La Mariposa|Бабочка (джен)

Мирабель лежала на кровати почти не шевелясь. Она обожала такие вот моменты — всего буквально минуту назад Касита разбудила ее настойчивым звоном будильника, неуловимо скачущего по танцующим половицам.

Касита всегда будила ее первой, потому что знала, насколько ей нравилась эта утренняя тишина, когда многочисленные члены большого семейства Мадригаль еще спали. Мирабель ощущала удивительное умиротворение, единение с природой и с волшебством собственного дома. По крайней мере, ей казалось, что она чувствовала ее, эту энергию, которой буквально дышала Касита.

В такие моменты она была по-настоящему счастлива.

Еще больше радости и счастья Мирабель приносила мысль о том, что сам день сегодня был особенным.

День волшебных даров.

В прошлый раз, восемь лед назад, этот праздник вызывал у нее с трудом скрываемые беспокойство за кузена, обиду на бабушку и всю семью.

Сегодня же ничто не омрачало радости. Мирабель, несмотря на прежнее отсутствие активного дара, делала все, чтобы помочь окружающим. Казалось, что в мероприятие она вложила больше сил и времени, чем все остальные, хотя сама Мирабель и была готова спорить, что это не так.

Никто никуда не гнал Мирабель, не просил ее оставить дела на тех, кто может сделать больше при помощи чар. Напротив, ее часто звали на помощь или помогали ей самой, просили совета или подсказывали лучшее решение.

Впрочем, так происходило все последние годы. Просто сам праздник очень хорошо напомнил ей о прошлом.

Вдоволь насладившись тишиной, Мирабель наконец поднялась и быстро собралась: все же ежедневные дела в городе никто не отменял. К тому же следовало еще и поесть.

На кухне Касита уже сама готовила завтрак, оставалось только помочь накрыть на стол.

— Эй! — раздался с улицы задорный детский голос. Местная малышня уже была на ногах и в нетерпении топталась под окнами в ожидании какого-нибудь чуда. — Когда будет день волшебных даров?

— Сегодня у племянника, — со смехом ответила Мирабель, искренне сомневаясь, что кто-то в городе мог об этом не знать.

— А что подарят?

— Узнаем вечерком.

Дети, видимо, хотели спросить что-то еще, ожесточенно споря друг с другом громким полушепотом, но, когда Мирабель смогла выглянуть в окно, там уже никого не было.

После завтрака семейство Мадригаль в полном составе отправилось в город на помощь его жителям. Почти сразу за воротами из кустов выскочили четверо ребят шести-семи лет: Игнасио, Роберто, Ребекка и Эбигаль. С ними чаще всего играло младшее поколение Мадригалей.

— Мирабель! — радостно воскликнули они хором.

Мирабель как раз отстала от остальных, поправляя сползший с ноги ремешок сандалии. Ребята не могли не воспользоваться таким удобным случаем.

— Мирабель! — вперед выступила Ребекка, остальные обступили ее со всех сторон. — Расскажи про семью Мадригаль.

— Мне кажется или я вам уже рассказывала? — с усмешкой посмотрела на Ребекку Мирабель, поправив на носу очки. — Раз сто.

— Ну расскажи сто первый! — попросила она, и остальные протянули хором: — Пожалуйста!

— Ладно, ладно, идемте, — сдалась Мирабель, беря за руку Ребекку и Игнасио, как самого младшего.

Они шли по центральной улице, и периодически Мирабель приходилось прерываться, чтобы поздороваться со знакомыми или кому-то помочь.

Рассказ лился легко, сама Мирабель, как, впрочем, и идущие рядом с ней ребята, знала его едва ли не наизусть. Она говорила о том, как пятьдесят восемь лет назад их город спасался от гражданской войны, как волшебство, за которое дедушка Педро заплатил собственной жизнью, защитило беженцев от преследования и даровало семейству Мадригаль живой дом Каситу, магическую Свечу и целый ворох связанных с ней волшебных даров. О том, как восемь лет назад их семья потеряла свои дары и смогла их вернуть, только признав свои ошибки и примирившись друг с другом. Мирабель рассказывала понемногу о каждом члене семьи, не делая различий между теми, кто был рожден в семье Мадригаль и обладал даром, и теми, кто вошел в семью уже потом.

В конце концов, какая разница? Хотя ребятам, конечно, были интересны урожденные Мадригаль.

— А почему тогда у тебя нет дара? — непосредственно поинтересовался кто-то из малышей.

— Потому что дар — это еще не все, что нужно для счастья.

