Я.Р.В. Лавил - черный человек (beta) (джен)

— Ну, расскажите о себе... Роман.

Эдуард Лавилов был человеком явно выдающимся. Семидесяти лет, невысокого роста с добродушным, улыбающимся лицом и седой эспаньолкой, обрамляющей подбородок. Он не был врачом в прямом смысле этого слова. Аналитика и психология, не более того, но словно подчёркивая свои благие намерения Лавилов носил белый врачебный халат под которым, впрочем, просматривалась черная рубашка и брюки.

— Ну... Сюда я попал по рекомендации. Работаю в Москва-Сити, я обычный клерк, — я грустно засмеялся. На меня было устремлено шесть пар глаз. И это не считая самого доктора или как его здесь все называли — профессора.

— Что вас подвигло на такие коренные изменения в своей жизни? Не сбывшиеся мечты или смерть любимого человека? — улыбка не покидала лицо Лавилова, засела на нем не эмоцией, а скорее атрибутом. Узнаю знакомый стилистический почерк. У меня в запасе всегда была именно такая же улыбка, рабочая. Откровенная, но осторожная. Я задумался. Даже и не знаю, что ответить этому достопочтенному господину. Справа от меня сидела девушка. Её невероятно просветлённый взгляд и лицо, сияющее радостью напугали меня. Неужели пару сеансов терапии, и я буду таким же? Сомнительное удовольствие. Слева скрестив ноги сидел паренёк, лет двадцати. Совсем молодой и явно без опыта посещения подобных собраний. Лицо его почти не выражало эмоций, оно было худым, на носу горбинка. Карие глаза и черные волосы. Похоже, психологическая помощь требовалась не только коренным жителям столицы. Но собравшиеся ждали моего ответа. Я нахмурился и когда заговорил, выдавливал каждое слово будто через силу.

— Смерть. Она была неожиданной и быстрой...

Перед глазами я держал последний образ мертвого хомячка Матвея. Именно таким, каким я запомнил его выбрасывая в мусорку. Наверное, этичнее было бы вспомнить самого Матвея, но тогда мне становилось плохо. О Прокле я вообще старался не вспоминать, на глаза накатывались слезы.

— Я понимаю, мы все понимаем, — профессор поспешил заткнуть мне рот и окинул собравшихся добрым, отцовским взглядом. — Друзья, мы тут собрались чтобы забыть ту боль, которую причинили окружающие нас обстоятельства. Давайте возьмёмся за руки!

Деваха с блаженным взглядом мгновенно схватила меня. Почти без раздумий. Мы сидели на стульях, в некоем подобии круга, поэтому очень скоро круг из рук замкнулся. И на мгновение мне почудилось что Лавилов воскликнет что-то вроде: Аллилуйя, братья и сестры, помолимся! Но этого не произошло. Профессор опустил голову и губы его бесшумно задвигались. Вряд ли он нашептывал стихи Есенина. Пол под нашими ногами очертился темно лиловой печатью. Это был треугольник из скрещенных мечей, очередной знак Чернобожцев. Рукоятки двух мечей соприкасались. На кончике третьего меча маленький круг в котором очень мелкий узор. Узор подозрительно похожий на извивающуюся змею. Именно такой символ я видел на табличке при входе. "Ресурс О". Вот внутри этой буквы и был он нарисован, мелко, но при желании вполне различим. Я впился в печать холодным взглядом, но кажется больше никто её не заметил. Куда там! Все причастные опустили головы подражая профессору и закрыли глаза. Очень удобно для отвлечения внимания. Печать загорелась, окончательно наполнившись силой.

— Хорошо, кто ещё хочет рассказать о себе? Ну же, не надо бояться, — Лавилов обнял нас добродушным взглядом. Печать под ногами кажется видел только я. Интересно, по какому критерию сюда отбирали добровольцев и какой была конечная цель? Меж тем Лавилов продолжил:

— Может быть вы, Екатерина? Откуда у вас такие мысли в столь юном возрасте?

