Не спрашивай, не говори (джен)

После самоподготовки все собрались в архиве: по словам Мимуры, если предположить, что в школе есть безопасные места, архив среди них самое надежное. На всякий случай заперлись изнутри.

— В Битве умов участвуют люди со всех трех параллелей, было бы желание, но жюри скидок на возраст не делает, — излагала Фицгерберт, нервно теребя косичку. — Пять категорий: биология, химия, физика, математика, информатика. Один человек подает заявку на участие в одной категории, по итогам отбирается пятерка самых-самых умных, то есть набравших больше всех баллов в своих категориях. Эти люди выходят в феврале на городские соревнования и дальше уже не так интересно...

— Почему неинтересно?

— Потому что на уровне города и штата участники узнают о своих соперниках в день соревнования, иногда за пару часов до собственного выступления, и сделать ничего уже не успевают — остается только выступить, получить оценку и уйти. Нет, я ничего не имею против, это разумно и все такое... Но на школьном уровне, сами понимаете, с изоляцией некоторые проблемы: мы тут все знаем, кто, с кем и против кого дружит. А поскольку каждый хочет видеть себя и своих друзей среди победителей, а своих недругов — посрамленными, получается... что-то вроде командного зачета. Игроки кооперируются между собой, цель каждой команды — набрать как можно больше баллов в выбранных категориях и добиться дисквалификации как можно большего количества противников; способы любые, но в рамках закона и в стиле фракции. Этот зачет никуда не идет и нужен только нам самим, но именно он в большинстве случаев решает, кому быть королем фракции в конкретной школе. Если только не вмешиваются исключительные обстоятельства вроде, скажем, третьего места по городу... — она выразительно посмотрела на Грина. Тот слегка нахмурился — наверняка рассчитывал на большее — но кивнул. — Для того, чтобы победить, желательно иметь пять или более человек в своей команде, чтобы все пять категорий оказались охвачены твоими людьми, лучше не по одному разу.

— Желательно, но необязательно, — вставил Флинт. — В прошлом году неистовому квартету Монро численный перевес команд Лавлейсса и Колтера никак не помешал размазать обоих по стеночке, что наглядно показывает превосходство качества над количеством.

Грин покачал головой:

— Колтер просто подставился. Его парни не придумали ничего лучше, чем вести расчеты на плохо защищенных компьютерах, будто они не знали, что приятель Монро стандартную защиту об колено ломает. Результат — грубейшие ошибки в кодах у одного, полностью пропавшая и наспех сделанная работа у другого, сожженный перепадами напряжения компьютер у третьего... впрочем, автор последнего неизвестен: без игрищ с электрощитками в учебных корпусах вообще ни одна Битва не обходилась. Ad omnes pertinet⁽¹⁾, — он переглянулся с Флинтом и Фицгерберт, и выражения их лиц Юстине очень не понравились. — Так вот, Колтер только на этом моменте троих потерял, плюс там еще кое-что случилось по мелочи, плюс работы его приятелей в принципе были так себе. Что до Лавлейсса — тут ты прав, но его можно понять: он до того был на вторых ролях, но после очередного выпуска оказался самым сильным и авторитетным игроком своей команды, запаниковал и ради количества взял себе пару посредственностей. Конечно, блистательная свита Монро показала обоим, кто тут король горы... Нас с Юджином от размазывания спасла только моя победа в личном зачете и бронза по городу.

— А что спасет вас сейчас?

Пожалуй, впервые на памяти Юстины эрудиты разоткровенничались, описывая свои внутренние разборки, и слушать их было страшно интересно: одно дело — знать, что имеешь дело с подлецами, совсем другое — слушать, как люди препарируют свою и чужую подлость с таким видом, будто нет ничего естественнее.

— Сложно сказать, но втроем мы сильно рискуем: Лавлейсс наверняка учтет прошлые ошибки и будет отбирать людей более тщательно, Монро точно выйдет с прошлогодним составом, и этот состав не только сходу задаст очень высокую планку, но и возьмет баллы в категории информатики, которых у нас нет.