Сперва, после того, как дары вернулись в семью, Мирабель испытала горькое огорчение оттого, что для нее фактически ничего не изменилось: она не обнаружила в себе магических способностей, и дверь в ее комнату хоть и зажглась золотистым цветом и несла на себе изображение самой Мирабель, но вела в совершенно обычную комнату, практически идентичную той, в которой она жила в первом доме.

Для того, чтобы смириться и осознать, что кое-что все же изменилось, Мирабель потребовалось определенное время. Она, наконец, перестала быть изгоем в собственной семье, ощутила себя по-настоящему ее частью. И ей этого было достаточно.

Так что сейчас и сам вопрос, и ответ на него, прежде полный горечи, уже не вызывали таких неприятных чувств.

Немного удовлетворенные рассказом и задумавшиеся над последней репликой Мирабель, ребята слегка отстали, позволив ей, наконец, полноценно влиться в ежедневные заботы, приятно сдобренные подготовкой грядущего праздника, обещающего к ночи захватить весь город.

Но все же основные приготовления велись в доме Мадригаль, и к обеду семья вернулась домой, чтобы навести последний лоск перед приходом гостей.

Изабелла привычно украшала все, на что падал взгляд, цветами и причудливыми растениями разных форм и размеров.

— Вот здесь бы лучше смотрелась большая протея, дорогая, — заметил Валентино, ее муж, поправив очки в квадратной оправе. В его руке была зажата одна из любимых его энциклопедий по цветоводству.

— Она нехорошо будет смотреться с моей гирляндой из орхидей, — Изабелла поджала свои пухлые губы.

Над тем углом, о котором велся спор, уже висела целая гирлянда из цветов, напоминающих белых парящих голубей.

— Мирабель, рассуди, — заметив ее, попросил Валентино.

— Я соглашусь с Исой, — улыбнулась Мирабель, — а протея будет хорошо смотреться между теми двумя колоннами.

Мимо Мирабель прошла Луиза с большой вазой в руках, а позади, едва поспевая за ее широким шагом, спешил Пако, пытающийся убедить жену, что в ее положении не стоит носить такие тяжести.

— Да она же совсем легкая, — неловко пробасила Луиза. — Это же не поддон с камнями.

Донеся вазу до места, она стала ставить ее на пол, поспешивший ей на подмогу Пако пытался принять тяжесть на себя, но явно не мог ее сдюжить — он отличался слишком уж тщедушным телосложением.

Невысокий и худой Пако смотрелся рядом с рослой Луизой крайне смешно, но при этом вызывал больше умиления своей заботой и уходом за женой. Стоило ей освободить руки, как он перехватил их в свои ладони и отвел ее к креслу.

— Присядь, отдохни, дорогая.

— Но я ведь просто хочу помочь…

— Ты и так делаешь очень много, настало мое время помочь и позаботиться о тебе.

От таких слов она покраснела и, подтянув его к себе, сжала в объятьях.

Под крышей громыхнуло, сверкнула молния, и Мирабель оглянулась на тетю Пеппу, нервно что-то выговаривающую мужу и стоящей рядом Долорес.

— Мама, все под контролем, тебе не стоит так переживать, — она прислушалась к чему-то, что явно находилось за пределами видимости и слышимости. — Тетя Джульетта все успеет вовремя, Мариано с детьми ей поможет.

— Я не могу не переживать в день рождения своего внука, — проговорила Пеппа, прижимая к себе уже одетого к празднику виновника торжества.

Даниэль смирно стоял в объятьях своей бабушки и отрешенно поглядывал на притаившийся в углу фотоаппарат. Мирабель знала, что его заветной мечтой было залезть в него и узнать, как он работает, но никто не позволял мальчику этого сделать — аппарат был едва ли не единственным на все их селение. Обычно Даниелю приходилось обходиться старыми будильниками, часами или чем-то подобным.

Упоминание Мариано успокоило тетю, она знала, что на него вполне можно положиться, так что угощения будут готовы в срок, даже с учетом вмешательства трехлетних близнецов Изабеллы и годовалой сестры Даниэля.

— Пеппита, отпусти моего правнука, иначе мы так останемся без праздника, — вмешалась бабушка Альма, подходя ближе. — Ты же его сейчас задушишь.

— Да, мама, — закатила глаза Пеппа.

В очередной раз громыхнуло, но дядя Феликс приобнял жену за плечи и что-то зашептал ей на ухо, отчего Пеппа заметно смягчилась и даже улыбнулась. Гроза миновала.

— Я хотела бы поговорить с тобой, Мирабель, — обернулась бабушка, и та, слегка нахмурившись, кивнула.

