась к ноге. Что-то зашептала на шипящем языке.

— Болит? — спросил он, — сбила ноги?

Она поморщилась, не оборачиваясь, что-то прошептала.

"Так мы далеко не уйдём", — заключил он.

— Садись на моего мула, вот, — он подвёл животное ближе, и то вовсе не испугалось серокожей девушки.

"Хороший знак..."

Дроу поглядела на животное, затем, следуя указаниям человека, поставила ногу в стремя и осторожно забралась в седло. Стало видно, что кожа незнакомого Кервину существа, из которой состояли её сапоги, вся скукожилась, порвалась и стала отслаиваться от подошвы. Через дыру проглядывали изящные пальцы ноги в струпьях засохшей крови.

"Эх, беда... — подумал он вслух. — Недолго бы ты ещё прошла".

Он пошёл, ведя мула рядом и поглядывая на всадницу. Она вцепилась в луку, и первое время раскачивалась вместе со спиной животного: ездить на лошадях ей не приходилось.

"Наверное, в Подземье нет лошадей?.."

Идти придётся медленно. Ничего, главному егерю Кервин наврёт с три короба про убежавшего строптивого мула, которого пришлось искать до полуночи. Пусть мул того и не заслужил.

Вскоре девушка освоилась в седле, и удалось ускориться до самого быстрого шага. Где искать плоские камни, Кервин помнил по своим объездам: к северо-западу от посёлка за пределами патрулирования. Благодаря взошедшей луне посёлок — главный ориентир — было видно вдалеке, и камни вскоре тоже показались. Всадница ехала молча, в сутулой позе, и Кервин заключил, что ей тяжко даже просто держаться в седле. Он остановился, дополнил флягу из бурдюка и подал ей.

Человек долго с пристрастием разглядывал светлые плиты, утопленные в песок, а дроу долго пила. Ничего подозрительного среди плоских камней не обнаружилось, и следов крупных существ возле них не нашлось. Шакалы побоятся тронуть незнакомое существо крупнее себя, пока оно живое. Подойдя к приподнятому краю одной из плит с северной стороны, он отстегнул от седла небольшую лопату и начал копать. Фельвэ сама слезла с мула, тихонько охнула, встав на больные ноги, и некоторое время стояла, держась за спину животного и опираясь лбом о седло. Необычность ситуации придавала Кервину сил, и он аж вспотел, спешно сооружая гротик в песке под камнем. Сверху песок был ещё тёплым, но в яме царила прохлада. Взяв свой балахон, спасавший от дневной жары, он выстелил им дно укрытия. С пригласительным жестом посмотрел на Фельвэ.

Та подошла, встретила его взгляд и тихо выговорила:

— Спасибо... Къ'ервин.

Непривычное слово из книжек, произнесённое на наземном языке. В родном был короткий аналог, означающий примерно "я твой должник"; или другой, со смыслом "ты мне больше не должен"; и еще, простое: "я тобой довольна". Но прозвучавшее слово носило иное значение: пожелание божественной милости другому, просьба к богу заступиться за него. И отнести это обращение можно разве что к наземному богу, ведь Ллот понятия заступничества не ведала вообще; она лишь дарила атакующие способности достойным, то есть, сильнейшим. Ни одна дроу не просила её благоволения ни для кого, кроме себя.

Подземная эльфийка не спешила спускаться в укрытие, какое-то время стояла, глядя на человека. И тут он заметил, что ни одного украшения на ней больше нет: ни на мочках прикрытых волосами ушей, ни на одежде. Она молча протянула руку и подала ему маленький рубин на шпилечке — серёжку. Он недолго смотрел на неё в ошарашенной нерешительности, затем спрятал подарок в карман, отстегнул бурдюк с водой и положил в её укрытие.

— Жди меня, Фельвэ, даст бог, завтра я привезу тебе еды и воды ещё, и может быть, какое снадобье... И там решим, как быть. Я тебе помогу чем смогу. А сейчас мне нужно поспешить в селение, я и так вернусь подозрительно поздно. Ты только не показывайся, ладно? Здесь — никто не должен тебя заметить.

Едва оторвав глаза от золотистого взгляда и ладной фигуры, он вскочил на мула и погнал его быстрее в сторону посёлка, но не по прямой, а заложив крюк по своим следам назад.