Все взоры рефлекторно переключились на девушку с просветлённым лицом. Вот тебе раз. А мне показалось она тут завсегдатай.

— Вы, наверное, знаете, как больно могут делать лучшие друзья и подруги. Одна из них увела моего парня. Это было на вечеринке, в одном клубе. Я застукала их в кабинке туалета, вернее даже не я...

Её улыбка не поблекла, а вот глаза раскраснелись, и Екатерина шмыгнула носом. Интересный повод для того чтобы изменить свою жизнь. И тем более так круто. Что там говорили на рецепции: новые вещи и новое имя? Ну тут только если эта ситуация попала на Ютуб и набрала пару миллионов просмотров.

— Хорошо, Денис?

Денисом оказался тот безразличный ко всему паренёк слева от меня. Он закинул ногу на ногу и хмыкнул. Вполне в своем духе.

— А что я? У меня ничего. Никто больно мне не делал, подруг не уводил, родителей на глазах не убивал, — он кинул издевательский взгляд на толстяка что сидел, напротив. Тот заелозил на стуле и вспотел. Толстяк хотел что-то возразить, но профессор Лавилов бросил на него резкий взгляд. Меж тем паренёк раззадорено скрестил на груди руки. Он всем видом показывал свое отношение к этому собранию, но не смотря ни на что был тут, и как и все держался за руки, когда это было необходимо.

— Да я сам кого хочешь уведу и убью! Вот только... — он запнулся подбирая нужное слово.

— Да-да, — спохватился Лавилов, окидывая каждого из нас строгим, но до ужаса влюблённым взглядом. — Страх это нормальное состояние, ребята. Страх потерять или страх потеряться. В этом нет никакой разницы. Мы здесь для того чтобы побороть свои страхи и...

Он сделал паузу давая нам закончить фразу. Мало кто действительно попытался это сделать, прозвучало много робких предположений от изменения своей жизни до обретения любви и счастья. Профессор кивал каждому слову.

— Правда, правда, все что вы говорите это всё чистая правда! И к этой правде мы придем в конце нашего занятия. И прежде чем мы продолжим, я хочу уточнить одну маленькую вещь, — Лавилов достал блокнот из кармана халата и открыл его где-то посередине.

— Так... Ярцев Роман, Большакова Екатерина, Ферьзев Александр, Мариутов Максим, Трепольев Андрей и Серафим Уткин. Все здесь, — профессор обвел нас взглядом. Интересно какое одухотворённое лицо из здесь собравшихся носило чудное имя Серафим? Я мог поспорить на толстяка.

— Есть несколько правил, прежде чем мы начнём. Итак, первое и основное: никто из ваших друзей или родственников не должен знать, куда вы пошли. Вы исполнили это правило, все?

Все собравшиеся охотно закивали.

— Хорошо, я верю вам, друзья. Теперь второе правило: в этих стенах, на наших сеансах, вы должны всегда отвечать правду. На любой заданный вам вопрос. Неважно кто его будет задавать, я или мои помощники.

Лавилов монотонно стучал по блокноту кончиком ручки. Сначала это был звук, на который тяжело обратить внимание, но с каждым ударом он непонятно нарастал.

— Третье правило: все что вы увидите здесь, в этих стенах, навсегда должно остаться только в ваших воспоминаниях. Вы — могилы, и каждый из вас будет отвечать головой за свой болтливый язык.

Речь Лавилова становилась все более грубой и резкой. Последние слова он буквально выплюнул изо рта. Как змея плюется ядом. Удары кончиком ручки по блокноту отдавались в голове явственной болью. Печать на полу вспыхнула и свет в помещении, где расположился наш кружок по интересам, потух. Поскольку в этом теремочке не было ни окон, ни дверей, на глаза тут же надавила непроглядная тьма.