Что-то в тоне бабушки Альмы напрягло ее, но она так и не смогла сказать, что конкретно. Мирабель послушно последовала за бабушкой, которая твердым и довольно энергичным для ее возраста шагом направлялась по коридору.

Спальня бабушки Альмы входила в число комнат, которые выглядели самым обычным образом. Кроме нее такими были комнаты Джульетты, которая, как и Альма, больше всего любила простоту, и самой Мирабель, которая за пятнадцать лет жизни привыкла жить именно так.

Кровать, тумбочка, платяной шкаф, стол и кресло-качалка, которая последние годы часто перекочевывала на террасу перед домом, где бабушка Альма предпочитала проводить свое свободное время.

— Присядь, Мирабель, — попросила бабушка, указав рукой на кровать, и, когда та послушалась, опустилась рядом.

— Бабушка?

— Мирабель, сегодня для всей нашей семьи очень важный день, — начала бабушка Альма, глядя прямо на Мирабель, и у той невольно засосало под ложечкой.

Несмотря на то, что никаких предпосылок этому не было, она не могла отделаться от чувства, что ее сейчас, как и восемь лет назад, попросят скрыться в тени и не напоминать остальным о тяжелых для семьи Мадригаль временах. О том, что волшебство дается не всем и не всегда.

— Это первый день волшебных даров с момента, как магия к нам вернулась, — продолжила бабушка, и неприятное ощущение усилилось, — и я хочу, чтобы… церемонию провела ты, Мирабель.

Несколько секунд Мирабель лишь молча хлопала глазами.

— Что? — спросила она, справившись с собой.

— Ты заслужила это.

— Но, бабушка… — Мирабель замялась, пытаясь сформулировать свою мыль. — Как я могу? Ведь именно ты всегда ее проводила, это твой волшебный дар, а я… я даже не самая старшая, я не особенная, и…

Она не стала могучей, как Луиза, не научилась создавать цветы мановением руки, как Иса, погода также ей не давалась, не было ни чудодейственных пирожков, ни предвидения, ни знания языка зверей. Никаких волшебных особенностей.

Она хотела напомнить об этом бабушке, но Альма подняла руку, дав знак замолчать.

— Кому, если не тебе? Ты самая особенная из всех нас, Мирабель. Мне пришлось почти все потерять, чтобы понять это. Когда ты так и не получила свой волшебный дар, я узрела в этом лишь угрозу, напоминание о том, что все, чего мы добились, не бесконечно. Мне казалось, что стоит стараться сильнее, делать как можно больше, но при этом я не замечала, что из-за моих стремлений страдает семья. Ты напомнила мне, для кого и, главное, для чего нам было даровано волшебство. Именно ты снова объединила нас, Мирабель, и вернула нам наши дары. Это — твоя судьба, твой дар — сменить меня.

Ладони бабушки ласково коснулись ее рук и ощутимо сжали.

— Уже тогда я поняла, что мне настала пора отойти от дел, но я побоялась взвалить все на тебя. Ты была не готова, мне многому еще предстояло тебя научить. И я учила.

Мирабель невольно вспомнилось, что бабушка часто выбирала именно ее компанию, чтобы прогуляться до города. Вместе они помогали людям, давали советы и направляли членов семьи туда, где они были нужнее. Последние же года полтора бабушка Альма все чаще предпочитала оставаться у дома, устраиваясь на крыльце в кресле-качалке и наблюдая за играющими перед домом правнуками, перекладывая решение мелких, не особо важных вопросов на Мирабель.

Все это было так незаметно, исподволь, что осознание пришло к Мирабель только сейчас.

— Но… — все еще пыталась возразить она.

Предложение бабушки выбило ее из колеи.

— Сейчас я с гордостью могу сказать: ты готова, Мирабель. — бабушка Альма поднялась и, взяв с подоконника Свечу, вернулась обратно и протянула ее Мирабель.

С того самого дня, как магия вернулась и на подоконнике бабушкиной комнаты вновь возникла волшебная Свеча, Мирабель не видела ее настолько близко. В этом, казалось бы, не было никакой нужды.

Большая желтая бабочка на боку Свечи мерцала мерным, спокойным внутренним светом, и Мирабель протянула вперед руку, чтобы коснуться ее, но в последний момент отдернула, словно обжегшись.

— Почему именно сейчас, бабушка? — она посмотрела на Альму практически с мольбой во взгляде.

— Твое время пришло, Мирабель, — сказала та, словно это все объясняло. — А мне пора уйти на покой. Я уже немолода и не хочу оставить вам все без какой-либо подготовки.