— А этот Колтер, или как там его?

Она не могла вспомнить, чтобы Грин упоминал эту фамилию раньше. Не считал за серьезного соперника? Грин только отмахнулся, подтверждая ее мысли:

— Да черт с ним... есть люди посерьезнее, и ориентироваться лучше на них.

— Типа как ты дерешься только с сильнейшими и не размениваешься на всяких задохликов? — уточнил Джей.

Эрудиты переглянулись, чему-то своему усмехнувшись, и ответили в один голос:

— Да, вроде того.

— И дайте угадаю — вам сейчас нельзя ни в чем давать слабину, — Уиттиер не спрашивала, она утверждала. — Я это к чему — завтра собрание Общества... я предлагаю временно освободить наших эрудитов от чтения, если они, конечно, не против.

— Я думаю, можно просто прекратить эти собрания — все равно никому до них дела нет, — подал голос Смитти, бледной хмурой тенью маячивший у выхода.

— Это будет сигналом, что у нас не все гладко...

— Я согласна с Уиттиер — надо продолжать.

С одной стороны, Юстине было немного обидно — для нее никто таких исключений не делал, — но с другой, Уиттиер была права: расходиться сейчас значило подставить эрудитов под удар. А кроме того, Юстине нравились эти посиделки со стихами; особенно ей нравилось видеть, как Джей с каждым разом все увереннее чувствует себя, когда подходит его очередь. Он уже не каменел над книгой, как в первый раз, в его голосе и лице потихоньку проклевывалось что-то новое; глядя на него в эти минуты, уже никому в голову не пришло бы считать его недоумком, едва способным связно говорить. С чего вообще он решил, что играть полудурка — хорошая идея, Юстина не знала... но догадывалась, когда он начал. Тогда же, когда какие-то придурки осмеяли его рисунки.

Сейчас, среди людей, которые ни разу не смеялись над ним, Джей улыбнулся и кивнул, поймав ее взгляд:

— Я с вами, девчонки.

Смитти обреченно застонал, но, как всегда, не стал спорить с большинством.

Со стороны было почти незаметно, что в Эрудиции что-то происходит. Если бы Юстина не общалась с эрудитами уже несколько месяцев и не знала, куда смотреть, она бы вовсе ничего не увидела. Но она знала — и замечала косые взгляды, напряженные плечи, нервные движения рук. Она слышала обрывки фраз и полунамеки, из которых могла сложить картину... странную и жуткую, но притягательную. Наверное, так когда-то манила ее отца пропасть в штабе Бесстрашия.

— Ах, какая досадная неприятность — изобретение физика из команды Монро вчера вышло из строя, — хищно улыбалась Фицгерберт, поигрывая электрошокером. — Если я правильно расслышала его брань, провода там сплавились напрочь...

"И кого ему стоит за это поблагодарить? Не тебя ли?" — крутилось на языке, но Юстина молчала. К этической небезупречности действий Фицгерберт, похоже, стоило просто привыкнуть. Не доносить учителям, не предупреждать пострадавшего, не делиться даже с подругами, чтобы не подставить маленькую эрудитку, действующую в стиле своей фракции и в соответствии с единственным — до того очевидным, что его даже не озвучивали — правилом Битвы умов: "не попадайся".

— Приятель Колтера который день подряд рассылает анонимки с угрозами, — хмурился Флинт, растирая сбитые костяшки. — Пришлось ему объяснить, что любителей подкараулить кого-то за углом тоже можно подкараулить.

"Ты думаешь, пара тумаков его остановит?" — хотелось спросить, но Юстина молчала, понимая, что вопрос не имеет смысла. Она и сама знала ответ — никого и никогда не останавливали тумаки соперников; совершенно точно они не остановили бы самого Флинта.

— Кстати, об анонимках — новые игроки Лавлейсса теперь из отработок по биологии не вылезут, — потихоньку делился Грин, сцепив руки, чтобы пальцы не дрожали. — И да... Синдзи, я, пожалуй, сегодня в школе переночую.

