زهرة الصحراء (джен)

Примечания:

Я. Живу. Только. Ради. Комментариев.

Где-то там, в ярко-голубом небе по которому каждое утро плыла солнечная ладья Ра, освещая все бескрайние египетские земли, были слышны голоса Анубиса и его отца Сета, патрулирующего местность.

Тяжело вздыхая, Сокар стоя на балконе дворца, что был пристроен к её кабинету. Ей не хотелось возвращаться к работе, тем более пока остальные устраивали пикник и веселье, мешая одним звуком своего праздного веселья.

Хатти, заметив уставшую богиню, стала приглашающе махать рукой и что-то кричать, однако была настолько далеко, что услышать её голос было просто невозможно.

Вяло подняв ладонь, Сокар от неё отмахнулась, нагло проигнорировав чужие страдания, она вновь уставилась на плавающий по небу песочный корабль Сета. Там раздавался их счастливый смех, а сами они, как позволяло Сокар зрение видеть, обнимались и дурачились, находясь вдали от укоряющего взора Нефтиды, что считала подобные выходки излишней дуростью.

Хотя, если вспомнить то, как она вела себя в детстве, пока ещё была полубогом… Вот уж большей егозы во всей своей жизни не видела.

Память о подпаленном цветнике до сих пор не даёт ей силы подпустить ту хоть на шаг ближе к своему корпусу, тот ещё не восстановился от прошлой трагедии. Бедненькие растения, которые только-только нашли своё предназначение в её жизни были столь безжалостно сожжены…

Передёрнув плечами от прошедшего по ним холода ужаса, она только чуть прикрыла глаза, после того как плюхнулась в мягкое кресло, которое всегда здесь стояло в одиночестве, ведь у неё было слишком много обязанностей и слишком мало времени.

Каждый день она должна была утром выполнять обход по дворцу, после чего заходить к Маат, которая отдаст ей часть её документации, что накапливается за ничтожно малый промежуток времени, всего за несколько часов.

Потом Сокар как минимум до вечера сидит с ними, прерываясь на редкие уроки Анубису, а заканчивается всё совместным ужином. Правда, если количество работы превышает ожидания, то ей приходится ещё полночи с ними возится…

Это может звучать как плёвая работа, однако она бы скорее убила на месте того наглеца, что так посмел бы ей в лицо говорить, не видя той стопки документов, для которой, чтобы её перенести, приходится создавать около пяти клонов из растений и то — они буквально с перекрытыми от документов лицами.

Медленно расслабляясь под нежными лучами солнца, она позволила себе краткую улыбку, когда услышала чужой радостный смех и улюлюкание — впервые это не вызывало раздражение или горького гнева — раздававшиеся о всюду.

Засыпая, она ощущала на краю сознания странную тревожность с непривычки. Чувствовала, что всех может подвести своим бездействием, стать бесполезной, которую могут с лёгкость отбросить в сторону как ненужную сломанную куклу.

Неожиданный толчок в спину, и с неё пропадает пелена, а сознание становится как никогда ясным. Сейчас нет времени для сна. Слишком мало времени осталось до конца битвы. Слишком много времени заняла эта миссия, для того, чтобы прерваться на самом важном.

Повсюду слышаться громкие крики, лязги мечей о прочные доспехи; течёт кровь под ноги, люди падают замертво, отдавая свою душу во власть вечного Хаоса. Это то, что должны они делать, то чему они обязаны посетить свои жалкие жизни.

Эта война… Она священна, будучи начатой для защиты их идеалов, та закончиться их победой. Никто более не помешает великому Птаху властвовать, строя прекрасную утопию в реальном мире. Никто более не убьёт невинных детей во имя тёмных богов.

Молниеностно двигаясь по полю боя, она слышала громкий шум крови у себя в ушах. Голова кружилась, а в горле першило от одного взгляда на очередное молодое мёртвое лицо. Поле будто бы обрело собственную душу, сражаясь вместе с ними на смерть.

Кружась в смертельно танце, Сокар убивала одного за другим противника, не смотря на их тела, образовавшие горку. Сейчас была только она и её личная гора мертвецов, убитых её руками, которыми управляли все те страдающие лики людей, горюющих по близким.

Она не видела перед собой чужое яростное лицо — только плачущего ребёнка, хватающегося за одежду матери, умершей от тяжёлой болезни. Не будь сейчас войны, она бы смогла выжить, жить вместе с ним, выростить его, а потом гулять на свадьбе сына, радуясь своей жизни.

Тяжело дыша и утирая пот и кровь с лица, она кинула короткий взгляд в сторону главного их козыря. Прямо сейчас в той палатке должен был почти окончиться ритуал, дарующий им сто процентную уверенность в своей победе, ведь Птах их точно благословит.

Секунда, две… Ничего не происходило ни через десять, ни через двадцать минут, а солдаты стали вдыхаться, пока противники прибывали с ужасающей скоростью. Ощущая неладное, она побежала в ту сторону, однако не добежалатбуквально двух метров, прежде чем из палатки вспыхнула тёмная энергия.

Её откинуло, как всех остальных, а когда она попыталась встать, чтобы понять что происходит, однако, спустя мгновение, оттуда, где ещё недавно развивалась поветру тёмная грязная аура, вырыгнуло странного вида существо, похожее на всё в этой мире и при этом отличавшееся во многом от существующего.

Чувствуя холод в своей груди, Сокар распахнула глаза, уставившись на химеру, впервые увидев нечто столь безобразно и пугающее. Повсюду раздавались ужасающие душу посмертные крики, и она магией чувствовала, что это отнюдь убытки не с чужой стороны.

То существо смотрел прямо ей в глаза, двигаясь рывками, как раненное животное, подбитое удачливым охотником. Попытавшись встать, она поняла сразу поняла — не выйдет. От страха перед неизведанным её ноги отнялись, а руки дражали столь сильно, что не смогли удержать веса копья.

Дрожа, Сокар закричала от ужаса, когда химера прыгнула на неё, однако не успела почувствовать чужой хватки, прежде чем проснулась от чужой тряски.

— Госпожа Сокар! — воскликнул маленький негодник, заметив что она проснулась. — Смотрите, что мне отец подарил! — сказал он, после чего прямо ей под нос выставил на показ маленький деревянный кинжал.

Примечания:

Я. Живу. Только. Ради. Комментариев.

Нет, правда, если вы не пишете комментарии, то я:

1) Не знаю, где мне улучшать навык;

2) Не хочу ничего писать.