Во все это не слишком-то верилось. Бабушка Альма, казалось, не постарела ни на миг и выглядела так же, как и в первых воспоминаниях Мирабель. Ей в ее восемьдесят три вряд ли можно было дать больше семидесяти, да и на здоровье Абуэла никогда не жаловалась благодаря волшебным пирожкам Джульетты. Но, видимо, было еще что-то — то, что пряталось в глубине ее глаз.

— Несмотря ни на что, я не вечна, Мирабель, — мягко произнесла бабушка Альма, потянувшись и погладив пальцами кожу на щеке Мирабель, другой рукой отставляя Свечу в сторону. Стало мокро — Мирабель поняла, что бабушка стерла с ее щеки слезу. — Но я хочу, чтобы семья продолжила двигаться вперед, и именно тебе предначертано повести их.

Мирабель зажмурилась и, бросившись вперед, сжала бабушку в крепких объятиях.

— Прости, что расстроила тебя в столь радостный день, — повинилась Альма, поглаживая внучку по тяжелым кудрям.

— Не говори так больше, хорошо? — сдавленным шепотом попросила Мирабель.

— Хорошо, но я рассчитываю на твое согласие.

— Мне… надо подумать, ладно? — отстранилась Мирабель, и Альма, понимающе улыбнувшись, кивнула.

Не оборачиваясь, Мирабель вышла из комнаты бабушки и, немного пройдя по коридору, свернула в сторону небольшого балкончика.

— Касита, помоги мне, — произнесла Мирабель, и перила балкона сошли с места, образуя подъем на крышу.

Там, на крыше, в уголочке у башни дяди Бруно было потайное место Мирабель, где она могла спрятаться, если хотела побыть в уединении от малышей и остальной семьи. Здесь можно было в тишине почитать книгу или подумать о чем-нибудь важном.

Именно последнего и хотела Мирабель.

Устроившись на ровной площадке, созданной Каситой, Мирабель прислонилась спиной к башне и устремила свой взор вперед. Там, чуть вдали, раскинулся Энканто, шумно готовящийся к празднику. С улиц доносились голоса и смех, и Мирабель сильнее вжалась в стену, стараясь скрыться за растущей на этой стороне дома лозой.

Она отчетливо осознавала, что вместе с ответственностью за семейство Мадригаль ей перейдет и ответственность за весь город. Если она согласится, больше не удастся спрятаться за родными от трудных решений.

Сможет ли она вести за собой семью и общину? Не разрушит ли все то, что бабушка Альма и ее дети строили годами? В прошлый раз ее вмешательство привело к исчезновению магии, разрушению дома и появлению огромной бреши в защите города, которую с трудом удалось заделать совместными усилиями Исы и Луизы.

Да что уж говорить: Мирабель даже не была до конца уверена, что этот день при ее руководстве пройдет без катастрофы. Что, если Даниэль так и не получит своей силы?

Когда-то давно она сама сказала кузену Антонио, что если и он останется без волшебства, то они просто продолжат жить вдвоем в одной комнате и ничего не изменится.

Но тогда не от Мирабель зависело, получит ли Тони свой дар.

Если вдруг Даниэль так и останется без волшебства, как она потом будет смотреть ему в глаза? Как потом смотреть в глаза всем?

— Так и знал, что найду тебя здесь, — раздался над головой голос дяди Бруно. — Не помешаю? — спросил он, высунувшись из своего окна.

У Мирабель язык не повернулся сказать: «Помешаешь», потому она лишь улыбнулась и приглашающе похлопала по черепице.

— Я сейчас, — улыбнулся в ответ он и начал немного неуклюже выбираться на улицу.

В итоге он в последний момент сорвался, но его подхватила Касита.

— Не понимаю, зачем ты каждый раз сюда забираешься, — признался он, пытаясь отдышаться.

— Быть может, хочу быть поближе к своему любимому дяде? — попыталась отшутиться Мирабель, Бруно в ответ хмыкнул, но на уловку не повелся.

— Боишься? — спросил он, и по тому, как был задан этот вопрос, Мирабель поняла, что дядя Бруно все знает.

— Вдруг я не справлюсь? Вдруг я все сегодня испорчу? И не только сегодня?

В конце концов, сколько раз она все рушила — случайно, из самых лучших побуждений?

— Ты справишься, поверь мне, — Бруно похлопал ее по ладони.

— Ты что-то видел? — вскинулась Мирабель, с тревогой заглядывая в его глаза.

— Мне не нужно заглядывать в будущее, чтобы видеть ответ, — произнес он нежно. — Я знаю тебя, знаю, что ты готова на все, ради нашей семьи. У тебя просто не может не получиться.