— Эй, что за дела?

Народ узрел подвох не сразу. Видимо не я один обратил внимание на последние слова Лавилова. Мягко говоря, не очень дружелюбные. Толстяк по имени Серафим ощутимо и со скрежетом сдвигаемого стула вскочил на ноги.

— Эдуард Викторович?

Чей-то жалобный голос, больше похожий на стон слева от меня. Я напрягся, но сидел вполне спокойно. Чертова тьма, придется ждать минут десять, прежде чем глаза к ней привыкнут.

— Что случилось? Все на месте?

Голос взрослый и тоже вполне спокойный. Ещё один скрип от стула. — Эдуард Сергеевич, вы тут?

— Есть у кого телефон? Включите фонарик, — а вот и первая здравая мысль за этот вечер. И действительно, где этот чертов телефон, был же у меня, в кармане пиджака. А вот и нет. И ключи от квартиры исчезли. Обобрали до самой нитки! Я мешкал чтобы применить печать. Руки чесались, пентаграмма стояла перед глазами, но я всё ещё не видел самого главного для её применения — врагов. Люди из кружка Лавилова совсем на них не походили.

— Что? Ни у кого нет телефона? Может спички или зажигалка? Может кто-то курит?

Курить сейчас модно только электронные сигареты. Самая бесполезная трата денег. Ни бумаги, ни живого огня, ни удовольствия. Кусок оплавленной пластмассы, как утешительный приз.

— Подождите, у меня в кармане что-то было. Странно, зажигалка.

И действительно странно. Колёсико чиркнуло о кремень и тонкий факел из обычной, самой дешёвой зажигалки прорезал воздух и осветил наши одухотворённые, но немного растерянные лица. Нас было шестеро.

— Все на месте? — Мужчина с усами и лёгкой бородкой поднял зажигалку над головой.

— На месте все, кроме профессора, — девушка приникла к пустому стулу, где только что сидел Лавилов и не веря своим глазам, пощупала сиденье. — Эдуард Павлович, вы где?

— Что за шутки?

Оказывается, в сидячем положении оставался не я один. Безразличный ко всему паренек, слева от меня сидел насупившись и сунув руки в карманы джинсов. В свете живого огня его лицо с острым носом напоминало морду орла.

— Эдуард Степанович! — позвал профессора ещё один мужчина интеллигентного вида с узкими очками на носу и маленькими простодушными глазками и все мы затихли, настороженно и с недоверием косясь друг на друга. Так как же Лавилова звали на самом деле?

— Жуть какая-то, — девушка обмякла и села на стул. — А почему мы называем его разными отчествами?

Трудно сказать кто был прав в этой ситуации. В отличии от большинства я вообще не знал какое отчество было у Лавилова. Их растерянность была для меня едва ли объяснима.

— Мне он представился Викторовичем, это я помню точно, — человек с зажигалкой осторожно повел ею по сторонам. Ни стен, ни дверей под пляшущий свет не попало.

— А мне Павловичем, — растерянно хлопнул себя по карманам мужчина в спортивном костюме. — Я даже записал в блокнот. Всегда его ношу с собой. Черт, где же он?

Бесполезно искать личные вещи, а вот фокус с зажигалкой был занятным. Почему её не забрали?

— Вы курите? — я кивнул толстяку, которому огниво и досталось. Он переваривал услышанное несколько секунд, после чего раздражённо отмахнулся.

— Бросил, пару лет назад. Врач зараза не сказал, что после этого вес набирают. А вам это зачем?

— Зажигалка у вас откуда? — сохранять спокойный тон беседы мне удавалось ещё и потому что под рукой не только атакующие заклятия, но и защитные. Поставить барьер сейчас или пока подождать?

— А черт её знает, — толстяк пожал плечами. Странно, что сия аномалия заинтересовала его мало. Он то и дело порывался обернуться и направить свет куда-то в сторону.