Ситуация казалась куда как щекотливой. "Беглая пленница дроу... Надо же... Её могут ловить. А что — если нападут на посёлок? А может вовсе это — разведчица дроу, прикидывающаяся жертвой? И вскоре в посёлок нагрянут воины дроу на тех самых ящерах и вырежут всех? Или утащат на свой чёрный алтарь? — Кервин беспокойно задумался, что же такое он натворил... Но если такие мысли отринуть, Кервину отчаянно хотелось забрать девушку из пустыни и устроить её как можно лучше, да только он помнил, как подозрительны здешние люди к не-людям.

Всё, что Кервин слыхал о взаимоотношениях людей и других народов с дроу, было исключительно враждебного толка. О кровавых нападениях, боязни, охотах и облавах на них. Стоит полагать, что главный егерь прикажет эту девушку схватить, бросить в яму, и затем, вероятно, повесить. Не исключено, её будут пытать, чтобы выяснить, как она тут оказалась и где выход из Подземья. Если дошла пешком и без припасов — значит — где-то неподалёку? Это тревожило.

Но Кервин слыхал и другое: где-то на поверхности живут другие серокожие эльфы. Они ни на кого не нападают, танцуют под луной и прячутся от посторонних глаз. И тут Кервин сообразил, что это — отличная идея. Трудность состоит лишь в том, чтобы найти этих эльфов: ведь это же легенда...

Приятное послевкусие встречи боролось с нешуточной тревогой. Спать спокойно сегодня вряд ли придётся.

"Ладно, — подумал юноша, — если тёмные её за ночь найдут — так найдут; от посёлка нашего это не близко — зачем им соваться сюда? А если не найдут — так найду я при свете дня. И посмотрю, не наследил ли там кто ещё".

Ворота посёлка были закрыты. На башне над частоколом стоял оцепенелый часовой.

— Эй! — крикнул Кервин снизу, — это я, свой!

Здешних стражников Кервин помнил не по именам, так по внешности, и многие узнавали его. Пришлось подождать, после чего приоткрылась высокая калитка сбоку от ворот, через которую можно было провести гружёного коня.

— Ты чего? — зашипели на входящего Кервина, — стряслось что?

— Да нет. След чей-то мне попался. Шёл с севера, затем на восток свернул (Кервин намеренно переврал направления). Тот, кто его оставил — далеко уже. Ну, думаю, дай осмотрю хоть... Так зверюга эта возьми и удери.

— Какая зверюга?

— Да вот, эта вот, — Кервин ткнул пальцем в мула.

— Тьфу, — разочарованно прыснул стражник, — ну вот и будешь завтра Старшому рассказывать. Кто, хоть, по следам-то?

— Одно могу сказать: не орки. Какое-то животное... Ух, спать хочу.

— Ну, иди...

— Спокойной вахты.

— И тебе ни пера в подушке...

Кервин провёл мула в стойло под тряпичным навесом, натянутым на иссохшие, трещиноватые балки, расседлал, дал ему зерна и набрал из глубокого колодца воды. Долго приходилось тянуть цепь руками, прежде чем ведро появилось наружу, но это было быстрее, чем крутить ворот. Глаза слипались, руки-ноги были не свои. Умывшись той же водой, он отправился в свою каморку в здешней казарме, которую именовали "постоялый двор". Одноэтажное здание с жилым чердаком было большим и тёмным. Дверей как таковых не было, были занавесы из старой фургонной ткани. Здесь Кервин арендовал койку у стены с полкой над ней и сундуком под — самый дешевый вариант "комнаты". Было душновато, несло запах часто потеющих мужских тел. Кто-то с присвистом храпел, выдавая порой настоящие трели. В общем, сугубая обстановочка рабочего посёлка людей. Кервин тихо, словно дроу, прокрался мимо рядов двухэтажных кроватей в свой угол. Тут было потише и уютнее.

Однако, ложиться спать сразу не пришлось; пришлось взять два оставшихся бурдюка, идти к колодцу и снова тянуть цепь. Завтрашний выезд требовал особенной подготовки, и стоять в утренней очереди по воду было бы лишним. Запасы были пополнены, однако это совсем утомило юношу. Едва добравшись до койки, он повалился "без задних ног".

Всё произошедшее казалось каким-то наваждением, навеянным пустыней; но пальцы сами нащупали в потайном внутреннем кармане серёжку, и наваливающийся сон отступил.

"А вдруг она волшебная? Например, вдруг через неё подземская эльфийка видит всё внутри посёлка, или, хуже того, читает мысли?" — Кервин вытащил рубинчик, однако в темноте не смог его даже увидеть: никакого свечения, никаких ощущений. Подержав немного, оставалось лишь убрать обратно и прогнать из головы все домыслы. Сон накрыл человека сразу же, как упавшая тень.