— Но вдруг… — Мирабель отвела взгляд, скрывая глухое расстройство.

Как заманчиво было попросить дядю Бруно заглянуть в будущее, но она сама знала, насколько туманными и неоднозначными бывали его видения.

— У тебя всегда есть мы, — Бруно приобнял ее за плечи, прижимая к себе. — Каждый из нас готов встать за твоим плечом и подать тебе руку, если ты оступишься. Не думаешь же ты, что мы бросим тебя совершенно одну?

Мирабель улыбнулась и положила голову дяде на плечо.

— Даже если Дени останется без своего дара, — продолжил он, — мы — все еще семейство Мадригаль. И не волшебство делает нас особенными.

Нечто горькое послышалось в голосе дяди, и Мирабель вспомнила, как он однажды признался ей, что жалеет, что волшебство к ним вернулось.

— Однажды оно внушит кому-нибудь мысль, что нам все дозволено, — сказал тогда Бруно. — И если это произойдет, всему Энканто настанет конец.

Это звучало как предсказание, и Мирабель от его слов было не по себе. И сейчас она ощутила себя неуютно, пока дядя Бруно слегка не сжал ее за плечо, развеивая морок воспоминания.

— Из всех нас ты — самая особенная, Мирабель. Ты — наш дар. Так что, мне кажется, бабочке пора сломать свой кокон, расправить крылья и полететь навстречу светлому будущему.

— Светлому? — усмехнулась Мирабель.

— Без сомнений, — улыбнулся Бруно в ответ.

— Без сомнений, — повторила она и, в последний раз прижавшись к дяде, поднялась.

Вечерело, солнце уже скрылось за горой, а это значило, что до праздника осталось всего-ничего, а Мирабель еще была даже не одета.

Бабушка Альма встретила ее на втором этаже и сразу же приняла в свои объятья.

— Я готова, бабушка, — прошептала Мирабель ей на ухо.

— Я в тебе не сомневалась, дорогая, — ответила бабушка и, отстранившись, взяла Мирабель за руку и повела по направлению к ее комнате.

Внутри Мирабель уже ждали родители и тетя Пеппа. Втроем окружив ее, они крепко ее обняли.

— Мы гордимся тобой, — сказал отец, и стало до конца очевидно, что и они тоже все знали.

И с дядей Бруно это наверняка было никакое не предвидение. Они уже давно обо всем договорились.

— Мы с твоей тетей приготовили для тебя платье, — мама отошла чуть в сторону, и Мирабель увидела лежащее на кровати красивое лазурное, как у самой Джульетты, платье.

Снизу по подолу и широкой полосой по диагонали от правой ноги до левого плеча оно было расшито большими желтыми бабочками.

Цвета ее семьи. Почти все.

— Мы поможем тебе нарядиться, — заявила тетя Пеппа, жестом попросив Агустина уйти.

И ближайший час женщины колдовали над Мирабель, в конце она сама с трудом могла узнать в зеркале себя.

— Ты — настоящая красавица, Мирабель, — произнесла мама, поцеловав ее в висок и снова сжав в объятьях.

— Не испорти макияж, — велела Пеппа с напускной суровостью, но затем добавила мягко: — Мы любим тебя, дорогая, — и поцеловала во второй висок.

— Тук-тук-тук, — раздалось за дверью. — Можно войти?

— Входи, Бруно, — повелительно разрешила тетя. — А мы пока пойдем.

— Замечательно выглядишь, — тепло улыбнулся дядя Бруно, когда они с Мирабель остались наедине. — Я тут подумал… Если уж и носить цвета всех ветвей семьи, то стоит вспомнить и про мою…

С этими словами он достал из-за спины большой светло-зеленый платок, по краю вышитый темно-зелеными песочными часами. При внимательном рассмотрении было заметно, что далеко не все стежки лежали аккуратно, словно за дело взялся не слишком опытный в вышивке человек — платок дядя Бруно сделал сам.

— Ты, конечно, не обязана его надевать, — тут же замялся Бруно, — я просто хотел…

— Он замечательный, дядя, спасибо, — растроганно ответила Мирабель, и дядя, просияв, накинул платок ей на плечи, после чего поцеловал в лоб.

В дверь постучали.

— Нам пора, — выдохнул Бруно, на мгновение зажмурился, скрестив пальцы, перебросил через плечо невесть откуда взявшуюся пригоршню соли и, взяв Мирабель за руку, подвел ее к двери.

Вдвоем они вышли в коридор. Внизу уже собрался если и не весь город, то его значительная часть. Людей было столько, что и яблоку негде было упасть, остался лишь не очень широкий коридор к внутренним помещениям первого этажа, где сейчас за плотными бордовыми шторами должен был находиться Даниэль.