— Подождите, а куда же делся профессор? — девушка озадачилась этим вопросом чересчур рьяно, неожиданно вскочила с места и бросилась во тьму. Я с трудом подавил в себе рефлекс кинуться ей наперерез. Разъединяться очень плохая идея. Тем более источник света у нас всего один. А вот неприятностей назревала целая куча.

— Эдуард Викторович! — голос девушки удалялся. Удалялся стремительно и аномально.

— Мы что? В ангаре? — задался кто-то вполне резонным вопросом.

— Вряд ли, — усмехнулся Денис. Безразличный к происходящему паренёк вскочил на ноги и стал наворачивать беспокойные круги. Не такой уж и безразличный. На его замечание все тактично промолчали.

— Пошарьте по карманам, может найдем ещё что-то интересное? — из полумрака выплыл силуэт мужчины лет пятидесяти, что до этого не встревал в разговор. Он был одет в джинсы, цветную рубашку, на голове пышная русая шевелюра, а на носу сидели аккуратные очки.

— У себя я нашел вот это, — закончил он выдержав театральную паузу. На вытянутой руке мужчина держал настоящий армейский нож. Толстяк увидев оружие невольно отступил.

— А это нам зачем? — на выдохе произнес он.

— Чтобы защищаться, — предположил мужчина в спортивном костюме справа от меня. Все пять пар глаз были устремлены на оружие. Я мог поспорить что как минимум двое из собравшихся сейчас отчаянно подавляли желание выхватить оружие и присвоить себе.

— Ага, — угрюмо усмехнулся безразличный паренёк и шаркнул ногой. — Или нападать.

Он показательно отвернулся, гаркнул в темноту:

— Барышня! Не надо отходить от нас далеко, вам может потребоваться помощь!

Единственная девушка из компании действительно отошла настолько далеко, что её зов к профессору Лавилову почти не был слышен.

— Похоже наше собеседование сорвалось. Я думаю, нам пора познакомится получше, — мужчина с ножом, поправил очки, убрал нож за пояс. Интересно, где же он его нашел? — Меня зовут Александр Ферьзев.

Ферьзев никому не протянул руку, с интересом смотрел то на толстяка, то на меня.

— Роман Ярцев, правда я не думаю, что наше собеседование и вправду сорвалось, скорее только началось.

Я нехорошо усмехнулся. И действительно ситуация ничего хорошего не сулила.

— Я Серафим Уткин, мне сказали, что тут меняют жизни.

— Да, меняют, только не говорят в какую именно сторону, — я смерил взглядом стоящего рядом мужчину в спортивном костюме. — А вы кто? Нас конечно представляли, но хотелось бы уточнить.

— Мариутов Максим. Вы правда думаете, что весь этот трюк с отключением света и исчезновением профессора часть собеседования?

Я промолчал. На самом деле этому Трепольеву можно было только позавидовать. Дорогой спортивный костюм, мягкая обувь и холоднокровное спокойствие. Мне именно так и надо было идти на это дело. А в моем арсенале только спортивные ботинки. Авось и они пригодятся. Может в них и похоронят?

— Народ, жжется, — тихо заскулил Серафим, и я взял у него зажигалку из рук. Колёсико действительно нагрелось так, что удержать палец на клапане было невозможно. Единственный источник света погас через считанные секунды.

— Не расходимся, сейчас будет огонь! — я дул на колёсико и тряс обожжённым пальцем одновременно.

— Где свет? Что случилось?

Разбредшаяся по своим делам компания снова собиралась вместе. Я быстро восстановил освещение и держа зажигалку на вытянутой руке осмотрел компанию. Самой растерянной выглядела девушка. Она натянула на замерзающие руки рукава шерстяной кофты и поежилась.

— Никто так и не нашел профессора?

— Нет, — я говорил, как можно спокойнее, хотя уже ощущал жар от пламени. Пришлось выкрутить клапан зажигалки на полную мощность. — Я так понимаю вы Катерина?