Мимура, судя по всему, ничего против не имел.

"Разве это по правилам? — мысленно спрашивала Юстина, но тут же отвечала сама себе: — Нет, но кому какое дело?"

Прошла неделя, другая, началась третья; как-то незаметно прошел проигрыш Юстины на втором этапе шахматного турнира. Ее недовольное лицо в тот день волновало разве что Деррика; Уиттиер смотрела только на Грина, на его дрожащие руки и темные круги под запавшими глазами, эрудиты же вообще ничего вокруг не замечали. Даже сидя за одним столом со всеми, они будто находились в параллельной вселенной, где не существовало ничего, кроме изобретений, расчетов и интриг. Юстине хотелось встряхнуть их как следует за плечи, заорать: "Да очнитесь вы! Боже, это всего лишь школьное соревнование, хватит строить из себя черт знает кого! Прекратите изводить себя и других, Уиттиер и так уже еле сдерживается, чтобы не разреветься — ее хоть пожалейте!" — но она сдержалась. Потому что это не помогло бы; потому что — она оглянулась на соседний стол — все эрудиты вели себя примерно так же.

На следующий день Грин не пришел в школу. Истощение, передозировка стимуляторов, детская психиатрия... Юстина слышала, но не верила. Чтобы Грин — умный, всегда готовый ко всему — так глупо попал в больницу?

— Видишь как бывает, — вздохнула Уиттиер, оправляя высокий воротник, и улыбнулась через силу.

— У тебя зубы-то не сводит от вранья? — впервые за последние недели Юстина не задумалась о том, стоит ли спрашивать или лучше прикусить язык.

— Это не вранье. Мама научила... когда плохо, всегда улыбайся. Не то чтобы помогает, но поневоле отвлекаешься от собственных мыслей на попытки не скалиться, как упырь. Кислых физиономий сегодня и без меня достаточно, — она кивнула на сидящих тут же эрудитов.

Лица Флинта и Фицгерберт были полны мрачной решимости, как у солдат-камикадзе перед взлетом. Мимура просто невидяще смотрел в пространство с таким лицом, что желание сказать ему что-нибудь ободряющее пропало, толком не оформившись.

— А мама не научила тебя, как сделать так, чтобы не любоваться на чужой траур ближайшие недели?

— Не успела, — сказала как отплюнулась Уиттиер, а Юстине захотелось стукнуть себя по лбу за бестактность. Нашла что спрашивать у сироты! — А если серьезно, у меня идея. На истории фракций расскажу...

На истории они сели вместе под недоуменным взглядом Джея и почти обиженным — Николь. И никогда еще Юстина так не ждала начала скучнейшего из уроков.

"Так что ты там придумала?" — написала она на полях тетради, отсчитав десять минут от начала урока — вполне достаточно, чтобы учитель ослабил бдительность, а все вокруг начали клевать носом.

"Нигде не сказано, что нельзя получать помощь от других фракций. Понимаешь, к чему я клоню?"

Скорее всего те, кто придумал Битву, просто не подумали о таком варианте, но написала Юстина совсем другое:

"Думаешь, получится?"

"Кто мешает попытаться? В конце концов, цвет формы никак не влияет на наличие или отсутствие мозгов".

Юстина кивнула: для нее цвет формы вообще ничего не значил. И не стоило упускать такой шанс... Правда заключалась в том, что ей было не все равно; что она болела за своих эрудитов и желала им победы... и да, черт побери, ей тоже хотелось испытать свои силы в игре умов, раз уж с шахматами не вышло. Никто не разрешил бы им участвовать официально, но само наличие командного зачета показывало: можно помогать друзьям выиграть. А если помощь приходит от других фракций... нигде не сказано, что так нельзя, а что не запрещено, то разрешено. В рамках закона и в стиле Эрудиции, как говорила Фицгерберт.

1) Это всех касается (лат.)

Вернуться к тексту