Стоило Мирабель и Бруно выйти, как заговорила Альма, находившаяся в тот момент у пока обезличенной двери на вершине лестницы:

— Сегодня для нашей семьи наступил знаменательный день. Сегодня еще один член семьи Мадригаль получит свой волшебный дар. Но для нас сегодня это не единственный повод. Многие из вас помнят, что восемь лет назад наше волшебство едва не ушло, и лишь вмешательство моей внучки Мирабель смогло нас спасти. Она открыла нам всем глаза на то, кто мы есть, и показала иной путь. И с сегодняшнего дня именно она будет вести всех нас к лучшему будущему.

Альма на мгновение прервалась, по залу прошелся рокот, от которого Мирабель невольно поежилась, но дядя ободряюще ей улыбнулся, возвращая ей самообладание.

— Все вы, присутствующие здесь, оказали нам помощь в самый трудный для нас момент, и я надеюсь, что также вы разделите с нами нашу радость и примете Мирабель в качестве матриарха семьи Мадригаль.

Рокот стал заметно громче, и Альма подняла руку, пресекая на время все разговоры.

— Мирабель, подойди ко мне, — позвала она, и Мирабель, сглотнув, сделала первый шаг.

Только сейчас она заметила, что почти вся ее семья стоит не внизу у подножия лестницы, а здесь. Первыми, конечно же, были родители, рядом с ними стояли тетя Пеппа и дядя Феликс. Следом располагались Изабелла и Валентино, сестра сделала шаг вперед, преграждая путь.

— Я рада за тебя, — сказала Иса, расцеловав Мирабель в обе щеки и вставив ей в прическу удивительной красоты лазурный цветок с ярко желтой сердцевиной и несколькими зелеными листами у самого основания.

— Ты молодец, Мира, — пришла ей на смену Луиза, повесив Мирабель на шею кулон в виде крупной янтарной капли, и стиснула в своих каменных объятьях.

Дальше стоял Камило, к счастью, без своей невесты, в компании лишь одного Антонио. Они вдвоем произнесли теплые слова поздравления и расцеловали Мирабель.

Долорес рядом не было, но она наверняка осталась с сыном, так что Мирабель была не в претензии, к тому же, как только кузены отпустили ее, оказалось, что между ней и бабушкой больше ничего и никого нет.

Осталось всего несколько шагов.

Альма ждала ее, и Мирабель, улыбнувшись, преодолела разделяющее их расстояние. Бабушка вновь, как и в своей комнате, протянула ей Свечу, и Мирабель, в этот раз не мешкая, положила свои ладони на старые, морщинистые руки Альмы.

Так они стояли в полной тишине несколько секунд. Под их ладонями Свеча замерцала, то почти затухая, то вспыхивая с новой силой, пока не загорелась ярким, ровным светом.

— Теперь судьба семьи Мадригаль в твоих руках, Мирабель, — сказала бабушка и, выпутав свои руки, отступила вниз, к подножию лестницы, оставив внучку совершенно одну. Члены семьи уже тоже были там, но как и когда они спустились туда, Мирабель не знала.

Казалось, в звенящей тишине, воцарившейся в зале, можно было расслышать пение цикад с улицы. От Мирабель ждали речь.

Которую она совершенно не готовила. Мирабель перевела растерянный, слегка испуганный взгляд на свою семью, но все, без исключения, смотрели на нее с теплом и поддержкой.

Откашлявшись, она заговорила, искренне надеясь справиться с голосом:

— Пятьдесят восемь лет назад в самый черный день семье Мадригаль было даровано волшебство. И с тех пор мы все считали своим долгом использовать наши дары на благо всего Энканто. Сегодня мы открываем новую страницу нашей истории, но я уверяю, что главное останется неизменным: семья Мадригаль будет оберегать, поддерживать и помогать любому, кто будет в этом нуждаться. И новый волшебный дар нам в этом поможет.

Она махнула рукой, и у самого входа в зал зажегся свет, под лучами которого уже стоял Даниэль. Настал черед Мирабель ободряюще улыбнуться, она протянула Дени руку и поманила его к себе.

Кивнув, он вскинул голову и пошел вперед под взглядами десятков любопытных пар глаз. Даниэль выглядел спокойным и собранным, но его выдавали подрагивающие пальцы, едва заметно мнущие подол расшитой светлой жилетки.