— Да, Большакова, — губы девушки бледнели. Будет неприятно если она упадет в обморок, я конечно сумею привести её в чувство, вот только не хотелось бы на это тратить драгоценные силы.

— Вы, молодой человек! — я осветил лицо безразличного паренька. Слишком резко, от чего он встряхнул головой и отшатнулся.

— Полегче, дядя! Я Андрюха. Трепольев.

— Отлично, теперь мы в одной команде, — я выдержал паузу даже не представляя, что делать со всем этим дальше. Кто все эти люди? Враги? Друзья? Зарядить в каждого по пентаграмме и отправить к Кумиру на поклон? А если кто-то не пройдет испытание тьмой? Он умрет? Серафим все время отвлекался, кидая испуганный взгляд куда-то себе за спину. Компания терпеливо ожидала, когда я продолжу сообщать хорошие новости, но прежде чем я открыл рот, зашипел от боли и встряхнул рукой. Свет опять погас.

— Да твою мать!

Долго пользоваться зажигалкой было нельзя. Так же интуиция подсказывала мне что и находится без света тоже лучше недолго. Я не чувствовал тьму. По крайней мере в том, привычном мне обличье. К нам подбиралось что-то другое, нечто посерьёзнее и страшнее. Серафим в очередной раз обернулся в темноту за спиной.

— Вы это слышите? — его голос дрогнул. А когда снова зажегся свет, мы увидели на лице толстяка неподдельный ужас. Он протиснулся в щель между мной и Трепольевым и отошёл ещё шага на два. — Ребята, там что-то есть...

Звук действительно был. Кто-то тихо скребся. Так иногда звучат тараканы, когда заползают за пенопластовый плинтус и застревают там. В темноте, откуда доносилось это скребыхание ничего кроме тьмы не было.

— Оно там, дальше, — я слышал, как Катерина нервно сглотнула слюну.

— Нож держите наготове, — сухо кинул я через плечо. Толстяк и девушка застонали от неизбежного зла. Я пошел вперёд, строго на звук. За мной шло ещё двое. Мариутов в спортивном костюме и ножом на изготовке и безразличный ко всему Трепольев. Пацан хоть и строил из себя полного засранца, но был не из робкого десятка. Хотя и не факт. С отвагой в нем мире все чаще соседствовало слабоумие. Я не считал шаги, но сделали мы их неприлично много. Двадцать, не меньше. Звук тараканьих лапок приближался и все больше переставал на него походить. Скорее кто-то скребся ногтем по тугой древесине. Или когтем. А если это инфернальный загонщик... Стоп, откуда в лаборатории Чернобожцев инфернальные загонщики?! Вряд ли культисты будут приручать Инферналов, это для них слишком низко. Но с другой стороны порабощенный враг будет громить себе подобных с лучшей эффективностью, поскольку будет знать все его уязвимые места. Даже если это и загонщик Инферналы бояться тьму, она их хорошо убивает. Свет от огня наконец упёрся в стену. Она была тёмно-серой, неровной и какой-то упругой на ощупь. Я отдернул руку. Материал что-то напомнил мне, но что именно я не узнал.

— Тут дверь... — задумчиво протянул Мариутов и повел ножом вправо. Там действительно была дверь. Тёмно-коричневая, издалека похожая на древесину, но что-то подсказывало мне, она такая же как и стена. Сделана из одного и того же материала. Очень дешёвого и неприятного. Мы встали напротив двери, и я вынуждено вышел вперёд.

— Хочешь открыть её дядя? — Трепольев хищно облизнул губы.

— Есть выбор? — я нервно усмехнулся. Мариутов откашлялся и поправил очки.

— А вы умеете обращаться с ножом, Роман?