Кто-то, возможно Пеппа, зачесал его довольно длинные, прямые, как у отца, локоны назад, но сейчас несколько выбилось, обрамляя лицо. Высокий и худой для своего возраста, Дени казался старше, чем есть. Мирабель помнила его совсем малышом, очень спокойным, даже в чем-то флегматичным, и сейчас было удивительно, насколько быстро он вырос.

Несложно было понять, почему чрезмерно чувствительный Мариано украдкой вытирал увлажнившиеся глаза, а растроганная Долорес придерживала мужа под руку, не сводя глаз с сына. У самой Мирабель ощутимо щипало под веками.

Даниэль поднялся по ступеням и замер рядом с Мирабель, глядя на нее снизу-вверх круглыми от страха глазами. Она опустилась на колено, давая ему возможность коснуться бабочки на боку Свечи.

— Даниель, — произнесла Мирабель, а у нее в ушах, как наяву, зазвучал голос Альмы: «Этот дар — большая ответственность. Мирабель, готова ли ты с его помощью служить людям и укреплять наш дом?»

Она была готова, но дверь тогда растаяла прямо под ее ладонью. Она отлично помнила, как она, пятилетняя девочка, проплакала тогда всю ночь в объятиях матери, потому что не могла понять, почему именно ее волшебство обошло стороной? Чем она оказалась хуже, чем ее кузен Камило, получивший свой дар лицедейства всего за несколько месяцев до нее?

Сколько же слез ей тогда пришлось пролить, какую бездну отчаяния ощутить…

Она ни за что не позволит своему племяннику пережить подобный ужас.

— Даниэль, — повторила Мирабель, откашлявшись и отринув воспоминания. Она заглянула Дени в глаза и тепло улыбнулась. — Какой бы дар ты сегодня ни получил, я надеюсь, что он поможет тебе быть достойным членом нашей семьи, но главное — что он сделает тебя по-настоящему счастливым.

Даниель несмело улыбнулся в ответ, и Мирабель кивнула на пустую еще дверь, что находилась сбоку от нее. Вытерев вспотевшие ладошки о жилет, Дени развернулся и сделал несколько неуверенных шагов к двери. Пару секунд он стоял, словно гипнотизируя взглядом сверкающую поверхность, но после, решительно тряхнув головой и растрепав волосы еще сильнее, сделал последний шаг и крепко схватился за ручку.

Стоило ему это сделать, как по двери прошлась золотистая волна, а сам Дени отшатнулся от нее и зажмурился. Он казался дезориентированным и словно бы погруженным в самого себя.

Мирабель шагнула вперед и растерянно приобняла племянника за плечи, давая ему возможность прийти в себя. Хоть явных проявлений сил и не было, но хотя бы дверь оставалась на месте, это успокаивало. Мама рассказывала Мирабель, что с ее даром было ровно то же самое.

Вспыхнув, дверь на мгновение погасла, а затем на ней проявилось изображение самого Дени с какой-то коробкой в руках с нарисованными на ней шестеренками и торчащими из нее пружинками и проводами.

Даниэль поднял на Мирабель взгляд, полный совершенно разных чувств — от радости до растерянности.

— Открывай, — она слегка подтолкнула его к двери и обернулась к горожанам: — Семья Мадригаль обрела новый дар!

Толпа возликовала, а Мирабель ощутила, как огромный многолетний груз наконец перестал на нее давить. Она справилась. Быть может, и дальше все будет так же хорошо?

Люди хлынули наверх, чтобы посмотреть на новую комнату. Она была больше, чем можно было предположить, глядя на дверь снаружи, но это было привычным для их семьи — у тети Пеппы была чудесная полянка у озера с водопадом, над которым всегда светила радуга, у Исы — оранжерея, полная самых причудливых растений, у Луизы — каменистый утес на берегу закрытой горами лагуны, у Тони — небольшой кусочек диких джунглей…

Комната Даниэля представляла собой просторный зал с высокой куполообразной стеклянной крышей, сквозь которую виднелось усыпанное звездами небо. В центре зала напротив входа располагался огромный стол с аккуратно уложенными на нем бумагами и какими-то писчими принадлежностями, вокруг же куда хватало глаз стояли различные стеллажи со всякой всячиной: Мирабель не могла определить, для чего были те или иные приспособления или детали.

Сам же Даниэль, похоже, понимал, что здесь находится и для чего. Его глаза горели радостным предвкушающим огнем. Мирабель же, оглядевшись по сторонам, заметила у левой стены лестницу, ведущую куда-то наверх. Там, на втором ярусе, находилась небольшая неприметная ниша, где и располагалась, по сути, будущая спальня с кроватью, тумбочкой и шкафом для одежды.

Гостей пригласили обратно в общий зал, и праздник разгорелся с новой силой. А Даниэля с трудом удалось вывести из его новой комнаты.

— У тебя еще будет время всей твоей жизни, — пообещала ему Мирабель, — но сегодня все эти люди пришли ради тебя.

Даниэль всегда был очень понятливым, поэтому послушно спустился вниз, по пути принимая поздравления. В какой-то момент его перехватил Мариано, усадив себе на плечо, и понес сквозь толпу. Несмотря на приличный рост, мужчина как-то легко потерялся между людьми, и уже через пару минут их совсем не было видно — все знали нелюбовь Даниэля к шумным празднествам и большому скоплению людей, так что неудивительно, что отец помог ему скрыться.

К тому же его присутствия уже явно не требовалось, гости ели, пили, танцевали и не обращали на исчезновение виновника торжества никакого внимания.

— Я так и не поздравила тебя, дорогая, — обратилась к Мирабель оставшаяся с ней Долорес, расцеловав в обе щеки. — Ты очень нравишься Фернандо Родригесу, — поделилась с ней кузина шепотом, — и он был бы не против станцевать сегодня с тобой.

Видимо, это был своеобразный подарок. От Долорес мало что можно было скрыть, она слышала обо всем, что происходит в городе, и редко когда могла сдержаться, чтобы что-нибудь не разболтать. Но в этот раз, похоже, кузина молчала довольно долго.

Мирабель скосилась на широкоплечего русоволосого молодого человека из компании Камило, который, как оказалось, именно в этот момент не сводил с Мирабель взгляда. Заметив ее внимание, он отмахнулся от захихикавших друзей и двинулся в ее сторону.

— Если что, его интерес никак не связан с твоим назначением, так что развлекайся, сестричка, — последний раз коснувшись ее щеки губами, Долорес растворилась в толпе, оставив Мирабель одну под прямым взглядом темно-карих глаз.

Танец был жарким: мелодия оказалась заводной, Фернандо был мил и двигался вполне умело, но все быстро закончилось, и Мирабель, ощущая себя немного неловко, поспешила сменить партнера. Ее поздравляли, желали удачи и выражали надежду, что под ее руководством семью Мадригаль ждет только процветание.

Уже через час ноги Мирабель ныли от нескончаемых танцев, а лицо сводило от постоянной улыбки, которую приходилось держать практически силой. Несмотря на усталость, Мирабель продолжала танцевать и улыбаться, полагая, что ей дадут остановиться только тогда, когда она сама упадет в изнеможении.

Но в очередном из танцев перед ней внезапно встал Агустин.

— Мне кажется или кому-то нужен отдых? — ласково спросил он и, не дожидаясь ответа, потихоньку вывел благодарно повисшую на нем Мирабель из зала.

Они примостились в небольшой беседке за домом — здесь было тише всего, все веселье проходило или в главном зале, или тянулось от парадного входа к центральной улице города.

Было довольно тихо — им не нужно было разговаривать, чтобы ощущать себя комфортно.

— Я уже говорил, что горжусь тобой? — улыбнулся Агустин и приобнял Мирабель за плечи.

Она устало прикрыла глаза и наконец позволила себе расслабиться.

— Я боялась, что не справлюсь, — едва слышно призналась она.

— Тебе стоит верить в себя так же, как мы в тебя верим. Ты — наш герой.

Слова Агустина заставили Мирабель улыбнуться, но в то же время ощутить легкую грусть. Никто из тех, кто пришел в их семью «извне», наверняка даже не рассматривался в качестве главы семьи, а ведь именно Агустину эта роль подошла бы прекрасно. Он был отважен и силен морально, всегда был надежной опорой в любые трудные времена. Но для всех он был лишь супругом Джульетты.

Как же жаль, что волшебные дары семьи Мадригаль предназначались только для тех, кто был в ней рожден…

— Это — ваша с мамой заслуга, — произнесла Мирабель.

— Главное, помни про ошибки Изабеллы и Луизы — не взваливай на себя больше, чем можешь поднять, и не старайся быть такой, как ожидают другие. Ты уже совершенство, помни об этом.

Мирабель улыбнулась, не открывая глаз. Под закрытыми веками виднелись вспышки и где-то на заднем фоне раздавались хлопки — у парадного входа запустили фейерверк.

Несмотря на шум, Мирабель ощутила, как проваливается сон, умиротворенная присутствием отца. Последней ее мыслью было то, что с такой поддержкой она справится с любыми трудностями.

Она еще не знала, что завтрашний день перевернет всю их жизнь с ног на голову и станет для их семьи началом нового, более сложного и извилистого пути. Но это уже другая история.