Я с тоской смотрел на этого горемыку. Все правильно, откуда интеллигентного вида мужик будет владеть приемами ближнего боя холодным оружием? Вся загвоздка в том, что и мне нож был не нужен. Перед глазами стояла пентаграмма. Я мог быстро скинуть её на ладонь, отбросить зажигалку и ударом наотмашь послать во врага осколки.

— Я тоже не умею, — я покачал головой, осторожно словно резкое движение могло привлечь внимание тварь за дверью. Её мерзкое скребыхание не прекращалось ни на секунду.

— Я умею, — Трепольев протянул руку, не отрывая от загадочной двери пристального взгляда. Мне почему-то не понравилась эта рокировка холодным оружием. Первая мысль: оттолкнуть паренька и резко открыть дверь, не дав ему опомниться. Но что бы это изменило? Не верить своим же? Пока у меня не было причин для этого. Мариутов колебался недолго, он бросил на меня смущённый и слегка виноватый взгляд. Я кивнул.

— Ну если вы умеете, молодой человек...

Он отдал нож, при этом закряхтел как старик. Похоже ему тоже не очень нравилась эта идея. Трепольев подкинул оружие в руке, сделал несколько резких пасов, порезав воздух. Он улыбнулся, видимо нож пришелся ему по душе.

— На счёт три, — тихо произнес я еле сдерживая боль. Палец припекало и долго держать зажигалку я не смогу. — Три!

Мариутов ухватился за ручку и что было силы дёрнул дверь на себя. Мы не знали куда она открывалась, но видимо это было уже и не важно. Я думал, что Мариутов успел схватить ручку, но понял, что ошибся, когда он зашипел и прижал руку к груди. Он не успел схватить. Дверь распахнулась сама, причем для Мариутова это окончилось весьма болезненно. Мы отпрыгнули от нее, как кошки от огурца. Моя рука дрожала от боли, палец так и норовил соскочить с клапана, я сжал зубы и вытянул руку вперёд. Проем двери был черным как зола и свет от зажигалки не проникал за порог.

— Это что за хрень? — Трепольев вытянул шею и сделал шаг вперёд. Он протянул нож еле заметно дрожащей рукой и приноровился тыкнуть в черноту кончиком. Я тоже не сразу заметил, что эта чернота имела вполне осязаемый контур. Чуть выпуклый посередине. Чернота ожила не дожидаясь экзекуции. Мы невольно вскрикнули и чуть не бросились наутёк. Это был не страшный демон, как рисовало мне воображение. И не культист-мутант с огромным ржавым тесаком в руках. Все было гораздо хуже. Тьма распахнулась как веко и на нас посмотрел огромный человеческий или около человеческий глаз. Его красная радужка занимала больше половины проема, а белок уходил за него. Зрачок сузился и тут же расширился, глаз затрясся.

— Хи-хи! Нашла вас, мышки! Теперь мы будем играть!

Свет вспыхнул и ударил по глазам кнутом. Я услышал стоны не пошедших за нами людей, вскрик Катерины и грубую мужскую ругань. Я тоже выругался, вытер проступившие слезы и задрал голову. Наверху не было потолка. Свет бил с невообразимой высоты. На мгновением яркие лампы что-то загородило. Что-то огромное, плывущее в воздухе как шар или дирижабль.

— Играть! Играть! Мышки! Мои мышки!

Это была огромная голова фарфоровой куклы. Она парила словно наполненная гелием.

— Что это? — Мариутов пятился пока не прижался к стене.

— Ну ничего себе кружок по психологии! — безумно рассмеялся Трепольев. Кончиком ножа он почесал подбородок. А я наконец понял из чего именно были сделаны стены комнаты. Да и совсем это не комната. Картонная коробка из-под обуви невообразимых размеров. А мы в ней действительно как крошечные мышки.

— Ну что? Готовы поиграть?

Голова куклы опустилась и клацнула розовыми зубами. Один глаз её заплыл, а второй тлел ярко красным, почти кровавым огнем. Ну вот и долгожданный потехи час...